Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Юнхо еще долго прижимает к себе вздрагивающий и до боли икающий комок, но стоит только женщине засопеть, то он осторожно выскальзывает из хаток и самостоятельно пробирается в недавно отстроенные хатки, проверяя целостность установленных цепей. Вампир в кровати не дышит, не розовеет, не двигается, что заставляет его сердце успокоиться, втягивая носом отвратительный запах падали. Гниль тут не одна, а это не может не заставить его истерично улыбнуться, почти сшибая одного из них прямо на пороге, открывая деревянную дверь. Сан отскакивает и покорно наклоняется в уважительном жесте. - Доброй ночи, новоиспечённый вожак. Каково Вам на новой должности? Тонкая фигура с широкими плечами выпрямляется, но не стремиться приближаться к оборотню, что кажется больше его по размеру, такому грозно смотрящему из глубины дверного проёма. С языка Сана капает кровь, такая тёмная, венозная, подобно чёрной и вязкой деготи, только вот Чона это не страшит и он краем глаза замечает фигуру похудее, что держится в стороне, высматривая краснеющими глазами в темноте признаки третьего вампира в данной бренной стае. - Что ты с ним сделал? До самого старшего произошедшее доходит намного быстрее и его слова заставляют среднего вампира напрячься, прислушаться и только снять идиотски насмешливую улыбку с лица. Они обо всём знают. Они знают, что Юнхо приложил его головой до такой степени, что разбил череп в крошку, знают, что его сложили заново, заставляя зарасти, что и произошло, только вот вампир без крови восстановиться не сможет, от того тёмно-красные глаза с ненавистью смотрят на вожака из темноты, медленно надвигаясь. Однако Оборотень оголяет клыки, облизывая те краешком языка, словно напоминая падали, что его клыки для них самих слишком опасны, от того два силуэта замирают, позволяя псу присвистнуть, призывая близких подданных. Минги не заставляет себя долго ждать и появляется за спинами у Вампиров полностью обернувшийся, рычащий в темноте, совсем не выглядя дружелюбным. - Разбил ему голову. Но, увы, для такой падали, как Вы - это вовсе не страшно. Думаю, что Вы осведомлены о том, что в моей слободе поселиться можно только с моего разрешения. Чего Вы ждали от вожака по прибытию? Юнхо скрещивает руки на груди и шипит, выпуская наружу тонкие и чёрные когти, позволяя чёрным как смоль ушам появиться на голове, лишь бы чётче слышать, точно знать, как его жена водит рукой по вышитой ласкутками простыни, выискивая его тело. Слышит, как та сухими руками натыкается на сына и только плачет с новой силой. Сердце идёт кровоточащими трещинами, напоминая о том, что вожак никогда не был добрым и он абсолютно не обязан выполнять каждое женское желание. Не должен выполнять такую дурость, дарующую такой падали продолжение существования, даже если это даст Нане повод для улыбки. Это угроза для стаи. Это угроза для нее самой, такой глупой и наивной, верящей в то, что с этими кровожадными уродцами можно договориться! - Если вожак отсутствует, то за него должен кто-то принимать решения, разве не так? Это не твоя чёртова жена? Средний вампир шипит, до крови раздирая тонкие губы, что почти тут же заживают, не оставляя ни единого следа. Юнхо исполосован, а этот выродок чист, подобно младенцу, даже учитывая то, что самостоятельно наносит себе увечья. От него воняет, что раздражает чувствительный нос оборотня, совсем не привыкшего к таким клубьям противного и слишком знакомого запаха. Тяжелая рука указывает на обратившегося волка, словно ясно показывая в каком месте эти двое совершили огромную ошибку. Ну конечно же оборотень передаст права такому же оборотню, а не человеку, вовсе не понимающего всю ценность стаи, огромное семьи, живущей инстинктами и повадками. Конечно же всю главенствующую роль в его отсутствии занимал Сон Минги, всю дорогу находящийся рядом, но проспавший появление одного из тварей на пороге дома вожака. - Откуда нам было знать? Сан вскрикивает, да предпринимает попытку шагнуть ближе к главенствующему волку, но сразу останавливается, ощущая на своей бледной коже чужое горячее дыхание. Пасть Минги всего в паре сантиметров от его ноги, но он не делает никаких действий без приказа вожака, что только присвистывает, одним тонким