На задворках того, что казалось снами

— Сажей. — Ага, сажей. — Как можно было додуматься… Кэйа обреченно выдыхает, наблюдая за беззаботным видом Дилюка. — В критических ситуациях делаешь быстрее, чем думаешь, — пожимает плечами он. Из всего, что он рассказал, больше всего Кэйю шокируют волосы. Локоны Дилюка самые обычные, ярко-красные. Если бы вчера он не явился к нему абсолютным брюнетом, Кэйа не поверил бы. И теперь эта готовность идти на крайности его поражает. За разговором они опять переместились в спальню — Кэйа на кровать, Дилюк — на пол рядом с ней. Уперся в нее спиной, сложил руки на груди и косится хитрыми глазами — «не буду я с тобой в одной постели лежать». Кэйа бы посмеялся, будь он уверен, что не заплачет. У него передозировка. Хватит, забирайте его, иначе я не удержусь и попрошу еще больше. Хватит меня провоцировать, мне уже слишком. Можно грустить по недоступным тебе вещам. Тяжело вздыхать, представляя, что у тебя есть то, чего хочешь. Скучать, горевать, тяжело вздыхать и киснуть сутками. Но по тому, что уже находится рядом, но трогать запрещено, можно только по-волчьи скулить. Вонзать себе ногти в ладони, скалить зубы и беззвучно выть внутрь себя, скрывая безмерную тягу за треснутой маской. Другим уже видно, что натянутая улыбка — не более чем притворство, но еще не понятно, что прячется под ней на самом деле. Он на грани того, чтобы сделать что-то ужасное. Держится на краю этого обрыва последним пальцем и с каждым приближением огненного смерча рискует свалиться вниз, потерять над собой контроль. И тогда можно начинать копать себе могилу в собственном же саду. Именно там Кэйа приказал бы себя похоронить, если бы попытался сделать с Дилюком то, чего ему так сильно хочется. А Дилюк еще тот мучитель. Облапал за плечо, надышал в шею, наговорил чертовски двузначных фраз. Все выглядит невинным и дружеским, а на деле ощущается совсем неправильным. Дилюк, должно быть, неосознанно. Провел рукой по самому болезненному, пустил волны по его нервам и отступил. Наделал непозволительного и сел в стороне, как ни в чем не бывало. Щурится, искоса наблюдает, как теперь бушует уже внутри у одного Кэйи. А может, и вправду не видит в этом своей вины. Не страшно, Кэйа терпит. Чай остывает — остынет и он сам. Пауза в разговоре затягивается. Диалог у Кэйи в голове продолжается. Он закапывается все больше, уходит в себя глубже и дальше от реальности. Выгнать бы его. Вернуться на прошлую стадию, туда, где главным желанием было «хочу его увидеть», вместо «хочу с ним что-то сделать». От этого сжимает горло, в груди невыносимо жжет, будто там что-то прорастает. Скорее всего, третья рука, которую Кэйа уже точно не удержит ни силой воли, ни физически. Он буквально видит, как собственный полупрозрачный двойник выбирается из груди, вылезает из зияющей раны, будто из глубокого колодца. С кошачьей грацией забирается Кэйе на живот, дарит ему по-настоящему угрожающую улыбку, и соскальзывает в сторону сидящего у кровати Дилюка. — Стой! — Кэйа подрывается, тянется за ним, видит, как фигура ныряет к Дилюку на колени. Комнатой раздается тихий хитрый смешок. Свой смех, звучащий со стороны, совсем жуткий. А потом голос, который возвращает его в реальность. — …Кэйа? Кэйа открывает глаза все так же лежа спиной на кровати. Лицо над ним двоится, голос Дилюка доносится будто из трубы. — Ты что, опять уснул? Он с трудом фокусирует взгляд. Действительно отрубился. — Нет-нет, задумался, — он подхватывается с кровати, оправдываясь на ходу. — Больше не пей столько. От такого можно не только сутки проспать, а и чего хуже, — хмурится Дилюк. Да, снотворное все еще мечтает продлить над ним свой контроль и с переменным успехом побеждает. Кэйа бы даже был бы не против полностью ему сдаться. Одна проблема: он сам только что просил у Дилюка с ним остаться. И