— Ну ты и придурок, Пятый...
Юноша оборачивается, все ещё сжимая в кулаке кусок этой несчастной бумажки. Всего-лишь листок с буквами, всего лишь...
…конец всему…
— Чего тебе, Диего?
— Не могу решить, набить тебе морду кулаками, или, всё-таки, использовать привычные методы борьбы ножами. — мужчина подходит ближе, надвигаясь на брата.
— Встал на ее строну? Не поздно ли ты одумался? Двадцать три года прошло. А для неё, и вовсе сорок семь. — Пятый понимал, что Диего не виноват в ненависти, которую испытывает к Оливии. Но его было уже не остановить. Его все заебали. Поголовно. Каждый божий день! Новые, новые и новые проблемы! Нескончаемый поток мозгоебки, преследующий его с самого рождения.
— Мне жаль.
Пятый замирает, в недоумении поднимая глаза на брата. Он...чего?
— Мне правда жаль. За все то, что я ей наговорил. Я и представить себе не могу, как ей было больно от нашего к ней отношения. Но она выдержала. И она до сих пор, несмотря на все издевательства, продолжает оставаться на нашей стороне и поддерживать нас. Этот ребёнок ничем не заслужил к себе такого отношения. Но ты, Пятый. Ты был с ней дольше всех из нас. Ты изучал ее, узнавал и понимал ее. Поддерживал и был рядом. Уж я-то думал, что ты наконец-то увидел в ней свою семью. Но что это было сейчас, мать твою? Ты так просто поверил этой записке, вместо того, чтобы выслушать ее? Она никогда не была, и не будет монстром. Как ты вообще смог сказать ей такое в лицо?! Ты не видел, как она была напугана, когда прибежала сюда? Как ее трясло? Она едва не рыдала, а ты просто окончательно добил ее! — Диего хватает Пятого за воротник и нехило встряхивает, заставляя прийти в себя.
— Ты то чего так переполошился из-за неё?! Она не монстр? А ты, черт возьми, видел ее, когда она по уши в крови продолжала убивать?! Как безжалостно отнимала жизни?! — юноша пытается отдёрнуть от себя руки брата, но безуспешно.
— Нет. Я не видел. Но я более чем уверен: монстр, затаивший обиду на весь мир, не стал бы возвращаться к семье, которая позорно выкинула ее за дверь. Не продолжал бы ее любить! И монстр, уж точно не стал бы спасать незнакомого человека от лап тех ублюдков, напавших на нас!
— Чего? Кого?
— Мне звонила Эйдора.
— Та полицейская?
— Да. Рассказала о том, что в мотеле наткнулась на какую-то безбашенную троицу. Одна из которых закрыла ее своей спиной. Голубоглазая, с рыжими кудрями, испуганная до чёртиков и вся в крови. Есть ещё варианты, кроме как не наша Оливия?! Она одна поехала спасать Клауса, защитила незнакомого человека от убийц, поддержала меня и всегда поддерживала тебя, Пять. Но она всю жизнь была одна! И вот, спустя столько лет существования, похожего на ад, она находит тебя. И поверь, я бы поступил так же на ее месте. Я бы любым путём уговорил этого вашего главного, чтобы вытащить любого из вас из апокалипсиса! И она только обрела семью, она только-только начала снова улыбаться! Ты хоть замечал, как у неё глаза каждый раз светятся, когда она на тебя смотрит, придурок? И ты, вот так просто...— Диего вырывает из рук Пятого комок бумаги и в ярости откидывает в сторону. — Они ж нарочно вас поссорить пытаются! Даже я, черт возьми, это понял! А ты поддался такой до мерзости глупой провокации. Где ж твой хваленый ум?! — мужчина отталкивает юношу от себя, делая шаг назад.
Пятый тупо уставился перед собой, понимая, что он сильно, очень сильно, оплошался. Он смотрит на кольцо, оставленное ему Оливией и видит, как пальцы начинают дрожать. Как горло сковывают невидимые тиски.
Он такой дурак...
Ведь действительно. Все, от начала и до конца, было похоже на провокацию. Но из-за своих амбиций и упрямства, он не увидел этой истины.
И кто же из них тереть монстр? ...
Пятый запускает трясущиеся пальцы в волосы, подавляя желание закричать в голос.
