«Что в этот раз, мистер Уизли?»
Ну да… И этот «кто-либо» — определённо не профессор Шарп. Не найдясь, что ответить на восторженную тираду своего соседа, я отстранённо бормочу что-то несвязное под нос, но, похоже, Леандеру многого и не нужно. Он ни на секунду не прекращает носиться по комнате, словно заведённый. Треклятый кусок материи никак не хотел складываться во что-то хоть сколько-нибудь приличное, а отросшие так скоро волосы то и дело норовили опасть на лицо. Прикрыв глаза и выдохнув через нос, смахиваю прядь резким движением головы. Не выпуская галстук из рук, проворачиваю плечи вперёд и назад, выпрямляя осанку. Отец однажды сказал, что истинный джентльмен должен быть хорош в трёх вещах: в езде верхом (будь то лошадь, метла или магическая тварь), общении с дамами и завязывании галстуков. Очевидно, что как минимум с последним у меня явно не срослось. Утренние ритуалы порой так утомляют… Что довольно парадоксально, так как по определению должны напротив, бодрить. Ну или дело во мне, и я попросту безнадёжен, что больше похоже на истину. Что ж… Попробуем ещё, с самого начала. Всякий раз как первый. Как там было? «Обернуть, перекинуть, продеть, опустить, обернуть, продеть, не задушить себя». — О, Мерлин, Уизли, это же всего-навсего галстук, – елейно откуда-то сбоку произносит Леандер и в два широких шага подлетает ко мне, едва не снеся напольное зеркало, – Помочь? Я поворачиваю голову, многозначительно оглядывая его сверху-вниз, после чего возвращаю взгляд на зеркало, отрицательно качая головой: — Знаешь, друг мой, я предпочитаю, чтобы со спущенными предметами туалета так близко ко мне находились дамы, а не мой сосед по комнате и однокурсник в одном лице. Без обид, – коварно ухмыляясь собственному выражению в зеркале, краем глаза замечаю, как Леандер мученически закатывает глаза и отворачивается, пытаясь совладать с пряжкой своего ремня. Я уже говорил, что утренние сборы утомляют? Вступив в неравный бой с обязательным элементом школьной формы и, несмотря ни на что, одержав блистательную победу, снимаю со спинки стула жилет и надеваю его поверх накрахмаленной рубашки. Результат, отразившийся в зеркале, выглядит вполне приемлемо. Благо, с теми же брюками трудностей не возникает, и я уже было пересёк залитую солнцем комнату, отсалютовав двумя пальцами Леандеру, как вдруг меня настиг его вполне справедливый вопрос: — Ну и куда так рано? И в самом деле. Вернулся поздним вечером, ухожу, едва солнце поднялось над горной грядой. До начала занятий добрых полтора часа, кои студенты, подобно Пруэтту и компании, предпочитают проводить исключительно в Большом зале за завтраком и обсуждением последних новостей из жизни школы и особо примечательных студентов. Да чего таить, я и сам до недавних пор начинал утро с плотного приёма пищи, любезно общаясь с однокурсниками, предсказуемо отдавая предпочтение дамам: Вивиан, Элеонор, Ирэн, Мэри, Лира… Джонатан, наш староста, на днях поделился наблюдением о том, что флиртую я гораздо лучше, чем варю зелья. Его правда. — У меня свидание, – говорю непринуждённо, без лишних предисловий, повернув голову и столкнувшись взглядом с Леандером. Кажется, я могу слышать, как крутятся шестерёнки в его голове. Того и гляди дым повалит из ушей, ибо на его лице менее, чем за минуту, сменился такой обширный спектр эмоций, что я невольно жалею о решении вот так в лоб поделиться своими планами на это чудесное утро. Моя прямолинейность порой выступает достойным аналогом Остолбеней. «До чего ты невинное дитя, Пруэтт». Всё это, безусловно, крайне занимательно и весело, но пора и честь знать. Ровняюсь с Леандером, который по-прежнему огорошено открывает и закрывает рот в тщетных попытках выдавить