На задворках того, что казалось снами

— Что тут происходит? — королева, а это бесспорно она, складывает руки на груди, наблюдая за представлением. Дилюк лежит не шелохнется — буквально чувствует, как чужой взгляд давит на макушку. Руки гвардейца заметно напрягаются на его предплечьях. — Ваше Величество, — твердо говорит он, — этот человек пробрался во двор. — Имя! — требует она. Охранник тянет Дилюка за волосы. Как будто без этого он не слышит. — Назови имя, — громко повторяет он. — Дилюк, — нехотя выплевывает пленник. Королева подступает ближе, и он понимает, на кого она похожа. Старшая, постарелая версия Боудики смотрит на него с видом такого неодобрения, будто у нее во дворе нашли тушу лошади, дохлую минимум неделю, а не парня в обычной городской одежде. Смешно — он к такому привык. Странно только видеть это выражение лица не из окна проезжающих карет, а так близко перед собой. — Почему он смотрит мне в глаза? Гвардеец, словно верный сторожевой пес, утыкает его лицом в траву в следующую секунду. Дилюк отупело оценивает то, как ровно она подстрижена. Идеально — на такой и умереть не грех. Жаль, что, судя по разговору, его сначала закроют где-то далеко и глубоко. Как бы то ни было, ему сейчас не до этого. Он застрял в моменте еще пять минут назад и упрямо отказывается принимать то, что время продолжает идти, Кэйа больше не дышит ему в шею и не просит быть его кем-то, что бы это ни значило. Укус на шее горит так же ярко, как и тогда, а эти глаза — ярче любых цветов в саду — все еще испепеляют его, стоит только опустить веки. Он не в порядке, он не может соображать нормально. Его душу выволокли из тела на пару секунд, а потом так же сумбурно всунули назад, и она все еще пытается вместиться в грудине, вызывая сильную тахикардию или маленькое землетрясение. От такого любой на время выпадет из жизни. Дилюк не исключение. Его ломает не от возможности быть повешенным после завтрака, а оттого, что рядом не будет Кэйи. Вопрос о том, как он тут оказался, летит мимо ушей. Говорят все равно не с ним. Он свое сказал, он дохлая лошадь. Палками потыкайте, и то больше узнаете. — Он говорит, что он слуга, мэм, — отвечает гвардеец. — Слуга, в этом? — королева фыркает, осматривая его одежду. — Молли! — зовет она кого-то в стороне. — Ты его знаешь? Дилюк все же выворачивает шею, чтобы взглянуть на еще одного свидетеля спектакля. Даже интересно, кто в этом переплете в итоге решит его судьбу. Старшая женщина в форме — должно быть, главная служанка — присматривается к нему с подозрением. — Нет, Ваше Величество, — почти сразу говорит она. Дядя бы сказал, что это скучно — отдавать все в руки одной старушки. Будь он на месте Дилюка — подмигивал бы и флиртовал со всеми присутствующими, не исключая охранника. Все в обмен за сохранность собственной задницы. — Уверена? — переспрашивает королева. Молли щурится. — Позвольте спросить, как его зовут, мэм? Она кивает, и стражник повторяет: — Дилюк. Женщина отрицательно мотает головой. В этот момент дядя бы уже обвинял старушку в склерозе. Дилюк уже смирился — не знает вот и не знает. И все тут. Он же ждет палача в маске с топором. Но еще не время. Выглядит как надежда, а на деле является простой отсрочкой. — Допроси его, — королева отдает приказ стражнику, — узнай, как он пробрался и что… Не успевает она закончить, как их перебивают. Довольно самонадеянно — влезать в разговор самой королевы. — Это мой. Мой слуга. Вся троица поворачивает головы в сторону. Невысокая блондинка стоит в стороне, сложив руки на груди, и изучает ситуацию умными глазами. Белла. Дилюк готов начать оглядываться вокруг в поиске еще одного человека. Потому что другого объяснения, кроме как просьбы Кэйи, он этому не находит. Жаль, но принца ни за ее спиной, ни еще где-либо в его поле зрения совсем не видно. — Извини? — поднимает брови королева. — Не расслышала. — Я сказала, что это мой личный слуга, мама, — повторяет Белла. Тихо, но уверенно. — Отпусти его, — она обращается к охраннику. Стражник напрягается, переводит взгляд на королеву. У Дилюка давно затекли руки, мысли, голова. Но сейчас его будто из-под воды достают. Личный слуга? Наступившую тишину разбирает почти что крик: — Так это твоя вина, что он распугал нам всех служанок?! — оборачивается к ней королева. Вблизи никаких служанок, ни пуганных, ни обычных не наблюдается. Только одна единственная Молли, которая нервничает в меру того, как королева начинает злиться. — Прошу простить мне мою забывчивость, мама, — Белла подчеркивает последнее слово и приседает в небольшом реверансе, похожем на насмешку. — Твоя забывчивость стоит времени другим людям, — упрекает ее мачеха. — Почему он ходит без формы? Молли, это твой проступок? Молли, которая видит его впервые в жизни, белеет, как стена за ее спиной. — Нет, мама, Молли не знала, — спасает ее принцесса. — Отпустите его, я позабочусь об этом сама. — Ты точно ни с кем его не путаешь? — с