Drag Me Through Hell

Вблизи дом Амброзия выглядел еще более устрашающе. Катя видела это огромное, белое здание только со стороны широкого канала Западного обруча. Его конические колонны, украшенные затейливой резьбой, были просто немыслимы для людей, поднимавшихся по широким ступеням к дверям. По обе стороны от ступеней было установлено несколько плинтусов, напоминающих те, что используются в основании статуй. И мужчины, и женщины, разукрашенные мерцающим золотом и серебром, медленно танцевали под музыку, доносившуюся изнутри здания. Людей на ступенях было уже больше, чем Катя могла сосчитать. Разные группы останавливались и подходили к дверям, проверяя свои имена в списке приглашенных. Каз настоял на том, чтобы каждый из них вошел отдельно, чтобы никто внутри не подумал, что это группа. Поднявшись по лестнице и дождавшись своей очереди, Катя попыталась набраться уверенности, которую она чувствовала в своей комнате, когда Нина помогала ей подготовиться. В Западном обруче было так же шумно и оживленно, как и в любой другой пятничный вечер, а значит, улица стала идеально шумной смотровой площадкой для туристов и посетителей, чтобы наблюдать за гостями вечеринки, идущими к Амброзии. Возможно, именно поэтому почти все, кто стоял на ступеньках, были в той или иной степени переодеты, чтобы не быть узнанными в толпе. На Кате была маска из черного кружева на глаза и переносицу, завязанная лентой. Она сочеталась с маленькими кружевными перчатками, застегивающимися на запястьях, но ничуть не скрывала ее лица. Поскольку ей предстояло провести вечер в обществе сыновей членов Торгового совета, она решила, что не стоит слишком скрывать лицо. Многие другие участники вечеринки вокруг нее были более скрытными, носили полные костюмы Зверской Комедии или скрывали все, кроме глаз и челюсти. Возможно, именно поэтому Инеж была так уверена, что Торговый совет действительно будет здесь: вряд ли кто-то сможет определить, так ли это. Почувствовав на своей голой спине горящие глаза, Катя остановилась на верхней ступеньке и оглянулась через плечо, чувствуя, как тщательно уложенные локоны, которые Нина с таким трудом укротила в гладкие равномерные волны, щекочут ей щеку. За масками тридцати с лишним человек, стоявших на лестнице позади нее, она никого не узнала, а толпа тут была слишком велика, чтобы можно было разобрать лица. Тем не менее она была уверена, что за ней кто-то наблюдает. Это было то самое чувство, которое появляется только после нескольких месяцев жизни в Бочке, когда опасные люди таятся за каждым углом. Колючее чувство, которое жгло ее по всему позвоночнику. Катя повернулась, наклонила голову, чтобы еще раз осмотреть всех, кого могла увидеть, и неловко потянула одной рукой за черную тюль, облегающую шею. Кто-то кашлянул, привлекая ее внимание, и Катя обернулась и увидела, что очередь сдвинулась, а громадный мужчина, охраняющий дверь, приподнял бровь, ожидая ее имени. — Извините, — она улыбнулась и двинулась вперед. — Катя Левин. Взгляд охранника упал на возмутительно глубокое декольте ее платья, демонстрирующие черные ленты, которые обвивали ее от туфель до бедер. Катя сдержала улыбку, пока он возвращал свое внимание к списку, который держал в руке. Он едва успел просмотреть первые несколько имен, как уже вычеркнул ее из списка. — Хорошей ночи, мисс Левин, — поприветствовал он ее открытой рукой, указывая, что она может пройти. — И вам того же, — ответила она, подмигнув ему, и прошмыгнула мимо него в фойе. Интерьер Амброзии был таким же показным, как и снаружи. Вестибюль был отделан белым мрамором или его хорошей имитацией, испещренной тонкими прожилками черного и золотого цветов. С балконов, опоясывающих огромное фойе до самого пола, свисали полотнища, некоторые частично скрывали ниши в стенах, другие — чисто в эстетических целях. Здесь было больше прислуги в золотом, которые подавали напитки и за руку вели посетителей вглубь комнат увеселительного заведения. Она знала, что стала первым членом Отбросов, вошедшим в двери, но Катя не переставала оглядываться по сторонам в поисках знака Каза. Если все прошло хорошо, она не должна была его видеть до тех пор, пока они все не встретятся в Клепке. Но Катя все равно поворачивала голову, чтобы проследить за каждой высокой темноволосой фигурой в костюме, которая попадалась ей на глаза. На всякий случай. Когда она достигла противоположной стороны прихожей и ей открылся обзор на все, по ее обнаженной коже пробежала волна мурашек. Главная гостиная была, одним словом, безвкусной. Прямоугольная ванна с подогревом была утоплена в мраморный пол в дальней части, от нее поднимался пар и блестел на коже тех, кто находился рядом. Бассейн находился между двумя лестницами, которые поднимались вверх и сходились на одной площадке, а балкон, опоясывающий комнату, поддерживали резные изображения мифических и волшебных существ. По верхнему периметру равномерно располагались богато украшенные двери, ведущие, очевидно, в более уединенные комнаты. Музыка в этом зале звучала гораздо громче: в углу играл нанятый для вечеринки оркестр, и звуки эхом разносились по просторному помещению. Повсюду были люди. Люди лежали на шезлонгах, собирались, разговаривали и смеялись большими группами, поднимались по сдвоенным лестницам, чтобы исследовать комнаты наверху. Через двойные двери Катя