Защитить надежду

Стук. – Кто здесь? – слабым голосом прошептал парень не в силах даже открыть глаза. Стук. – Отзовись… – но никто не ответил. «Ты мертв». Кирштайн пытался отогнать пугающую своей очевидностью мысль, однако понимал, что все ощущается иначе, чем при жизни. Тело сковала боль, но не физическая: будто каждая частичка души мучалась в агонии, скручиваясь и изворачиваясь наизнанку; ледяные языки адского пламени сжигали холодом внутренности; а вместо сердца, казалось, в груди – огромная пустота. Стук. – Эрен? – слабая надежда заставила Жана подать голос еще раз. Вдруг его товарищ попал сюда вместе с ним? Веки медленно приподнялись, пропуская сквозь коричневые радужки блеклый свет. Пытаясь подняться на четвереньки, парень с удивлением понял, что тело необычайно легкое, словно пушинка – того и гляди, взлетит. Серое пространство, ни одной живой души, абсолютная пустота. Ни запахов, ни звуков, кроме одного… Стук. Оглядевшись еще раз, Жан понял, что этот звук доносится не со стороны; он раздается в голове: упрямо, громко, даже раздражающе. Что это за стук парень не сразу понял, но когда признал в этом назойливом шуме сердцебиение, нервно сглотнул. Взгляд сразу же метнулся вниз. Стук. Истошный вопль вырвался изо рта, а дрожащие руки поползли к тому месту, где когда-то была грудь, а теперь зияла огромная кровавая дыра. Словно кто-то с чудовищной силой буквально выдрал еще бьющийся орган… – Где… – Ты не это, часом, потерял? – раздался насмешливый голос со спины. Обернувшись, Кирштайн увидел шестнадцатилетнего паренька: худощавого, высокого, с надменной рожей и пронзительными карими глазами, а также с потрепанными волосами, изодранной формой, запачканного грязью и кровью. Он смотрел, словно в зеркало, и не понимал, что за чертовщина с ним творится. Точная его копия стояла чуть поодаль и, согнув руку в локте, сжимала окровавленными пальцами бьющееся сердце. Стук. – Верни… – с круглыми от ужаса глазами выдохнул Жан. – Зачем? Оно же тебе было не нужно. Ты практически сам мне его отдал, – копия довольно усмехнулась, показывая ряд белоснежных зубов, а затем лже-Кирштайн фыркнул и, издеваясь, слизнул слегка запекшуюся кровь с пальца. Стук. – Я не отдавал! Верни! – настойчиво потребовал Жан и закашлялся, подавившись слюной и кровью. Каждое сказанное им слово, сдирая остатки слизистой, резало нежные стенки горла. – Странно, а мне показалось иначе, – улыбалась копия, но карие глаза пылали ненавистью и источали могильный холод. – Почему же ты сдался? Не ты ли хотел кого-то защитить? Не ты ли хотел что-то изменить? Не ты ли клялся… – Заткнись! Не тебе знать, чего я хочу! Лже-Кирштайн разразился хохотом, резко сжимая в руке сердце, от чего разведчик рухнул на землю, корчась от боли и извиваясь в попытке увильнуть от неприятных ощущений. Парень не понимал, за что ему все это. – Перестань! – злобно смотря в глаза обидчика, прошипел Жан. Стук. – Я не ты… Мы разные… – холодно заявил лже-Кирштайн. В его голосе читалась брезгливость. Он с отвращением кинул уже небьющееся сердце с несколькими отверстиями, оставленными пальцами, обратно солдату. – В отличие от тебя я не забыл, КТО я! Я знаю, ради чего сражаюсь; я помню, кто мне дорог; я честен не только с другими, но и с самим собой! Ты жалок… Мне противно делить с тобой это лицо! Копия сделала пару шагов вперед, пристально наблюдая за ничтожными попытками разведчика отдышаться и принять вертикальную позу, и с силой раздавил покрытый кровью орган, превратив его в кашеобразную лужу, сразу же прилипшую к подошве сапог. «Не сдавайся, еще не конец! Ты же не только себя хочешь защитить, но и его?..» Стук.

