***
Кирштайн неделю пролежал в лазарете, не приходя в сознание. Товарищи из 104-ого тренировочного отряда не раз приходили его навестить, но заботливая медсестра дольше часа не позволяла находиться рядом с больным. Отдельной палаты у Жана не было; он, как и другие раненые, ютился на деревянной койке со сделанным наспех соломенным матрацем. Врач, бегло осмотрев солдата, заявил, что серьезных травм у того нет, по крайней мере, видимых: «Он просто вымотался, дайте пареньку отдохнуть». Что он успешно и делал – уже неделю. – Вот придурок, – плюхнулся на стул рядом с кроватью Жана Эрен. Было уже поздно, потому юноша пришел один, но в лазарет его пустили всего на несколько минут, да и то только с обещанием не шуметь и не дергать больного. Все свое свободное время Йегер проводил с капралом, ибо тот, узнав о догадках двух солдат насчет очередного предателя, не позволял пареньку дальше метра отходить от себя. Потому-то времени навестить товарища не было. Да и начальство не слезало, требуя отчетов и вновь обвиняя весь Разведывательный легион в некомпетентности. – Может, перестанешь тут валяться и встанешь уже? – зеленоглазый юноша не знал, как разговаривать с Жаном, когда тот был в сознании, а тут лежит как бревно с умиротворенным лицом, будто издеваясь над всеми. – Уж кто-кто, а последним из всех нас должен умереть ты, так что… проснись. Но и это не подействовало. Еще несколько минут Йегер просидел, сгорбившись, рядом с другом, изучая пол и перебирая в уме недавние события, детали которых ему приходилось вспоминать каждый день, дабы убедить начальство в верности своих суждений и поступков. Но об одном он все же умолчал при допросе. Всего на долю секунды, когда холод окутал с головой, а тьма застелила взор, юноше показалось, что кто-то коснулся его губ, ласково взывая к нему. Если бы не та теплота, с которой это все было сделано, этот случай мог бы просто стереться из памяти. – Наверно, мне показалось… – сомнение прозвучало в голосе Йегера. Еще раз бросив взгляд на спящего Кирштайна, он попрощался с медсестрой, дежурившей в ночную смену, и вышел из лазарета. «Эрен…»***
– Дружище, ну ты нас и напугал! – Конни энергично стал хлопать товарища по плечу, то ли показывая степень своей радости, то ли пытаясь вытрясти из него весь обед. – Идиот… мне… больно… Ай! – огрызнувшись, солдат гневно посмотрел на коротышку. Однако потом Жан с большим удовольствием позволил Кристе потрепать себя по волосам, буквально урча от прикосновений нежных девичьих пальчиков. – Смотрите, как расцвел! Надо было давно Кристу наедине с ним оставить, – засмеялся Конни, за что чуть не получил от Райнера и Имир по увесистой затрещине. Увидев балаган, устроенный в честь пробуждения «спящего красавца» его товарищами из 104-ого тренировочного отряда, медсестра стала разгонять ребятню мокрой тряпкой, ругаясь и напоминая все известные и только что придуманные правила приличия. Пролежав еще пару дней в довольно унылой атмосфере среди стонов изувеченных солдат и слез, проливаемыми их близкими, Кирштайн сделал попытку побега. Бдительный страж с орлиным взглядом в лице медсестры был занят очнувшимся раненым, заоравшим на все здание. Любой бы так среагировал, если бы увидел, что обе его ноги чуть выше колена отсутствуют. Мысленно пожалев молодого человека, Жан прошмыгнул за дверь, сразу же столкнувшись с Райнером. – Тьфу ты, напугал же! – вскрикнул кареглазый юноша. – Что ты здесь делаешь? – Думал еще раз навестить тебя… – помедлив, ответил Браун. – Послушай, ты и вправду в порядке?.. – Пап, не волнуйся, все нормально, – попытался отшутиться юноша, но вышло слегка неубедительно, и это сразу заметил высокий солдат, скрестив руки на груди и преградив выход из лазарета. – Я не в порядке… – смотря Райнеру в глаза, через силу признался Жан, не привыкший показывать другим свою слабость. – Ты не представляешь, сколько раз за тот день я попрощался со своей жизнью, да и Эрена чуть с собой на тот свет не забрал! Но… Я понял, что если не продолжу, то постоянно буду винить себя и бояться… «…потерять вас всех». – Мне жаль, что ты через все это прошел, но на то мы и солдаты, так ведь? – неубедительно пытался поддержать Браун, а в его голосе слышались нотки извинения, но Кирштайн отмахнулся от этой мысли. – Да уж, на то мы и солдаты, – устало согласился