Деревенщина и сказочник

Иаша не приманивается к дереву ни на яблоки, ни на слезливые обещания дать ему немного сахара, который Андрей углядел у Михи в серванте рядом с чаями и не смог об этом забыть. Ну, раз осел сахар не хочет, Андрей его съест сам, когда, конечно, до него доберется. А пока приходится извернуться и опробовать новый метод спуска — по стволу дерева Андрей скатывается на животе, перебирая руками в излюбленных беспальчиковых перчатках и едва не касаясь ногами собственной головы. Осел мало того, что подходит к самому концу представления, когда его помощь уже не нужна, так еще и тянется зубами к беззащитному заду. Какое все-таки вредное животное! Андрей по нему, наверное, даже будет скучать, но когда-нибудь потом — сейчас бы по наглой морде щелкнул, если бы руки деревом не были заняты. — Да понял я, что ты голодный, кусаться было не обязательно! Все, вернется в Питер — переименует Саню из Щегла в Осла. Есть у них кое-что общее. Миха, наблюдающий их противостояние, курит третью или четвертую по счету сигарету и до обидного громко ржет, даже не пытаясь отвлечь осла на себя. Ну и пусть ржет — картошку-то ему чистить, а не Андрею. — Все, я пошел, — озвучивает парень на всякий случай намерение, а то вдруг Миха бросит затею с телефоном и позовет себе помогать. Не позвал. Лыжные палки валяются тут же, на земле. Опираясь на них, Андрей возвращает себе вертикальное положение. Земля немного шатается под ногами, и непонятно, в чем причина — то ли алкоголь до сих пор не выветрился из организма до конца, то ли балансирование на дереве далось Андрею еще тяжелее, чем он думал. Иаша, поняв, что сейчас его поведут гулять, смирнеет и, когда Андрей проводит его через калитку, уже не пытается повалить ворота, а только легонько бодает их плечом. Бой, очевидно, еще не окончен, так что противнику стоило бы начать готовиться к новому раунду. — Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету… — приходит Андрею на ум строчка из детской песни, когда он с трудом взбирается шерстяному «другу» на спину. Осел есть, пес — Миха, — тоже. Андрей, пожалуй, согласен побыть в этой маленькой бременской истории Трубадуром, так что им осталось найти только кота и петуха. Что там Саня ему писал? На барабанах учится?.. Вот поедет в город, и заберет осла с собой. Будет держать его у себя в квартире на зависть соседям. Все выходят гулять с собаками — а он с ослом. Все ездят на машинах, а он — на осле. И остановит его товарищ милиционер, скажет: «Товарищ Князев, а предъявите-ка водительское удостоверение», а товарищ Князев ему: «Какое удостоверение, товарищ милиционер? На осла никаких документов не надо». И гордо поедет дальше, делая вид, что не замечает, как все на него восхищенно пялятся. А потом по всему Питеру распространяется мода на ослов, все бросают машины, велосипеды, самокаты и начинают ездить только на ослах. — Какая у тебя порода? — будет надменно спрашивать один ослячник (владелец осла, то есть) у другого. А тот ему важно: — Каталонская. Или: — Карликовая. Или: — Да беспородный он, на помойке нашел. Дай, думаю, себе заберу — на улице-то не выживет… И во всем городе будет работать служба отлова бродячих ослов, откроются специальные приюты. Яковлев, точнее, уже Матвиенко, подпишет указ об оборудовании Санкт-Петербурга парковками-стойлами, откроется производство высококачественного корма для ослов, который можно будет купить на заправках… Фантазия Андрея об ослах улетает настолько далеко, что он едва успевает ухватиться за Иашину морду в попытке предотвратить незапланированный съезд на обочину. Обочиной в данном случае выступает узкая дорожка перед лежачим забором чужого участка, утопающего в высоченной траве. Она-то осла и заинтересовала. — Иаша, нет. Фу! Андрей всегда хотел иметь собаку и, готовясь к ее приобретению, тренировался на уличной палке, делая вид, что дрессирует ее (прохожие на это смотрели с улыбкой, а кто-то на это крутил пальцем у виска). Мультик «Варежка» вообще был одним из любимейших, но варежек у него дома как раз-таки не было: после того, как Дюша потерял даже те, что были на специальной резинке, руки всю зиму приходилось держать в карманах. Палка, ясное