ноткой подозрения спрашивает королева. Белла ни капли не медлит, ее голос тверд, а взгляд уверенный, так что Дилюк и сам готов поверить, что он слуга, охрана, конюх, кто угодно — да хоть повар у них на кухне. — Нет, мама, не путаю. Он новенький, познакомится с остальными позже. Сейчас мне нужна его помощь, так что прошу нас простить. Ее выжидающий взгляд устремляется на гвардейца, который, о чудо, наконец разжимает свою железную хватку и слезает с него. Дилюк поднимается с травы, отряхивается и разминает онемевшие конечности. Приятно наконец посмотреть на присутствующих с высоты своего роста. — Еще раз приношу свои извинения, — Белла простреливает ее взглядом и отворачивается. — Дилюк, за мной. Потерянный Дилюк, у которого на лице можно прочитать, что он тут впервые, сдержанно кивает злющей как мегера королеве, прошмыгивает мимо нее и догоняет свою спасительницу на лестнице. — Ни звука, — шикает Белла, будто он собрался что-то говорить. Девушка поднимается по лестнице, приподняв подол длинного платья, ткань волнами колыхается за ней. Дилюк растеряно следует позади и не задает вопросов. Палац действительно красив, и сад тут даже рядом не стоит. Он успевает только хлопать ресницами, пока по сторонам появляются красиво убранные комнаты, длинные лестницы, завешанные гобеленами стены, подставки с красивой резьбой и просто невероятное количество люстр и канделябров. Спина принцессы, за которой колыхаются светлые волосы, точь-в-точь напоминает осанку Кэйи. От нее тянется пряный, почти медовый запах. Дилюк сказал бы, что это слишком сладко, но не ему судить о чужих духах. Только теперь он осознает, что не знает, как пахнет Кэйа. Он всегда разный. В дождливые дни он даже в дом приносит землистый запах, который напоминает о радуге. Иногда может прийти с пакетом булочек под подмышкой, дразня местных котов и собак запахом свежей выпечки. А иногда, когда наклоняется слишком близко, можно вдохнуть еле уловимые нотки какого-то неизвестного Дилюку аромата. Он разгадал лаванду и морскую соль, но остальное для него секрет. Мята, лимон, чайное дерево? Все похоже, но не то. Чтобы распознать остальное содержимое свежего, почти физически холодного аромата, надо прижаться так близко, как прижимаются к людям только любимые. Еще одна тайна не для него — Дилюк, как бы то ни было, не пытается ее раскрыть. Вот бы найти его среди этих лабиринтов. Встретить среди бесконечных проходов эту синюю копну волос. Так, чтобы отлегло, отпустило. Кажется, что шанс пересечься с ним тут равносилен найти его в городе. Но не спроста ли они столько раз сталкивались в самых странных местах и ситуациях? Будто у Кэйи на него компас, внутреннее чутье. Сейчас оно ему просто жизненно необходимо. Эта привычная улыбка, щепотка удачи и умение спасать из любой западни. Давай же, Кэйа, тут я не справлюсь сам. На минуту ему все же кажется, что перед ним открывается удобный способ сбежать. Девушка быстро шагает впереди, и Дилюк не отстает только благодаря тому, что значительно выше ее. У него просто шаг шире и все такое. Так что может показаться, что стоит свернуть в сторону, и он свободен. Свободен до следующего гвардейца, который мигом поймет, что Дилюку тут не место. Сейчас охрана, которая порой встречается ему то тут, то там, лишь бровью ведет, наблюдая за этой парочкой. Не трогает, не перечит — незачем, ведь сама принцесса сопровождает этого простака. Но стоит ему от нее отойти, и с него спросят. Так что для побега стоит для начала обзавестись формой прислуги, желательно мужской. А еще, судя по количеству дверей и поворотов, картой палаца или поводырем, который его отсюда выведет. Слуг в коридорах тоже хватает. Вот только Дилюк ограничиться простым поводырем не готов. Ему нужен сам принц. Не только как спасительный круг — ему страшно, что Кэйа сам нуждается в помощи после своего разговора с Боудикой. Дилюк и сам бы не отказался от моральной поддержки после того укуса, суть которого мозг все еще упрямо пытается разгадать на фоне происходящего. Пытается долго и упрямо. И не может. Тем временем принцесса распахивает широкую дверь, останавливается и наконец, оборачивается к Дилюку. Настороженный взгляд приказывает ему войти. Он окидывает взглядом коридор за спиной и обреченно шагает внутрь. Как на эшафот. Угадывает — как только дверь закрывается, к шее прижимается что-то холодное и острое. Отличный все-таки день, чтобы умереть. Хотя Дилюк все же предпочел бы, чтобы его кровь обрызгала траву во дворе, а не ковер. Единение с природой, так сказать. Перед ними стеллажи с книгами — чья-то личная библиотека. Судя по всему, она принадлежит девушке за его спиной. Как и он сам в данный момент. И ни намека на Кэйю. Он чуть не фыркает от собственной вспыхнувшей на секунду надежды. Как будто кто-то обещал ему принца. Теперь Дилюк ожидает расспросов о том, как он сюда попал, кто он и что тут делает. Но вопрос Беллы застигает его врасплох. — Что ты