«Сейчас поприветствуем тебя как следует...»
Воспользовавшись остатками воли, выныриваю из собственного импровизированного омута памяти. Потребовалось несколько затяжных секунд, чтобы вернуть взгляду ясность. Левая бровь на лице мадам Блейни неумолимо ползёт вверх, а ладонь спешно касается моего лба. Эмоции медсестры сменяются слишком быстро – от неприкрытого раздражения до искреннего, но ненавязчивого беспокойства. — Думаю, на сегодня нам следует ограничиться тем, что Вы успели внести в конспект, мисс Эйвери, – вполголоса произносит мадам Блейни, – Тот энтузиазм, с которым Вы взялись за изучение нашей медицины, несомненно, заслуживает как минимум уважения, но я не допущу, чтобы студенты, избравшие стезю целительства, изводили себя в угоду жажде знаний, – нервно разгладив полы своей униформы, она продолжает, – Вы будете не способны избавить пациента от хвори, если сами едва держитесь на ногах. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Мадам Блейни весьма любезна и пусть по началу откровенно нехотя, но всё же согласилась стать моим наставником во внеурочные часы. Она в меру строга, требовательна, но справедлива. Сейчас же мне казалось, будто на её лице мелькнула тень разочарования, а в голосе проявилась сталь. — Мадам Блейни, я… Прошу прощения, – произношу вполголоса, устало потерев переносицу, – Впредь обещаюсь отнестись к нашим урокам со всей серьёзностью и не витать в облаках. Я не намерена отказываться от идеи стать хорошим целителем… Под Вашим чутким руководством, разумеется, – решительно встав со стула, я делаю неглубокий книксен, смиренно склонив голову и готовясь принять то, что мадам Блейни, возможно, сочтёт меня безнадёжной ученицей без капли таланта и предрасположенности к медицине, о чём незамедлительно доложит профессору Уизли. Сделав глубокий вдох и потупив взгляд на носки собственных туфель, я была готова ко всему. Мгновение слабости, растянувшееся до неприличия, упорно сеяло вокруг меня саженцы самобичевания, ехидно посмеиваясь. Я уже было собралась развернуться на каблуках, покидая больничное крыло, как вдруг пальцы медсестры коснулись моего подбородка, приподнимая голову: — У Вас невероятный потенциал спасать человеческие жизни, мисс Эйвери. Я в Вас верю. И Вы в себя верьте, – она одобрительно похлопала меня по плечу. — Спасибо Вам, мадам Блейни, – произношу чуть слышно, благодарно улыбаясь в ответ. Одобрительно кивнув головой, медсестра переводит взгляд на койку у противоположной стены, и выражение её лица вновь приобретает привычные нотки строгости. — Мистер Уизли, если мне не изменяет память, сегодня Вы выписываетесь из лазарета… Снова. Третий раз за месяц. А ведь нынче даже не было квиддича, – закатив глаза, сложив руки в замок на уровне талии и повысив голос на пару тонов, произносит женщина. Гаррет, спешно накинувший мантию, разворачивается в сторону поста медсестры и обескураживающе улыбается: — Так точно, мэм. В этот раз обошлось без заживляющих мазей, что несказанно радует, вынужден признать. — Солидарна с Вами, однако, смею заметить, что Ваше увлечение экспериментальным зельеварением порой граничит с откровенным безрассудством. О чём Вы только думали, добавляя в настой горькой полыни и абиссинской смоковницы яйцо пепламбы? Профессор Шарп, должно быть, вне себя. — Не то слово, мадам. Не то слово, – триумфально улыбаясь, Гаррет переводит взгляд за спину мадам Блейни, и я ловлю задорный огонёк его малахитовых глаз. Улыбка не сползает с его лица, когда сквозь причитания мадам Блейни, он единожды подмигивает мне, заводя руки за спину. Даже на расстоянии в несколько метров я не способна противиться обаянию, которым Уизли светится изнутри подобно молодому фениксу. Я вовсе не пытаюсь сдержать смешок, что соскальзывает с моих губ, и лишь шутливо-театрально прикрываю лоб ладонью, в неверии покачивая головой. — Вы, бесспорно, большой оригинал, мистер Уизли… – продолжила свои рассуждения мадам Блейни. Гаррет Уизли. Гриффиндор. Сорвиголова, авантюрист до мозга костей, новатор в изготовлении всяческого рода зелий и сомнительных напитков. Живой и настоящий, с ним можно не бояться быть собой. Пару раз мы вместе оставались на отработку у профессора Шарпа. Разумеется, ведь