— Черт, черт, черт... — юноша срывается с места, выбегая из особняка. — «Надо найти ее! Сука! Блять! Какой же я мудак! Почему я ей не поверил?! Почему?!»
Он телепортируется, не жалея сил. Тратит всю свою силу, чтобы добраться до ее дома. Попросить прощения, объясниться, обнять. Да хоть что-то! Хоть...что-то...он обязан снова надеть на ее худой пальчик это кольцо! Почему она его ему отдала? Ни уж то, так она поставила финальную точку в их отношениях?
Нет! Нет, нет, нет!
— «Какой же кретин! Твою мать! Какой я ублюдок!!!» Оливия! Оливия! Ты зде...— врываясь в старый, заброшенный дом, он замирает, как вкопанный.
Повсюду хаос...
Обломки, сломанные вещи, ошмётки раздроблённых кирпичей, порванные пледы и кровь.
И на фоне всего этого выделялось целое, чистое зеркало. Перед которым деревянный пол был обуглен. Причём, чёрные следы составляли определенную фигуру. Фигуру человека, свернувшегося в позу эмбриона.
— ОЛИВИЯ! ФАЙЕР?! «где они, черт возьми?!»
Откуда-то издалека послышались возня и скулёж. Пятый бежит в соседнюю комнату, замечая напуганного пса, лежащего под старым, разваливающимся столом.
— Эй, Файер, иди ко мне. Ну же. — он протягивает руку, ожидая ответной реакции животного. Пёс озирается по сторонам и медленно выползает, идя навстречу юноше. Тот ласково треплет его за ухом. — Что тут произошло? Она была злая, да?
— Гав!
— Она потеряла контроль?
— Гав!
— «Господи...что же я натворил?! Чееерт!!!» — Пятый садится на одно колено перед Файером — Сможешь ее найти? Поможешь мне? Мне нужно все исправить. — Пёс скулит и ведёт юношу к выходу, останавливаясь возле двери. — Что? Почему ты...
Пахнет гарью
Пятый обходит собаку и выбегает на улицу, испуганно замирая.
Весь квартал в огне
Огромные клубы дыма, вздымающиеся к облакам языки пламени, всюду, до невыносимого, яркий красный свет и жар.
А во главе всего этого апокалипсиса она....
Стоит на опустошённой дороге. В бордовом бархатном платье. Яркие рыжие волосы теперь не завивались в большое закатное облачко. Они были прямыми, доставали едва ли не до середины бедра. Глаза чёрные, светящиеся кровавыми тенями. А открытые плечи, руки, колени и лицо...
в крови...
Она крупными каплями стекала по локтям, кистям, пальцам, падая на асфальт.
— О..Оливия...— Пятый отступает, запуская руку в волосы. Позади топтался напуганный Файер и жалобно скулил.
— ХАХАХА!!! Какие люди нарисова~а~а-а-ались? — ее лицо исказила гримаса ярости и интереса. Окровавленные губы изгибались в дьявольской усмешке, оголяя алые, нечеловеческие клыки. Девушка подносит палец с длинным черным когтем ко рту и облизывает его, закатывая глаза от наслаждения. — Что это с твоим выражениям лица, ми~и~илый? Испуга~а~ался?
— Приди в себя...пожалуйста...это же не ты! — Пятый делает шаг на встречу, но не более. Его окатило волной нестерпимого жара, выносить которого не было сил.
— Ты пра~а~ав...ХАХАХАХА!!! — она подходит ближе, изящно цокая высокими каблуками багровых туфель. А он отходит. Потому что ощущает, как начинает плавиться кожа.
— Ты не...
— Что не? Не Оливия? Да~а~а~ Я не она. Эту бедную девчушку окончательно доломали. И кто же это был? М~м~м? Ах, точно! Тот самый челове~е~ечишка, которого она любила до безумия! Тот, кому она бездумно вверила всю себя без остатка! — она продолжает наступать, ухмыляясь и облизывая губы. Глаза сверкали безумием и жаждой крови. Неутолимой жаждой крови.
— Постарайся взять под контроль эту силу, Оливия!
Рывок.
Он даже не успел увидеть, когда она оказалась настолько близко. Когда успела схватить за воротник, что минутами ранее точно так же держал Диего. Когда оказалась так непозволительно близко к его губам.
Кожа горела от огня, охватывающего ее волосы.