***

Назойливый звук и не думал умолкать, продолжая раздаваться уже где-то в глубине сознания бесчувственного разведчика, будто пытаясь до него достучаться, разбудить. Кирштайн поморщился, промычал что-то невразумительное и наконец очнулся. Его раненная рука покоилась на груди Эрена, который все так же, не шевелясь, лежал с открытыми глазами в объятьях солдата. Стук. Судорожно глотнув горячий, сухой воздух, Жан распахнул глаза. Стук. – Бьется… – удивился Кирштайн, чувствуя кончиками пальцев слабую пульсацию. – Живой!.. Позабыв, где находится, разведчик с облегчением выдохнул и крепче прижал к себе тело мальчишки, радуясь всем сердцем, что не потерял его навсегда. – Эрен, ну же, тебе давно пора возвращаться домой. Проснись, – с улыбкой, тихо произнес Кирштайн на ухо пареньку, а затем резко оттолкнул его в сторону. Титан с любопытством смотрел на мелкого человека, зажатого в своей руке. Обычно люди кричат, плачут, умоляют всех известных богов и духов, лишь бы те были благосклонны и помогли спастись, а этот – просто молчал. Лицо не выражало никаких эмоций, глаза спокойно, даже скучающе, смотрели на останки изодранных разведчиков, лежащих на залитой кровью траве. – Так странно… Я думал, я боюсь вас больше всего на свете, – обратился Кирштайн к гиганту и усмехнулся, – оказалось, нет. Я просто боюсь снова потерять дорогого человека… Слышал ли титан, понимал ли, что ему говорят – неизвестно, но солдату было все равно, ибо он озвучил ту мысль, что уже многие недели крутилась в его сознании. Умереть было страшно, но выжить и потерять близкого – просто невыносимо. Кости захрустели, когда титан со всей силой стал сжимать тело Жана, как до этого делал с головами разведчиков. Кровавый банкет украсили мелодичные звуки юношеского вопля. Последующие события смешались в голове: ни ясности, ни четкости в них не было, однако Кирштайн верил, что все это не предсмертные видения, выдаваемые за явь. Яркая вспышка, озарившая всю долину, – будто сами ангелы спустились в этот ад, который люди называют «жизнью», – и тело парня взлетело, казалось, к небесам. Приятное тепло окутало с головы до пят, а если повернуть голову, можно было увидеть невероятной красоты закатное небо. Легкая синева, перетекающая в нежный розовый. Огромный желтый диск, слегка сокрытый бурыми пушистыми облаками, готовый вот-вот коснуться линии горизонта. – Марко, а знаешь… он и вправду прекрасен… Где-то внизу, у земли, слышались людские голоса, брань, животное рычание, визжание, звуки работающего УПМ и лязг металла. Там происходила настоящая схватка, но Кирштайн не понимал, было ли то в самом деле или же ему просто мерещилось. А затем снова темнота. Разведчик сидел напротив черной стены и смотрел на картинки, вырисовывающиеся на ней легкими штрихами и обретающие краски. Лица товарищей. Вот Армин что-то умное записывает на листе бумаги. Вот Картошка снова делает лицо, будто это не она в одиночку съела целую кастрюлю овощного супа. Вот Микаса плавной походкой проходит мимо; у нее еще не обстриженные прекрасные черные волосы, шлейфом тянущиеся за ней сзади. Вот Марко с энтузиазмом рассказывает истории из своего детства. Вот Эрен… «Он мог умереть так же, как Марко, если бы не его чудовищная сила…» – Я знаю! Но он жив, большего и не надо! «Он не человек». – Но и не титан! «Ты его боишься». – Я не только его боюсь, но и восхищаюсь им, а иногда он меня просто бесит, и… «Ты его любишь?..» Стук. На этот раз это колотилось собственное сердце. И Жан с облегчением подумал: раз уж что-то видит, что-то слышит, пусть даже во сне, значит, он еще жив. И упрямый, громкий, даже раздражающий звук – тому доказательство. Чьи-то сильные руки подхватили разведчика в полубессознательном состоянии с земли. Впервые за этот долгий, нескончаемый день Кирштайн почувствовал себя в безопасности и не сопротивлялся, когда его усадили на лошадь, унося подальше от ужасного места, которое еще многие годы будет страшным кошмаром преследовать его по ночам. Даже ноющее чувство тревоги за зеленоглазого паренька не помешало уставшему, вымотанному и физически, и морально разведчику отключиться. Стук.