отрубиться, оставив его у постели — идея плохая. — Хорошо, — поднимается Кэйа. В этот раз по-настоящему. Встает на колени, собираясь спуститься с кровати. — Я серьезно, — Дилюк тормозит, направив на него указательный палец. — Обещай, что не будешь принимать двойные дозы, как бы плохо ни было. Последние слова проезжаются по ушам с противным скрипом. Если Дилюк решил, что у Кэйи зависимость, то ему стоит пересмотреть свое собственное влияние на него. — Как мило, — Кэйа не выдерживает. — Вот только если не отрублюсь, будет намного хуже. — Займись другими вещами. Отвлекись. — А что предлагаешь делать? Сидеть, самокопаться и переваривать это в голове тысячи раз? Бить вазы с цветами или срываться на людей?! Дилюк ловит его щеки своими руками. — Срывайся на мне. Кэйа проходит девять стадий бледности за девять секунд. Все девять он смотрит на Дилюка так, словно впервые его видит. Громко сглатывает. Перехватывает чужие запястья своими руками. Не отрываются. Ладони намертво обхватывают щеки. Не сжимают до боли, но отпускать отказываются. Срывайся на мне. Голос Кэйи сам переходит на шепот. — А можно? Черти под ребрами просто шалеют. Нельзя, закрой свой поганый рот. Дилюк кивает. Нельзя, помотай головой, откажись, ты, предатель. Еще один кивок, будто Дилюк с его глаз что-то читает. — Как тебя отвлечь? — он давно перешел всякую черту. Не смей, не смей говорить первое, что приходит в голову, ты безмозглый идиот. Пальцы на щеке поправляют ему челку и Кэйе становится совсем плохо. Ты сам по себе плох, придурок. Поглаживания говорят об обратном. Брови болезненно искривляются, Кэйа на грани от того, чтобы сделать глупость. — Кэйа, что такое? Скажи, что мне сделать? Да за что же ты так добр со мной? — Поцелуй меня. Сорвался. Застывает вся комната, застывает Дилюк. Позволяет Кэйе убрать руки от лица. Молча следит за тем, как он слезает с кровати, обходит его, пятится. А потом делает шаг за ним. Кэйа нащупывает за спиной дверь гардеробной. Дилюк идет к нему. В глазах что-то нечитаемое. Пугающее. Сорвался, я, черт побери, сорвался. — Кэйа. Дверь в гардероб захлопывается прямо перед его протянутой рукой. Кэйа дрожащими пальцами защелкивает замок за секунду до того, как дверь пытаются открыть с той стороны. — Кэйа. Два несильных удара в дверь, судя по звуку — ладонью. Кэйа содрогается. — Кэйа, открой. Он медленно прижимается спиной к двери и сползает вниз. За дверью становится тихо. Зато начинает шуметь в голове. Кэйа медленно сползает еще ниже, обнимает руками свои колени, со всей силы прикусывает губу и натурально скулит. Че-е-е-ерт. — Кэйа, — надломленный голос звучит еле слышно. — Прошу. Проси у высших сил стереть из моей памяти последние три минуты жизни, пока я не свихнулся. За спиной слышится шум, дверь сдвигается под давлением с той стороны. Дилюк тоже садится под ней. — Кэйа. — Занято. Тихий смешок тонкой змейкой проскальзывает под дверью, обманчивое подобие облегчения пытается убедить его, что ничего не случилось. — Знаешь, — Дилюк спокойно продолжает, — хоть меня очень злит, когда ты не делишься со мной чем-то… Он замолкает и Кэйа самостоятельно продолжает его фразу в голове: «…но твоих отвратительных извращенных желаний лучше бы я не знал. А теперь выведи меня отсюда и можешь сидеть в своем шкафу даль…» Нет, Дилюк договаривает совершенно другое: — Но если ты не рассказываешь мне чего-то, только потому что думаешь, что я не приму этого, то ты ошибаешься. Кэйа косится на дверь, словно может увидеть того, кто сидит с другой стороны. И молчит. Давай, продолжай меня подбадривать. — Может, я не самый лучший друг. Из меня никакой советчик и я плохой слушатель, но это не значит, что я начну плохо о тебе думать, если… — Если что? Что, Дилюк? — Кэйа встает на ноги. — Если ты скажешь, что моя просьба нормальна, то лучше убегай прямо сейчас, потому