дело, выполняла только одну команду — «лежать», — поэтому дрессировке поддавалась плохо. Учиться по-настоящему теперь приходится в процессе самой дрессировки, причем на осле, который из природной вредности решил вообще не слушаться. Упрямое животное продолжает переть прямо в гущу травы, чувствуя себя в ней, наверное, как рыба в воде. Эта самая трава еще и слегка примята в одном месте, как будто протоптана кем-то прямо от забора — осел сюда уже сбегал, что ли? Андрею становится неуютно. Вот сейчас осел наступит на череп какого-нибудь бедного Йорика, и оттуда выползет змея… У Вещего Олега погибелью стал конский череп, не человеческий, и шагал князь в тот момент по земле своими ногами, а не ехал верхом, но не суть, главное тут то, что в траве могло прятаться сколько угодно змей. Андрею они и в палатку заползали, и по воде мимо него проплывали, когда он чистить зубы выходил. Ни одна еще не укусила, правда, но он все равно старался держаться от них на уважительном расстоянии. Ладно, змеи — осел решил зайти именно на тот участок, посреди которого возвышался старый заброшенный дом с заколоченными окнами. Андрей бросает на страшное строение первый осторожный взгляд. Дверь с рассохшимся от времени косяком, которая некогда тоже была забита досками, оказывается приглашающе открытой. Чем дольше Андрей на нее смотрит, тем больше у него создается впечатление, будто за ней кто-то стоит. Темнота манит своей таинственностью и жутью — Андрей редко мог пройти мимо таких мест, даже если потом жалел об этом. И вот как сейчас можно отказаться от такого заманчивого предложения? Ведь старый дом звал его… Один карман так не вовремя вибрирует СМС-кой, второй — звонком, заставляя Андрея подскочить от неожиданности. Осел на это не поводит и ухом, занятый более важным делом. Со всех сторон храброго, но глупого Иашу окружает крапива, в обход которой он умудряется дотянуться губами до сочных стебельков осоки. «Вижу цель — не вижу препятствий», — вот, что можно было сказать про такого невозмутимого осла. Андрею же в этот момент больше подходит другая фраза: «У самурая нет цели, только путь»… Забыв, куда сунул свой телефон, Андрей, приподнявший ноги повыше (в одной неприятно, но ожидаемо стреляет), достает первый попавшийся. Вот почему на участке Михи, куда ни пойди, не ловит ни хрена, а стоит только сунуться в самое стремное место по соседству, так пожалуйста, даже руку задирать не надо? Телефон вынимается чужой, и на экране имя тоже чужое — «Лешка». У Андрея среди знакомых Леш нет. Зато со слов Михи одного Лешу он знает… Пока думает — отвечать или все-таки не стоит, — экран гаснет. Ну и пожалуйста! Ну и не нужно! Раз работает, надо звонить Яше. Но Андрей в самый ответственный момент трусит и вместо того, чтобы выбрать в контактах нужное имя и нажать на зеленую трубку, ограничивается сообщением. «Яков, — Яша у Михи так и записан, — я спину сорвал, сегодня не приеду». А потом, подумав, Андрей добавляет: «И завтра». Чтобы выбрать «отправить», приходится знатно побороться с самим собой (и победить). Только Андрей думает, что вот теперь-то можно вздохнуть спокойно, и уже тянется к Иашиной морде, чтобы развернуть ее к выходу с чужой земли, как на экране начинает помигивать имя Якова. Почему обязательно надо звонить?! Вместо того, чтобы сразу ответить, Андрей, не отрываясь, испуганно смотрит на экран и репетирует Михин голос, представляя, как шлет Яшу куда подальше. Крапива подбирается к оголенным щиколоткам и впивается в них маленькими иголочками, словно ледяная вода, заливающая тонущее судно. Капитан всегда уходит вместе с кораблем, поэтому Андрей мужественно стискивает зубы. Со стороны это зрелище просто обязано выглядеть героическим, иначе выйдет, что он все это время страдал зря… Таинственная темнота смотрит на него с враждебным любопытством и приманивает его и без того безнадежный корабль сладким голосом коварной сирены. А из трубки, которую погибающий морской волк все-таки решил поднять, лишь бы не звенела, голос звучит отнюдь не сладкий — скорее, грубый и даже едкий: — Миш, так дела не делаются! Мы с тобой оба взрослые люди, а у взрослых людей, как ты знаешь, есть планы. Ты мог хотя бы вчера предупредить? Или ты так всю ночь телефон искал? Мысленно Андрей его передразнивает, строя рожи. Вслух же нагло заявляет, намеренно хрипя и говоря чуть ли не шепотом, чтобы Яше было сложнее его раскусить: — Я еще и заболел! По его прикидкам, именно так и ответил бы Миха — весело-задорно. Сгорел сарай, гори и хата. Се ля ви, аривидерчи, айл би бэк. Поздно пить Боржоми, если почки отказали… Ну, и так далее, Андрей бесконечно продолжать может. — ...