Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Джинсоль готова срываться на плач, но перед растерявшимся мужчиной молчит, кажется слишком долго, от того Минги продолжает, замечая вселенскую печаль в чужих глазах, возникшую из-за слов, слетевших с его уст столь бестактно. - Это проделки вампирские. Я когда-то общался с человечком один, что сообщил мне одну вещь. Эти кровопийцы выбирают себе сосуд, что им нравится, холят и лелеют его, а взамен на дары запрашивают кровь. Обычно они создают союзы, семьи, династии, как тебе будет удобнее это воспринять, но у вампиров есть свои чары. Не все женщины идут к ним в руки добровольно, понимаешь? Минги активно жестикулирует, взмахивая руками, оголяя зубы для клыков, очерчивая живот, словно делая себя беременным, пытаясь объяснить всё предельно доступно, просто. понятно для совсем юной девчушки перед ним. - Тот особняк, он не очень далеко? Олдридж спрашивает, но совсем не знает для чего именно, словно ей сейчас очень необходима эта информация, но получив ответ, что же она сможет сделать? ПОйдёт туда, да будет ругаться, что этот глупый Хонджун чуть не убил ее, а она каким-то образом осталась и вовсе с оборотнями и спасибо тем, что они ее кому-то не скинули! - А, ну мне, волком, пол часа бега, а шагом людским, небось и часа два выйдет, но если ты хочешь, то я вполне вынослив. Имею введу, что могу прокатить тебя на себе волком, но нужно будет крепко держаться и не тягать меня за загривок, а то сброшу. Сон перед ней заливисто хохочет, не прикрывая широко раскрытого рта рукой. У этого волка и правда шикарные зубы. Сейчас мужчина вновь указывает на какие-то хатки, почти идентичные, сообщая, что здесь живёт их вожак, совсем старый мужчина, что в разгар своей юности завоевал это место, сражаясь в схватке с чужим вожаком. Этот мужчина и правда был совсем неясным. Джинсоль до последнего не понимала, что же он выдаст в данный момент? До тех пор, пока Минги не оборачивался, не ловил зрительный контакт и не вываливал все свои мысли на собеседника. Возможно такая искренность многим и ценится, но Юной Леди это было не по душе. Минги пугал ее, но сейчас и в ее голове зарождается непонятное и невыносимое желание. Её тянет к тому вампиру, но почему же это происходит? Верно, она хочет смотреть ему в глаза и спросить, какого чёрта он ее выбрал, почему укусил так бесстыдно, погано, почему подкинул оборотням и какого чёрта забрал возможность прижиматься к уже старому папеньке, вечно сидящему в кабинете над своими бумагами. Этот чёртов Ким Хонджун забрал у нее возможность быть той невинной и глупой девчушкой, обсуждающей со своими ровесницами новые романы и свежие сплетни в саду ее имения. Он растоптал всё и выбросил, однако что же его на это сподвигло? Мужчина казался ей вполне разумным, по крайней мере язык у того был подвешен, он умел красиво выражаться, путать и чем-то пленить. Минги говорит, что он него пахнет гнилью и поганью, но Джинсоль этого не учуяла. От парня пахло приятным и не навязчивым парфюмом. Не пахло сигаретами или же естественным, неприятным запахом Юнхо, что возвращался домой после дня работы на солнце, готовил, укладывал ребёнка и шёл в душ, просто для того что бы плюхнуться в ложе уже чистым. От Хонджуна пахло чем-то дорогим, приятным, подобранным только для него, обволакивающим ее душу, впиваясь в локоны волос с корнями. - Могу ли я попросить Вас отвести меня туда, Мистер Сон? В девичьих глазах напротив горит непонятный ему огонь, а тело заметно пробивает дрожью. Его воображаемый хвост вертится, как пропеллер и он охотно кивает, готовый взвыть от счастья. О, да, он и сам хотел отправиться туда, проскользнуть, подраться, но Чон не позволил бы, а вот бушующая в венах кровь молила дать органиму какого-то адреналина. Упрашивала хозяина чаще разминать лапы, скулила, лишь бы тот помахал кулаками, да в деревне, где все семья, попусту не с кем, а тут такая возможность! Волк утаскивает Юную Леди подальше, стягивает с себя рубаху, аккуратно вешает ту на скамеечку, точно зная, что ту найдёт либо Нана, либо Юнхо, либо уж кто-то стайный, если он запоздает, а по запаху мужчину они точно найдут, но не сразу. Минги наследил, стараясь запутать, однако на Хо это не подействует, слишком уж долго они знакомы. Сон просит отвернуться, оборачивается волком, тычась носом в чужую поясницу. Волк перед Джинсоль добрый, притягательно мягкий. Сон укладывается, позволяя девушке забраться на него, сесть, да удобно устроиться. Оборотень встаёт, проверяет усидчивость, совсем немного переходя на бег. Его тело сжимают ногами, но это терпимо, как и чужие цепкие пальцы на его шее. Он в который раз оборачивается, проверяет, не видят ли их, а после рычит, срываясь на бег. Достаточно быстро, но терпимо для чужих глаз, пусть Джинсоль и жмурится по началу, привыкая к потоку ветра, обволакивающему лицо и душу. В голове пусто, словно в этом куполе никогда и не было каких-либо мыслей. Теперь понятно почему этот волк мог сорваться на бег обернувшись. Это освобождало голову, только бег, перебираешь лапами по мягкой траве. Прыжок, слегка в сторону, огибая впадину в земле, тут слегка ниже из-за