я по собственной воле участвовала в ряде… Экспериментов Гаррета, после которых мы до первых звёзд драили котлы под немигающим взглядом профессора. Гнев его был праведным, и потому очки с Гриффиндора и Слизерина слетали подобно мистеру Муну с собственной метлы после очередного посещения «Трёх мётел». Мы с виноватыми улыбками провожали из кабинета своих однокурсников, а едва за ними закрывалась дверь – не могли перестать смеяться. Мы пели песни, делились историями из жизни, свежими сплетнями и наперёд продумывали реализацию будущих совместных проектов по зельеварению. С ним я не чувствовала себя белой вороной, а его умение оперативно отогнать любой негативный настрой попросту сражало наповал раз за разом. С ним я могла быть собой, озорной и юной, забывая о том грузе ответственности, что возложен был на мои плечи даже не по собственной воле, а по факту рождения. Я была крайне благодарна ему за ту возможность, о чём не постеснялась однажды сказать – открыто и без лишних предисловий. Он стушевался, растерялся на каких-то несколько секунд, после чего притянул меня за руку в свои объятия. Я слушала ход его сердца, что, казалось, вот-вот выпрыгнет мне на встречу, а Гаррет умиротворяюще зарывался носом в мою шею, крепче сжимая в объятиях. Это было то, о чём я мечтала, едва переступив порог Хогвартса – быть как все мои сверстники. Не нужно почестей, не нужно лишнего внимания, не нужно требовать или просить – просто дайте побыть беззаботным подростком. Однако, моя жизнь за последний год лишь то и делала, что совершала один оглушающий кульбит за другим, а потому многие переживания, присущие людям моего возраста, сами собой обошли меня стороной… Все, кроме одного.«Мне было приятно, что профессор Уизли попросила меня составить тебе компанию».
«И мне тоже. Кстати, спасибо!»
«Конечно! Ведь пока никому, кроме тебя, не удавалось победить меня на дуэли. Думаю, за тобой стоит приглядывать…»
Перед глазами возник единственный образ, холодный, расплывчатый, но такой… Узнаваемый. Воспоминания отзывались навязчивыми покалываниями в ладонях. Яркая вспышка ядовитого зелёного стёрла малейший намёк на радость на моём лице, а в ушах разом зазвенели все колокола Часовой башни. Я безвольной куклой опадаю на стул, судорожно выдыхая. Я не должна давать прошлому лишать меня будущего. Не должна идти на поводу у собственной слабости. Мне стоило бы выкинуть из головы всё то, что связывало нас, но всякий раз, едва я берусь рубить на корню, как что-то в груди отчаянно ноет и просит о пощаде. Я ожесточилась. Рядом с ним невозможно было иначе. Прервав свои нравоучения касательно нецелесообразного и порой откровенно опасного использования зелий, мадам Блейни переводит на меня обеспокоенный взгляд, после чего, кивнув собственным мыслям, вновь обращается к уже подорвавшемуся к нам Гаррету: — Мистер Уизли, раз уж так удачно сложились звёзды, не будете ли Вы столь любезны сопроводить мисс Эйвери до гостиной Слизерина? Старосты вновь запропастились невесть куда, вот ведь несносные дети… Гаррет спешно приземляется аккурат передо мной на одно колено и, касаясь своей горячей ладонью моей, ледяной, внимательно изучает и примечает малейшие изменения на моём лице. Истинное беспокойство, нашедшее отражение на его светлом лике, трепетные касания пальцев, подрагивающие ресницы, приоткрытые губы... — Ви? Ты как? Один вопрос. Единственный вопрос, что я слышала множество раз из уст многих за последние пару месяцев, на которой у меня до сих пор лишь один ответ. «Я – ужасно. Я – пусто. Я – никто. Я наломала столько дров, что вовек не исправить даже самым искусным Репаро. Я одна. Я потеряла вообще всё. Я пытаюсь прикрыть собственную ничтожность благим делом, а на деле попросту пытаюсь избавиться от призраков прошлого. Я – убийца. Я бы убила ещё сотни раз, лишь бы снова видеть его рядом. Я – грешница, ибо из всех людей в этом мире я возжелала того, кто отравил мою душу». Вместо этого с губ бесцветно слетает лишь: — Всё в порядке, Гаррет, я просто устала, – наглая ложь, что сочится из меня подобно гною из раны. Я жестока. Смиренно выдохнув и решив не развивать тему, по крайней мере при свидетелях, гриффиндорец галантно подаёт мне руку, помогая