Horny Yokohama

      Мори оставил тебя рано утром. Как бы ему ни хотелось, а он босс Портовой мафии, и потому ему приходится быть в своём кабинете чаще, чем в апартаментах, которые вы делите вместе. На удивление, у этого мужчины есть фотографии твоего прекрасного тела. Он иногда пересматривает их, слушая негодования Элис на тему того, что для него это небезопасно. «Вдруг кто увидит. Ты балбес, Ринтаро! Ты не должен допускать даже малейшего шанса на компрометацию твоей личной жизни!» — слышит мужчина, однако ничего не отвечает. С какой стороны ни глянь, а Элис права. Но соблазн видеть тебя в неглиже слишком велик порой.       И это не какая-то откровенная порнография, нет. У фотографий твоего тела есть невероятная эстетика, которую Огай выдерживает каждый раз, когда дело касается твоих фото.       Ты звонишь ему сама, вы обсуждаете бытовые темы, не затрагивая даже вопрос интима. Как вдруг ты невзначай произносишь: «Огай, милый, а ты не видел мои трусики? Кажется, я потеряла их, пока ты раздевал меня». На самом деле ты их не теряла. И он это понимает, когда, поправляя галстук, устраивается поудобнее в кресле. Твоя пара трусиков в кармане его брюк. Как они там оказались Мори не знает, но догадывается. — Милая, мы, вроде, не подростки уже, чтобы заниматься таким. Оставь это развлечение для молодёжи, — улыбается мужчина, однако ему сложно отрицать, что твоя выходка вызвала в нём азарт, будто ему снова немного за двадцать. В ответ на это ты парируешь тем, что развлечением для молодёжи является хранение фотографий обнажённого тела возлюбленного. И твой чуть дрожащий голос привлекает внимание. — Ты время зря не теряешь, да? Тогда позволь тебе напомнить, что за такое я накажу тебя. Мои руки будут марать твою кожу, впиваясь в неё пальцами, пока твои запястья будут прикованы к кровати. Почему же ты думаешь, что я позволял тебе касаться себя?       Его твёрдый голос только сильнее заводит тебя, когда Мори вновь напоминает тебе, какая же ты несносная девочка, раз решила прикасаться к себе, пока его нет рядом. Да, ты знаешь ваши правила, однако ничего не можешь с собой поделать. Ты слишком любишь этого мужчину во всех смыслах. — Но, если ты не хочешь быть наказанной, тебе нужно сделать для меня кое-что, — вкрадчиво произносит Мори, а ты уже жадно внимаешь, желая сделать что угодно для этого мужчины. — Представь, что это моя рука ласкает тебя сейчас. Представь тепло моего тела рядом. Будь моей послушной девочкой и кончи для меня, когда я скажу.       Слушать твои стоны и не иметь возможность прикоснуться к тебе — похоже на пытку. Однако Огай сильный человек, который может держать свои желания под контролем, в отличие от тебя, которая до дрожи в пальцах любит его касания.       Ты распределяешь влагу по своим половым губам, гладишь их пальцами, ласкаешь клитор. Вторая рука сжимает твою грудь, играет с соском. Проникнув пальцами внутрь, ты издаёшь стон разочарования — это не пальцы Мори, которые так хорошо заполняют тебя, но твои стенки сжимаются, пока мужчина нашёптывает тебе: — Давай, дорогая. Ты у меня хорошая девочка. Так хорошо принимаешь мой член в себя. Ты представить себе не можешь насколько приятно внутри тебя, насколько мокро и тепло, — на твои мольбы позволить тебе кончить, Мори цокает языком. Нет, ещё не время. — Ты обещала быть хорошей девочкой, помнишь? Вот так, а теперь мне пора, жди вечера и не вздумай касаться себя. Я это узнаю.

***

      Для Эдгара это настоящее испытание: не поддаться твоим чарам, когда ты звонишь ему и говоришь, что на тебе только его рубашка. По не везёт по жизни с его фантазией — она у него, к несчастью, очень хорошо работает. Потому в голове без лишних проблем и напряжения вырисовывается твой образ в лучах солнечного света.       Ты стоишь напротив окна от пола до потолка, твою фигуру освещает солнечный свет, пробивающийся сквозь тонкую занавеску, и даже рубашка, которая должна прятать твоё обнажённое тело, со своей задачей не справляется так, как должна. Конечно, ткань не выставляет напоказ всё, что у тебя есть, однако даже очерченного силуэта молодому мужчине достаточно, чтобы желать коснуться тебя. — Ангел мой, это нечестно! — Сидя в своём кресле, Эдгар старается сделать всё, чтобы сохранить контроль над собой и своими эмоциями, пока ты нашёптываешь ему, насколько хорошо его член растягивает тебя, как тебе нравятся его большие ладони, которые сминают твою грудь.       Мыслить трезво и здраво получается едва ли, потому молодой мужчина раз за разом возвращается к твоему образу в свете солнечных лучей. Ты прекрасна, слишком прекрасна. По очень хочет быть с тобой сейчас, но ничего не может сделать — его ждут дела, которые не терпят отлагательств. Однако вставший колом член, требующий внимания к себе, даёт вполне однозначный намёк: По не покинет свой кабинет, пока не сделает с этим что-нибудь. — Знаешь, я бы с удовольствием запер бы тебя в одном своём романе, который написал бы для тебя. Только представь: дом на побережье, раннее, солнечное утро, ты в мягких простынях, я, вбивающийся в твоё тело, и я же, использующий твой рот. Ты такая милашка, когда стоишь предо мной на коленях, пытаясь взять мой член полностью, — Эдгар доволен собой, понимая, как сильно тебя это раззадоривает. Он сжимает свой член в руке, вбиваясь в кулак, пока слышит твои слабеющие попытки смутить его ещё больше. Идея быть предоставленной на милость ему одному притягательна. Она посылает табун мурашек по твоей коже, когда По продолжает: — Твои стенки сжимаются вокруг меня, пока я вывожу круги по твоему клитору. Хочется кричать от удовольствия, да? Увы, ангел мой, не выйдет. Ты же помнишь, что в этом романе ты занята мной? Твои стоны и крики заглушаются моим членом во рту. Но лучше будет, если я сделаю тебя своей в очередной раз в реальности. Что скажешь?       Требуется приложить немало усилий, чтобы держать себя под контролем, однако молодой мужчина почти справляется, чувствуя, как близится оргазм. И твои стоны лишь подначивают. — Ну же, ангел, кончи для меня, — выдыхает жарко По, слыша твои стоны и влажные звуки. Вы достигаете пика вместе. Эдгар устало откидывается на спинку своего кресла и довольно улыбается. — Но ты же не думаешь, что всё кончится только так?