Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Джинсоль замирает, закрывая глаза. Ей жаль того милого парня, что кажется ей очень уж воспитанным. Он действительно красив, да даже больше, он точно в ее вкусе, но его поступки по отношению к ней просто отвратительны. Но от чего-то замершее сердце в ее душе начинает биться и это так же отвратительно, как и биение сердца в мёртвом теле для оживающего вампира. Олдридж от этого сердцебиения умирает, пока тело в дали от нее в точности наоборот розовеет. - Я молю Вас, пожалуйста, Милая Леди. Все Ваши прихоти будут исполнены. Я гарантирую Вам его подчинение и безопасность в мире вампиров. Девичий хохот тих, но кажется пронзающе уши громким сейчас для ушей мёртвого тела. Сан вздрагивает и отнимает голову от пола, только для того что бы узреть красивую и бледную диву, неловко прикрывающую рот во время смеха. Следует манерам, даже когда убивает его словами, отказывая в меньшей помощи. Это в ее стиле. Ледяная фарфоровая кукла. - Ну не уж то Вы будете способны убить его только от того, что он будет угрожать моей жизни? Разве старший брат способен оборвать бессмысленное существование своего младшего братика? Ее слова ледяные, а улыбка на розовых губах такая нежная и добрая. Неувязки в голове Сана плетутся, переползая на шею, удушая сильнее и сильнее до ужасной нехватки воздуха. - Я буду на это способен, если Вы согласитесь поддерживать его существование. Я буду согласен на любой исход событий, если Ким Хонджун не оживёт до своей скоропостижной кончины. Чхве вновь склоняет голову, но не бежит, когда девчушка босыми ногами касается пола, подходя к нему ближе. Ее не родная мать не подаёт ни единого звука и кажется простым наблюдателем, кажется, что если она будет говорить в этом доме, то ее муж проснётся и быстрейше устроит тут его кончину, не слушая ни единого оправдания. Вампир умрёт от укуса оборотня, только от этого они работают в парах и если количество озверевших существенно меньше. Джинсоль усаживается подле него, слишком близко, так, что Сану даже страшно поднимать голову. Что же она решит? Какой ответ она даст ему? Позволит ли она Хонджуну существовать? - Тогда веди его сюда, Милок. Нана, сумеем ли мы соорудить маленькие хатки на окраине слободы? Девчушка встаёт, оборачивается на пятках у его носа и босыми ногами ступает к женщине, пока та молча кивает. Сан не видит этого, но улавливает колебание воздуха. Она согласна, чёрт его побери! Они действительно идут ему на уступки? - Оборотни соорудят хатки, где Мы и поживём первое время. Не побоишься ночевать с оживающим братом под страхом собственной расправы? Она издевается, тянет слова и склоняется к нему корпусом. Совсем по-детски, играюче, словно совсем не понимая всю стоимость чужой "жизни". Она готова отобрать у него то, что его младший брат отнял у нее совсем не задумываясь. Она спокойно отберет у Чхве остатки его семьи идентично тому, как Хонджун забрал у нее отца и мать. Они живы, ступают по земле, говорят, едят и спят, но она не сможет коснуться их. Они не вспомнят ее, даже если Сан снимет чары. Прошло слишком много времени что бы исправить хоть что-то. Достаточно для того, что бы рана на чужой шее затянулась и не приносила дискомфорта, достаточно для того, что бы младший вампир смертельно влюбился. - Я принимаю Ваши условия, юная Госпожа. Сан не поднимает головы, пока ему это не дозволено. Он всей душой ненавидит эту мелкую девчонку, но прекрасно осознаёт, что для своих шестнадцати она слишком умна. Вероятно в стрессовой ситуации даже умнее, чем он сам. От того он топит в себе весь спектр эмоций. До того момента, пока они не уладят все возможные разногласия, он слушает ее бесприкословно. Она то, что не позволит его брату покоиться в земле под трёхста футами. И если она хочет играть на своих условиях, то он с удовольствием вступит в игру. - У Вас на это неделя, Милый Чхве Сан. Голос раздаётся эхом, так же как и скрипящая в пустоте дверь. Вампиры ужасно быстры, от того и уход данного "рыцаря" был не заметен человеческому взгляду. Нана не осуждает, ничего не говорит и не дразнится, укладывает девчушку, поправляя одеяло и всё же выходит к озерцу, только что бы смотреть на водную гладь. Ее ужасно тошнит. По ту сторону озера же, за пол сотни километров же волшебник в своём маленьком домике в очередной раз обрабатывает культи крыльев. Уен не задаёт Есану лишних вопросов, привыкает к его наличию у себя под боком, ведь, как оказалось, идти мужчине не куда. О нём не кому заботиться, он пал и стал вовсе никому не нужным. От чего же он был сослан? Этого не помнит и сама ожившая статуя. Чон учит его собирать травы, медленно наблюдая и возясь с парнишкой в лесу подле дома. Он красив и умён, пусть нежные руки и не были приспособлены к подобного рода работе, ну уж ничего! Постарается, свыкнется, ведь за жильё нужно отдавать хоть что-то. Вот и сейчас Уен осторожно раскладывает собранные днём травы, сушит их, приговаривает да без умолку бормочет, всё рассказывая о корнях, стеблях и плодах, пока седовласый кивает, тычет пальцем, заставляя колдуна повторять и завизжать в голос, как только в дверь раздаётся лёгкий стук. -Боже правый, Входите! Волшебник