Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Джинсоль не смыкает глаз больше за эту ночь, а помогает Нане на рассвете в саду до тех пор, пока младший волчонок не выбегает к ним в ночной рубашке только для того, что бы заявить, что пахнет падалью, так же, как и его отец, морща нос в отвращении. Ребёнок принюхивается, но от матери с гостьей не пахнет, да и на улице уже смешались всевозможные ароматы, а вот в хатках буквально несёт, словно ночью маменька залатала у них кого-то, кого папенька на порог бы даже не пустил, а разорвал в дали от собственных хаток. Юнхо не был добрым. В первую очередь для стаи он крупнейший волк, опора и защита, от того вынужден ходить во все походы, отвоёвывая нужные для слободы участки. На памяти того же Тэхо он ни один раз приходил домой в обличии волка, пахнущий металлической кровью, слизывал и рычал на его мать, только от того, что волк лечил его, давал силы подняться и есть, лишь бы дать возможность телу обратиться, ведь в человеческом обличии о нём позаботятся, даже в ужасной лихорадке. Его жена вытащит его с того света, только если волчья пасть не будет смыкаться на ее руках. И Чон младший всеми силами забывает те материнские перебинтованные руки и горькие, солёные на вкус слёзы на ее щеках. Но Папенька жив, он выволочен на чужом горбу, только поэтому, уже по выздоровлению молит женщину о прощении, крепко сжимая в своих объятиях. Его спина исполосована шрамами так же, как и мощные бёдра, но никто в их семье никогда не обсуждает этого. Маменька лишь изредка закатывает его штанины, сухими пальцами поглаживая бледную и натянутую кожу. - М-маменька! Папа ещё не пришёл? Тэхо подходит к женщине, что выносит полное ведро колодезной воды, поливая яблони, да оборачивается в сторону леса за озерцом. Они ушли далеко, тогда, когда волчонок ещё спал, решая территориальные несостыковки порыкивая друг на друга. Они понимают, что рычат, да воют, а вот для Наны всё это звучит исключительно угрожающе, расплываясь уродливым шрамом у ее локтя, как самое явное напоминание. - Нет, милый. Папенька ещё не возвращался. Не скучай, малыш, сегодня у нас много важных дел. Ты не хочешь сбегать разбудить Минги? Волчонок подпрыгивает и мчится к хаткам Сона быстро, выпуская из под босых ног клубни пыли. Он не стучит в чужую деревянную дверь, а тянет ее на себя, оставляя распахнутой, пока мать смотрит за ним, открывая оконные ставни, что бы проветрить свою обитель. Минги туда пускать не нужно, по крайней мере до обеду. Мужчина появляется в дверном проеме сонным, усталым и замученным, едва успевающим держать штаны на месте, ведь сын его лучшего друга тянет его за них, словно желая сорвать. Сон бы уже закинул ребёнка на плечо и завязал бы ниточки, фиксируя вещь на бёдрах, но сегодня он от чего-то не делает этого, только тянет ткань на себя, принимая безмолвную игру, ещё совсем не зная, что весь его день будет расписан на постройке новых хаток, истерике, и полному отрицанию. Как минимум отрицанию того, что помогать возводить новый дом вызвался Гонхо. - Тэхо, иди сюда, милый. Материнский голос мягкий, добрый, и ребёнок бежит на него, наконец отпуская страдальную вещицу. Чону младшему всего шесть и он никогда не испытывал родительские нервы, был послушен и следовал каждому указанию, умудряясь подлизаться к каждому. Единственной чертой, которую он перенял от женского пола были обкусанные большие пальцы, да радушная улыбка, даже когда внутри всё кипело. Вот и сейчас он держит в себе информацию на счёт запаха, словно ожидая от старшего волка какой-то информации. Только Сон зевает, подходя и забирая у грузной бабы тяжкое ведро, попутно рыкая что-то совсем непонятное, но явно не одобрительное по поводу ношения тяжестей. Джинсоль хлопает его по спине меж лопаток, словно ругая маленького ребёнка, и ведь Минги поднимает брови в удивлении и неверии. - Чего рычишь? Знаешь же, что не понимаем. Нечего пугать людей. Девушка отряхивает руки, а после принимается уносить собранные плоды сочных и красных яблок в корзинку. Она носит не много, насыпав те в свою юбку, да напоминает волку кого-то, от чего он улыбается, хихикает, только прикрыв рукой широко раскрытый рот, после убегая лишь бы набрать ещё одно ведро. - Негоже грузной бабе носить тяжести. Тэхо, слышал? К маме на руки можно только тогда, когда она сидит, да обнимать можно. Последишь что бы