Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Котёл начисто омывается умелыми руками, что делают это далеко не впервые, осторожно проходя губкой по краям, разводя белоснежную пену внутри. Волшебник убирается тут каждый божий день, лишь бы не сорить и каждый клиент не получил что-то не то от смешивания зелий. Уен тяжко вздыхает, разгибаясь по окончанию, чистой тряпочкой омыв предмет своего обожания и кропотливой работы он только любуется, почти не замечая за собой усталости. Маг и правда делал это слишком часто, от того такое рутинное действие не приносило каких-то особых неудобств, что уж не скажешь о следах по всему его дому, нога у его лучшего друга и правда огромная, а мелкие шажки его щенка и вовсе насеменили по всему периметру, что смешило, заставляя водить мокрой половой тряпкой более жизнерадостно. День стремительно близился к своему концу, а это значит, что пора выливать грязную водицу и запирать ставни, ведь по душу колдуна приходили уже не раз, пытаясь сжечь хижину юношу к чёртовой матери. Это заставило менять погоревшую древесину, менять ту часть на камень, а после покрывать снадобьем от поджогов, теперь у треклятого Чона не горело ни дерево, ни трава у дома, а только лес вокруг, пугая бедных людишек ещё сильнее. Он прослыл и добрым и прекрасным лекарем, и поветухой, и самым отвратительным, убивающим существом прямиком из ада и ведь от части все они были правы, право родился он в самой обычной семье, где не помнит уж ничего хорошего, только то, как его, выброшенного из повозки посреди лесной тропы, промокшего и замученного, нашло два волка, совсем юных, но совсем не злобных, тычащухся мокрыми носами, из любопытства оглядывая, порыкивая слишком странно, мелодично, пусть он понимает это только сейчас. Откуда ему годков то в пять иметь в своём познании различия в рычании? Конечно же он ничего не знал, жмурился, как самый запуганный комок, а потом и вовсе выпячивал глаза во всю орбиту, заметив вместо волчат двух мальчишек, едва постарше его самого, полностью обнажённых, словно с бани сбежавших. Хотя и сам он одет был в полные лохмотья, но кто ж судья ребёнку? Тонкие руки осторожно закрывают ставни, их обладатель оглядывается и почти подпрыгивает, когда с его головы слетает капюшон, пропуская вдоль мантии поток ледяного воздуха, забирающегося под кожу и ползущего прямиком по костям. Отвратительно до безумия, поэтому Чон накидывает чёрную ткань обратно, ёжась и едва тихо пища. Прямиком у его носа замер мужчина, совсем не моргая, подобно статуе и если бы Уен не был хозяином этого дома и не знал бы каждый его уголочек со всеми травинками, то поверил бы искренне, что у него всегда стояло столь бледное и прекрасное извояние на заднем дворе. Однако его там никогда не было и быть не должно, сущность не дышала, не говорила, не двигалась, она пугала, поднимая по замёрзшему пищеводу мурашки, что казалось бы невозможным. Ледяные и пустые глаза смотрели прямиком в его ярко-зелёные, изучали, впитывали, дрогнув только спустя, казалось, целую ткущую вечность. Глаза этой "мраморной статуи" были серыми, пустыми, кожа, как чистый лист бумаги, коснёшься, порежешься, так и разломаешь это нежное создание. Юноша перед ним легко одет, а его волосы словно полностью были покрыты сединой, совсем не проявляя естественного цвета, словно он родился с ними. - Вам что-то нужно, мистер? Уен подаёт голос, не смотря на то, что голос предательски дрожит и ком в горле заседает где-то в трахее с не озвученным кашлем, право седовласый только наклоняет голову, пробегаясь глазами по одежде колдуна, по капюшону мантии, словно заглядывая за спину и