встать, тут же предлагая свой локоть в качестве опоры. Мне так хочется убежать, выйти на воздух, хочется чужого тепла, что я без промедления принимаю его приглашение. Видимо, вспомнив о притихшей мадам Блейни, ставшей невольной свидетельницей разыгравшегося представления, и её просьбе, он лишь утвердительно кивает и ведёт меня к выходу из лазарета, напоследок бросая: — Доброй ночи, мадам Блейни, и до завтра! Перед занятиями приведу Вам мисс Эйвери в целости и сохранности. Я сконфуженно упираю взгляд в подбородок Гаррета, не решаясь вновь погрузиться в зелень его глаз. Они кричат о готовности помочь, понять и принять, а я… Мне стыдно. В который уже раз? Я не нашлась, что сказать на прощание и потому лишь улыбнулась уголками губ, обернувшись вполоборота. Медсестра кивнула в ответ и поспешила на вечерний обход пациентов, в то время как мы скрылись в полумраке коридоров. До гостиной добирались в тишине. Даже ожившие картины, из числа тех, кто ещё не отправился на вечерний покой, не удостоили наш променад какими-либо комментариями. Пролетавшие мимо призраки почтительно останавливались, желая доброй ночи. Затянувшееся молчание прервалось лишь у самого входа в подземелья: — Ви, послушай. Я не стану допытываться и сыпать вопросами, учитывая то, через что тебе пришлось пройти… – Гаррет был обходителен и старался грамотно подбирать слова, – Однако, могу я надеяться на то, что однажды ты расскажешь мне о том, что тебя тревожит? Просьба, трогательная в своей простоте, с ноткой детской наивности вынуждает меня сильнее вжаться в его плечо. Я хочу быть откровенна, хочу вновь открыться, но Непростительные заклинания оставляют слишком глубокие шрамы. Гораздо более глубокие, чем предупреждал Оминис. Мы останавливаемся у входа в общую гостиную Слизерина. Тени от жаровен пляшут по стенам, воздух в момент стал гуще и тяжелее. Гаррет медленно вдыхает и также медленно выдыхает. Атмосфера для него, потомственного гриффиндорца, гнетущая. Я ощущаю его дискомфорт в каждом движении головы, в бегающих глазах, что пытаются привыкнуть к тусклому освещению. Ответ на его вопрос находится лишь сейчас. — Гаррет Уизли… – начинаю было уверенно, но под гнётом общего переутомления и переизбытка чувств, прикрываю глаза, продолжая уже вполголоса, – Я обязательно поделюсь с тобой. Однажды. Обещаю. Мой голос вязнет и дрожит в этих древних стенах, насквозь пронизанных древней магией, но в моих планах на остаток вечера нет более места для слабости и переминаний с ноги на ногу. Пора бы взять себя в руки. — Прошу тебя, не надумывай сейчас лишнего, – решительно поднимаю взгляд и смотрю уже открыто, без тени сомнений. Без страха. — Ловлю Вас на слове, мисс Эйвери, – доносится до меня его шелестящий шёпот. Жар его тела, успокаивающие поглаживания большим пальцем моих ладоней, размеренное дыхание – всё это играет с моим воображением в весьма замысловатые игры. Он такой лучезарный, такой яркий, как первые лучи солнца поутру. Его волосы отливают медью, объятия обволакивают подобно тёплому пледу, а голос вырывает из жестокой реальности, вознося куда-то за грань. Я зачарована и в этот раз совсем не против. «И кто из нас обладатель древней магии?..» Внезапный порыв и я порывисто обнимаю юношу перед собой. Он на секунду подвисает, взвешивая происходящее, а после чуть слышно усмехается, обнимая в ответ. — Эй… Победительница троллей, всё будет в порядке. Я зарываюсь лицом в его грудь, запоминая те ощущения, что дарят его руки, голос, он сам. Приевшееся обращение из его уст не раздражает, напротив, вынуждает уголки губ расплыться в смущённой улыбке. — Я в полной заднице, Гаррет… — Надо же… А я был уверен, что истинные леди не выражаются, – он проводит губами по моим волосам, неспешно опускаясь к виску, – Порой ошибаться так приятно. Он утешительно поглаживает рукой вдоль моей спины, в миг лишая возможности и желания уязвлённо ткнуть кулаком в грудь. — Нет той задницы, из которой невозможно выбраться, Эйвери. Я во всём разберусь, как только ты придёшь в себя. Порой нам всем бывает полезно побыть уязвимыми. Вопросы доверия – материя сложная и нестабильная, но мы справимся. Вместе. Хорошо? — Гаррет… – с благоговейным трепетом произношу его имя, словно