из себя хоть слово, и, улыбаясь, кладу свою ладонь ему на плечо: — Побереги силы, друг, – рот Леандера беззвучно схлопывается, стоит мне по-приятельски шлёпнуть по предплечью, – Встретимся на гербологии. Au revoir! Выхожу в общую гостиную под фееричную какофонию звуков и отчаянную ругань – он так и не завязал шнурки. Перемещение Летучим пламенем никогда не входило в список мною любимых, но, вынужден признать, это удобно и сильно экономит время. Момент – и ты уже на другом конце школы, чуть припорошенный пеплом, но согласитесь, что это лишь издержки? Пятернёй проведя по волосам и отряхнув пепел с мантии, спешно выдвигаюсь до входа в гостиную Слизерина. «Спешно?.. Который час?» Сверяюсь с карманными часами – до обозначенного времени десять минут. Ноги бесконтрольно несут меня ко входу в подземелья на всех парах, хотя я вовсе не опаздываю.«Ну же, Гаррет, будь умницей и признай, что готов сорваться с места в любое время, если дело касается Ви. Она намертво засела в твоей голове. Заняла все мысли. О ней и только о ней твои томные вздохи по ночам и стыдливый румянец наутро. А ведь ты дал себе слово…»
— … не влюбляться. Дьявол!.. Руки сжимаются в кулак, оставляя полукруглые следы от ногтей на внутренней стороне ладоней. Удар кулаком глухо отзывается о каменную кладку, сиюминутно отдаваясь болью в саднящих костяшках. Внутри всё клокочет и кипит похлеще, чем при приготовлении Эдуруса. «Будь я неладен, Ви… Всё это так невовремя». Я не поделюсь приторной историей о любви с первого взгляда, однако, позволю заметить, что эта девушка приковала к себе внимание, едва мы впервые встретились глазами в Большом зале на её персональной церемонии распределения: статная осанка, пронизывающий взгляд голубых глаз, иссиня-чёрные локоны, невысокий рост. «Хорошенькая», – кратко охарактеризовал её я в разговоре с парнями вечером того же дня. Первое время мы лишь перекидывались дежурными фразами на общих занятиях – это был максимум, который, казалось, устраивал обоих. После очередной фееричной презентации своих талантов на уроке профессора Шарпа я позволил себе вольность, назвав её своей поддельницей. Мерлин, до чего забавно она тогда сощурила глаза, чуть склонив голову… Так и зародилась наше дружба: мы вместе посещали занятия, устраивали вечерние променады по окрестностям, изучали формулы и составы редких зелий. Общение с ней стало настоящей отрадой. Меня покорила самобытность этой девушки. Ви в любых ситуациях, порой даже в самых абсурдных, не теряла способность оставаться собой. Эталонная леди, одержавшая не одну победу в «Скрещенных палочках». Прилежная студентка, имеющая собственные пути отхода из замка на время занятий. Замечательная подруга, что накануне вечером подарила мне невероятно чувственный поцелуй… В своих самых смелых фантазиях, наскоро записанных в дневник в свете догорающей свечи, я и представить не мог, насколько страстной натурой она обладает. Бумага не краснеет и смиренно принимает те откровения, что я на неё изливаю. «Пухлые губы, мягко сминающие мои и дрожащие пальцы, зарывающиеся в волосы… Взрывоопасная реакция с крайне непредсказуемыми последствиями». Со стоном прислоняюсь разгорячённым лбом к холодному камню и по телу пробегает неуёмная дрожь, отдающая на кончиках пальцев. Машинально провожу языком по губам в тщетной попытке воспроизвести в памяти вкус чужих. Нутро отчаянно ныло, но я упорно игнорировал его, раз за разом прокручивая в голове каждую секунду произошедшего вчера. Благоразумие смиренно помахало мне рукой, наблюдая за тем, с каким садистским удовольствием я представлял один манящий образ за другим. «Потрясающе… Сам себе палач. Мой удел – тайно грезить о большем, единожды вкусив плод закопанных