сделал моему брату? От такого по коже бегут мурашки. Она звучит так, будто с Кэйей действительно что-то произошло. В комнате становится мертвецки холодно. — Что с ним? — обледенелым голосом спрашивает Дилюк. — Что с ним, Ваше Королевское Высочество, — поправляет Белла. — Ваше Королев… — рассеяно повторяет он. — Довольно, — острие ножа сильнее впивается в кожу. — Откуда ты его знаешь? Белла хитрит. Белла ничего не понимает. Она лишь помнит имя, которое бормотал ее брат в бреду во время горячки. Реакция этого парня — единственное, что подтверждает ее предположение. Потому что Дилюк запинается. И не спешит отвечать. — Не скажешь — прикажу допросить тебя и все равно узнаю, — грозит девушка. Он чувствует горячее дыхание в спину, чужая ярость буквально за миллиметры от того, чтобы высвободиться на его коже в отместку за молчание. Та часть ее брата, возможность раскрыть которую Белла давно потеряла, сейчас лакомым кусочком манит переступить через свои правила. Она не претендует на роль хорошей сестры, но узнать про Кэйю то, что давно упустила, становится важным наравне с открытием симптома, за которым скрывается его странная болезнь. Если только этот отрешенный взгляд, его недавний побег и это странное похищение, когда он вернулся домой сам, можно сложить в одну картинку. И этот, с первого взгляда простолюдин, который на вопрос о принце не начинает белеть и отнекиваться, как любой другой боящийся смерти простак, а спрашивает о его самочувствии — точно один из недостающих пазлов в этой головоломке. — Ну? — у Беллы кончается терпение. — Мы познакомились, Ваше… — звучит как насмешка. — Познакомились где? — ее голос становится громким и нервным. Дилюк отбрасывает свои попытки говорить вежливо — Белла так загорается, что, кажется, не заметит, даже если он обратится к ней «Ваше Сельское Обличие». — В городе, — просто отвечает он. — Где именно в городе? — Не скажу точно. Где-то в переулке недалеко от рынка. — Когда это было? Он пытается вспомнить точную дату. С ножом у горла вспоминается хреново. — В начале мая, я думаю. Ее рука вздрагивает, но она одергивает оружие от его шеи. В следующий момент ножик полностью исчезает, оставив в виде напоминания только призрачное касание, которое держится на его коже еще пару секунд, прежде чем окончательно раствориться. Она какое-то время молча обводит его взглядом, словно взвешивает, насколько ему можно верить. А потом принимается расхаживать туда-сюда вдоль стеллажей с озабоченным лицом. Дилюк стоит неподвижно, он и сам заинтригован. Сестра, которая, по словам Кэйи, не общается с ним с детства, сейчас выражает чистой воды заботу. А еще откуда-то знает о его собственной причастности к состоянии Кэйи. Она ведь это имела ввиду своим первым вопросом? Белла все же медленно берет себя в руки. — Ладно, — выдыхает она. — Сейчас ты расскажешь мне, какого дьявола принц делал на рынке в городе месяц назад и я решу, оставлять ли тебя в живых. Его внезапно напрягает совсем не угроза смерти. Еле слышимый звук закрываемой книжки не перепутать ни с чем больше. И закрывают эту книгу отнюдь не пальцы Беллы. — Мы тут не одни, — говорит Дилюк. Почти сразу из другого конца комнаты слышится знакомый ему голос, который словно только и ждал возможности себя раскрыть. — Какого дьявола? Оставлять в живых? — Боудика выплывает из-за стеллажа. — Мои уши сейчас отсохнут. Разве принцессам подобает так выражаться? — цокает языком она. Ее змеиные глаза впиваются в Дилюка, он кожей чувствует тяжелый взгляд. — Что ты забыла в моей библиотеке? — Белла выступает наперед и невзначай закрывает Дилюка собой. — Захотела почитать, — тон в котором она оправдывается, звучит просто отвратно. — Так читай отсюда, — не мигнув и глазом, парирует Белла. — А на людях ты не так смела. — Жаль только, что ты везде лезешь на рожон. Такое чаще всего плохо кончается. Дилюк на миг чувствует себя объектом декора. Недолго. Боудика игнорирует ответ сестры и вместо этого интересуется другим: — Что за юноша тебя сопровождает? — Слуга, — нет, Белла совершенно точно закрывает его собой. — Да? А как по мне, похож на сказочника, — Боудика приближается настолько, что Дилюк улавливает запах ее духов. Резкие, острые, ей под стать. — Я тоже не прочь послушать историю о принце на рынке. Это ведь не о моем Кэйе? Я ждала тебя как раз чтобы о нем поговорить. Дилюка передергивает. — Боюсь, тебе придется найти собственного рассказчика, — в голосе Беллы все больше напряжения. — Можешь позаимствовать пару моих книжек. — Только если их мне почитает твой слуга. Довольно мило, разрешать ему ходить без формы, знаешь ли. Вот только мамочка не оценит, у нас с этим строго. — Она уже оценила, — почти со скрежетом выдавливает из себя Белла. — Позже прикажу подобрать ему форму, не беспокойся. Дилюк не удивляется — Боудика, как он успел заметить, на всех так влияет. Он опускает глаза вниз и пытается увидеть намек на нож в руке у Беллы, но ее