Кого, Валери?
«Несчастного юноши, потерявшегося во тьме…»Кто он, Валери?
«Чернокнижник, обаятельный манипулятор, лучший дуэлянт Школы…»Одно слово, Валери!
«… Убийца». — Себастьян… — вырвалось из растерзанного спазмами горла, оседая на губах приторной сладостью. Самонадеянная ухмылка, нет, свирепый оскал предстал перед глазами. Как у дикого зверя, загнавшего наконец вожделенную добычу. «Мерещится, мне просто мерещится. Нужно выйти на воздух…»Ты отравлена…
Собственные руки обняли ссутулившиеся плечи. «Я знаю…»Твоё сердце остановится ровно в тот момент, когда Он сочтёт нужным…
Сквозь плотную ткань формы ногти спицами вонзились под рёбра, в предплечья, сползая к ходящей ходуном от тяжёлого дыхания груди, лихорадочно пытаясь унять зуд, сбросить наваждение, выцарапать из себя ту червоточину, что так любовно была посажена мистером Сэллоу около года назад. «Я знаю…»Борись или сгинь, дитя.
Худощавое тело медленно скользнуло вниз по стене, пересчитывая позвонками неровности каменной кладки. Руки безвольно опали вдоль тела, пока обмельчавшие водоёмы в глазах были направлены куда-то далеко, не сюда и не здесь. Слёзы высохли, шрамы остались. Нет боли физической, тело вылечат мази, отвары и отдых, но что делать с зияющей дырой в груди, что ничего не способно заполнить?Так уж ли и ничего?..
— Ненавижу…Обманщица. А ведь у тебя был шанс…
— Ненавижу! Собственный сиплый возглас подействовал отрезвляюще, хлеще звонкой пощёчины. Древний змей на время скрылся во мраке подземелий, сверкнув напоследок огромными гипнотизирующими глазищами. Иссохшие от рыданий глаза грозились лопнуть под давлением, исходящим изнутри. Натянутый в груди канат чувств одномоментно треснул, хлестнув по багровеющим щекам. Гнев утих, приближалась новая истерика. Как грустно. Как пусто. — Ви?.. Взволнованный шёпот, донёсшийся до сознания откуда-то извне, будто сквозь непроницаемую водную толщу. Страх раскрытия собственной ничтожности, представ пред публикой в разбитом, абсолютно изнурённом состоянии, медленно и верно отступал. В поспешных шагах, что становились всё ближе и ближе, она с мелькнувшей искрой надежды узнала те из немногих, что были заучены ещё в прошлом году. Сердце гулко ухнуло в тот момент, когда незримый спаситель остановил свой ход аккурат у роскошного гобелена. Ладони вросли в камень, посинев и оледенев, стоило шагам приблизиться к её убежищу. Чужие пальцы уже проникли внутрь ниши, обводя края искусной вышивки. Была ли она готова встретиться с ним взглядом, затеряться в той зелёной чаще, внимая бархату голоса и мягкости рук? Вобрав воздух в лёгкие сквозь плотно сжатые зубы, Валери сделала попытку приподняться, выпрямиться, воспрянуть. Так, как делала сотни раз до этого… Однако, на сто первом разе собственное тело подвело её, отдавая ноющей болью в конечностях. Так и застал её Гаррет: бледную, полусогнутую, тяжело дышащую. Едва рассеянные лучи света проникли во мрачную нишу, отливая в сверкающей меди его волос, с обветренных губ Валери сорвалось единственное, содрогнувшееся в стенах: — По-моги… — Мерлин милостивый, Ви! Благородный принц сорвался во тьму за принцессой, без тени страха или сомнений. Гобелен за спиной шумно подрагивал, то впуская, то закрывая доступ к свету из коридора. В один момент весь свет в мире потух, погружая его в непроглядный мрак. И пусть, так даже лучше. Незачем Солнцу видеть свою Луну такой. Уизли быстр, и движения его были отточены. Немного не рассчитав своей прыти, он зажал девичье тело меж стеной и собой, вызывая стон не то боли, не то облегчения, что мёдом разлился по венам. Подхватил Валери, одной рукой опоясав талию, второй же зарываясь в тёмные локоны, судорожно вдыхая их аромат. Лишь она так пахнет: весной, подсыхающей почвой и росистой травой. Дышит, маленькая, пусть и прерывисто — живая. Успел-успел-успел, нашёл, повинуясь тревогам бьющегося в чувствах сердца. Все вопросы потом. Не важно, не нужно, незначительно сейчас. Разум Валери, окутанный густой дымкой тревог и переживаний, потихоньку прояснялся под влиянием трепетно удерживающих её на плаву рук рыжеволосого юноши. Она вдруг ощутила острую необходимость в тепле его тела. Пальчиками левой руки легко скользила по его плечу, что моментально отозвалось на прикосновение, налившись свинцом. Вела рукой ниже, по предплечью, и ниже, к его ладони, что покоилась