в глубине желаний и уповать на взаимность». Взаимность… Уже и не вспомнить, в какой из периодов нашего общения я стал неровно к ней дышать. Допускаю, что с самого начала. Я определённо самый бестолковый Уизли из всех. Влюбиться в школьную знаменитость – действительно, что может пойти не так? Примерно всё. — Чёрт… – произнесённое на выдохе, признающее тщетность попыток отрицания. Ви обладает фантастической возможностью располагать к себе совершенно разных людей. Мало какой студент или профессор устояли перед обаянием появившейся из неоткуда девушки, что с первого дня в Хогвартсе стала эпицентром воистину захватывающих событий. До меня доходили слухи о том, что новенькая сходу повелась с двумя самыми неоднозначными персонажами нашего курса. Себастьян Сэллоу. Что тут сказать? Ожидаемо. Заурядное общение и тривиальный досуг едва ли способен привлечь внимание мисс Эйвери. Но, Мерлин, Себастьян, чтоб его, Сэллоу… У нас с самого первого курса были весьма натянутые отношения. Знаете, так случается, когда два активных ингредиента оказываются в одном котле. Чего только ни случалось в моменты наших пассивных баталий, но, честное слово, воздух вокруг дрожал. Да, Шляпа сделала нам одолжение, раскидав по разным факультетам, однако дух мальчишеского соперничества, по прошествии нескольких лет только набиравший обороты, достиг высшей точки в конце четвёртого курса. Нас еле разняли у класса Защиты от тёмных искусств аккурат перед тем, как мы успели вцепиться друг в друга мёртвой хваткой, позволяя красноречивым гематомам расцветать на лицах. Коридоры наполнились гомоном десятков голосов, где каждый был о чём-то своём. Народ требовал хлеба и зрелищ, а старосты только и успевали сменять друг друга, пытаясь удержать невообразимый хаос в узде до прибытия кого-нибудь из профессоров. Драка из-за ничего, в очередной раз не сошлись во взглядах. Профессор Гекат, вылетевшая фурией из своего кабинета, метала молнии (и не сказать, что это метафора), а Матильда сходу сняла по двадцать очков со Слизерина и Гриффиндора. Пожурили нас тогда знатно, но заслуженно, отрицать не стану. Ещё бы, под конец года и такой концерт… Немыслимо. Какой пример мы подавали младшим курсам? Самый что ни на есть отвратный. Тем же днём, спустя пару часов, тётушка, сопроводив меня в лазарет, поделилась со мной новостью о том горе, что свалилось на плечи Себастьяна непосильной ношей. Мне стало паршиво. Так паршиво и стыдно от осознания, что мой лучший враг остался один на один против целого мира с чувством тягучего страха и отчаяния от невозможности помочь собственной сестре. На следующий день я сделал попытку поговорить с Сэллоу, аккуратно подбирая слова, дабы загладить свою вину, но он лишь сделал вид, что меня не существует, и потому я… Оставил всё, как есть. Что ж. И снова мне воздалось по заслугам. Горячая рыжая голова. С Оминисом сложнее. За все пять лет мне довелось перекинуться с ним в лучшим случае парой фраз. Общение как-то сразу не задалось. От него за версту несло благородством, адекватностью и неприкрытой отстранённостью от всего мирского. Аристократ до мозга костей, даже будучи незрячим, он демонстрировал не дюжие успехи в большинстве дисциплин, за исключением тех, что подразумевали под собой возможность визуального контроля, коего Гонт, увы, был лишён. Он не терпел к себе отношения на особом положении и всякий раз раздражённо отмахивался, стоило кому-то предложить помощь любого толка. Пожалуй, единственными людьми, которых Оминис подпускал к себе с самого первого дня в школе, были как раз близнецы Сэллоу. С недавних пор к этому списку приближённых прибавилась и Ви, сумевшая, по всей видимости, растопить лёд в сердце нашего гордого одинокого