— Я! НЕ! ОЛИВИЯ! — секундная вспышка безудержной ярости потухла, и она начала бегать взглядом по его лицу, останавливаясь на пересохших и полопавшихся устах. — Как омерзительно...в голове всплывают ее воспоминания о вашем жарком, страстном поцелуе. Который, оказывается, для тебя ничего~о~ошеньки не значил. Какая досада. — ее лицо кривится, а пальцы разжимаю грязную ткань рубашки. Воротник обуглился.
— Значил!
— ЧТО ОН ДЛЯ ТЕБЯ ЗНАЧИЛ?!?! — она резко наклоняется, едва касаясь его губ. Но этого хватило для того, чтобы оставить болезненный ожог на нежной коже. Глаза слезились, а по мужскому подбородку потекла алая капелька, упавшая с ее щеки.
Он не отстранился.
Терпел, ждал и...надеялся...что она сможет. Она же всегда могла? Она всегда справлялась! Всегда была самой сильной из них! Она просто напросто не может не вернуться!
— Она не вернётся. — Девушка отстраняется, видя, как покраснела его кожа и полопались глазные капилляры. — Оставь эти глупые надежды. Больше не вернётся. У неё больше нет цели оставаться в этом прогнившем мирке.
— Тебе то откуда знать?! Оливия всегда побеждала, всегда выживала...
— Вот и~и~именно~о~о. Она выживала. А вы все, из раза в раз, давили ее своими грязными принципами, словно таракана. — рыжеволосая поправляет длинные пряди, ещё больше пачкая их в крови. — Я все не могу понять...почему у тебя такое недовольное лицо? Ты ведь так отчаянно пытался разглядеть в ней монстра. Безжалостное чудовище, для которого отнять чью-то жизнь, равноценно щелчку пальцев. Вот оно. СМОТРИ!!!
Она отходит ещё дальше, не оборачиваясь к нему спиной, и раскидывает руки в стороны, запрокидывая голову. Слабо горящие дома вспыхнули с новой силой, прорывая темные грозовые облака столбами пламени.
Словно всадница апокалипсиса. Среди пепла и огня. В крови. С безумной усмешкой и не менее безумными глазами.
Словно королева Преисподней, вершившая суд на грешной Земле. Убивала всех паразитов и микробов.
— Там ведь жили ни в чем не повинные люди! Она бы никогда так не поступила! Что ты с ней сделала, твою мать?! — Пятый вынимает пистолет из кобуры и целится в девушку.
Дуло дрожало
— Ух ты~ы~ы! Выстрелишь в меня? Попробуй. Если хоть одна пуля из магазина попадёт в цель, я верну ее. — она скалится, облизывая губы.
— «Что делать?! Блять! Это я! Я во всем виноват! Оливия, пожалуйста, вернись!»
— Кишка тонка~а~а... — раздаётся возле самого уха, а коготь проходится по щеке, оставляя неглубокую царапину.
Игралась с ним. Словно кошка с мышкой. Готовая в любой момент вцепиться в глотку.
— Потому что не простишь себя за то, что ра~а~а~анил ее. Не переживай за Оливию Илларионову. Она в хорошем и спокойном месте. Больше ее ничего не беспокоит и не тревожит. Она счастлива. Без ва~а~ас~с~с~ХАХАХАХАХА!!! А ее место займу я. Касикандриэра. Для вас, глупых людишек, можно просто Кассандра.
— Жена Сатаны? На большее мозгов не хватило?
— Не понимаю...ты такой смелый, отчаявшийся или тупой? Ты сейчас заживо сгоришь, но продолжаешь грубить мне? Я прощу. Только на этот раз. И только ради Оливии. Потому что мы пятьдесят семь лет делили это тело на двоих. Будет невежливо, так просто убить человека, ради которого она так отчаянно боролась за жизнь.
— Гав!
— Ох, и ты здесь, пёсик? — Касандра протягивает руку, но пёс начинает лаять ещё неистовее, пытаясь куснуть ее за пальцы. — Глупышка. Тобой она дорожила особенно сильно. Ее единственная, маленькая сбывшаяся мечта. Сделай хоть что-то ради неё. От чистого сердца. Позаботься об этом щенке и убирайся, если не хочешь подохнуть. — Девушка уходит прочь, начиная расплываться от жара и дыма в зелёных глазах.
— Я...не уйду. Столько раз бросал тебя. Сейчас не отступлю. Только не сейчас. — дышать становилось все труднее, не то что произносить слова.