чуть ниже пояса школьных брюк. Шершавые подушечки пробрались под мантию, под манжет форменного пиджака, чуть отодвигая края белоснежной рубашки и почти невесомо касаясь бьющейся жилки на запястье. Живой, прекрасный, тёплый-тёплый. Ей до одури хотелось припасть губами туда, где сомкнулись её пальцы, туда, где, ускорившись, билась жизнь. — Блять… – произнесённое на выдохе, — Ты просто ледяная, Ви… – подрагивающим, словно пламя на ветру шёпотом, посылая по коже благоговейную рябь. — А ты, напротив, безумно горячий… Валери прильнула к Гаррету, как дитя в лихорадке, притягивая к себе плотнее за края гриффиндорской мантии. Разница в росте позволила ей дотянуться лишь до солнечного сплетения, зарываясь носом между жилеткой и рубашкой, улавливая исходившие от его тела запахи сквозь промежутки ткани. Сладко, спокойно и правильно. С ним всё вставало на свои места и вновь обретало смысл. «Почему моя первая дуэль случилась не с тобой, Уизли?..» — Что происходит, Ви?.. – с трогательным смирением в голосе протянул Гаррет, оставляя целомудренный поцелуй на виске однокурсницы, — Находить тебя, едва живую, сипло просящую о помощи — это ли не безумие? «Ещё какое, Гаррет…» — Ты… Изменилась. Совсем исхудала, пропадаешь невесть где. Я… Соскучился. По тебе, твоему смеху и улыбке. По нашим неловким прикосновениям коленями под партой; по взглядам, брошенным мельком на занятиях старины Ронена; по задорному огоньку в глазах, по притворной обиде, когда ты забавно надувала свои… – провёл кончиком языка, выдавая в себе смесь растущего волнения и томительного нетерпения, — … губы. С каждым касанием кожи к коже Гаррет становился чуть смелее. Он опустил свои руки с талии ниже, позволив себе обхватить бёдра Валери, и стремительно приподнял её над уровнем пола, вырвав из саднящих лёгких кроткий возглас удивления на грани с восхищением. Извинялся за свою беспардонность поцелуями на груди сквозь ткань формы, зарываясь веснушчатым лицом, мол, «прости, пожалуйста, не бойся, отогрею, помогу, спасу, не позволю лишнего ни-ко-гда». Клятва, подвисшая на кончике языка. Неозвученная, прекрасная в своей чистоте, вынуждающая глупо улыбнуться. Юноша ощутимо вздрогнул, ощутив, как ноги Эйвери одобрительно опоясали его торс, а губы усыпали мелкими поцелуями непослушные локоны: — Я обещала, обещала всё тебе рассказать… И расскажу. Сегодня. Только, прошу… – девушка окольцевала руками его обнажённую шею, опустила голову ниже, к уху, опаляя мочку своим дыханием, — уйдём отсюда. Убежим. Вдвоём. «Вдвоём», — эхом в ушах, погрузив тело в сладостную негу, позволив вырваться из груди обречённо-восторженному выдоху. — Уйдём. Убежим, — Уизли опустил изящное тело наземь, донося своё согласие через трепетное прикосновение к нежной шее, столкнувшись лбами, — Идём? — Идём. Всполохи на поверхности неживых стен — Валери улыбнулась так, как раньше.***
Сумерки опускались на долину. Далёкие звезды ненароком задевали пики величественных башен Школы. С юга верным предвестником скорой смены погоды надвигались мохнатые тучи; издалека, из-за горных хребтов, эхом доносился гром. Воздух напитался свежестью, разрядился. Две крошечные фигуры стремительно неслись на северо-запад от Центрального входа, развивая в беге чёрные мантии подобно крыльям взлетающего гиппогрифа. Наспех накинутые капюшоны то и дело норовили раскрыть лица беглецов под предгрозовыми порывами ветра. Обогнув поле для квиддича, студенты двинулись дальше, к отвесному плато. Ноги то и дело путались, дыхание сбивалось, а лицо так обдавало промозглыми ветрами, что, казалось, ещё немного и кожа заледенеет, покрываясь прозрачной коркой. — Далеко ещё? – сбивчиво, стараясь не потерять в скорости бега, крикнула Валери в спину бегущего чуть впереди гриффиндорца. Он на ходу обернулся, придерживая пальцами капюшон и то и дело опадавшие на лицо волосы, и многозначительно приподнял левую бровь. — А ты, старушка, уже утомилась? Давно ли Героиня Хогвартса стала такой… рохлей? Его заливистый, искренний смех двинул поблёскивающие на небосклоне звёзды, сместил надвигающиеся тучи, жаром разнёсся по телу, согревая получше премиального огневиски. Эйвери, ускоряясь и нагоняя своего спутника, ответила ему лишь смущённой улыбкой. Не хотелось ни ёрничать, ни пререкаться — лишь бежать с ним бок о бок, время от времени ловя на себе ласкающие