молитву. «Да чтоб тебя, Гаррет Уизли…» Порыв туманит утомлённый разум, и я не особо осознаю, как мои пальцы крепко вцепляются в ткань его мантии. Тянусь выше и прижимаюсь к его губам в импульсивном поцелуе. Вот так просто, без избитых клише, без рассуждений о лишнем. Две. Три. Четыре. На несколько мгновений, показавшихся вечностью, Гаррет замирает, теряясь в оглушающем потоке ощущений и эмоций, что я пытаюсь вложить в поцелуй. «То, о чём я молчу». Постепенно мышцы в его теле расслабляются и он отвечает мне, с ничем неприкрытой страстью, доверяя что-то важное, сокровенное. Сердце разрывает на части. Забытые ощущения бьют в голову похлеще Бомбарды. Его правая рука скользит со спины на плечо, а после находит себя на моей горящей щеке. Движения его губ плавные, нежные, деликатные. Тепло неспеша разливается по нашим телам. Эта ласка позволяет насладиться моментом, огораживает от всего тёмного и противоестественного. Ни один отвар, ни один даже самый искусный целитель не был способен повлиять на те раны, что так умело залечивает Гаррет своими касаниями, своими губами и своим языком. Мне казалось, что я пропала, утонув в его нежности. Наши губы вновь и вновь прижимались друг к другу, а я жалась всё ближе к груди юноши, в ответ на свои действия получая утонувший в поцелуе стон, вибрацией отозвавшийся на кончике языка. «Потрясающе». Мы отпрянули друг от друга лишь в тот момент, когда воздух вновь стал жизненной необходимостью. Гаррет чуть склонился, касаясь своим лбом моего. Мы по-прежнему делили одно дыхание на двоих и, Боже, это было так правильно. — Ви… Так, – все ещё пребывая в тщетных попытках выровнять сбившееся дыхание, Гаррет пару раз вдохнул и медленно выдохнул, после чего продолжил, – во-первых, я даже не стану спрашивать, кто научил тебя так целоваться… «Действительно, Гаррет. Не стоит…» — … Во-вторых… Прости. Я не должен был… Сейчас ты уязвима. Тебе нужен покой. Чёрт возьми, передо мной самая потрясающая девушка школы, а я… Не могу. Это неправильно, Ви. Только не так. Ты чудесная и уже давно украла мой покой… Мерлинова борода! Какой же длинный у меня язык... — Гаррет?.. – я протянула было руку, но он отпрянул от меня, словно обжёгшись. «Господи, что же я делаю?..» Он придерживает руку на своём плече. Там, где ещё пару минут назад покоилась моя ладонь. Кутается в мантию, создавая вокруг себя иллюзорное Протего. Юноша с Гриффиндора, добрейший из тех, с кем мне довелось здесь познакомиться, лихорадочно пытается привести мысли в порядок, украдкой бросая на меня томные взгляды с примесью вины. Я жестока. Воспользовалась нашими слабостями и позволила этому поцелую случиться. «Яд змеи пожирает меня, Гаррет. Беги, пока не поздно». — Я… Не вижу никого из ваших. Давай, ступай. Я буду здесь столько, сколько понадобится, чтобы убедиться в том, что ты без приключений добралась до гостиной. Я ведь обещал мадам Блейни, в конце концов. Уизли пытается шутить, даже натягивает одну из своих дежурных улыбок на лицо, но я всё ещё вижу его глаза. Так выглядит вина. Не его. Моя. «У моей вины глаза Гаррета Уизли». Я не хочу бередить те раны, что нанесла по собственной глупости и трусливо сбегаю. Очередной книксен за вечер, его почтительный поклон головы. Ноги сами ведут до стены, на которой расположен скрытый вход в гостиную факультета, ни разу не обернувшись. Уже пересекая порог, нерешительно оборачиваюсь в несмелой надежде застать Гаррета на прежнем месте. Он стоит в тени коридора подобно античной статуе благородных героев мифов и легенд. Стоит и так искренне улыбается, что моё дыхание спирает, а последующий вздох больше похож на всхлип. — До завтра, – одними губами произносит он. Я прикрываю глаза. Едва дверь за мною закрывается, я вновь остаюсь одна, наедине со своими демонами. Вокруг темно и ни души, в камине обманчиво спокойно потрескивают поленья. Смахнув непрошенную слезу, разворачиваюсь в сторону спален, бредя по памяти и еле перебирая ногами. Глаза накрывает пелена, но я успеваю заметить слабое движение у самой лестницы. — Понравилось целовать Уизли, Валери? Сердце ухает и летит вниз со скоростью пикирующего вслед за добычей гиппогрифа. — Здравствуй, Себастьян. «Одна. Наедине со своими демонами».