что я за себя не отвечаю! — он ударяет ладонью по двери. — Если ты посмеешь сказать, что желание поцеловать друга хоть на какую-то каплю адекватное, то можешь больше меня им не считать! С той стороны звучит лишь короткий вздох. Тишина пугает еще больше. — Ответь мне, — испуганно просит Кэйа. — Не молчи, Дилюк, ну же. Отругай, наори на меня… Он прислоняется головой к двери и еще раз ударяет по ней ладонью. Из груди рвется отчаяние, которое опять превращается в скуление. — М-хы-ы-ы… — Кэйа, выходи. Пожалуйста, — спокойный голос с нотками грусти подкупает своей честностью. Мне с тобой тяжело, но я буду стараться. — Пообещай мне что-то, — просит Кэйа. — Говори. — Когда я открою дверь, ты сделаешь вид, что такого разговора не было. Мы вместе спустимся вниз, поедим, а потом я свожу тебя кое-куда и ты все это время будешь притворяться моим слугой. — Хорошо, — слышится почти сразу. — Обещай. — Обещаю. Замок щелкает и дверь отворяется. Дилюк не заходит — влетает внутрь, к нему. Тянет к себе, обвивает, душит в объятиях. Ведет рукой по затылку, зарывается в волосы, оттягивает их назад, нещадно портит косу, которую сам же так старательно заплетал. Шепчет прямо в губы: — Я скрестил пальцы. И целует. Кэйа приходит в себя от голоса за дверью. — Кэйа? Собственная рука все еще лежит на замке, Дилюк все еще с той стороны, красочная сцена их поцелуя — только в его фантазиях. Долбанное снотворное. — А-а-а-а! Ненавижу! Кулак больно ударяется о дверь. Кэйа прижимает руку к себе и громко шипит. — За что ты, мать твою, свалился мне на голову! — он пинает дверь уже ногой и кричит, злой на все вокруг — Ты, гребаное наказание, а не человек! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — Кэйа! — Дилюк с той стороны дергает ручку. — Пусти меня, пока я не выломал дверь. Кэйа прикусывает губу, тянется к замку, резко открывает настежь, пока не передумал. И что ты мне сделаешь, что? Нет, не так как он представил. Дилюк не влетает — вытаскивает из переодевалки самого Кэйю. — Что ты сделал? — он берет его за предплечье и осторожно тянет руку к себе. Прижимает боком, как маленького, обхватывает за плечи, тянет за запястье. Подрагивающий кулак с покраснелой кожей служит ему ответом. — И как? Полегчало? Кэйа не готов адекватно оценивать происходящее. Он настроен только на попытки глушить свое ненормальное влечение. Выдергивает руку и тут же опять шипит от боли. — Не подходи так близко, — предупреждает сквозь зубы. Вырывается, пятится назад. — К твоему сведению, прикасаться к королевской особе без ее разрешения — грубое нарушение правил. Дилюк только кивает с легкой улыбкой. — Понял, не трогаю вас, Ваше Королевское… Кэйа шарахается от него, как от прокаженного. — Ага. И так тоже не называть? — делает выводы Дилюк. Кэйа молча кивает. — Хорошо. Хорошо. Ты сам хороший. Он зависает на пару секунд. В легких затихают последние пожары. Становится неправдоподобно спокойно. Он не хочет знать почему, но ответ уже перед ним — стоит напротив, осторожно в глаза заглядывает. Готов к любому его слову. Обезоруживает своим безграничным пониманием в каждом взгляде. Кэйа хочет кричать. Да что ты понимаешь? Хочет прекратить. Спасибо, что не оставил меня одного. Глубокий вдох. Чтобы успокоиться. Он бы выпил еще воды, но хватит. Ему хватило сорваться на нем, как Дилюк и предлагал. И теперь этот гад, донельзя довольный собой, стоит, наблюдает за его реакцией, щерится. — Не выполняешь свои обязанности, кстати, — напоминает Кэйа, пользуясь самым низким тоном из своего арсенала. — Что? Какие? — Дилюк подозрительно щурит глаза. — Завтрак, пойдем. Ты должен меня звать, помнишь? — он идет к двери, на ходу объясняя, что делать: — Охранник всегда ходит в паре метров и остается перед входом в помещения, помни. На завтраке проводи меня к столовой и иди… Дилюк, который уже слышал это