безупречно белая перчатка крепко сжата в кулак — яркое описание отношений этих двоих. — Может, я могу помочь? Расскажете мне тем временем одну небольшую сказочку, а я сберегу в тайне то, как одна непутевая принцесса тащит со стола ножи, а потом угрожает ими своим же подчиненным. — Попробуй докажи, — в голосе Беллы проскакивает нервная нотка. От этого Дилюку и самому становится не по себе. — Какая ты самоуверенная, — хихикает Боудика, обминая сестру. — Не напрягайся. Я всего лишь хочу напомнить, что такими красивыми мальчиками надо делиться. В этот раз в сторону шагает сам Дилюк. Раньше, чем успевает сдержаться. Перед глазами мелькает образ ее бедер, которые полчаса назад так бесцеремонно восседали на коленях у принца. Мгновенно становится тяжело. Тяжело держать нейтральное лицо, вспоминая то, что она наговорила и без того потрепанному жизнью Кэйе. Эта опущенная голова и болезненное «ты же не уйдешь от меня?» до сих пор стоит перед глазами. Боудика подходит ближе и замечает то, чего не замечает Белла. Ее лицо озаряется, словно она сделала большое открытие. — А точно ли ты слуга? — она мурлычет, змеей кружась вокруг Дилюка. — Или просто пища? Белла тоже поднимает голову на нее. Длинный палец толкает его щеку, заставляя повернуть голову в сторону. — Какой милый укус, — Боудика не может скрыть радости в голосе. — Как же так получилось, сестричка? — Это не моих рук дело, — лицо Беллы искривляется в злой гримасе. — И не зови меня сестрой. — Конечно не рук, глупенькая, — посмеивается Боудика, — кусают зубками, а не руками, вот так, — она скалится, оголяя два ряда белых зубов. — Ам. — Какая любезная демонстрация, — хлопает Белла. — Но если это кто и сделал, то твоя мамочка, из лап которой я его вырвала. Ее презрительный взгляд в сторону Боудики не укрывается от Дилюка. Он душит желание улыбнуться — перед глазами стоит картина, как гвардеец держит его, пока старая королева нависает сверху и вонзает зубы ему в шею. Ясно, что подобного и быть не могло, но Боудика, которая этого не видела, все же отступает, прикусив язык. Обе должны признать, что ничего не знают. И делиться единственной ниточкой, которая ведет к Кэйе, не хочет ни одна. — Дилюк, найди мне книгу «Лиса в море одуванчиков», — Белла внезапно обращается к нему с приказом. — Она где-то между седьмым и восьмым рядами. — Да, мисс. Он лавирует между принцессами, чудным образом не задев ни одну из них. Обе буравят его взглядом, и ни один не сулит ничего хорошего. Его положение в целом не обещает ничего, кроме скорого выступления на эшафоте, как только из него вытащат все, что смогут. Но кое-кто с заразительным взглядом на жизнь давно приучил его всегда надеяться на лучшее. Да чтоб тебя сейчас с твоим оптимизмом, Кэйа. А вот седьмой и восьмой стеллажи полностью пустые. Абсолютно — пыли тоже нет. Дилюк прислоняется к ним и обеспокоено прислушивается к разговору — и без того ясно, с какой целью Белла отправила его сюда. Не мешаться под ногами и ждать своей очереди, когда она отошьет сестру. — …могу посоветовать тебе «Пятьдесят пять способов укоротить нос», — доносится из-за стеллажа. — Тогда не забудь перечитать «Миллион и один способ избежать случайной смерти», — едко отвечает Боудика. — Не беспокойся, мне это не грозит, — в голосе Беллы слышится насмешка. — Это меня и волнует, — Боудика говорит еле слышно, с явной угрозой в голосе. — Такая беспечность хорошим не… Дилюк слушает краем уха. Он проходит вдоль пустого ряда до самого конца. Окно выглядит заманчиво, пока он не подходит ближе и видит, насколько он высоко. Лестницы в этом доме все же ведут выше, чем ему показалось изначально. Окно выходит на тренировочный полигон — парни в уже привычной ему белой форме тренируются в стрельбе из лука, рядом сражаются мечники, а в стороне за забором к палацу вплотную подступает лес. Еще одно приятное напоминание о том, что он не в сюрреалистичной сказке без входа и выхода, а замок вовсе не бесконечный лабиринт, как бы не пытался таковым казаться. В любом случае, Дилюку это мало чего дает. — …никогда о нем на самом деле не думала, — слышатся слова Беллы. Кто из них о ком не думал — уже не его дело. У Дилюка появляется кое-какая свобода, пускай и в пределах одной комнаты, и это сейчас важнее препираний обиженных сестричек. В конце концов, связь с принцем ни одной из них не грозит смертной карой. Он обходит стеллажи с другой стороны и заглядывает в каждый угол в поисках запасного выхода. Из запасного только пара одинаковых на вид книжных обложек. Он от безвыходности листает их, убедившись, что внутри одно и то же. Вообще никаких шансов — только две злые девушки на выходе, книги и шкафы. Вообще ничего не приходит в голову. Он в очередной раз окидывает комнату взглядом и понимает, что не включил в это уравнение еще одну переменную. Это очень глупый и самонадеянный, но при этом единственный шанс на побег. Нет, не выйти в окно. По крайней мере, не в плохом