Сновидец

Выступление шло как по маслу, Алексей бегал практически по всей сцене, извиваясь всем телом и околдовывая людей, Леонтьев крутил своими насквозь мокрыми волосами, в то время как басист шатался в такт младшего гитариста, а старший лишь ходил то к барабанщику, то к старому клавишнику. Всё так было до определенного момента, когда толпа неожиданно словно уснула, не двигаясь, все будто собрались в одну массу, которая дышала одновременно. Леонтьев наклонившись к микрофону сладко пропевал: — Динь-дон, Бог не заметил, Как мир скатился в тлен. Зал стал поднимать руки с листами бумаги, где было напечатано, где-то от руки написано, но все они гласили одну фразу « хуй Лёше » . Солист не видел ничего, думая, что это в поддержку что-то, в то время как Алексея не на шутку охватила паника, которую тот пытался скрыть за очередной маской эмоций. Но гитарист который сразу же понял о чем это, отвернулся сдерживая то ли смех, то ли страх перед людьми. — Крик, стон - все мы послушно Попали в этот плен. Народ стал сжимать бумажки в шарики и кидать на сцену, кто кидал стаканы из-под пива, некоторые даже кидали бутылки с горючим, а кто-то особо умелый зажигал дымовые бомбы, а так же обычные фейерверки. Павел только думал спросить у Якова что случилось, как сразу же учуял запах дыма, а также яркие искры. Все взрывающиеся и горящие вещи полетели во второго солиста, который умудрился отойти чуть ли не на самое возвышение для барабанов, пытаясь спастись от ярости и гнева людей. И наконец-то незрячий солист осознал что произошло, но понимая что осталось пару строк продолжил петь, будто не боясь получить ожоги или ссадины от осколков бутылок. — Нельзя спать на перинах, И сладко, сытно есть, Когда нам предлагает Свои услуги месть! Допев и приоткрыв глаза музыкант увидел как сцена буквально горит, но музыканты оставались стоять, словно ничего не произошло, лишь звезда этого шоу отошла к клавишнику, ведь до того не долетало. Да и Яков сделал пару шагов назад, в моменты когда ему не приходилось играть, показывал чтоб люди успокоились. И в два голоса продолжилось пение, но волнение Горшенева было слышно, да и как на зло его микрофон был громче. —Наш Бог ленив. Гнев на любовь сменив, Наш бог ослеп, Нищим давая хлеб. Наш Бог ленив. Гнев на любовь сменив, Наш бог ослеп, Нищим давая хлеб. В зале царил сущий ад, охрана била людей и выкидывала, те в ответ избивали остальных, продолжая кричать то что было написано на сгорающих листах. Впервые Леонтьев был рад что не видит, ведь человеческие страдания разрывали его душу и прямо сейчас то ли слезы, то ли осознание происходящего, наполняли глаза, желая скорее побежать по лицу. Лишь мысль осознания что сейчас всё закончится позволяла не разреветься прям на месте. Щиголев резко стал показывать палочками музыкантам крест, что означало конец. Такой жест использовался лишь во времена Король и шут, и то, всего один раз. Но сейчас группа не могла ничего другого сделать, поэтому доиграв последние секунды музыканты тут же стали собираться, техник нервно собирал провода, в то время как Яков в прямом смысле вырвал микрофон из рук Алексея, обращаясь к залу. — Вы довольны?! Вы этого хотели?! Возрадуйтесь, оборудование, зал, а так же чье-то настроение испорчено! Просим прощения, но из-за этих мудаков мы уходим! Деньги просите у тех кто поджег устроил! Все эти яркие речи Яков мог бы и ещё говорить, но микрофон отключился, как и всё оборудование в здании. Свет погас, лишь фонарики охраны горели, а также работников. Огонь со сцены распространился быстро на ткань, которая закрывала железную подставку для барабанов. Если Щиголев как обычно умудрился сбежать из огня, то Алексей старался разглядеть что-то в зале, будто ожидая что сгорит заживо в огне. — Придурок, сюда пошёл!!! Ты не сдохнешь сегодня!!! Протягивая руки сквозь языки пламени, гитарист за волосы утаскивает оттуда Алексея, правда от волос оставалось одно название, но зато костюм Петра спас от огня, на удивление. Однако, Горшенев был молчалив как смерть, его взгляд всё так же оставался где-то в толпе людей. — Лёша!! Мать твою, пиздуй в автобус! А я приду скоро!!!!! Выпихивая практически не живого Алексея в гримерку, сам же Яков полез проверить как же там Ольга. Вот ей было явно лучше, они вместе с Павлом собрали всё быстренько в чемодан и ровно врезались в героя. Все музыканты уже находились в гримерке и собирали вещи, лишь гот стоят как труп, даже не дыша. Уже желая убить эту статую, Цвиркунов выпихал друга на улицу, где уже стоял открытым их автобус, на удивление целый. Закидывая черного принца туда, убежал к остальным. Высунув голову в зал глазам предстала страшная картина: На всех черных выходах была толкучка, люди паниковали, теряли сознание, а совсем отчаянные молча смотрели на огонь. Спрятавшись обратно к своей компании он видит как все уже собрались и бежали к автобусу, оставался лишь техник который тащил всё уцелевшее. Немного помогая вынести ящик с тяжестью, за 5 минут они уже собрались и сидели внутри автобуса, стараясь себя успокоить. Леонтьев и Цвиркунов подошли к Горшеневу, который не реагировал на других. — Лёш, Лёша, ты слышишь меня? Ты в безопасности, если ты так из-за волос, то я оплачу наращивание, ты только не переживай. Где-то болит? Александр начал медленно осматривать товарища, иногда смотря прямо в душу. Медленно массируя висок, лишь вздыхал и пожимал плечами. — КИРИЛЛ!!