пальцем покачивая в воздухе. Ни один вампир не имеет ни малейшего понятия о их языке, состоящем из рычания и переглядок, но это наполняет душу тяжким и густым сожалением. Нужно как-то выбираться и этого дерьма, иначе Сан вернётся в свой замок без конечностей, отравленный дрянной кровью. - Позволь мне забрать его. Сонхва обходит Минги и захваченного в плен младшего. Он действует интуитивно и только опускается на оба колена, продолжая собственную тираду более вежливо. - Этот Вампир находится на моём попечении, я прошу у Вас о том, что бы забрать его. Я говорил об этом и с Вашей великолепной супругой и я искренне сочувствую Вашему горю. Ещё тогда, при встрече, плод развивался неправильно. Его кровь текла только по одной части его маленького тельца и это всегда имеет плачевный исход. Старший не сдвигается с места, мирно склонив голову, а вот Вожака это пробирает до мелких мурашек по коже. Он знал и молчал? Молчал о том, что с ребёнком что-то не так? Юнхо шумно скалится и осознаёт о выполненной со стороны зловонно пахнущего создания, провокации. Его только что проверяли, поймав споличным. Для Чона нет никого дороже его детей и жены, чем светловолосый и бледный вампир пользуется. - Чувствуешь, что она до сих пор кровоточит? Великолепно пахнет, милая. Сонхва делает последний выпад и видит, как скала перед ним дрожит и крошится крупными камнями, набирая в грудь воздуха и рыча так громко, что в соседней комнате подскакивает мирно спящая Джинсоль, босыми ногами выбегающая в коридор, выглядывая слишком напуганно. У нее нет сил противостоять ни одному из четырёх, стоящих на ногах, парней. - Ты сгниёшь за эти слова, падаль. Это последнее, что доносится человеческим голосом, пока его лицо тянется, изворачивается и становится волчьей пастью. Минги не действует без указания, но почему-то Сан ощущает, как его штанина с ужасным хрустом рвётся, говоря о том, что им пора бежать, бежать вместе с гниющим и зловонно воняющим Хонджуном, забрав кого-то в заложники, только вот Олдридж для них сейчас недосягаема, ведь вожак стоит и держит ее за спиной, а красть мать с ребёнком слишком низко, даже не смотря на огромнейшее желание схватить этого ублюдка за сердце и раздавить его в крупных ладонях, убивая медленно и мучительно. - Юнхо, пожалуйста, умоляю тебя прекрати! Чон не замечает, как к его спине подходит миниатюрная девчушка, окутанный гневом, однако он не оборачивается, скаля белоснежный ряд зубов. Джинсоль гладит его по спине, поверх растрескавшейся от деформации рубахе, подобно его же супруге, обманывая, успокаивая, становясь спиной к прикованному железом вампиру. Доверяет, идиотка. - Дай ему чёртовой крови! Он прийдёт в себя и мы уйдём! Сан отскакивает, ведь на его слова Минги клацает пастью прямо по тому месту, где он стоял секунду назад. Он остаётся с ногами, но его одеяние изорвано и волк тянет за клочки ткани, словно привязывая его. Олдридж видит эти животные глаза, видит как Сон машет мордой, умоляя ее не натворить глупостей, только вот ходящая ходуном спина обезумевшего от гнева Юнхо не даёт ей никакого спокойствия. Ей вовсе не спокойно, ей страшно до клокочащего под грудью истеричного плача. - Он правда очнётся? Сосуд будет привязан сразу же, как только острые и тонкие клыки вонзятся в его шею, испивая бурлящую кровь. И Джинсоль повязана, только задолго до того момента, как Хонджун впивается в ее кожу зубами, разрывая ее жалкую плоть на несуразные ласкутки. Она была повязана с первых секунд, очарованная вежливостью, обходительностью и харизмой. Она не была напугана непонятному помещению, не кричала и не звала на помощь полностью понимая, что обречена на смерть, только вот она всё ещё жива, а на шее красуется уродливый шрам, сжимающий остатки кожи во время движения. Ее руки дрожат, но Сан только выкрикивает глупое и беспомощное "делай" перед тем, как девчушка разрезает ножом ладонь, почти насильно вливая брызжущую кровь в приоткрытый рот с бледными губами. Только вот всё это чёртов обман и тело не открывает глаз, не говорит и не начинает дышать, пока Вампиры на улице только заливисто шипят, вдыхая носом воздух. Ну конечно же, чёрт бы ее побрал, ее кровь делает их сильнее! - Отойди. Юнхо шепчет, отступая назад, отпихивая заступорившуюся девчушку перед