от Мэри, даже не думает его перебивать. Перебивает другой человек — сам охранник. В коридоре он кланяется, чеканит обычное приветствие принцу. Сбивается, когда вслед за Кэйей выходит Дилюк. Не понимает. Охранник другой, день новый, но приказ всем гвардейцам все тот же. Видите ярко-красные волосы — схватить. Другое дело, что рядом с ним абсолютно спокойно стоит принц. — Ваше Высочество, — сбивается мужчина, — прошу прощения, но этого человека приказано арестовать. — Приказ отменен, — Кэйа складывает руки на груди и недовольно на него косится. — Это мой слуга. Его защищать так же, как и меня. — Да, сэр, — ровняется по струнке гвардеец. — Делай свою работу. — Есть, сэр. Он начинает следовать позади в паре метров от них. — Как ты живешь с такой пиявкой на заднице? — Дилюк прислушивается к шагам охранника за спиной. — Это же преследование, — он косится на него через плечо. — Не задавай глупых вопросов, — хмурится Кэйа. — Почему ты не запретишь им за собой ходить, раз так запросто не дал меня арестовать? — почти шепотом спрашивает Дилюк. — Потому что это был прямой приказ короля. На него единственного я влиять не могу. — А он… — Приказал охране следить за каждым моим шагом. Я и без того еле упросил его оставлять этих шакалов не внутри, а под дверьми помещений. — Но сад же не помещение, — вспоминает Дилюк. — Лучше отцу об этом не знать, — выдыхает Кэйа. — И постарайся не попадаться на глаза моим сестрам. Я бы не хотел ссориться с кем-то в открытом месте. Лучше пускай пока думают, что ты сбежал. Дилюк хмурится, вытаскивает руки из карманов. — Ладно. Мне продолжать прятаться? — Я бы сказал все время быть со мной, но я прямо сейчас иду к семье, так что можешь спокойно завтракать. Просто постарайся ни во что не встрять, пока не поедим. В остальное время я хочу быть рядом. — До чего же надежный план, — закатывает глаза Дилюк, хотя не может сдержать улыбки. Кэйа толкает его локтем под бок. — Эй, верь мне. Может, я и не такой бешенный, как ты, чтобы волосы сажей посыпать, но за семнадцать лет в этой тюрьме что-то в ее правилах я все же смыслю. Дилюк только тихо хмыкает. В холле Кэйа резко понимает: что-то надвигается. Он не успевает даже развернуться, как слышит топот ног в их сторону. Ну вот и поели. Если ему чем-то и нравится собственный статус, так это решениями, которые ценятся выше, чем приказы сестер. — Отставить! Орда гвардейцев, а это она, резко тормозит в паре метров от них. Разбегались. — Что это за баранье стадо?! Что вы себе позволяете? — командирский тон самым обычным образом усмиряет толпу. Среди слегка растерянных от вида принца охранников, находится главный, который выступает вперед. — Ваше Королевское Высочество, — скандирует он, — Ее Светлость принцесса Боудика приказала задержать этого человека! — А я приказываю прекратить погоню за моим личным слугой, — не менее громко, так, чтобы все услышали, требует Кэйа. Дилюк незаметно подступает к нему ближе. Ты кого от кого защищаешь, парень? Меня от них или их от меня? Кэйа сдерживает улыбку и кладет руку ему на предплечье. — Я отзываю приказ принцессы Боудики, и запрещаю даже пальцем к нему прикасаться. Всем ясно? — Всем ясно, сэр, — звучит хором. — Извините за недоразумение, — салютует ему главный. — А теперь всем разойтись, — он сильнее сжимает руку Дилюка. Дилюк смотрит им вслед, будто не верит. Кэйа тихо выдыхает: — Одной проблемой меньше, — разжимает пальцы. — Жди в холле после завтрака. Дилюк косится в ответ, но все же кивает. — Приятного аппетита, — почти спокойно подмигивает Кэйа. — И те… и вам тоже, — поправляет себя Дилюк, поглядывая на слуг, которые стоят у входа в его столовую и уже открывают перед принцем дверь. Хитрая ответная улыбка так и подначивает послать его в задницу. Дилюк посылает в столовую. Разворачивается и идет в свою сторону. В столовую для слуг.