Твою мать... — цедит Яша сквозь зубы. С такой интонацией, как будто узнал что-то, что знать был не должен. — Никогда не болел, а именно сейчас заболел вдруг, как же. Что-то в это не верится. «Это еще почему», — хочется взвыть актеру погорелого театра, оказавшемуся настолько плохим Штирлицем, что его сразу же вычислили и прострелили ему колено из старого доброго маузера. Но если колено он уже потерял, надо сохранить все остальное. Например, голову. Андрей не придумывает ничего лучше, как быкануть с чисто миховской интонацией: — Че?! — Прекращай из себя дурака строить, вот че, — голос Яши становится раздраженнее. Как бы случайно не спровоцировать между ним и Михой драку… — Долго отмазку придумывал? Я не Маша, не поведусь. Если бы ты спину сорвал, лежал бы дома. А из дома твоего звонить невозможно, забыл? — Е-мое, — даже осознав свой косяк, Штирлиц продолжает притворяться Штирлицем, делая вид, что не знает никакого Исаева. Ну, или Владимирова, как было в реальности. Хотя признаться, что отвечает именно он, Андрей, а не Миша, было бы, наверное, правильнее. Андрей просто растерялся. — Забыл. И тут ему хочется стукнуть себя по лбу. Миха же «ничего не забывает». Но Яша оговорки как будто не замечает. — Знаешь, что еще ты забыл, пока с новым другом своим развлекался? — голос по ту сторону становится до неприятного вкрадчивым. Забирается под одежду и копошится там, вызывая холодные мурашки… А, нет, это просто какие-то букашки, отбой, тревога. — Напомнить? На мою свадьбу придет не просто все село, если тебе этого мало, там будет еще и Юрий Михайлович. — «Кто такой…». Мозг Андрея тут же активизируется, не давая ему сказать глупость, и со скрипом выстраивает несложную логическую цепочку. Михайлович — сын Михаила. Михи, деда-плотника. Плотников сын, плотников отец, и сам плотник. Миха не говорил, но он наверняка Юрьевич. Ага. А причем тут это? «Батю своего впечатлить хочешь? Херня идея. Сколько ни бейся, он тебя все равно не похвалит»… — Не надейся, что с таким отношением я буду тебя перед ним прикрывать. Шуру мы еще как-то стерпели, но если ты реально припрешь к нам этого своего Андро… — Миха правда называл его «Андро» в чужом присутствии?.. — Выгляни в окно и посмотри на то, на что смотришь каждый день. Нравится? На этот раз все может быть гораздо хуже. Надеюсь, ты это понимаешь. — Что ты… «…имеешь в виду?». Ну, конечно же, Яша отключается, не дослушав. Бросить угрозу и не попрощаться может только такой неприятный тип, как он. В чем там Миха уверял? Маша уговорит жениха сильно Андрея не бить, если тот на свадьбе объявится? Ага, как же. Ему отрежут голову — а потом отпустят! Настроение у Андрея как-то разом портится. У него мгновенно возникает абсолютно глупое и безрассудное желание сделать своему воображаемому обидчику невоображаемую гадость. Например, взять и явиться на свадьбу — не благодаря, а вопреки. Почему какому-то козлу должна достаться самая хорошая девушка? Пусть ищет козлицу-ослицу себе под стать, а принцессы пусть достаются Трубадурам… Нет, Андрей на Машу не претендует точно, но украсть бы ее — украл. Или помог бы украсть. В этом разговоре с Яшей, правда, остается много всего непонятного, а потому последствия подобного приключения непредсказуемы не только для Андрея (за себя он не сильно боится), но и для Михи… …Как и последствия всех их приключений, если так подумать. Одним больше, одним меньше, не умрут же они, если в очередной раз куда-то влезут? — Да, Ияш? — храбрится Андрей, выпрашивая у осла поддержки. Тот бы хоть поревел в ответ или головой покачал, так нет, стоит, молчит и ест так, что за ушами трещит. А еще подступает все ближе к дому, соблазняющему своим темным провалом. Нет, дверь точно была закрыта раньше, Андрей