она не носила ничего тяжелого? Волк присаживается к ребёнку, трепля его волосы, да отставляя тяжёлый и железный предмет чуть поодаль, встречаясь с широкими от непонимания глазами. - Почему нельзя? Чон щипает старшего за нос, да наклоняет голову вбок, совсем как Юнхо, он дует губы в знак протеста и сжимает кулачки. Ребёнку невдомёк, почему его маме запрещают что-то делать, от того он готовится ворчать. - У мамы в животике малыш. Если она будет носить тяжёлое, то твой братик или сестричка заболеют. Знаешь же, как сильно болеют маленькие волчата? Тэхо знает, он видел ещё с пелёнок как маменька отпаивала каждого, кого приносили в пределы ее хаток. Она носилась с этими маленькими комочками днями и ночами, от того кормила его с папенькой позже. Чон очень не любит, когда дети болеют. Почему всем обязательно нужно болеть? Он ведь не делает этого, он любит чеснок и пьёт много тёплой воды, как говорит маменька, а ещё он очень любит тёплое молоко, что в маленькой кастрюльке греет отец, вставая пораньше, зевая, покачивая ещё не проснувшегося сына на руках. Но спросони это так вкусно! Сейчас ему уже пару дней никто не греет молока, от того малыш шумно сглатывает, облизывая губы. На лице написано, что голоден. - Ну что ж ты за хозяйка такая? Почему не накормила мальца? Стоит губы объедает! Нана делай хоть что-то, уж это явно в твоих силах. Минги вновь принимается гортанно порыкивать. Для него Тэхо такой же сын, как для Юнхо, только вот меры общения с его матерью у них разные. Минги любит Нану как человека ровно на половину, когда Юнхо провалился в это чувство с головой. Женщина подзывает сына, шепчет ему что-то на ушко и малец убегает в свои хатки, гремя посудой, пока сама особа прекращает улыбаться так широко и искренне, становясь уж слишком серьёзной. - Ты же помнишь, что я могу пожаловаться на твоё поведение? Но сейчас не об этом. Не смей ругаться и шипеть, Минги. Но нами было принято решение, которое нужно исполнить. Чуешь? Нана улыбается, когда Сон начинает принюхиваться и действительно улавливает носом тот самый отвратительный запах падали, вытекающий из открытого окна. Не до конца выветрился. Хозяйка хватает волка за руку, что чуя опасность хочет забрать самое уязвимое - мальчишку. - С ним всё хорошо, там никого нет, но они приходили ночью, пока ты спал. Эти слова разрушают Минги. Его глаза широко раскрыты, от того он вертится, рассматривая женские руки, хватая Джинсоль за плечи, только что бы увидеть новые увечия на чужом теле, но ничего нет. Ее шрам на шее зажил, зарастая новой бледной кожей, а руки и виднеющиеся из под юбки ноги чисты. Ни единой царапины. Нана отвечает на молчаливые вопросы и панику вполне спокойно, ведь это не ее решение. - Дыши глубоко, милый, всё хорошо. Нужно построить новые хатки там, где я покажу тебе. Гонхо знает, он поможет, Минги. Без лишних вопросов, пожалуйста. Ради Джинсоль нам нужно это сделать. Юнхо я объясню всё сама, но в случае крика пожалуйста забери Тэхо. Минги кивает неуверенно, пока женщина вновь натягивает улыбку на своё привычно доброжелательное лицо. Она кругла, но в период беременности всегда оказывается от еды, мол тошнит. А вот как давать силы зреющему плоду? Не думает. Вот и сейчас она спокойно уходит в свою обитель, помогая ребёнку погреть желанное молоко, оставляя за спиной раздосадованного оборотня с девицей. - Когда? Голос низкий, потерянный и почти воющий, но Джинсоль не осуждает его звучение, отвечает так же просто и очевидно, как и хозяйка - Уж под утро нагрянул один, но он был уверен, что Юнхо дома, боялся и оглядывался, стоило Нане пригрозить чем-то, вероятно Чоном пахнет. Девушка высыпала крупные и алые плоды в корзинку, возвращаясь к дереву, такому излюбленному и плодоносящему в этом году, подбирая округлые вещицы, осторожно укладывая в юбку. Это дерево всегда плохо себя чувствовало, словно олицетворяла состояние своих хозяев, однако в этом году оно даёт огромные, сочные и красные плоды, да стоит щёлкнуть по кожуре пальцами, как он расколется, выпуская соки. Юнхо всегда приговаривал, что эти года цветения и плодоношения данного деревца для их стаи самые хорошие, вот и сейчас, когда его жена носила под сердцем чадо, а он перенимал титул вожака, яблоки были такими же сладкими и тягучими, как женские поцелуи. Так или иначе за сильным и добрым Юнхо всегда стояла маленькая и излишне