взгляды. — Немного осталось… До грозы должны успеть. Поднажмём? Гаррет на ходу предложил свою руку. Валери растерялась ровно на один короткий миг, но, отбросив привычные тяжёлые думы, охотно вложила свою ладонь в его. Юноша мельком бросил взгляд на переплетённые пальцы, а после ускорился, заботливо обводя подушечкой большого пальца гладкую кожу девичьей руки. Так они и добежали до вершины плато. Сверху на долину открывался воистину захватывающий вид. Громадина Хогвартса казалась ещё величественнее в свете угасающих солнечных лучей, что скрывались за грозовыми тучами. У обрыва уместно расположилась резная скамья, на которую шумно приземлилась слизеринка, вытягивая вперёд гудящие ноги. — Ты уверен, что открытое пространство на возвышении, да ещё и в грозу — лучшее место для приватных бесед? — скрестив ноги и опершись ладонями о поверхность деревянной скамьи, поделилась своими наблюдениями Эйвери. — Тем не менее, ты здесь. Со мной, — Уизли игриво подмигнул, повернувшись к своей собеседнице, — Да и палочки нам на что? Столько всего можно смастерить, зная нужное заклинание. И да, предугадывая твой вопрос — я знаю. Не волнуйся сейчас об этом. Вообще ни о чём не волнуйся. Просто смотри и слушай, Ви. Он перевёл взгляд на горную гряду далеко на западе, наблюдая за движением тёмных, объёмных скоплений. Ветер развивал полы его мантии, капюшон порывисто двигался за спиной. Гриффиндорец, безусловно, хорошо владел своим телом. Осанка Гаррета представляла собой собранность, решительность, но в то же время раскованность. Голову он держал прямо, а плечи были умеренно развёрнуты. Резкий порыв стылого ветра вынудил его прикрыть глаза, но мечтательная мальчишеская улыбка не спадала с лица даже тогда, когда он, будто подвисший в пространстве и времени, медленно из стороны в сторону потряс головой, развивая на ветру огненные локоны, что озорно мазнули кончиками по россыпи веснушек на светлой коже. Валери в детстве читала сказки о принцессах, которые пребывали в заточении в башне кровожадного дракона; о прекрасных принцах, что этих самых принцесс и спасали, неся в себе, словно фамильное знамя, бесстрашие, силу, острый ум и светлые чувства к прелестной узнице. Аманда, её соседка по приюту, едва завидев Гаррета Уизли, расплылась бы в восторженных одах, мечтательно вздыхая. Гаррет чудесный. Гаррет очаровательный, невероятно красивый и снаружи, и внутри. Он добрый, отзывчивый, его смех по-хорошему заразителен. Голос обволакивает подобно королевскому бархату. Губы мягкие, сладкие, умелые… Дарящие поцелуи, что возносят куда-то за пределы сущего. Он соткан из тонких запахов полевых цветов, весенних сумерек и… дома. Так почему же? Почему так?... Сложно. Неоднозначно. Запутанно. — Если продолжишь так смотреть — прожжёшь во мне дыру. Уизли вдруг оказался так близко, так резво, что скулы незамедлительно приобрели пунцовый оттенок. «Нельзя быть настолько очаровательной», — произнёс Гаррет про себя, желая, чтобы Валери могла это услышать. Судя по рваному выдоху, шалость удалась. Юноша приземлился подле Эйвери на скамью, что мягкой шероховатостью встретила нового гостя. Минута тишины, две... она оказалась разрушена лишь приглушённым раскатом грома. Непослушная прядь опала на лицо девушки, трепеща на ветру. Гаррет уже было потянул руку навстречу темнеющему шёлку её волос, но, воровато приглядевшись к расслабленному лицу с прикрытыми глазами, резко одёрнул себя, до белеющих костяшек сжимая ладонь в кулак. Нет. Сначала он всё выслушает, во всём разберётся. Трепетные касания потом. — Я собираюсь рассказать тебе всё, Гаррет. Всё, что точило меня изнутри с самого первого дня моего пребывания в Школе. О чём-то ты можешь знать наверняка, о чём-то — лишь догадываться, но кое-что… Может полностью перекроить твоё сознание и наложить неизгладимые впечатления. Поверь, я ни разу не оскорблюсь, если в один момент ты молча поднимешься и покинешь меня. Это будет… долгая, местами откровенно трагичная и сложная история, но я готова. А готов ли ты? Гриффиндорец чуть поднял голову, пододвигаясь ближе к девушке, дабы огородить её от всего прочего мира, пока она будет изливать свою душу. — Готов. Валери, знавшая ответ наперёд, тоскливо улыбнулась уголками алых губ. — В таком случае, я начну свой рассказ с описания… И она начала рассказывать. С самого начала.