помнит, мимо ж проезжал… «Нет, — вторит разум голосом Михи, когда Андрей задумчиво переводит взгляд на раскуроченное крыльцо, по которому как будто кувалдой несколько раз ударили. — Не ходи, не надо тебе туда, Андрюх». Михиным словам вторит раскат грома и сверкнувшая вдали молния. На что он смотрит каждый день из своего окна? На яблони? На грядки? На баню? Или же?.. Да нет, бред. Просто совпадение, что осел потянулся к дому, который видно из Михиного окна. И что Миха живет рядом — тоже просто совпадение. И все же, голос Яши звучал весьма угрожающе. Вряд ли что-то страшное могло случиться с яблонями, грядками или баней. А вот старый, разваливающийся дом, который отпугивает одним своим видом, сам по себе выглядит устрашающе и без всяких намеков. Здесь что-то произошло? Хозяева просто умерли, не настругав наследников, или перебили друг друга, разом обезумев? В соседней деревне, из которой Андрей в итоге сбежал на телеге, об этом ничего не говорилось. Остается либо спросить у Михи, либо… узнать самому. Андрею кажется… возможно, всего на секунду, можете назвать это предчувствием… что все лежит на поверхности, прямо перед ним. Что, как бы это банально не звучало, в этом доме кроются все ответы, и если Андрей зайдет внутрь, он узнает что-то очень важное про то, что творилось здесь много лет назад. Глупости, конечно. Наверняка хозяева давно погибли своей смертью, и дом просто стоял здесь, всеми забытый, в ожидании своего последнего часа, когда ветра, дожди и молнии подточат его окончательно. Каждый местный придумал свою байку, пугая ею детей, лишь бы они не решились заглянуть в опасное место и не нахватались бы змеиных укусов или яда от болиголова, который был куда страшнее, чем колючая крапива. Никакой мистики, никаких тайн, никаких причин лезть сюда и рисковать своим здоровьем. Андрей же уже прыгал в колодец, ему что, этого мало? Оказалось, что мало. Голос разума окончательно затихает, когда холодная капля падает на кожу. Дождь уже шел ночью, но в тучах оказалось еще много невыплаканных слез, от которых они стремились избавиться. Осень наступила слишком рано, и если Андрей не хотел промокнуть, ему нужно было переждать где-нибудь непогоду прямо сейчас. Возвращаться осел не собирается, упорно пробираясь по притоптанной траве к дому. Значит, только вперед. Капитан ступает одной ногой на сушу, пытаясь отыскать рукой опору. Логово коварных сирен разевает перед ним свою пасть и берет на слабо: зайдешь или струсишь? Андрей — капитан молодой и привлекательный, против этих существ у него нет шансов. Но корабля больше нет, он запутался в водорослях и лежит на дне, а у Андрея такая замечательная возможность увидеть подводные сокровища… И, возможно, выжить. Очередное приключение ходячей легенды, которое будет воспето в мифах, только и всего. Андрей предпочитает думать именно так, когда запрыгивает внутрь дома и осознает, что не может ничего разглядеть. Дом пахнет… пылью, гнилью и болью. Приходится ждать, когда глаза привыкнут к полутьме. Часть второго этажа разрушилась, поэтому Андрею снизу видно дырявый потолок, из которого и исходят потоки света. Это плохо — от непогоды тут не скроешься, все зальет дождем. От влаги доски и сгнили: пол здесь очень хрупкий, одно неверное движение — и можно провалиться. От крапивы все ноги чешутся, спертый воздух с непривычки забивает нос, вызывая кашель, полутьма нагнетает. Андрей вспоминает, как играл с парнями в прятки — он тогда укрылся в вонючем подвале, но не смог из него выбраться, потому что кто-то его запер. Намеренно или случайно, он так и не узнал. Насмехались ли над ним, или он сам во всем виноват? Мама считала, что ему не стоило играть с теми детьми. Что он не такой, как другие, и они это замечают, из-за чего могут неприятно над ним подшутить. Ему стоит больше времени находиться дома. Она пыталась спрятать его от всех, запереть… И в нем все сильнее прорастало желание сбежать. Оказаться где угодно, но не дома, влезть в любую передрягу, чтобы потом рассказать об этом дворовым пацанам, которые от таких историй будут широко раскрывать рот и взволнованно охать в нужных местах, переживая за главного героя. Правда в том… что Андрею было страшно. И