умудряясь видеть ту со своего положения. - Вам нужна моя помощь? Только после этих слов неземное создание, от которого веет трупным холодом, разворачивается, потягивая худощавой рукой за верёвочки на плаще, стаскивая то достаточно умело, заученно, открывая зелёным глазам самое сокровенное, а точнее то, что от него осталось. Чон видел обрезанные культи, прокручивая в сознании кусочки пазлов, соединяя те в единую картину. окровавленные части были едва и ужасно перебинтованы, обрезаны на разный размер и лад, словно левое подсекли крупным ножом для разделки мяса, а второе и вовсе прижало огромным камнем, раздробившим кость на мелкие кусочки, заставляя ткань отмирать, собственно правое было длиннее, казалось, что обладатель отрывал его сам, с болью и самыми тягостными мыслями. - Кто Вас так, Мистер? Пройдёмте в дом, я помогу Вам тем, чем смогу. Юноша поднимается, держа в руках крупный лоскут ткани, что закрывал его страшный позор и смотрел с некой надеждой. Ну конечно, перед Уеном сейчас стоял ангел, вероятно павший, оступившийся херувим, коему доверили что-то важное, да не вышло это деяние совершить али проследить. Да и не Чону судить, его цель - это помощь, которую он окажет, не смотря на то, что парень перед ним, смертельно замерший и худой, не сдвигался, заставляя подхватить того под руку, уводя вглубь деревянного дома, закрывая дверь и теряясь в глубине ночи. Избы не видно, ведь колдун умело наложил новый купол. - Сильно болит? Как мне обращаться к Вам? Хозяин избы усаживает седовласого, забирает с его рук плащ, мостя тот на хрупкую вешалку у входа. Он ходит, рассекая комнату вдоль и поперёк размеренными шагами, подбирая то ласкутки ткани, свеже выстиранные и нарезанные, то склянки с разнообразным содержимым. Уен толчет пару ягод и листьев, оставляя в ступке синеватую жижицу с зелёными вкраплениями, пахло тягостно, тяжело. Так же тяжко, как и у мага на душе, когда тот ощущал под теплыми пальцами едва тёплую кожу. Ангел умирает толи от шока, толи от увечий, полученных в каком-то важном ему бою. Он сломлен и врятли Чон сможет хоть как-то что-то из него выудить, поэтому только легонько становится за спиной, в очередной раз легонько касаясь, размачивая ласкуты грязной ткани, скидывая те в тару для грязных отходов. Хозяин омывает ранения несколько раз холодной водой, морщится сам, не смотря на то, что хладное тело перед ним даже не вздрагивает. Что же испытало в своей жизни это существо? Какую чёртову боль терпит чужое сердце, если тело никак не реагирует на колодезную воду? На деревянный паркет опадают багровые капли, разбиваясь на мелкие части с характерным отзвуком, после чего колдун наносит со ступки получившуюся заживляющую мазь, что охладит и погубит боль, закрепляя кусочками ткани. Выглядит лучше, так же печально, но уже отпадают сомнения в чистоте. - Вам нужно будет менять их, хорошо? Уен в очередной раз заглядывает в пустые глаза, наконец получая кивок. Это удивляет, но отдаётся в сердце хоть чем-то теплым. Ещё живой, если так вообще можно сказать, учитывая, что он буквально сошёл с небесной обители. Увить это маг раньше, то неприменно принялся бы молиться, пусть верующим и не являлся, хотя он соврёт, если скажет, что сейчас не напуган до безумия. У ангелов ужасная сила, даже у изгнанных с райского сада, не зря и Юнхо с Минги молятся Луне, а не солнцу, ангельские отродья спят хоть когда-то, тогда волки и просят. Хозяин протягивает парню перед ним склянку с прозрачной жидкостью, слегка потряхивает, словно упрашивая перевести взгляд с него на руку, обратить внимание на протянутый предмет, но худое тело смотрит прямо в