принца. Размышления о природе собственных взаимоотношений с компанией Ви поубавили пыла, давая возможность вновь вдохнуть полной грудью. Возбуждение как рукой сняло и, хочу сказать, как никогда вовремя. — Снова ты, Уизли? Пелена вожделения и размышлений о вечном окончательно спадает, и я подпрыгиваю на месте, едва откуда-то позади до меня доносится чужой голос. Тон говорящего сулит неприятности, но бежать, когда тебя уже поймали — затея слишком безрассудная даже для меня. Я оборачиваюсь, в свете факелов узнавая одного из старост. — Ричард… – слетает с губ по-прежнему хрипло, отчего я прочищаю горло и иду на второй заход, – Ричард. Доброго утра. Интуитивно запахиваю мантию, поселяя на лице одну из своих дежурных улыбок. Вариант обычно беспроигрышный, но на Ричарда МакКонроя мои чары эффекта не возымели, а может дело в том, что он просто-напросто вспомнил моё стремительное отступление прошлой ночью. В любом случае, гримаса на его лице не сулит ничего хорошего. Староста, как-никак. У них у всех… Сложные лица. — Я принял решение не докладывать о твоём праздном шатании по замку после отбоя профессору Уизли… – как ни в чём не бывало начал он, поравнявшись со мной. На голову выше, Ричард смотрел на меня тем взглядом антрацитовых глаз, коим обычно награждают нашкодивших детей, – Однако, твою увлечённость Валери не заметит разве что непроходимый идиот. И потому, мистер Уизли, – он наклонился ко мне, почти по-змеиному нашёптывая на ухо, – не приведи Мерлин, так случится, что Валери окажется лишь очередным пунктиком в твоих амурных похождениях. Помяни моё слово, задорный огонёк надолго пропадёт из твоих глаз, если мои опасения окажутся верными. Я не угрожаю, попросту… Предупреждаю. За каждого из своих студентов я стою горой и не допущу распространения порочащих репутацию факультета слухов. Мы поняли друг друга? «Неужели я произвожу впечатление настолько ветренного юноши, что этот разговор имел само право на рождение?»«Ты бываешь инфантильным и чересчур зависимым от тактильных контактов, так что да, да и ещё сотню раз да».
«Что ж… Справедливо». В кое-то веки приняв решение не играть с огнём, я лишь утвердительно киваю, на что Ричард улыбается беззлобно и даже добродушно. Остался ли он доволен моей реакцией? Да кто же его знает. Одно я понял наверняка – пора бы начать смотреть на вещи через различные призмы и перестать циклиться на себе и собственном удовольствии. Имидж важен для каждого волшебника, вне зависимости от происхождения. — Господа, доброго утра. Ричард, – девичий голос как глоток кислорода в душном помещении. Сдержанный кивок головы, благосклонная улыбка, – Гаррет… Улыбка на лице Ви становится глубже, более открытой. Или это иллюзия, сотканная в шутку духами мрачного подземелья? Какова бы ни была реальность, едва повернув голову в сторону, откуда до нас донёсся её голос, я натурально чувствую, как кровь вновь прилила к щекам. «Она в форме целительницы… Действительно. Почему бы и нет?.. О, великий Мерлин, дай мне сил!» — Доброго, Валери. Мы с Гарретом обсудили слухи о скором снятии запрета с квиддича. Ловец Гриффиндора, наверняка, обладает самой актуальной информацией, не так ли? Затянувшееся отсутствие матчей ожидаемо вызовет ажиотаж среди болельщиков, а в рядах игроков посеет невиданный ранее дух соперничества. Готов к конкуренции, Гаррет? Вопрос-то с подвохом. Ирония заключается в том, что вчера, стоя на этом же месте, мы с Ви целовали друг друга так голодно и отчаянно, что, стань Ричард свидетелем этого действа, едва ли он был бы так притворно любезен сейчас. — Да… Бесспорно. Я всегда добиваюсь желаемого, – срывается прежде, чем я успеваю понять, насколько двусмысленно звучит сказанное, учитывая то, что