тогда, и сейчас. Но на его рассказ о подкроватном и вшкафном монстрах мама однажды с улыбкой сказала ему лишь одно: «Чудовищ не существует». В подростковом возрасте юный Князев уже с уверенностью мог к этому добавить: «Чудовища — это люди». Андрей опускается на четвереньки, распределяя вес равномерно между четырьмя конечностями. Так меньше шанс провалиться, и больше — наткнуться на труп. Но трупов здесь, по идее, быть не должно. Залез бы сюда Иаша… Вместе хотя бы не так страшно, даже если твой сообщник — осел. Но Иаша предпочел пировать снаружи и не лезть в темное страшное место. Вот и кто из них с Андреем глупый осел? Вопрос риторический. Андрей, дрожа сам не зная отчего, ползет медленно, практически топчась на месте и собирая собой пыль и грязь. Под руки ему попадаются то ползущие по своим неведомым делам насекомые, то частички сгнившего дерева. Доски так жутко скрипят и проваливаются, что каждое движение вперед автоматически превращается в подвиг. Каждый сантиметрик приходится отвоевывать с боем у собственного страха. Что в этом месте можно найти? Андрей на своем веку успел побывать не только в подвале, но и в заброшенной многоэтажке, которую начали строить в начале 90-х, да так и забросили. Залез он туда, естественно, на спор, чтобы доказать всем, что не трус. По условию, в доказательство того, что Андрей действительно там был, он должен был забрать оттуда любой предмет, но все, что он на заброшке нашел — это старые матрацы, окурки, использованные шприцы и презервативы. А еще какой-то бомж начал за ним гоняться, так что Андрей ничего не успел схватить и сбежал, прослыв ссыклом и трусом. Может, поэтому однокурсники из колледжа и разрисовали ему лицо хуями. Уважать потому что было не за что. Андрей ударяется обо что-то головой и останавливается. Глаза окончательно привыкли к полутьме, и теперь он уже может разглядеть силуэты предметов. А точнее, их отсутствие. На второй этаж ведет лестница, на которой не хватает пары ступенек, но на всем первом этаже ничего, кроме нее, и нет — ни мебели, ни печи, ни какого-нибудь предмета обихода вроде ведра. Это место подчистую вынесли, не оставив даже мусора. Что, в таком случае, здесь можно найти? Мимо пробегает мышка (или крыска, но об этом лучше не думать), и Андрей отскакивает в сторону, снова ударяясь — на этот раз, плечом. Ну да, лестница же примыкает к стене, на что еще он мог наткнуться… Но страх все сильнее вцепляется своими когтями Андрею в глотку. Рядом кто-то есть. Раньше это ощущение еще можно было списать на игру воображения — темнота пугала, заставляя его дорисовывать то, чего на самом деле здесь не было. Но доски скрипели даже тогда, когда Андрей не двигался, и ему слышалось чье-то дыхание, которое не могло принадлежать маленькому зверьку. Трава была притоптана — кто-то сюда заходил. Кто-то здесь. Видит ли этот кто-то Андрея? Можно ли с ним договориться? Домовой не стал бы уходить, но он мог бы заманить человека к себе, так, от скуки. С домовым договориться можно, жаль, варенья Андрей с собой взять не догадался. Кто еще это может быть? Обезумивший зверь, отбившийся от своей стаи и пришедший сюда на ночлег? Не полез бы он наверх! Тот, кто сюда пришел, прятался наверху. Именно там раздавалось дыхание. Андрей закрывает нос и рот грязной рукой и весь обращается вслух. Кровь громким гулом стучит в ушах, мешая расслышать все как следует. Снаружи дует ветер, ударяясь об стенки. Капель отсюда не слышно — дождь как таковой еще не начался. Стоит развернуться и уйти прямо сейчас. Ничего на самом деле здесь нет. Это глупо. Здесь даже в качестве сувенира — доказательства, что он действительно сюда залез, — взять нечего! А полезет наверх — обратно не вернется. Стоит ли оно того? Может, лучше повернуть назад? Ну их, тайны. Прекрасно проживет без еще одной. Андрей и в самом деле поворачивает назад, но обнаруживает, что понятия не имеет, где этот зад есть. Дверь захлопнулась за ним, и во тьме ее совсем не видно, а свет из-за поломанной крыши такой слабый, что совершенно не освещает путь. Изначально дом казался небольшим, но изнутри создается впечатление, будто обходить его можно бесконечно. Одна пустота вокруг — ползи себе по