смысле. Створка предательски скрипит, и только голос из дальней части комнаты приглушает этот звук. — …мы не должны спасать его по отдельности, — слова внезапно принадлежат Боудике. — Ты знаешь, что я не меньше твоего беспокоюсь о Кэйе. И если ты готова поделиться со мной, я расскажу то, что знаю сама. Дилюк отдвигает на подоконнике тяжелые вазоны и буквально физически чувствует, как у него мало времени. Белла, хоть он и знает ее пару минут, удивляет его не меньше: — Ладно. Только потому что ты можешь быть мне полезна. В библиотеке становится тихо-тихо. В гробовой тишине шуршание Дилюка сравнимо со слоновым топотом. Но он не тормозит. Сдаться сейчас означает продать все про Кэйю этим двум. И дело не в том, что они его сестра и невеста — его раздражает даже сам факт того, что кто-то собирается спасать Кэйю, не спросив у него самого. — Дилюк! — звучит голос Беллы. — Иди сюда. Он замирает всего на секунду — чтобы удостовериться в своем нежелании оставаться с ними. Быстро ставит ногу на подоконник. Ну же, такое здание не может не иметь декоративных уступов. Он выглядывает вниз, и действительно, по стене тянется внушительного размера бортик. Спуститься на него не составляет труда. Немного осторожности, задержанное дыхание, и он снаружи окна, на высоте в несколько этажей. Белла еще раз зовет его. В этот момент Дилюк осторожно прикрывает за собой окно. Как будто его тут и не было. — Зачитался? — смех Боудики тоже не такой уверенный. Дилюк держится за подоконник снаружи окна и медленно двигается в сторону по карнизу. Только бы соседнее окно было открытым, куда бы оно ни вело. — Дилюк! — приглушенно звучит из комнаты. — Где ты? Слышу, слышу. Он продвигается все дальше. Выступ под ногами — его единственная надежда до следующего окна. После взгляда, случайно брошенного вниз, стать подопытным кроликом для принцесс звучит не так и плохо. Но он скорее полетит с карниза, чем вернется на полпути. Подоконник, за который он держится руками, наконец кончается. Рядом уже можно разглядеть приоткрытое окно соседней комнаты, до которого остается метр полностью голой стены. И шаги по библиотеке за спиной. — Где он? Выход только один. Дилюк делает быстрее, чем успевает испугаться того, что задумал. Одно неправильное движение, и он полетит вниз быстрее, чем вспомнит всех родственников по папиной линии. Он слегка пригибается, прикидывает силу, отталкивается от подоконника в сторону и делает широкий шаг ко второму окну. Быстро. Поддержки под руками больше нет. Секунду ему кажется, что это проигрыш — спину предательски тянет в сторону, он теряет равновесие. А в следующую перед вытянутой вслепую рукой оказывается соседний подоконник. Дилюк цепляется как только может. Мокрые от пота пальцы скользят по камню, но он хватается за него второй рукой, почти пробегает по узкому карнизу и открывает окно. Голос Беллы из библиотеки доносится все громче, и Дилюк подтягивается из последних сил. Он вваливается в комнату, слушая только, как створки соседнего окна громко бьются о стену, когда открываются. Пронесло. Он падает на дорогие ковры и только теперь понимает, как сильно колотится его сердце. Некоторое время неподвижно лежит и слушает его биение, пока окончательно не приходит в себя. Комната, в которую он попал — обычная гостиная. Обычная, насколько можно назвать такой комнату в замке. Диваны с богатой обивкой, привычные глазу завитушки на стенах, зеркала. И золото, золото, золото. Знаем, видели. Больше всего его привлекает выход из комнаты, но еще не время. Его взгляд падает на камин, и это, должно быть, самое безумное, что могло прийти в голову после ходьбы по карнизу. В коридоре пока что тихо, у него есть немного времени. Дилюк на всякий случай подпирает ручку входной двери спинкой стульчика, прежде чем приступить к главному. Он не уверен, как это делается, но раз сто слышал жалобы старого Бо о том, каким способом его женушка скрывает седину. И этот способ находится именно в камине. Небольшой каминный шкаф найти несложно. Он берет оттуда лопатку и рукавицы, быстро раздевается по пояс и несет к камину удачно подвернувшийся графин с водой. В перчатках, толстых и неудобных, снимать решетку над камином — настоящая игра. Дилюк отставляет ее, берет лопатку и осторожно проезжается ею по стенке дымохода. С облегчением чувствует как со стенки соскабливается сажа и сыпется на лопатку маленькими камешками. Он склоняется растирает ее пальцами и высыпает ее прямо в графин. Потом еще раз повторяет процедуру. И еще раз. Он подсыпает сажу, пока вода не превращается в мутную густую субстанцию, определяет пропорцию на глаз, как учил старик аптекарь. Выглядит ни капли не надежно, но больше вариантов, кроме как светить своими яркими кудрями, пока он будет пытаться найти Кэйю, у него нет. И эта своего рода операция — единственная возможность покинуть комнату незаметно. Дилюк наклоняется над камином так, чтобы свесить волосы