парень, кивая головой. – Слушай, ты не знаешь, где Эрен? Я его не видел аж с того… момента. – В казармах, расположенных возле стены. А где именно – сам выяснишь, – Райнер отошел в сторону, давая Жану дорогу. Когда захлопнулась входная дверь, громила выдохнул: – Прости… Как оказалось, была глубокая ночь; на улице безлюдно и тихо, лишь вдалеке раздавалось монотонное пение цикад. Кирштайн: босой, в одних штанах и рубахе, с забинтованной в три слоя рукой – семенил по холодной брусчатке, приближаясь к «Розе». Все же внутри стен было не то что бы безопасно, скорее, просто спокойно, но и это не мало. Ступив на территорию казарм, разведчик сразу же услышал громкую болтовню и чуть не получил пролетевшей в миллиметре от него кружкой по лбу. – Пьянку устроили? Нашли, блин, время, – возмутился парень, но про себя отметил, что и сам не против отдохнуть подобным способом. При его профессии о здоровье можно было не сильно волноваться. – Жан? – раздался удивленный голос за спиной. Эрен. – Как ты тут оказался? – На своих двоих пришел, – разворачиваясь, ответил солдат, пристально изучая паренька. Плечо было на месте, рука тоже. – Ты просто нечто… Выжить с такими ранами, ты действительно не человек. – Хочешь сказать, что я титан? – обиженно спросил Йегер, в глазах которого блеснул гнев. – И что теперь? Будешь постоянно в страхе от меня шарахаться, как и добрая половина войск? – Боялся бы – уже давно перестал бы к тебе приближаться, – злился в ответ Жан, но не на мальчишку, а на себя. Не об этом он хотел поговорить, не те слова срывались с языка. – Эрен… Я рад, что ты жив и… спасибо, что спас меня. Удивление застыло на лице Йегера, он для достоверности даже несколько раз похлопал глазами – вдруг видение испарится. – Я не ослышался? Жан Кирштайн сказал «спасибо»? Мир явно рушится, – усмехнулся Йегер, но эти слова ничуть не задели разведчика. Тот только кивнул и подошел ближе, притягивая к себе за руку мальчишку и крепко его обнимая. – Когда я увидел твое безжизненное тело, во мне что-то щелкнуло. Я испугался, что больше никогда тебя не увижу, и это было невыносимо, – Жан с трудом вытягивал из себя слова, понимая, что ничего этим не объясняет Эрену, но радовало хотя бы то, что тот не вырывался. – Прошу, только этой ночью – не смейся надо мной… Но ты действительно стал для меня символом надежды. А когда я понял, что потерял тебя… Йегер стоял, не зная, как реагировать и что отвечать. Кирштайн обнимал его, при этом дрожа всем телом и говоря такие вещи. Было понятно, что подобное признание давалось ему нелегко, однако желание съязвить само собой испарилось. Эрен поднял руки, прижимая к себе солдата и внезапно краснея. Вспомнился поцелуй и чей-то теплый голос. Неужели все было взаправду, и этим кем-то был именно Жан?.. Слегка отстранившись, Кирштайн взглянул на паренька. Тот был краснее помидоров и стоял как вкопанный, закусывая нижнюю губу. «Он твоя надежда, Жан!» – стучало в висках, словно приговор. Разведчик приблизил здоровую руку к лицу мальчишки, проводя по нему пальцами и ощущая приятное тепло. На щеках Эрена выступил румянец, он прерывисто дышал и что-то хотел сказать, но сдерживался. От такого зрелища Жан чуть было не засмеялся, но в голове снова зазвучали разные мысли, отбивая любое желание портить момент. Большим пальцем здоровой руки солдат коснулся нижней губы Йегера, слегка оттягивая ее вниз и размазывая по ней капельку слюны. – Эрен… Склонившись над пареньком и закрыв глаза, дабы не видеть реакции, Кирштайн поцеловал Йегера. Он был таким живым, таким досягаемым. Губы манили и сводили с ума – они больше не были обветренными и неподвижными. Было одновременно и страшно, и волнительно. Даже друзьями их можно назвать с трудом, однако касаться Эрена вот так – оказалось действительно приятно. Тот странный порыв чувств, заставивший Жана поцеловать мальчишку еще во время банкета, – не вымысел и не прихоть. «Дурак, да ты влюбился!..» Зная, что это, скорее всего, последнее, что он сделал в жизни, юноша инстинктивно сжался, готовясь получить коленкой в живот, но удивленно ахнул прямо в рот Эрену, когда тот стал неуверенно отвечать, зажмурившись и вцепившись в рубаху Жана. Луна скрылась за облаками, уступая место тьме, которая и приютила двух целующихся ребят в своих объятьях. «Я люблю тебя, Эрен Йегер».