отряхивает свои руки и отходит от стола и подоконника, усыпанного травами. Заставляя Есана сесть на самый дальний стульчик в углу, лишь бы не заметили, но столь бледное тело врятли можно оставить без внимания, однако сразу же вошедшему мужчине он и не оказывается интересен, Он молча протягивает ему мешочек явно не золотых монеток, от чего Уен, направляющийся к нему, замирает на половине пути, судорожно оглядывая содержимое за тканью, просто пытаясь догадаться о его наполнении. - Что там? Чон слегка брезгливо кивает головой по направлению мешка, увесистого и явно крупного. Больше, чем должно быть в каких-либо нормах, да и с него, кажется, что-то капает. Не уж то он в прошлый раз сделал что-то не так и этот молчаливый гость пострадал от его зелий? Но его думы не долгие, ведь голос, раздающийся из чужих уст такой мелодичный, добрый и красивый. - Это плата за Ваше снадобье от бессонницы. Я действительно благодарен Вам за него. Тут мясо, мешок с золотыми и сверху пара рубах да штанов. Как говорится чем богаты. Так что принимайте и не отнекивайтесь! Я от чистой души! Мужчина кажется крупным и Уен не хочет с ним спорить от слова совсем, ведь руки у него вероятно такие же, как у Юнхо, пусть в росте гость ему значительно уступает. Чон забирает протянутый мешок и как только мужчина разжимает пальцы, то мешок с характерным чваком падает на пол. - Тяжеленный! Господи, да как Вы его одной рукой удерживали? Колдун ошарашенно выпячивает глаза, повышает голос в привычной для себя манере, а после прикрывает рот рукой, пытаясь поднять подарок ещё раз, но терпит крах. Правда слишком уж тяжёлый. Перед ним определённо совсем не человек, пусть и пахнет от него мешанно. - Вы оборотень? В голове у Уена только параллель с Юнхо, способным поднять одной рукой его, свою жену, сына и прихватить визжащего Минги. Он силён из-за зверя внутри, из-за закалки и волчьих игрищ, проходящих ежемесячно. Кажется, что тот волк способен голыми руками таскать брёвна, что они и делают быстро строя новые хатки для созданных в слободе младых пар. Всё для чужого удобства и маленького потомства. - Ну мне, вероятно, изначально стоит представиться? Что уж Вам сделает моя принадлежность к расе? Гость невинно и искренне смеется, разбивая всё восприятие. Он казался Уену злым в момент первой встречи, а сейчас напоминает милейшего медвежонка, ровно до тех пор, пока он не зовёт свою огромную мать, хотя тут и нет смысла звать ее, выводок уже огромный и способен самостоятельно удушить колдуна голыми руками. -Да, пожалуйста, раз мы знакомы исключительно на положительной ноте. Хозяин этого маленького домика на окраине леса неловко чешет затылок, подпрыгивая только от того, что Есан за его спиной слегка двигается, скрипя старым стулом. Он просто сел поудобнее, а вот Чон уже подскочил, испытывая испуг и боли в сердце. - Имя мне Чхве Чонхо и я ликантроп. Мой отец оборотень, а мать Вампир, которого закололи кольями сразу после моего рождения. Мужчина перед ним искренне улыбается, а вот душа Уена переворачивается с ног на голову. Как же отвратительны устои оборотней, если так посудить! Но он не посмеет никогда сказать этого вслух только от того, что эти создания его спасли, выкормили и позволяли развиваться в нужной ему сфере. Только из-за них Чон сейчас имеет свой дом, свои сбережения, вкусные красные яблоки и просто жизнь. - Приятно познакомиться, Я Чон.. Но Уена перебивают, явно не давая вставить своё фирменное привествие, которого они избежали в первый момент, только от того, что Уен перепугался. - Я осведомлён, о Вас и так все шепчутся, кто о хорошем, кто о плохом, но имя Ваше и правда на слуху, не стоит мне его лишний раз молвить. Куда поставить? Чонхо приподнимает мешок с мясом, раскрывает, отдавая хозяину лёгкий пакет льняных и добротных рубах, провожая взглядом парнишку, что с ним убегает в отдельную комнатку, пряча подаренное, да возвращаясь, указывая пальчиком на один из углов - Тут погребок, можно ли сюда дотащить? Я благодарен Вам! Он мельтещит, раздражает даже молчаливого Есана, но Чхве послушно относит мешок вниз, там где темно и сыро, но для мяса явно сохранно. - А Вы помощник? Тоже нежить? Я не видел Вас ранее. Ликантроп улыбается, вновь отходя к двери, ведущей на выход, смотря за тем, как неистово красивый мужчина отмирает, вновь скрипя маленьким стулом на котором сидит и молчаливо кивает, не зная, что же ему дозволенно говорить из имеющегося. Сейчас его остатки крыльев не видно, но в любой другой момент эти выросты будут вызывать уйму вопросов. - Это Есан, мой помощник. Я не так давно взял его. Чонхо приподнимает бровь, явно не довольствуясь таким коротким ответом, но лишний раз вопрос не задает, кивает головой, готовясь уходить, ведь более его тут ничего не задерживает. Он отдал то, что хотел, сообщил то, что хотел и теперь может с чистой совестью отправляться домой, но низкий голос заставляет его обернуться и удивиться. - Я Падший Ангел, именуемый этим смертным Есаном. Его голос сквозит ледяными стрелами, но завораживает до глубины души, словно вкалывая снотворное, которого Чхве вкусил не мало. - Приятно познакомиться с Вами. Я вынужден откланяться. Ещё раз большое спасибо, Чон Уен.