я ни на секунду не отвёл взгляда от Ви. Она лишь вопросительно приподнимает левую бровь, смущённо посмеиваясь в ладошку. — Похвальная целеустремлённость, Уизли. Думаю, у вас с Себастьяном выйдет фееричное противостояние на поле, – выделяя последнее слово, произносит Ричард, складывая руки на груди, – ведь Сэллоу с недавних пор наш новый ловец. «А день так неплохо начинался…» Я изумлён подобными вестями, но внимание привлекает реакция Ви – стоило речи зайти о Себастьяне, безмятежность и задор покинули её лицо, уступая место поджатым губам и бегающему взгляду. «Да нет…» «Быть того не может…» «Она?.. А они?..» Мысли сменяли друг друга подобно узорам калейдоскопа. Всё же стоило озаботиться прояснением некоторых моментов взаимоотношений между лучшим дуэлянтом школы и девушкой, что до вчерашнего вечера была мне добрым другом, но вот незадача – мы успели разделить весьма недвусмысленный поцелуй. «Убедиться в том, что сердце девушки свободно прежде, чем целовать её/отвечать на её поцелуй», – толковая мысль для дневника. Очень жаль, что настигают меня эти самые мысли уже вместе с последствиями собственных действий. От абсурдности ситуации хочется пробить рукой лицо. В груди ярким пламенем зарождается нечто, чему я пока не способен дать определение. Нет. Не может быть. Ви не такая. Не может быть такой. Она бы никогда не причинила боль злонамеренно. Не играла бы с чужими чувствами подобно заядлому шулеру. Так ведь?.. Я намерен знать наверняка. «Дьявол, Ви. Просто посмотри на меня!» И она смотрит. «Ричард играет в игру, правила которой знает только он. Не ведись. Не здесь и не сейчас, Гаррет. Прошу, ты должен мне поверить!» Получив неожиданный ответ на немую просьбу, я, выражаясь прилично, был крайне удивлён. Легилимент. Валери Эйвери – долбанный легилимент. «Сколького я ещё о тебе не знаю, Ви?» — Джентльмены, приятно было разделить беседу с каждым из вас, – быстрый взгляд, брошенный в мою сторону, после чего она продолжает, – однако, я уже опаздываю в лазарет. Сами понимаете, негоже вынуждать людей ждать. — Абсолютно согласен, незачем лишний раз играть на нервах у мадам Блейни, – тряхнув непослушными кудрями на голове, я снова становлюсь собой, улыбаясь легко и непринуждённо, – Кажется, накануне вечером я дал слово сопроводить Вас до медицинского крыла, не так ли? Что ж, слово джентльмена для меня не пустой звук. После Вас, мисс Эйвери, – в приглашающем жесте склоняю торс вперёд, указывая рукой по направлению к выходу. — Вы весьма любезны, мистер Уизли, – добродушно проговаривает Ви, оборачиваясь в сторону подозрительно затихшего старосты, – Хорошего дня, Ричард. Шуршание ткани юбки выводит МакКонроя из оцепенения, и вот он уже почтительно кланяется в ответ на книксен Ви. — Всего доброго, Валери, Гаррет. Пропуская даму вперёд и постепенно теряясь меж лестничных пролётов, я краем глаза примечаю, как подле Ричарда словно из неоткуда возникает фигура Оминиса. Они неслышно о чём-то перешёптываются, и последним, что я успеваю увидеть прежде, чем окончательно скрыться в постепенно уступающим солнечным лучам полумраке подземелий, становится направленный на меня взгляд Оминиса. Готов поклясться, что Оминис Гонт целенаправленно смотрел на меня. Насколько это возможно в его положении, разумеется. «Слизерин… Мерлин, не покинь меня». Едва мы выбрались из владений непроглядного мрака и сырости, как я тотчас осознал, что возможность дышать вернулась. Галстук, что так старательно завязывался утром, был спешно развязан и помещён в карман брюк. Пожалуй, хватит на сегодня экспериментов. Глаза постепенно привыкали к свету, придавая более чёткие очертания силуэту, что неспешно брёл по правую руку. «Что же с тобой происходит, Ви?»