***

Маленький послушный щеночек Бом-Бом. Вот кого напоминает Кэйе Дилюк. Он сидит на краю дивана и так увлеченно читает, что не замечает, как Кэйа подходит к нему. Пес тоже в детстве всегда ждал Кэйю, пока тот учился. Разница между ним и Дилюком только в том, что Бом-бом дожидался буквально под дверью. — Ты все это время так и сидел? Дилюк вздрагивает и захлопывает книжку, как только видит знакомую фигуру боковым зрением. — Занимательная история, — пожимает плечами он. — Рад, что ты не скучал, — зевает Кэйа. За пару часов лицом в латынь из него выжали все соки, так что сил хватает только на то, чтобы плюхнуться на диван, предусмотрительно отодвинувшись подальше. — Рад, что ты закончил, — Дилюк откидывается назад. — Кажется, теперь мне нужно двое слуг, — устало потягивается Кэйа. — Позвать кого-то? Он хмурится, задумывается на секунду. — Да, скажи гвардейцу, чтобы отправил кого-то сделать нам чай. Дилюк только слегка ведет бровью на слове «нам», но поднимается и выходит за дверь. Спустя несколько приглушенных фраз он возвращается. — Сейчас будет. — Спасибо, — кивает Кэйа. Дилюк мучитель. Садится совсем близко, смотрит сверху вниз. — Как ты? — спрашивает так, будто по нему не видно. Кэйа отрицательно мотает головой. Не спрашивай. Дилюк добивает окончательно. — Хочешь… лечь мне на колени? Кэйа готов лечь даже под гильотину, только бы не на его колени. Он жмурится, кривит брови, глубоко вздыхает. Хочу, очень хочу. Когда он открывает глаза, во взгляде Дилюка все еще стоит немой вопрос. — Обещай меня оттолкнуть, если я… начну делать всякое. Кивок. — Хорошо. Обещаю. Кэйа медленно пододвигается к нему. Приподнимает голову, укладывает на бедро, коса скользит по нему змеей. Очень осторожно расслабляется. Вот видишь. Ты у него на коленях. Это не так страшно. И совсем не хочется прикоснуться, притащить к себе, самому потянуть к нему руку. Надо привыкнуть. Понять, что этот парень такой, как все остальные. Чаще быть ближе, чтобы это глупое желание наконец остыло. Он понимает, что делает, когда рука не тянется — уже смыкается на щеке Дилюка. Дилюк не мучитель. Это Кэйа больной фанатик, у которого на лбу нашито желание страдать. Он тянется к нему, как насекомое к свету, идет, как неосторожный путник к зеленому огоньку в ночи. Долетишь — сгоришь. Дойдешь — утонешь в трясине. Кэйю ждет подобная участь. Потому что то неизвестное, к чему он столько времени безнаказанно пытается прикоснуться, точно погубит его самым ужасным и болезненным образом — иначе в таких случаях просто не бывает. И все же, кожа под пальцами теплая, мягкая. Большой палец ведет по челюсти. Дилюк ловит его запястье. Оттолкни меня, быстрее. Ни один из них не слышит стука в дверь. Дилюк, как и обещал, отводит его руку от своего лица. А потом — сердце Кэйи делает кульбит — осторожно касается губами его пальцев. Нет, Дилюк, ты самый ужасный живодер, которого я только встречал. Знакомое ему лицо смотрит на них с испугом. Дилюк помнит ее. Точно, Лиза. Лаванда, дядя, клубничный сок. Прогулка к чужому дому, подруга, которая работает в замке и может передать письмо для принца. И ее стакан воды, когда оказалось, что все-таки не может. Кэйа внимательно впитывает его реакцию, пытаясь понять, что изменилось. Служанка, на вид самая обычная, тоже замирает в двери, которую ей любезно открыл гвардеец. В руках поднос с чаем, в глазах — крайняя степень удивления. — Заходи, — зовет Кэйа. — Ваш чай, Ваше Королевское Высочество, — отмирает она. Поднос опускается на стол. — Спасибо, дальше мы сами. Служанка откланивается и удаляется, но лицо Дилюка не меняется. — Она скажет дяде, — шепотом произносит он. Кэйа расслабляется. — Его знакомая? Отлично — не будет за тебя волноваться. — Да, должно быть, ты прав, — Дилюк наконец отпускает его руку. — Налить чаю?