тем, как Ким распаивает глаза и лязгает челюстью в воздухе, желая вцепиться в недавно любезно подставленную руку. Откусит по локоть то, что его кормит, вовсе не понимая, что дожрав тело ему больше нечем будет полакомиться. Не ценит то, что имеет, пока белоснежная спальная сорочка юного тела краснеет, наливаясь бьющейся ключом кровью. - О Боже мой! Слетает с юных губ, пока вожак пережимает его кисть, замедляя пульсирующее кровообращение так, как его учили и это происходит достаточно быстро и удачно, до невозможной боли и синяков. Глаза вампира в хатках красные, тёмные, не имеющие ни одного просветления. Он - одичавшее животное, до одури пугающее любого человека, но тогда от чего сердце бьётся от чёртовой симпатии и ожидания, а совсем не от страха? - Бог? Ты веришь в этот Бред? Ким истерично смеется, пытаясь вырвать цепи из стены, успешно вколоченными самим вожаком и его подданным заранее, предсказывая это идиотское действие. Юнхо знал, знал, но всё равно позволил этому произойти. - Ты обезумел. Джинсоль вжимается спиной в деревянную стену, наблюдая за суматошными попытками освободить руки от цепей. Чон рядом и он кажется огромнейшей стеной, за которой она скрывается почти полностью, но это не даёт сердцу успокоиться. Она помнит как быстро они передвигаются, видит, как горят две пары глаз на улице, знает, что Минги сможет поймать только одного. Один из трёх вампиров точно доберётся до нее рано или поздно. Она сама активировала лишнего в этом танце, где победным исходом окажется смерть. - Ты - мой сосуд, Джинсоль. Тебе некуда бежать. Тебе не стоит пытаться заковать меня, я окрепну и вырву их. Я доберусь до тебя рано или поздно. Я сожру тебя без остатка. Чон рычит, заставляя его заткнуться, заставляя и подошедшего прямо к хаткам Сонхва отскочить, пока его супруга слышно встаёт и окликает его, ходя по их общему ложу. Ничего не видит в темноте, глупая, поэтому шарит по огромной постели, выискивая тело к которому можно прижаться. Не знает, не слышит, позволяя сорваться в пропасть. Его безумие ей не ведомо. От того он обращается полностью, рыком отгоняя самую старую падаль подальше, туда, где его достаёт Минги, наконец-то выплёвывающий кусок ткани. - Я полюблю тебя, словно никого и никогда ранее не любила. Я буду относиться к тебе, как ни к кому другому. Я не дам тебе ни единого повода усомниться в моей любви, но если ты хотя бы единожды заставишь меня сомневаться в безопастности моей семьи, пожалуйста не забывай о том, что моё тело кончится быстрее, чем ты думаешь. Ты сожрёшь меня раньше, чем сам сумеешь это осознать. Я уйду быстрее, чем ты успеешь понять, что произошло. Всё ещё хочешь напасть? Ее бледная и израненная рука с синим браслетом от пальцев, освобождённая от сильной хватки, протягивается прямиком к лицу скалящегося создания, переполненного жаждой к ранее испитому, только вот сказанное всё же до него доходит. Ему дают клятву, выдвигают условия и соглашаются на его, вверяя собственную жизнь в объятия твари, лишь бы ему же подобные не навредили тем, кто спас ее грешную душу. Идиотка, какая же она идиотка. - Я принимаю условия, милая. Его рука поднимается, пока цепи с лязгом шумят, показывая остальным тварям один вполне ясный жест. "уходите" и Сан только и делает, что отпрыгивает от стоявшего на чеку Минги, почти мгновенно оказываясь у находящегося поодаль Сонхва. Чхве переходит на бег и только скрывается в лесу, оставляя самого старшего на месте. - Оглядывайся по сторонам, вожак. Я буду в каждой тени. Вампир скалит свои зубы, пока лицо Юнхо изворачивается, возвращаясь на место, а из-за дверей показывается действительно перепуганная женщина, потирающая опухшие глаза, подобно слепому котёнку. Ее тёмная сорочка влажная, а по ногам струятся горячие и красные капли. О Мати Луна, не солгал, он не солгал, но даже не сообщил о том, что не правоцирует, только угрожает и дёргает за ниточки многострадальной души. - Юнхо? Ты действительно ушел? Голос надрывный, надсадный и измученный, но Чон не сходит с места, прожигая глазами ядовито улыбающегося гостя. - Я не на столько "падаль". Из принципа убью тебя, а не ее. Это последнее, что Вожак слышит, срываясь на бег к собственным хаткам, оставляя безумие позади, передавая то на плечи обращённому Минги.