глаза, привыкая, доверяя совсем постепенно, мелкими шажками пробираясь в чужую душу. - Вам нужно это выпить, тогда они не будут болеть, ладно? Это не отрава, если хотите, то я глотну с этой же бутылки, мне не за чем Вам вредить. Выпейте. Чужие сухие и тонкие губы размыкаются, а голова медленно кивает, заставляя волосы колыхнуться. Сейчас они имеют отдельные прядки в движении, уже не выглядят как цельный и пыльный кусок над которым так хорошо потрудился скульптор. Ангел забирает склянку, откупыривает крышку, поддевая ту ногтём и выпивает в пару глотков, без споров и неверящих взглядов. Чон даже польщён такому искреннему доверию, хотя имеет ли он хоть какое-то право осуждать, вдруг он и правда хотел бы, что бы его отравили и поэтому забрёл в такую глушь? Или же это был единственный шанс на спасение и поэтому он искренне и вяло цепляется? - У меня нет имени. Благодарю Вас. Голос кажется хриплым, низким, словно прозвучавшим после долгого сна по пробуждения. Словно ожившая статуя с самым подходящим созвучием, его кости хрустели, а ноги были стоптаны в кровь, но существо не просило об этом заботиться. Его волновали остатки крыльев и ничего боле, от чего хозяин дома не лез, только кивал, продолжая блуждать взглядом по чужой спине, скулам, ушам. Действительно симпатичный, даже слишком, не живой, носящий бренную оболочку живого. - Могу я называть Вас Есаном? Колдун садится напротив, сбрасывая ласкуты с таза с грязным в огонь, наблюдая за тлением и чуя специфичный запах, он привык, привык и давать людям определённые клички, как и сейчас. Просто назвать столь прекрасного человека "красивый", чем не имя? - Благодарю Вас за данное имя. В комнате наступает тишина, ведь лезть в чужую жизнь, как бы не хотелось, совсем не лучший вариант из всех возможных, от того Уен расстилает на широкой скамейке нечто на подобие ложа, ну уж а куда ему выгонять больного гостя посреди ночи? - Вы будете спать здесь, моя комната за этой дверью, прошу не входить ко мне ночью. Из избы Вы не выйдете, пока я не позволю, пожалуйста ложитесь, Вам нужен отдых. Неземной красоты существо слушает, ложится, стремительно закрывая глаза и проваливаясь в сон, пока в ужасной тишине в слободе оборотней воздух искрится от напряжения, освещая бедное по убранству помещение. В Хатках Сона сейчас собрались все, излишне молчаливая Нана за весь вечер не притронулась к еде, скрестив руки на груди, а шумно дышащий Юнхо втягивал воздух носом, раздувая ноздри до размера сухой фасоли, он зол. Тэхо же потягивается на носочках, выпрямив руки к деревянному потолку для того что бы поднять кубик выше, построить пирамидку выше себя и до сих пор у него получается. Джинсоль устало прикрывает глаза, ей хочется спать, но совсем не понятный конфликт не позволяет ей это сделать, ведь Минги уже слишком нервно и шумно стучит пальцами по покрытию широкого и круглого стола, выволоченного на середину мелкой кухни. - Ты вынужден это сделать, ты же понимаешь? Наконец вновь подаёт голос Минги после долгого молчания, от чего он звучит грубее и строже, заставляя Олдридж вздрогнуть, поворачивая голову на источник звука и разлепляя глаза. - Напомни, почему мы сейчас обсуждаем это? Разве данная тема не может подождать до завтрашнего утра? Я уверена, что и Тэхо тоже хочет спать. Юная дева поглядывает на Сона с неким вопросом и просьбой, когда тот кивает из стороны в сторону, а старший оборотень запускает длинные пальцы в чёрные как смоль волосы, оттягивая те в кулаках, пытаясь хоть как-то и что-то исправить в произошедшем бреду. - Позволь я скажу, не дери волос, они не помогут. Отец Юнхо сильно хварает, Милая