кругу, ни разу не встретив ничего, кроме лестницы, и попробуй угадай, куда тебе надо! Не придумав ничего лучше, Андрей начинает ощупывать стены, ползя вдоль них. Это не помогает. Пальцы цепляются за паутину, занозы, что-нибудь противное, но только не за дверь. Он тут застрял. Поддаться панике сейчас очень просто. Заверещать, вскочить, ударяясь об все стены и проламывая их своим телом. Или вообще разлечься на полу и разрыдаться от страха, как ребенок. Столкнувшись с лестницей раз в пятый, Андрей, хорошо знакомый со сказками и дворовыми страшилками, лезет вверх. Дорога привела его в этот дом. Яша дал подсказку. Дверь была открыта, и кто-то водит его по кругу, приводя к одному и тому же месту. Значит, это судьба. Или очередная злая шутка — кто знает. Если чудовищ не существует, откуда люди взяли правила по задабриванию нечисти и заговоры, которые помогают от нее спастись? Если чудовищ не существует, почему люди бывают так жестоки? Если чудовищ не существует… Кто его тогда спас? Ступеньки шатаются и прогибаются под весом Андрея. Ему приходится раскачиваться, чтобы вернуть их на место, хвататься за стену и пытаться левитировать, чтобы уменьшить нагрузку. Но он, конечно, не Тибетский монах, чтобы уметь зависать в воздухе, и чем медленней он ползет, тем быстрее опора под ним разрушается. Он делает последний рывок, руками втягивая себя на второй этаж. И тут же наталкивается на что-то мягкое. Андрей орет. Чудовище орет в ответ. Андрей наталкивается на его колючие волосы, откатывается в сторону, и его нога пробивает пол. Андрей орет еще громче, а чудовище, наоборот, замолкает. Прислушивается. Выдвигается в поисках своей добычи и цепко хватает ее за плечо. Андрей пытается вырваться, но только глубже проваливается. Нога, которая и без этого успела пострадать много раз, заболела с новой силой. В голове проносится короткая мысль, подогреваемая страхом: «Только бы не перелом». Миша не знает, что он здесь. Миша за ним не придет. Андрей так и останется здесь, сожранный чудовищем. Миша поищет-поищет его, а потом забудет. Как те мальчики, которые оставили Андрея ночевать в подвале. Никто и никогда больше его не спасет… — Валька, ты, что ли? — скрипит домовой или черт-знает-кто, глубже врезаясь в его кожу когтями. — А батька твой где? «Человек», — определяет Андрей на слух, сначала расслабляясь, а потом напрягаясь. «Дед», — доходит до него, когда он вдыхает резкий запах немытого тела и недавно выпитого самогона. Этот дед Андрею знаком, но лучше бы на его месте была любая нечисть, да хоть сам черт, но только не этот сумасшедший. Только не снова! Андрей стонет и от боли в ноге, и от отчаяния. Этот ему выбраться не поможет. От этого чего угодно можно ожидать. Главное правило Андрей понял — ничего у деда из рук не брать и никуда с ним не ходить, но вот они уже оказались вместе в одном помещении. Что дальше? — Дед Миха, вы что тут делаете? — шипит парень, резко дергая ногу в попытке ее вытащить. Но в нее впиваются кусочки дерева, замедляя движение. Одна часть, кажется, вошла под кожу. Дело дрянь. Надо убираться отсюда, а он едва пошевелиться может. Полез на свою голову… Ну знал, знал же, что это дурацкая затея! — Так батьку твоего решил навестить, — отвечает дед невозмутимо. Его абсолютно не смущает, что он залез в пустой рушащийся дом, буквально выломав дверь. Что он сейчас, интересно, видел под своими грибами? Андрея уже не в первый раз не за того человека принимает. То за внука, а теперь за сына чьего-то… Подыграть или попытаться вразумить? Попросить о помощи или справиться самому? — Старая-то моя по соседству жила, влюбилась как-то в батьку твоего, дурака, да я передь него ее в жёнки себе взял. Давно ее чегой-то дома нет, дай, думаю, в гости к батьке твоему загляну, мож, тута она. А ее и тута нету… И не убрано все. Ты чегой-то родителям не помогаешь, а? Немолодые они уже! А сын твой где? Он чего не поможет? Мой вот сын тоже мне не помогает! Внук только заходит иногда… Говорю: крыльцо худое, он крыльцо сделает. Иногда, бывает, у стола ножку расшатаю — он придет, поставит ладно… А так ни Юрки, ни Лешки не допросишься, вот она, плотниковская династия, Горшеневская порода… А твой-то, Балуновский, только