рассудительная Нана, что плакала, но пережимала жгут туже. Она делала во благо, даже если не думала. Женские руки всегда указывали короткими пальчиками место, куда стоит пойти, кого стоит обидеть и задеть , а волчье тело безприкословно выполняло. - Конечно пахнет, даже когда ушёл пахнет. И каков итог визита? Планируешь поживать с ним до последнего вдоха? Так падаль ведь он, не помрёт, пока силушку не приложишь! Лучше уж оборотня выбери себе по душе, Ну Мати Луна, я серьёзно! Хочешь я познакомлю тебя с подросшими щенками? Хочешь выберу того с кем сам бы дочь свою свёл? Право постарше он, да только плюсы, он поопытнее! Уж и угодить сможет и защитить, да под покровом Луны... Только оборотня обрывает постукивание меж лопаток, заставляющее утихнуть слишком стремительно. Это хозяйка и она явно не добра, пока гладит, казалось бы столь нежно и ласково. Двуличная и страшная женщина. Уж чего хорошего Юнхо в ней нашёл? Заворожила, окаянная. - Негоже маленькой девице быть осведомлённой тем, что вытворяют обручённые под присмотром Мати Луны, не считаешь, Минги? Мала она для чада под сердцем. Женщина осторожно оглаживает пухлый живот, явно увеличивая его размеры, только вот дёгтя в груди у Сона слишком много и плеваться им он очень уж хочет, от того выпрямляется, как по струнке и выплёвывает самое сокровенное, оглядывая помещение в поисках самого малого волка, но не найдя того говорит слишком гордо. Он смертельно задет, чего в стае произойти не может. Самца трогать не должны, а уж тем более женатая самка, находящаяся в положении. Она должна молчать и слушать. - Напомнить тебе, Милая, во сколько уж ты разродилась? - В семнадцать, Минги, в семнадцать. Негоже тебе меня в это носом уж тыкать, не считаешь? Женщина упирается кулаками в бока и смотрит не то что бы строго, скорее излишне обиженно. От лучшего друга мужа она явно не ожидала осуждения в этом плане, как и того, что он будет настырно планировать познакомить Джинсоль с кем-то, когда той очевидно симпатичен ее ночной гость, но она не может признать это, ведь он в ее жизни не малое изломал, без возможности на восстановление. Оборотень перемену в настроении дорогого человека видит и только булькает извинения, уходя за ведром, только что бы продолжить полив. На деле то Минги не был против ее появления шесть лет назад. Она для волков казалась чем-то интересным, новым. Именно Нана пунцовела до кончиков пальцев, стоило Минги после обращения нагим выйти к ней, да крутится рядом, вовсе не понимая от чего та отворачивается. Сейчас это смешно, да и выйти он к ней двадцатитрёхлетней, то она и не опустит взгляд ниже его лица, не смутится ибо привыкла из-за своей работы к чужой наготе. Женщина приучила их одеваться, штопая для каждого разорванные вещицы, да и серьёзный Юнхо подле нее превращался в ручного щенка, что смешило всех вокруг. Он лелеял сына, сидел с ним и саморучно докармливал, когда у девицы не хватало молока. Совсем забросил походы, посещая только самые крупные. Однако Юнхо всегда возвращался с пастью, полной дичи. Тэхо всегда выражал всем своим существом восхищение, и Чону старшему этого вполне хватало. Минги не был против этого союза, но Вампир в его стае, ему совсем не нравился, и все мысли этой хладнокровной девицы пугали его. Тем более, когда муж так далеко! Не страшно ли ей спать с сыном одной? Силёнок то нет защитить ни себя, ни его, но он молчит. Не имеет прав ворваться в чужие хатки ночью, пока хозяин не даст на это добро. Его супруга в праве делать всё, что вздумается ночью, и чужой волк там не нужен. Минги знает и от того сильнее скрипит зубами, злясь. - Закончил, милок? Джинсоль садится подле замершего оборотня в раздумьях, пока хозяйка вновь скрывается из виду и возвращается тогда, когда Минги ещё не успевает и рта раскрыть. Перед ним Гонхо, смеющийся, такой же наивно глупый, как и Юнхо пару лет назад. Смеется он от глупых рассказов госпожи Чон, право стоит им дойти до участка, как они расходятся. Сон готов ругаться и рычать. - Я рассказала всё Гонхо, Джинсоль. Нам нужны хатки, примерно на том поле, где Вы всегда резвитесь с Тэхо. От сюда не далеко, в случае чего и крик и лязг посуды услышим. Женщина улыбается Минги, пока внутри того переворачивается всё возможное. А точно ли Нана носит дитя от Юнхо? От него ли Тэхо? Смертельно похож на отца, но и отец похож на Гонхо. Чёртовы братья.