***

Дилюк на полигоне смотрится как вылитый гвардеец. Кэйа бы такого точно назначил каким-то капитаном, будь он тем, кто вербует носителей этих белых шинелей и нашивок на плечах. Но Кэйа всего лишь принц. Всего лишь сошедший с ума парень, который какого-то дьявола решил, что у него больше всех прав на это огненное несчастье. Дилюк стоит сбоку, подпирая забор в своей излюбленной позе затылок-лопатки-задница-пятка, и ест яблоко. Кэйа машет ему, подзывает к себе. Показывает стрелу, издалека предлагая пострелять из лука. Хочешь? Знаю, что да — я тебя в лесу с такой же игрушкой видел. Дилюк метает огрызок от яблока через забор, куда-то в лес, вытирает руку о руку и неспешно идет к нему. Кэйа наблюдает за представлением. У него за спиной три мишени, продырявленные ровно по центру три раза из трех, с расстояния 50, 100 и 200 метров. Так, для разминки. Дилюк берет у него лук, жестом требует стрелу. Кэйа в несколько движений цепляет ему набедренный колчан, не прерывая тишины. Он бы самого себя к нему прицепил за такие жесты. Вдох. Спокойно. Ему интересно, насколько хорош этот парень. Та встреча в лесу, кинутый в траву колчан — все, что Кэйа видел — зацепило, заинтересовало, а потом увлекло в другое. Полигон — другое дело. Тут он тренировался с самого детства, тут когда-то жила его потерянная страсть. Дилюк эту страсть разделяет — с первых секунд видно. Уверенным жестом перехватывает лук, проверяет натяжение тетивы, осматривает взглядом знающего. Кэйа отходит, дает ему место, опускается на ближайшую скамейку. В паре десятков метров от них на мечах тренируются гвардейцы. Их подглядывания оба полностью игнорируют. Принц разрешил своему слуге пострелять, чего глазеть? Кэйе интересен лишь один взгляд — тот, что направлен сейчас на цель. Дилюк отводит руку к щеке, слегка меняет наклон стрелы. Кэйа весь внимание. Следит за каждым движением, не в состоянии оторваться. Дилюк долго же не смотрит — отпускает. Фьють, и первая вонзается в цель прямо возле стрелы Кэйи. — Неплохо! — кричит он, пока Дилюк заряжает вторую. Следующий выстрел свистит в воздухе на полсекунды дольше. Фьють. Вторая стрела опять вонзается в сантиметрах от его собственной, возле центра. Кэйа тихо присвистывает. Ловкие пальцы захватывают еще одну, кладут на лук. Секунда — полет. Две сотни метров покорены так же легко, как пятьдесят. Кэйа собирается похлопать, но Дилюк берет следующую стрелу. В этот момент возле него кто-то садится. — Хорошо стреляет, — хвалит Белла, не сводя глаз с лучника. Неизменно холодный тон заставляет Кэйю поежиться. Дилюк тем временем, не оглядываясь в его сторону, продолжает вонзать стрелы в самые дальние мишени — туда, куда Кэйа решил пока не стрелять. — Да, он неплох, — хмыкает он, делая вид, что все как обычно. — Кто это такой? — Мой новый слуга, — мягкая улыбка заставляет ее отвернуться. — Это он тебя в лесу похитил? — догадывается она. — Я сам предложил. — Боудика его прикончит. — Пусть попробует. — Он сбежал от нас… — Я знаю детали и больше, чем ты, Белла. Не стоит повторять мне все, что ты хотела с ним сделать. — Нет, Кэйа, он наплел тебе всякой чуши… — Прости, сестричка, — Кэйа складывает руки на груди и перебивает ее. — Но ему я верю больше тебя. — Да что с тобой такое?! — она поднимает голос. В тот же момент алые глаза напротив вонзаются в него. Кэйа поднимает ответный взгляд, который Белла перехватывает с выражением крайнего негодования и непонимания. Дилюк готов испепелить. Быстро шагает к ним, забыв о своем развлечении. Лук остается в своей подставке в стороне. Кэйа прижимает указательный палец ко рту, намекая ему молчать. — Какого черта он вообще проводит тут время? — Белла полностью игнорирует его присутствие, сосредоточившись на Кэйе. — Где та девочка, которую я к тебе назначила? — Мэри? Работает в другом месте, не волнуйся за нее. — И почему он? — Может быть, потому что он не угрожает ножом важным мне людям, — слабо улыбается Кэйа. — В любом случае, я очень признателен тебе за заботу, но со мной все будет в порядке. Сам Дилюк угрожает ему самому гораздо худшим, чем