на гитаре бренчать и умеет! В мать весь, музыкантшу! — Какой Балуновский… — теряется Андрей, от боли едва воспринимая, что там этот сумасшедший бормочет. — Вальк, ты чего, головой повредился? — вопрошает дед Миха почти сочувственно, хотя уж кто-кто, а именно он повредился головой, раз совсем связь с реальностью потерял. — Сын твой, Шурик, где, говорю? Все с армии не вернулся, что ли? — Шурик… — В воспаленном сознании всплывает смутная догадка. Мог ли тот самый Михин Шура оказаться единственным «бренчащим на гитаре» Шуриком на всю деревню, или речь о ком-то другом? Тут сейчас только предполагать, но Андрей готов поверить во что угодно. Вот та истина, которая была ему нужна! Даже нога на мгновение перестает тянуть, когда он взволнованно спрашивает: — Шура здесь жил? — Так ты не Валька, что ли? — наконец, догадывается дед. И даже, вроде, приходит в себя, судя по тому, как начинает его прощупывать. Сначала стариковские узловатые пальцы блуждают по Андреиному лицу, припудривая его новым слоем пыли. Свету белому покажется — от гейши будет не отличить! Затем сумасшедший дед добирается до ноги и смекает: — Эк ты застрял… Пол хозяйский проломил, скотина. Сейчас как отведу тебя к старосте! Всыплет тебе по первое число за хулиганство такое! — Отведи, дед, отведи, — покорно соглашается Андрей. — Только вытащи меня… В деде Михе оказывается больше сил, чем можно было ожидать от деда. Тот его под талию подхватывает и так дергает, что огромный кусок пола проваливается книзу. Андрей в очередной раз за последние пять минут орет и замолкает только, потеряв сознание. Ненадолго — когда он открывает глаза, они с дедом все еще в доме, на том же самом месте, только Андрей лежит, а дед чем-то шуршит и бормочет: — Изменяла она мне, старая… Вот они, письма еёйные, которые ему писала… Ускакала с ним куда-то, вертихвостка поганая, меня одного оставила… И сын не приходит… И внучки́ бросили… Дед совершенно неожиданно и совершенно некрасиво зарыдал. Точнее, Андрею показалось, что зарыдал — на самом деле завыл так, что задрожали стены. Не знай Андрей, что это человек воет, подумал бы, что чудовище какое-то. Хотя дед Миха пугал не меньше. Сердце от такого воя защемило. Андрей как-то разом… деда прощает. И за самогонку, которая чуть не унесла его на тот свет, и за то, что в гости к себе заманил против воли. На самом деле дед, может, и не сумасшедший вовсе, а просто одинокий. Миха, он ведь такой же в точности, только страх остаться в одиночестве лучше скрывает. И сам, наверное, деда за все прощает и жалеет, потому что никто больше с ним возиться не хочет. — Дед Мих... — тянет Андрей сочувствующе. Дед Миха его не слушает — упорно протягивает ему что-то под нос и повторяет: — Прочитай! Прочитай! Не вижу ничего, глаза подслеповаты стали. Прочитай, внучок, что старая моя пишет! Нащупав в темноте дрожащие дедовы пальцы, Андрей не без усилия вытаскивает из них веткие бумажки, которые, не задумываясь, кладет в карман, а деду возражает: — Так и я ничего не вижу, дед. Тут на улицу выйти надо. — Ну, значит, пошли на улицу… Деда приходится долго утихомиривать. Он в итоге спускается первым, и Андрей напряженно вслушивается в его шаги: не споткнулся ли, не упал? Но деду все нипочем: спустился и дальше пошел, даже ждать не стал. Спуск дается Андрею гораздо тяжелее, чем подъем. Он проваливается на ступеньку ниже, под конец пути лестница под ним окончательно рушится, и он падает, едва успевая откатиться от обломков. Одним ему по спине все-таки прилетает, но это такая малость по сравнению с тем, что могло произойти, если бы он провалился со второго этажа. В крови подскакивает адреналин, Андрей отчаянно ползет к выходу, не чувствуя боли. Дед дверь уже нашел и закрывать не стал, поэтому перед Андреем открывается манящий свет в конце туннеля… И противная дождливая морось в лицо, когда он все-таки выбирается наружу. Странного деда и след простыл. Зато осел тут как тут — лижет Андрея в лицо и склоняет голову на бок, как бы вопрошая: «С тобой все в порядке?». Ничего, конечно, не в порядке, но Андрей жив, и это главное. — Обратно пошли, — просит он, кое-как заползая на любимое животное. Осел, насытившись, больше