— Жалкий придурок. Уже слишком поздно для этого благородства. Уходи. — не оборачиваясь, бросает рыжеволосая.
— Нет...
— Вот упрямец...что ты в нем так полюбила? — тихо бубнит Касандра, вскидывая Руку. Волна огня направилась прямиком в сторону Пятого, заставляя того схватить Файера и отбежать подальше.
Но окончательное отчаяние охватило его лишь тогда, когда среди дыма и пламени, замелькали синие вспышки.
Пятый пытался пройти, обойти и перепрыгнуть огненную стену, но она не поддавалась. Огородила со всех сторон, словно живая, не давая ринуться на помощь той, кого так сильно любил. Сил на перемещение не хватало. Все они были потрачены для того, чтобы добраться сюда. Твою мать!
Ровно до того момента, пока звуки борьбы не стихли.
Словно от выгоревшего керосина, пламя начало оседать, пока не исчезло вовсе. Как и со всех домов в квартале.
Ее уже не было...
Комиссия!
— СУКИН СЫН! ОЛИВИЯ! КАСИКАНДРИЭРА! — он бегал по сгоревшей улице, вопя все, что приходило на ум. Но безуспешно.
Лишь тишина.
Пятый падает на колени, пусто глядя по сторонам.
Как тогда...
Черт возьми...прямо, как и в тот раз, попав в постапокалиптический мир. Всюду дым, пепел и...смерть...
Он смотрит на сгоревшие дома и подавляет всхлип.
— «Сколько же тут трупов...по всюду...больше сотни в каждом доме....дети, и старики...Оливия...господи...» — юноша накрывает лицо руками, крича в испещренные шрамами ладони.
Время шло. Дым оседал. Асфальт больше не обжигал.
А он все ещё сидел.
Рядом уселся Файер, жалобно скуля. Но в один момент он вскакивает и несётся к ближайшему дому, забегая внутрь. Пятый тихо поднимается и следует за псом, пока не оказывается возле одной из квартир.
— Чего ты переполошился. Тут никого нет...— он заходит внутрь и грустно смотрит на обгоревшие стены, расплавленные куски пластмассы, свисающие с потолка, раскалившиеся стекла. — Видишь? Никого...
Уже закрывая дверь, юноша замирает, ослеплённый пониманием.
— «Никого нет! Ни трупов, ни обуглившихся тел! Никого!» — подтверждая свои догадки, он снова вбегает внутрь и осматривает квартиру, едва не переворошив все вверх дном. Затем бежит в следующую. За ним Файер.
Он оббегает, по меньшей мере, четыре дома, так как собственная сила так и не восстановилась.
— Ни одного трупа, Файер! Ни одного! Значит, она все ещё может контролировать себя! Ещё не все потеряно! — в приступе радости, он обнимает пса за шею, но с такой же резкостью и отстраняется. — Тогда, что за кровь на ней была?
Файер встряхнулся, гавкнул и побежал. Пятый ринулся следом.
Он уже и вспомнить не мог, когда в последний раз так сильно напрягал своё тело физическими нагрузками, постоянно перемещаясь с помощью своей силы. Но сейчас ему было плевать на умирающие легкие и колющий бок.
Они замерли над двумя зверски истерзанными трупами. Не удавалось различить пол или внешность. Словно их выпотрошил дикий зверь. У одного была оторванная рука. Я рядом записка, пропитанная кровью.
Пятый с некой тревогой поднимает бумажку, ловя неприятные воспоминания о том, как он из-за такого же куска бумаги почти потерял ее.
«О~о~очень надеюсь на то, что комиссия не сможет вас починить)
Удачной дороги в Ад, дорогая Ча Ча и Хейзел.
С любовью, ваша «рыжеволосая подружка Пятого» ❤️»
Она передразнивала их. То, как они написали предыдущее послание. Та же манера и цитирование. Точная копия, но уже с совсем другим смыслом.
Он сжимает бумагу в кулаке до побеления костяшек, скрипя зубами. Уж кого-кого, а их жаль не было от слова совсем.
— Так вот почему ты на неё лаял. Из-за того, что она пахла их кровью?
— Гав!
— Ты молодчина. И Оливия большая умница. Даже после всего...она не способна так просто убивать. Эвакуировала людей, не позволив умереть невинным. Я...я не имею права любить ее. Я этого не заслуживаю. Но я обязан все исправить.