какими-то ножами. Он страшнее. Он не одобряет, но и не осуждает его постыдные желания. Он, черт подери, согласен на его компанию после того, как стал свидетелем его истерики. Кэйа не может понять, что им руководит, и оттого Дилюк страшнее Беллы, помыслы которой видны как на ладони. У нее свое понятие заботы, вот и всего. Бедная Белла. Дилюк — вот, чего Кэйа не понимает. Он, как ни в чем не бывало, ходит с ним на завтрак, ждет пока у Кэйи закончится латынь, общается как и прежде, а сейчас смотрит на его сестру, будто, сделай она шаг, и набросится. Ради Кэйи? Почему? — Боудика не будет столь благосклонна к тебе как я, — щурится Белла. — Она тоже все знает. — Она тоже знает, что ничего не знает? — ухмыляется Кэйа. Дилюк вскидывает брови вверх, молча слушая разговор. — Я предупредила. Лучше избавься от этого парня, пока она не узнала. — Что мне с ним делать — не тебе решать, извини. — Как бы Боудика с этим не поспорила, — хмыкает Белла, прежде чем встать и развернуться, — Но решать тебе. — Спасибо за компанию, сестричка! — Кэйа кричит ей вслед. — Рад был поговорить с тобой хотя бы раз в год! Она отдаляется, вместо этого Дилюк плюхается рядом. — Действительно раз в год? — Может быть, два. — И все же, пускай и в своих целях, она спасла меня от твоей чокнутой мачехи. Кэйа хмыкает. Да, точно. — Вот и спасибо ей. — Все будет нормально? — Все еще впереди, — криво улыбается он. Потому что Боудика — настоящая собственница. И третий лишний в ее планы не входил. Что приятно — Дилюк не напоминает о том, что должен уйти. Присоединяется к нему после завтрака, ведет такую привычную им двоим беседу, словно они опять за стенами замка. Ждет до конца его уроков и ни словом не жалуется. Он такой родной, что Кэйа половину дня душит в себе желание его заобнимать. — Ты закончил со стрельбой? — он косится на цели. — Мишени закончились, — жалуется Дилюк. Кэйа тихо присвистывает. Вскидывает брови. Пробиты все цели. Последняя торчит из дерева в самом конце полигона — он еле видит, щурится, но замечает. — Ну ты и монстр. — Твоя очередь, — Дилюк откидывает волосы назад, выжидающее поглядывая на Кэйю. Кэйа берет лук. Он может не хуже. — Не расстраивайся, если пробью твои стрелы своими. Дилюк улыбается. — Посмотри на ту, что на триста метров. Кэйа тихо присвистывает. Он сам туда не стрелял, но две стрелы — видимо, самого Дилюка — торчат друг из друга прямо по центру. — Придется мне тебя осадить, везунчик, — колчан удобно крепится к бедру. В нем стрелы с красным наконечником — чтобы отличить от чужих. Стрела ложится на лук с приятным стуком о древко. Тетива послушно натягивается под пальцами. Кэйа закрывает один глаз, целится ровно на две стрелы Дилюка. Слегка меняет наклон. Вдох, концентрация, миллион и одна мысль о том, что сейчас Дилюк на него смотрит, выстрел. Стрела вонзается немного выше чужих. — Еще раз, — Кэйа тянется к следующей.

***

Они замечают Боудику первыми. Слышат ее голос, когда идут одним из численных коридоров. — …найдите принца Кэйю и скажите, что я его жду, немедленно, — приказывает она кому-то. Кэйе до нее пара метров и угол, останавливаться он не собирается. Дилюк рядом заметно напрягается. — Время установить границы и с ней, — поджимает губы Кэйа. — Не надо. Дилюк цепляет его за рукав. Кэйа опускает глаза на их руки, застывает в паре метров от поворота. — Почему? — злым шепотом спрашивает он. — Ты еще не отошел от предыдущего, — твердо отвечает Дилюк. — Я в порядке, пусти, — дергает он. Длинные пальцы напротив обвивают запястье. — Не верю. — Дилюк, пусти меня, именем… Дилюк имен не слушает — он прислушивается к цокающим в их направлении каблучкам и действует быстрее, чем думает. Хватает Кэйю за плечи и тащит к ближайшей двери. Буквально заталкивает внутрь, влетает за ним и захлопывает. Кэйа начинает вертеться в его руках, Дилюк все так же пытается его удержать. — Пусти меня, глупый… В полутемноте на них что-то валится и оба инстинктивно замирают на месте. Маленькое окошко в стене освещает комнату — они в подсобке. Места критически мало, а с той стороны кого-то громко