вниз, зачерпывает месиво черной от сажи перчаткой и начинает наносить на голову. Он тщательно намащивает каждую прядь с тайной надеждой на то, что это можно будет смыть. С другой стороны, в том, чтобы надолго остаться незаметным в толпе — сплошное преимущество. Волосы полностью покрываются черным. Он втирает в голову остатки смеси и поднимается с колен. Пряди, которые так и норовят испачкать спину, приходится придерживать рукой. У зеркала оказывается, что все не так плохо. Он в спешке размазывает остатки свободной рукой, избавляясь от неокрашенных участков. Вот и все — будто таким и родился. На него накатывает волна хохота, который грозит превратиться в громкий истерический смех. Пару часов назад он привычно слушал басни старого Бо и надеялся на скорую встречу с принцем. А сейчас он лазит по окнам и красит волосы сажей в попытке не сдохнуть, совмещая ее все с тем же желанием увидеть Кэйю. И если это не самое дикое, что он творил в жизни, так это только потому что сам Кэйа пока не с ним. Дилюк опять пригибается перед камином и трусит головой — вниз сыплются все остатки сажи, которые не приклеились к волосам. Когда с волос уже ничего не летит, он на всякий случай еще пару раз проводит по ним руками — ни черта не надежно, но не стирается. Остается раздобыть форму. Дилюк накидывает куртку, раз десять проверяя, не чернеют ли ее плечи, пока возвращает все на свои места. Нормально. Он прижимается к двери ухом — тишина. Но он не спешит выходить. Взгляд падает на массивный подсвечник над камином. Да простит его мастер, сотворивший это чудо — Дилюк берет вещицу в руку и оценивает ее вес. Должно быть, больно будет получить такой по голове, да простит его тот, кому этот удар предназначается. Он осторожно приоткрывает дверь. В щели видно длинный коридор, рядом с которым на опасном расстоянии освещены свечами двери в злосчастную библиотеку, из которой в любой момент могут показаться обманутые принцессы, если они все еще там. Дилюк не спешит попадать им под горячую руку. Он выжидает другую жертву. И она не заставляет себя долго ждать. С другой стороны слышатся шаги. Перед ним мелькает гвардейская форма. Не то, на что он рассчитывает, но выбирать не приходится. Молодой парень с соломенными волосами не успевает вскрикнуть, как на голову ему обрушивается массивный канделябр. — Тихо-тихо, — приговаривает Дилюк, оглядываясь по сторонам, пока тащит парня в комнату, из которой на него выпрыгнул. Он еще раз на автомате подпирает дверь стульчиком и принимается меняться одеждой с бедным парнишкой. Чужая форма слегка ему маловата и не хочет сходиться на груди, но кое-как садится на него. Мальчишке взамен он оставляет свою одежду, только достает из нее привычный карману кастет. В этот момент ручка входной двери пытается опуститься. Стул под ней угрожающее едет ножками в сторону. И останавливается. Прямо как сердце Дилюка на пару миллисекунд. С той стороны доносятся знакомые голоса. Он делает полшага навстречу, но желание услышать ход их разговора сметает в один момент: когда с той стороны слышится четкое: — Сносите дверь, он там. Голова варит необычайно быстро для такой ситуации. Мальчишка без сознания остается на диване — спрятать его он уже не успеет. Да и некуда — разве что с окна бросать. Дилюк не убийца, он кидать людей с окна не собирается. От первого удара стул съезжает еще ниже, но еще держится. Дилюк секундным движением заглядывает в замковую щель — количество фигур в белой форме наталкивает на одну простую, но действенную идею. Если хочешь спрятаться — прячься на виду. В дверь ударяют так, что бедный стульчик трещит и держится на одной силе воли. Он не уверен в том, насколько это надежно, но быстро становится возле двери в надежде на то, что когда она откроется, его не прихлопнет створкой. Следующий удар стул не выдерживает. Он с треском отлетает в сторону, а распахнувшееся дверь ударяется Дилюку в выставленную ладонь. В комнату вваливается целая какофония звуков: до него доносятся тяжелые шаги гвардейцев, цоканье каблуков, и неизменно громкий голос Боудики. Дилюк осторожно выходит из-за двери, вливаясь в толпу гвардейцев как один из них. — Что здесь происходит?! Где-то он уже это слышал. Кажется, парню, чью форму он взял, несдобровать. Но самого его ждет участь гораздо хуже, чем выговор или увольнение, так что Дилюка почти не мучают угрызения совести, когда лежащего пытаются растолкать. — Его, оглушили, Ваше Высочество, — констатирует гвардеец у дивана. Пока остальные разбредаются по комнате, Боудика замирает в двух шагах от Дилюка и цокает языком. Дилюк опускает голову и сильнее прикрывается черными как смоль волосами. — Как он мог попасть сюда из библиотеки?! Белла, которая заходит в комнату последней, закатывает глаза. — Очевидно, вылез из окна. Дилюк ходит между стражниками с деловым лицом, для вида заглядывает в какие-то шкафчики и ищет удобный момент, чтобы улизнуть. — Тут больше никого, мисс, — докладывает