и я не могу тут помочь, да даже если бы у меня были на это права, то он не позволил бы мне себя коснуться, увы. Местный знахарь говорит о волчьей хвори, что он подцепил после похода около пяти лет назад, у нас тогда был ещё едва маленький Тэхо, но сейчас не об этом. Болезнь прогрессирует, времени остаётся едва-едва, а из детей у него осталось два сына, Юнхо и Гонхо, что младше Нана ласково проводит по голове мужа, пусть злится на его выходки, но едва помогает, видя ужасное смятение на любимом лице, его лоб морщится и складывается, образуя уйму горбинок, выражая отчаяние. - Перейдя ближе к сути, дядюшка думает о том, кто станет следующим вожаком. По старшинству и обычаям, то старший сын, а если по заслугам, то младший, ведь Гонхо ходит на каждую охоту, помогает стоить хатки и каждый божий день обходит территорию. Мать Юнхо очень хотела бы что бы тот занял данную должность, да и он сам рос по этим условиям, пока тебя не притащил, дорогая моя, засел дома и полно. Короче говоря к чему мы приходим, если не мямлить и не бормотать о до и после. Если вожаком станет Гонхо, то "чужие" будут выгнаны из слободы. Сон отворачивается, с шумом вставая из-за стола, приподнимая волчонка, дабы тот поставил последний кубик на вершину своей башни. Щенок засыпал на ходу, но не жаловался, не подслушивал, нагулявшись сегодня по городу, поэтому остроносый усаживается с ним на кровати, слегка покачивая, уж слишком сейчас поздно для активности Тэхо. - Погодите, но ведь Ты жена его старшего брата, почему "чужие"? Джинсоль трёт глаза, стараясь оставаться погруженной в тему, но это удаётся с трудом, вся информация, словно песок, высыпается из соединённых рук по крупицам, ускальзывая и не позволяя сложить все части разломанного стекла, что с характерным отзвуком сейчас слетает с хозяйской стены, но не получает должного внимания. Разбилось и чёрт с ним, Минги позаботится об этом позже, а сейчас разломанный от мыслей мозг сильнейше болел, пульсируя кровью в виски, накатывая с новой силой. - Потому что я человек. Спокойно отвечает жена, в последний раз легонько проводя шершавой ладонью по чужим волосам. Чон старший с легким стуком бьётся головой о стол, желая создавать минимум шума явно испугавшемуся от битого стекла сыну. - И как нужно добиться того, что бы Юнхо стал вожаком? Олдридж подпирает подбородок рукой, слегка оживившись, пока госпожа Чон пожимает плечами, действительно не зная. Она искренне и максимально уставшая, ее весь вечер воротит от еды, что злит ее мужа, буквально заставляющего, но он терпит крах, как и сейчас, запутавшись в мыслях и своих устоях. Что же в его бренной и чернявой голове? Одному ему и известно, да вывалить это наружу тот не может. - Мне стоит ходить на охоту, наведаться в соседнюю слободу оборотней, куда рысцой трое суток, наладить отношения с отцом, не забыть про сына и сад с огородом, успевать в город дабы продать яблок, а так же быть с Наной Чон бормочет едва уловимо, ворчит, не зная как сложить всё в кратчайшие сроки, наладив отношения со всеми жителями, от того по замкнутому кругу принимается за свои волосы, но получив хлопок по голове тянет к тонким губам пальцы, начиная обкусывать, напоминая своё же шестилетнее чадо. - Ну если это всё, то ты вполне можешь оставить свою семью и торговлю на Минги, разве нет? Юная леди встаёт из-за стола, отряхивает своё платье, убирая деревянную посуду со стола, омывая ее в тазе с колодезной водой, да вытирая тканью, выставляя обратно в шкафчик. Однако последняя тарелка падает на пол, стоит старшему в этих хатках пробормотать коротко и честно. - Куда уж оставить сына с грузной бабой?