отчитывает Боудика. — Не ерзай, — шипит Дилюк. — Пусти меня, я выйду к ней, — отталкивает его Кэйа. Он изворачивается, сражается с руками, которые пытаются обездвижить его собственные. — Не выйдешь. — Выйду. — Нет, Кэйа. — Я уже выхожу, — его рука вырывается из плена и ложится на ручку двери. — Кэйа, стоп, — Дилюк накрывает ее своей. — Посмотри на меня. Если в этом мире и есть тот, кто умеет управлять временем, тогда этот кто-то сейчас стоит в темной каптерке полной пауков. Других объяснений, почему все замедлилось в пару раз, у него нет. Слишком близко. Кэйа смотрит в упор, выдыхает Дилюку куда-то в подбородок. Крепче сжимает руку на ручке, поднимает на него злой взгляд. — Что. Не вопрос. Придушенная в слове колкость, за которой кроется целая буря эмоций. — Что мне сделать, чтобы ты не ушел? Кэйа скользит глазами по нему, будто что-то взвешивает. Ищет, за что зацепиться. Глаза на миг смягчаются, взгляд возвращается к Дилюку. Нашел. — Отвлеки. У Дилюка внутри что-то обваливается. Вместе с этим опадает рука, которая не выпускала Кэйю. По спине проходится холодок. Собственный вдох звучит слишком громко. Слова кончаются быстрее воздуха. Спросить того ли он просит, что и утром, становится физически трудно. — Нет? — Кэйа все еще пытается звучать обидчиво, злобно. — Тогда я пошел. Он с каждым словом говорит все тише. Теперь он хочет выбежать не ради ссоры с Боудикой. Просто чтобы сбежать от Дилюка. Кидает на него еще один взгляд. Тревожный, взбудораженный. Какой же я идиот. Дверь приоткрывается. Собственный промах во второй раз чувствуется не так болезненно. Хлопок. Дилюк закрывает ее обратно, ладонь упирается в дверь прямо возле головы Кэйи. — Никуда ты не выйдешь. Зрачки расширяются, когда Дилюк тянется к нему. Хватка ослабевает, и он оттягивает чужую руку от двери, сжимает в своей. Делает шаг вперед. Не дышит — вместо него загнанно глотает воздух Кэйа.        Еще один шаг. Кэйа пытается отступить назад, пока не упирается спиной в дверь. Глаза уже по-настоящему испуганные, свободная рука наощупь пытается оттолкнуть Дилюка, пока не упирается ему в живот. Пальцы проводят по прессу и застывают. Просят остановиться. Это точно не то, как он хотел его отвлечь, но в критических ситуациях делаешь быстрее, чем думаешь. Дилюк делает еще больше. Упирается руками по обеим сторонам от него, перекрывает путь к отступлению. В голове звенит колокольчик. Тот, что висит в аптеке и оповещает о новых посетителях. Все встает на свои места. — Дилюк, что ты делаешь? — тихие слова звучат спутанно. — Целую тебя. В полумраке не видно цвета его глаз, но Дилюк думает только о васильках, когда жмурится и тянется вперед. Я сошел с ума. Сухие губы обдает огнем, когда они приникают к чужим. Влажным, приоткрытым, слабо дрожащим. Пальцы Кэйи расслабляются, слабо хватаются за его рубашку. Затылок тихо стукается о дверь, но никто из них уже этого не слышит. Кэйа сминает его губы в ответ. И у Дилюка сносит крышу. Он целуется инстинктивно. Лижет его губу, захватывает ее своими, грубо прикусывает и слегка ослабляет хватку, когда Кэйа гортанно мычит. И жадно отвечает Дилюку. Царапается, кусается в ответ, горячим языком зализывает покусанные губы, чтобы поймать их своими в следующий момент. Они держатся крепче любого морского узла. Дилюк вжимает его в дверь, талия под пальцами слишком тонкая, гибкая — страшно сломать. Кэйа доказывает обратное. Ни черта не тонкая — сожми меня еще крепче. Тянет к себе руками, требует притереться сильнее, впечататься в него полностью. Дилюк тормозит на секунду — чтобы взглянуть на Кэйю. Поймать его таким, сохранить момент. — Еще, — Кэйа смотрит в страхе, что это конец. Он дорвался, вкусил запретный плод, почувствовал его сладость. И добровольно прекратить теперь, когда можно еще — то же самое, что и посреди палящей пустыни вылить в песок последний бутыль воды. Дилюк, у которого в глазах такие же бесы, полностью бы с ним согласился, если бы умел читать мысли. Но не успевает он прильнуть к Кэйе обратно, как с той стороны доносится громкий стук. — Кто там, мать вашу, ломает дверь?!