тот же гвардеец. — Как нет?! Он что, испарился? Боудика цокает каблучками до самого окна и выглядывает в него. Дилюк не убийца, но душит в себе желание подтолкнуть ее, и в очередной раз благодарит себя за то, что не полез туда еще раз. — Ты хочешь сказать, что он пролез по этому? — Боудика присматривается к карнизу. — За кого ты меня принимаешь?! — На что ты намекаешь, сестрица? — Белла гордо откидывает волосы, хоть выглядит более зажатой, чем когда они ругались вдвоем. — Думаешь, он просто испарился там и оказался тут? — Он исчез в твоей библиотеке! Кто знает, какие у тебя там тайные комнатки?! — Так обыщи ее еще раз, если тебе мало бардака, который ты там учинила! — Белла тоже переходит на крик. — И тщательно проверь каждую страницу, между которой он мог пропасть — может, поумнеешь, пока будешь их читать! Она громко хлопает дверью, оставляя охрану один на один с Боудикой. Принцесса кидает еще один взгляд на парня без сознания, прежде чем отдать приказ: — Найдите парня в вашей форме. Ориентируйтесь на длинные красные волосы. Телосложение и рост у него примерно как у молодого принца. Обыщите весь замок и приведите его! А этого, — она указывает на спящего, — разбудите и допросите. Выполнять! Готово. Больше во дворце нет красноволосого слуги принцессы Беллы — есть только гвардеец брюнет с одним странноватым вопросом: нет, не о том, как отсюда выйти — другим: где находится спальня принца? Он может грести веслами до полного истощения, а может лечь на дно своей лодки и ждать, пока она ударится о берег. Результат все равно будет один. Лишь один пункт прибытия, одно направление, в котором течение относит его все это время. Как бы он ни старался свернуть — все, на что он способен — поломать бесполезные весла в попытке притормозить. И все равно это не замедлит течения, в котором его несет в василькового цвета глаза. Все равно, если не сегодня, то завтра, он пожалеет о том, что сбежал. Если не завтра, то послезавтра, он опять сорвется и проберется в принцев сад. И кто знает, будет ли Кэйа ждать его на входе так же, как ждал сегодня, или побоится показываться после того, что сделал? Дилюк не знает, что чувствует тот, кто кого-то укусил. Подсказкой служит только поведение Кэйи. Вот только он молча сбежал и ему остается только гадать, что это. Испуг, стыд, разочарование или эйфория — Дилюк может часами перебирать его эмоции, но без самого Кэйи не узнает наверняка.

***

Спальня находится действительно высоко — молодая служанка с двумя косичками объясняет ему, как туда пройти, попутно интересуясь, новенький ли он тут и как его зовут. После небольшой беседы, в которой Дилюк представляется Свеном, помогает ей затянуть бант на поясе и жалуется на запутанность бесчисленных проходов, он заворачивает за угол и почти бегом поднимается по винтовой лестнице. Страшно только не успеть к ужину, а возможность прождать Кэйю под спальней еще бог знает сколько совсем его не привлекает. Он врезается в коридор с зеленым ковром совсем неожиданно. После бесчисленного количества ступенек, широкие поручни больше не кажутся такими внушительными и величественными как изначально — теперь это просто изматывающий подъем. Дилюк осторожно выглядывает за угол. Обещанного служанкой охранника нет и близко. Он оглядывается по сторонам. По описанию этаж точно принадлежит Кэйе, если только девушка ничего не перепутала. Через широкие окна с другой стороны коридора льется мягкий свет — заходящее солнце добавляет происходящему толику сказочности и он на пару секунд ощущает какое-то эфемерное спокойствие. В мгновение окутывает чувством правильности происходящего. Вот и последняя преграда, за которой уже ждет его Кэйа. Дилюк осторожно стучит в дверь костяшками пальцев. Стоит предупредить, что это он, но в горле пересыхает еще на попытке открыть рот. Тишина. Дилюк стучит еще раз. Терпение кончается быстрее, чем он прикидывает, что может увидеть внутри. Ручка двери охотно поддается. Широкая кровать с темно-синим балдахином первой приковывает его внимание. Откинутая штора почти сразу лишает Дилюка надежды найти там спящего Кэйю — кровать за ней пустая. Он почти в отчаянии окидывает комнату взглядом, скользит по синей с неизменно золотыми узорами стене, оценивает гобелены, зеркала, камин, столики и шкафчики, натыкается на маленькую дверь, очевидно в гардероб. И почти впадает в панику, пока наконец не замечает среди бесчисленных окон широкие прозрачные двери: выход на балкон. Полупрозрачная тюль — его единственная надежда, что Кэйа там — дверь за ней слегка приоткрыта. Он проскальзывает на балкон со странным чувством дежавю. А в следующую секунду падает наземь. Потому что дверь комнаты открывается, а спрятаться больше негде. — …вам нельзя столько на себя взваливать, сэр, это очень негативно сказывается на организме в столь молодом возрасте. На Дилюка вываливаются две новости. Первая: Кэйи нет на балконе. Вторая: Его заводит