***
Знакомые коридоры, стены которых были обшиты металлическими листами. Плитка на полу неприятно скрипела от каждого крошечного шага.
Кассандра не спускала с губ дьявольской усмешки. Грациозно шагала, сопровождаемая десятью корректорами. Каждый направлял на неё голову по пистолету, не решаясь притрагиваться к раскалённой бледной коже. А она наслаждалась их страхом. Впитывала отчаяние, так разившее от их тел.
— Сюда иди! — один из особо смелых тыкает дулом в ее плечо, заставляя пройти в лабораторию.
— Ты, наглый идиот, думаешь, что я снова так просто лягу на этот чертов операционный стол?
— Пока нет. Не сейчас. — вслед за ними входит Куратор, с улыбкой потягивая дым из мундштука. — А ты, оказывается, воистину интересна, номер Восемь. Столько лет скрывала от нас свою чудесную способность. Ах, если бы рассказала раньше, представляешь, на сколько бы ты оказалась полезной?
— То есть, я была бесполезной? До чего же, вы, людишки, неблагодарные. За то теперь могу дать тебе огоньку, смотри. — рыжеволосая щёлкает пальцами, и деревянная палочка в руках Куратора вспыхивает. Та испуганно вскрикивает и отбрасывает горящую вещицу.
— Дрянная девка. Это был мой любимый. Запереть ее. — блондинка безразлично машет рукой и удаляется из помещения. Кассандру же пихают в основной корпус, в середине которого стояла невероятных размеров клетка, словно для экзотических птиц. Золотые прутья и раскиданные по полу подушки заставили скривиться алые губы.
— Хах...это че такое? Я на попугая, по-вашему, похожа? — она оборачивается на сопровождающего, сверкая кровавыми глазами.
Тот что-то неразборчиво мямлит и тыкает в неё дулом пистолета, заставляя войти внутрь. Кассандра не стала противиться. Едко ухмыляясь, смотрит на защёлкнувшуюся дверь и заливается диким хохотом.
— Идио~о~оты!!! — хлопает в ладоши и клетку, от самого низа до самого верха, охватывает всепоглощающее пламя. Золото обугливается и слетает с прутьев огромными пластами, открывая вид на старый, окислившись, теперь ещё и обгоревший, металл. — Неплохо....из чего они? — она касается пальцами раскалённого метала, чувствуя, что он все ещё довольно прочен.
— Сплав из вольфрама и тантала. Впустишь? — к клетке подходит знакомый на лицо медик. Чёрные волосы, прокол в губе и брови, татуировка на шее. Он хмурится, осматривая Оливию с ног до головы.
— О~о~о~о...тот самый паренёк, что помогал Птенчику. — она просовывает руку через обгоревшие прутья и приводит когтем по щеке парня. Тот даже не дёрнулся от ползущей по скуле капли крови. — Интере~е~есно...— Касикандриэра слизывает с когтя алую жидкость и хмурится. Однако, не произносит ни слова. Лишь отступает от входа, разрешая ступить на ее территорию.
Юноша благодарно кивает и, открывая клетку ключом, входит внутрь, занося с собой поднос, на котором расположились несколько шприцов.
— Травить меня будешь? — смеясь, интересуется рыжеволосая, развалившись на уцелевших подушках.
— Не смей ему вредить! Слышишь меня?!
В голове раздаётся знакомый голосок, от которого каштановые брови сдвигаются к переносице.
— Зачем ты вообще вернулась в комиссию?!
— Чтобы закончить то, что не смогла ты, Птенчик. И не трону я этого мальчишку, успокойся.
Брюнет непонимающе смотрит на монолог заключённой, беря в руки шприц с прозрачной эссенцией.
Кассандра выпрямляет руку, давая медику полную свободу действий.
— Ты ведь понимаешь, что всего через пару секунд, мне не составит труда выпарить все, что ты мне вколешь? — она безразлично наблюдает за действиями голубоглазого.
Юноша присаживаться рядом, полностью концентрируясь на инъекции.
— Не советую. Кормить тебя здесь не будут. Попытаются ослабить, насколько это возможно. Я введу раствор натрия и глюкозы. Этого хватит для того, чтобы ты продержалась ещё несколько дней. Если меня не поймают, то приду ещё несколько раз. — тихим быстрым шепотом произносит брюнет, не отвлекаясь от своих действий.