не пытается никуда сбежать, и возвращается по той же тропке, по которой пришел, почти без подсказок. Только раз пришлось дернуть его морду в правильном направлении, а то Иаша вглубь деревни двинуться захотел. За дедом, наверное, потому что дома дед не обнаруживается. Зато обнаруживается Миха — злющий, как черт. Он сидит на кровати, подложив под спину подушку, и смотрит с таким прищуром, что хочется развернуться и уйти обратно. Свет от такой слабой грозы (там и молния-то сверкнула всего пару раз!) — еще не вырубили, поэтому Миха оглядывает Андрея с ног до головы, не упуская ни единой детали. — Куда на этот раз провалился? — спрашивает он хмуро. Пока что не обвиняет — уже хорошо. — Мишк, ты только не ругайся… — Ну? — Я тут, это… в дом заброшенный залез… — Так… — Любопытно просто стало! Но там сгнило все, дом же старый… — Да неужели, — Миха нечитаемо усмехается. — Ну я, и… Правда провалился. Нога в пол точнее… Посмотри, что с ней, а? Андрей выдает самую невинную свою улыбку. Еще бы ножкой шаркнул, если бы был уверен, что после такого сможет удержать равновесие. Миха медленно хлопает глазами, то ли не веря тому, что видит, то ли таким образом пытаясь успокоиться. Говорит вроде совсем мирно: — Ну, подойди, сейчас гляну. Андрей приближается к нему медленно, но вполне доверчиво. Миха так и сидит, не двигаясь, только смотрит внимательно, не отрывая от Андрея взгляда. Ну, Андрей и подходит совсем близко, а когда наклоняется, чтобы поднять штанину, получает подзатыльник такой силы, что его челюсть ударяется об край кровати. Мягкий край, к счастью. — Да блин… — Андрей с несчастным видом кладет ладонь на больное место. Одну — на затылок, одну — на ногу. И не может ведь начать возмущаться, что получил несправедливо! Миха его просил быть осторожным и никуда не лезть, а Андрей его опять ослушался. Ходячая проблема. — Мих, мне и так больно, ты куда еще добавляешь-то… — Я тебе и по жопе щас дам, — обещает Миха мрачно и подтаскивает Андрея к себе за грязный ворот. — Не надо, Мих… — Андрей сопротивляется, но слабо — шатает его так, что сам в итоге на кровать заваливается и подниматься уже не хочет. В одном ему везет: Миха сейчас тоже не особо гибкий, и до пятой его точки со своего места дотягивается с трудом. Но дотягивается! И бьет! Да еще и приговаривает: — Да как с тобой по-другому-то, е-мое? Только пороть! Не могу больше, достал! Душу вынул! Отправлю тебя посылкой по почте обратно к маме, пусть сама тебя воспитывает! — Да ничего не случилось же, Мих! — оправдывается Андрей вовсю, виляя задом и пытаясь прикрыть этот самый зад руками. — Если бы случилось, я бы тебя воскресил и сам бы убил! Ты что мне, блин, устроил, а? Я же тебя… позвонить попросил! А ты куда полез? Ты зачем туда полез? А? Андрюх! Зачем? Андрей вместо того, чтобы хоть слово вставить, замирает расслабленной сосиской. Сопротивляться бесполезно, извиняться — поздно, проще просто сдаться и дождаться, когда Миха выдохнется. Все равно ж почти не больно, можно и потерпеть минутку. Но и минутки терпеть не приходится: Миха останавливается сразу же, как Андрей окончательно размякает. Так они и сидят какое-то время. Точнее, Миша — сидит, а Андрей — лежит, наполовину взгромоздившись ему на колени и пачкая простыни пылью и грязью, принесенными из заброшенного дома. Андрей молчит. Миша тоже. А потом спрашивает: — Пиво будешь? Андрей такому неожиданному предложению удивляется. Неужели мир? — Не отказался бы! Но рано он радовался. — Так иди и возьми, — продолжает Миха все таким же ворчливым тоном. — И помойся, блин, е-мое. Вернешься — завтрак доделаем. Хотя, какой завтрак... — Миха бросает взгляд на часы, — обед уже. Речь его непривычно прерывиста и похожа на череду приказов. Андрей понимает — все еще злится. И обижается, наверное. Мог бы и побольше побить, чего в себе-то держать? Андрей решает не спорить. Тяжело поднимается — нога снова дает о себе знать. Хочет развернуться, но Миха, опомнившись, хватает его за руку. — Эй, ногу-то покажи. Что там у тебя? Ууу, — глядит Миха на занозу, которая у Андрея застряла. И, напустив на себя устрашающий вид, заканчивает зловещим голосом: — Ну все, Андрюха, допроваливался. Ногу отнимать будем!