низко растущей ветки. Так продуманно, словно Минги бывает тут каждую секунду свободного времени. Олдридж не говорит ни слова законных пол часа, пока чужое мощное тело мчится, доставляя ее в нужную точку. Особняк почти не видно за высокими кронами деревьев, но Сон буквально "вынюхал" его, просто злясь подкинутой чужой душе. А вот что, если бы не спасли? Не успели бы? Что, если бы Тэхо подумал, что там очередная живность и не позвал бы родителей? Юнхо на тот момент закончил работу в саду и вернулся бы завтра, когда чужое тело бы начали поедать насекомые, а то и хищные твари, вышедшие с леса, учуяв легко доступную добычу, вероятно на тот момент ещё живую. В глазах у волка виднеется отчётливый силуэт чужой белой юбки, заляпанной кровью, да и та изодранная шея. Ну просто какого же чёрта? Оборотень позволяет девчушке спрыгнуть, но людское обличие не принимает, толкает Джинсоль носом в нужную ему сторону, к задней двери, считая, что там сейчас никого нет, судя по запаху. И Волк оказывается прав. Сейчас в доме все трое, пахнет тут просто ужасно, так, что хочется закрыть нос, но он не смеет, не на чужой территории. Минги контролирует звуки, готовый тут же взять девушку в зубы и умчать, но она ступает бесшумно, тихо и осторожно, так, что самому Сону кажется, что из-за разницы в весе он создаёт больше шума. В доме тихо, но отдалённо слышится чужой разговор. Минги поднимает уши, пытаясь уловить всю суть дабы понимать, что же вообще происходит? - Нет, это переходит все границы, скажи мне честно, Хонджун, твоя матушка оставила тебя мне на воспитание для того, что бы я потом вечно подтирал тебе задницу? О прости меня, Милый, эти слова не для твоих ушей, но пусть ему, черт возьми, будет стыдно! Этот голос мужской. Сон считает этого парня самым вонючим и самым старым, разлагающимся, в его глазах всплывает фигура парня, болезненно бледного и худого, наверное высокого, но не выше него самого. - Не выражайся так! Это даже для нравоучений отвратительно, тем более из твоих уст. С каких это пор ты перенял манеру общения какого-то деревенщины? Где твои манеры, Пак Сонхва? Мне стоит напомнить, что ты до сиих пор меняешь сосуды, как перчатки? Стоит ли мне напоминать, что после смерти той девы по твоей неосторожности ты поступаешь именно так? Чужой голос строгий, язвительный, но прёт от этого парня меньше, а значит прожил он на свете белым слегка менее, но учитывая суть разговора, то он достаточно осведомлён и язвителен. - Не тебя меня судить! Вновь взвывает первый голос, шумно передвигая что-то, судя по звуку - это что-то стеклянное, оно "хлопает", а после стекает по такой же поверхности. Вино. Минги не любит вино, оно неприятно пахнет. - Ну прекратите, а! Я хочу забрать ее себе! Она вкусная, да и слишком уж Третий голос перебивают, это второй мужчина, язвительно затыкающий его - Вкусная, чёрт тебя дери, вкусная, Хонджун? Ты думаешь о чём-то кроме жажды? Она померла поди. Ты же у нас меры не знаешь! Голос замолкает, Минги слышит глотки, удерживая девушку зубами за подол платья. Словно умоляя не шуметь - Не померла, я ее оборотням подкинул, а там, как мне известно, лекарь есть. Весь госпиталь про нее сплетни водит, мол хорошо и быстро работает, так что, вероятно, она где-то лежит в той деревушке, получая лечение. Это Сонхва, после его слов звучит уважительная тишина, слышится пара глотков и стакан вновь встречается с гладкой поверхностью, судя по всему, стола. - Так или иначе, Хонджун. В первую очередь, ЗАПОМНИ, будь добр, если ты мозгами осознаешь, что выбрал сосуд не для одноразового пользования, как у нас это делает Сонхва, то делай это с умом. Безусловно не все женщины согласны принимать дары взамен на свою кровь, но многие соглашаются, если ты адекватно попросишь, мой юный друг. Если же нет, то ты можешь удержать ее чарами, ты применял чары? Голос сейчас ласковый, добрый, с едва уловимой надменностью, но она не гнетущая, даже, казалось бы, комфортная - Я применял чары на ее отца и прислугу Бубнит себе под нос самый молодой обладатель клыков, но самый старший добавляет - А я стер остальному населению городочка, да кажется, что переборщил. Она теперь и домой-то не попадёт, но я-то думал, что она с нами останется, а он ее так искусал, да выжрал, что, ну серьёзно, там выход только один был. И это подкинуть оборотням. На дверью слышится тяжкий вздох, следом идут шаги, причём шаги в их сторону, шумные, но принадлежащие одному мужчине, лет тридцати, судя по походке старой закалки. Минги судит только по звуку, а запах говорит ему, что это тот самый, второй, тот, что кажется смердящим, но ещё не разваливается в его сознании. Сон тяжко дышит, тянет девшушку за юбку, уводит, не понимая для какой цели они сейчас тут. Это не удачное время и им нужно валить, однако Джинсоль спотыкается о свою же ногу. Чёрт! Это шумно. Уже три силуэта с молниеносной скоростью оказываются перед ними, преграждая свет и путь к отступлению. Оборотень жмётся к чужому телу, думая, что же ему стоит делать, однако голос самого зловонного перебивает его мысли. - Ого, добро пожаловать к нашу обитель, милая гостья и грязный дворняга. Что привело вас сюда?