Кассандра задумчиво уставилась на заинтересовавшего его юношу.
— Как тебя хоть звать, рыцарь?
— Макс. И притворись, что после процедуры тебе плохо. Если, разумеется, не хочешь, чтобы нас вдвоём засекли. — он убирает использованные шприцы и выходит из клетки, не забыв закрыть ее на ключ.
Рыжеволосая провожала его взглядом до того, пока он не вскрылся за дверью. Затем переводит взгляд на ватку, оставленную на вене и хмыкает.
— Интересно...
***
В Комиссии, где время идёт своим ходом, прошла неделя. Кассандра, на ее удивление, выполняла все просьбы Макса. Притворялась, что ее выворачивало от боли, реже использовала способности и почти не двигалась. Из-за отсутствия нормальной еды, на красивом лице начали появляться глубокие мешки под глазами, щеки неестественно впали, волосы поблекли. Но она не чувствовала себя умирающей, так как этот лаборант каждый день вкалывал физ.растворы.
Пора действовать. Она вдоволь наигралась, притворяясь запертой канарейкой. Стоит уже показать, что они поймали куда более могущественную огненную птицу.
Феникса.
Дверь открывается, и Кассандра поднимает чёрные с красной радужкой глаза, ожидая увидеть знакомое личико лаборанта, но вместо него входит какой-то жирный старик.
Она копается в воспоминаниях Оливии, находя нужное. Этот урод проводил над ней большую часть опытов. Видит, как предыдущая хозяйка тела всаживает скальпель в складки на его шее, совсем чуть-чуть не доставая до артерии.
Он, самодовольно ухмыляясь, проходит к клетке и, как не в чем не бывало, открывает ее. Шаг...
Тело охватывает огнём
Раздается панический визг, слышится гром железного подноса и шорох рассыпавшихся шприцов.
Он бегает по помещению, ударяясь головой о прутья, пока кожа не начала слазить, отваливаясь кусками. Оголились мышцы и сухожилия. Он пытался потушить огонь, но бессмысленно. Валяется на полу, бьет руками по ожогам, доставляя себе лишь больше боли. Глаза начали вытекать из глазниц, открывая вид на чёрные впадины.
Кровь. Боль. Истома.
Он орал и драл на себе глотку, разрывая пальцами артерии и вены. Откусывал собственные пальцы, ломая зубы и фаланги. Отрывал собственные, уже почти сгоревшие, ушные раковины. Разрывал своими же переломанными пальцами мягкие ткани на горящей груди.
Продолжал самолично потрошить себя, пока вместо полноценного тела не остались обуглившиеся кости и лужица запекшейся, кипящей крови.
Касикандриэра наслаждалась столь увлекательным представлением, с радостью и восторгом впитывая чужие отчаяние, боль и страх. Давненько она не дергала за ниточки, оставив роль кукловода на целых семь дней.
— Какого черта здесь происходит?!? — в корпус вбегает группа медиков с огнетушителями, но натыкается лишь на рассыпавшийся скелет и радостный хохот рыжеволосой.
— Чутка опоздали.
— Что ты натворила?! — один из группы бежит к трупу, но замирает в миллиметре от порога клетки.
— Ещё шаг, и с тобой будет тоже самое, малец. Никто не смеет заходить на мою территорию без моего дозволения.
— Тебя сейчас тут пристрелят, шавка! — все тот же медик достаёт пистолет и целится на рыжеволосую.
— Устранить такой ценный экземпляр? Смешной ты, конечно. Да и при всем своём желании, не сможешь попасть. — он нажимает на курок, и Кассандра выставляет руку перед грудью, сжимая ее в кулак.
— Не смогу попасть, говоришь?
Алоглазая раскрывает ладонь и понимает, что она пустая.
Дротик торчит под ребром...
— Это транквилизатор.
— «Почему...я не поймала? Что за...»
— Ты нормально не ела неделю! Происходит голодание пищеварительной системы, из-за чего рефлексы значительно снижаются. Да и силы не осталось, дура! Нахрена ты потратила остатки на этого ублюдка?! Он того не стоил, а вот нас теперь...
Голос Оливии становится все тише, веки Кссандры слипаются. Она из последних сил хватается за крупицы сознания, улавливая оглушающий ор сирены о чрезвычайной ситуации...