в комнату какая-то девушка. Возможно, не одна. — Спасибо за твою заботу, Мэри, — убитый голос чуть не заставляет Дилюка сорваться на ноги. Нет, девушка все же одна. — Может, принести вам что-то? — Не стоит, — Кэйа говорит так тихо, что Дилюк с трудом разбирает слова. — Можете меня оставить, все будет хорошо. — Как прикажете, сэр. Звук шагов начинает отдаляться и Дилюк уже с надеждой приподнимает голову, как Кэйа вдруг окликает служанку. — Мэри. — Да, сэр? — шаги прекращаются. — Знаешь, я бы не отказался от снотворного. — Конечно, сэр. Сколько грамм вам развести? — Двадцать. — Но, сэр, — в ее голосе слышится сомнение, — вы еще не поужинали, а двойная доза выключит вас надолго. — Сегодня я желаю проспать весь ужин и всю ночь, если никто не против, — голос Кэйи звучит приглушенно, словно он закрывает лицо руками. — Не думаю, что королева будет этому рада, — смущенно отвечает служанка, а потом запинается. — Простите мой длинный язык, Ваше Высочество… — Все нормально, Мэри, — в ответе слышится легкая улыбка. — Я не возражаю, если завтра она немножко поругает меня за завтраком. И я, конечно, с удовольствием передам ей, что это заслуга принцессы Боудики, — его тон все повышается, пока на последнем слове не сходит на нет. — Двадцать грамм, будь добра, — напоминает Кэйа совсем устало и тихо. Дилюк осторожно пользуется моментом и заглядывает в комнату. Девушка по имени Мэри склоняется над одним из бесчисленных столиков спиной к нему. Кэйа сидит на краю кровати, а балдахин нависает над ним, словно раскрытая пасть монстра, который вот-вот его сожрет — зря только у него такой вид, будто он давно поглощен подкроватным чудовищем. В каком-то смысле это так — не зря он стремится сбежать из дворца при любой возможности. Не зря он верит в призраков и боится темноты. Для того, кто так долго ей окружен, подозрительным становится каждый уголок. — Возьмите, — подходит к нему Мэри. Дилюк с досадой следит за тем, как он опустошает стакан залпом и жалеет, что не может этому воспрепятствовать — черт знает, кто прибежит на крик служанки, если он так внезапно выскочит из своего укрытия. — Спасибо. Кэйа некоторое время сидит неподвижно, но все-таки возвращает пустой стакан ожидающей этого девушке. — Посидеть возле вас, пока вы не уснете? Дилюк странным образом настораживается из-за этой фразы. К счастью, Кэйа отрицательно мотает головой. — Не надо. Лучше предупреди королеву, что я не явлюсь на ужин. Можешь идти. Спасибо. Как только за ней закрывается дверь, Дилюк шагает в комнату. Кэйа отскакивает в сторону, завидев его боковым зрением, понимает кто перед ним, заметив гвардейскую форму, а потом еще раз понимает, когда поднимает взгляд на лицо. И оттого пугается еще больше. — Тс-с-с! — Дилюк прикладывает палец ко рту, стремительно к нему приближаясь. — Что? — Кэйа уже отползает от него назад на кровать. — Кто… Как ты… — он не может найти слов, чтобы описать свое удивление. — Это я, — Дилюк приседает у изножья кровати и упирается в шелковые простыни. — Все хорошо. — Что с твоими волосами? — Кэйа наконец прекращает пятиться. — Покрасил. — Зачем? — на взволнованном лице не проскакивает и намека на улыбку. — Это шутка какая-то? От тебя сажей пахнет, — замечает он, приближаясь обратно. — Меня ищут твои сестры, — говорит Дилюк, будто это что-то объясняет. — Что случилось? — Длинная история побега от твоей семьи, — от такого Кэйа просто прекращает дышать. — От королевы тоже? Дилюк утвердительно кивает. Кэйа молчит, словно ожидая продолжения. Его глаза слегка начинают терять фокус, но он себя одергивает. Тем не менее, снотворное дает о себе знать. Дилюк знает что будет дальше — не зря он несколько месяцев мешал эту чертовщину в аптеке. — Ты уснешь быстрее, чем я расскажу. — Дьявол, — Кэйа делает глубокий вдох. — Да, отрублюсь с минуты на минуту. — он поднимается с кровати и быстрым шагом идет к выходу. Дилюк срывается за ним. — Ты куда? — Тихо, на выходе охранник, — говорит Кэйа. — Отойди в сторону. Дилюк прислоняется к стене рядом и наблюдает за тем, как он открывает дверь. — Будьте добры, позовите ко мне Мэри, — бормочет Кэйа. Ответ приглушается дверью, которую он закрывает, не дослушав привычное «да, Ваше Королевское». — Попроси у нее фиалок, — бормочет принц затихающим голосом. — Она поймет. И проваливается в сон прямо на ногах. Дилюк подхватывает его и застывает на месте. И впервые ощущает настоящий ужас. Потому что гарантии, что он будет жив до того времени, как Кэйа проснется, у него нет: в коридоре слышатся чужие шаги, а он стоит посреди комнаты, в которой его не должно быть, с таким видом, будто похищает принца. И единственный, кто может спасти его положение, спит у него на руках. Ему вспоминается их прогулка по городу, когда Кэйа падал специально, а Дилюк ловил. Он бы напомнил ему и посмеялся вместе, вот только в этот раз Кэйа совсем не шутит. Сейчас над ним шутит сам черт. И какие, ради всех святых, фиалки?