могла заглянуть в другие, более интимные залы на первом этаже. Отдаленные звуки фортепиано, доносящиеся с левой стороны, немного контрастировали с музыкой в главной комнате. Катя взяла бокал с подноса проходящего мимо золотого человека. Он мимолетно улыбнулся ей и пошел своей дорогой, а она потягивала вино. Сегодня вечером ей предстояло найти и отработать две марки, и ничего, кроме описания обоих, не было. Формально она должна была дождаться, пока Голди или Нико придут и укажут ей на нужных людей, но не мешало бы ознакомиться с обстановкой до их прихода. Первая комната, в которую она вошла из главного салона, имела глубокие бордовые стены и не имела окон. В центре висела золотая люстра, освещавшая развешанные картины притягательным теплым светом. В отличие от основного помещения, в этой комнате удалось создать ощущение подлинной дороговизны. Гости сидели или лежали на бархатных диванах, а голоса в этой комнате звучали гораздо тише. Как будто все они вместе хранили какой-то секрет. Катя допила напиток, поставила бокал на ближайший столик и вышла в соседнюю комнату. Здесь тоже не было окон, а стены были полуночно-синего цвета. Звезды были выкрашены в золотой цвет, а с потолка свисала ткань, приглушая свет газовых ламп. Пока она осматривалась, в ее сторону бросили несколько любопытных взглядов. Большинство женщин на вечеринке, судя по всему, были в сопровождении или работали. Наконец Катя увидела устрашающую фигуру Нико, который с бокалом в руке непринужденно расположился между дверью в голубую комнату и главным салоном. Заметив ее, он поднял брови в молчаливом приветствии, а затем перевел взгляд на высокого мужчину с короткими светлыми волосами, одетого в такой же бледный серебристый костюм. Флорис Кифте. Ее первая марка на вечер. Кивнув Нико в знак признательности, Катя переместилась в периферию Флориса. Она хотела, чтобы он подошел к ней. К счастью для нее, он, похоже, не был привязан к спутнице на этот вечер и стоял на приличном расстоянии от мужчин и женщин, с которыми общался, улыбаясь и покачивая головой в такт разговору. Карманные часы, висевшие на его жилете, были безумно дорогими. Серебряные, инкрустированные, должно быть, бриллиантами, с гравировкой в виде замысловатых листьев. Катя оценила это, откинув голову набок и бесстыдно окинув его взглядом. Флорису Кифте, скорее всего, было около тридцати, и он был достаточно красив, чтобы не платить за компанию. Но то, что он был здесь, да еще и без маски, наводило на мысль, что он участвует в развлечениях в Западном обруче. Может, чтобы похвастаться деньгами. А может, потому, что в увеселительном заведении ему оказывали самые лучшие услуги. Какой бы ни была причина, Катя должна была воспользоваться ею. — Вы здесь одна? — спросил незнакомый голос, как раз в тот момент, когда невероятно бледно-голубые глаза Флориса поймали ее взгляд, изучающий его с ног до головы. Непонятный пожилой мужчина, наполовину скрытый маской Мистера Кримсона, появился рядом с ней и протянул руку. Катя медленно отвлеклась от Флориса, полуулыбка скривила ее губы, когда она посмотрела на незнакомца. — Надеюсь, ненадолго, — ответила она, нежно положив свою руку на его, чтобы он мог поцеловать ее своим усатым ртом. — Вы впервые на вечеринке Джулиана? Я не видел вас раньше. — Да. Здесь гораздо больше народу, чем я ожидала. — Катя вела светскую беседу, а ее внимание снова переключилось на Флориса, который заглядывал к ней через плечо. Он смотрел назад, на того, кто говорил. Она подождала немного. Его светлый взгляд встретился с ее. Идеально. Катя намеренно задержала на нем взгляд, зажав нижнюю губу между зубами в лукавой, приглашающей улыбке, а затем опустила ресницы и снова повернулась к мужчине, пытавшемуся заговорить с ней. — Вы хорошо знаете Джулиана? — Она задала незнакомцу в маске первый вопрос, который пришел ей в голову, чтобы поддержать разговор. — Достаточно хорошо, чтобы забронировать комнату для подобных мероприятий. — Расширение маленьких глаз за маской подсказало ей, что его брови приподнялись в знак предположения. Катя улыбнулась. — Тогда желаю вам удачи в поисках того, с кем вы сможете ее разделить. — Она похлопала его по руке. Милостиво кивнув в знак понимания, мужчина отступил и отправился на поиски новой добычи на вечер. – Отличный наряд, — Холодная рука провела по коже у основания позвоночника, и Кате пришлось откинуть голову назад, чтобы увидеть лицо Флориса, внезапно оказавшегося рядом с ней. — Пожалуйста, скажи мне, что ты одна из девушек Джулиана. Она посмотрела на него из-под ресниц и не отстранилась от неуместного прикосновения. — Боюсь, что гостья. — Тяжелые карманные часы, висевшие на его жилете, призывали ее попытаться снять их с него, но Катя сдержала порыв. — Очень жаль. — Улыбка Флориса была непринужденной, когда его большой палец провел по ее спине к краю платья. — Ты из тех гостей, у которых почасовая оплата, или? — Он вежливо оставил вопрос открытым, и Катя игриво вскинула бровь, наклоняясь к нему и приглаживая лацкан его платья рукой, покрытой кружевом. — Даже если бы я была такой, я не уверена, что ты мог бы себе меня позволить. — Я попробую, — он придвинулся к Кате так, что их тела соприкоснулись. Его холодная рука провела по ее шее и остановилась на застежке, удерживающей ткань вокруг ее горла. — Я, пожалуй, готов разориться ради ночи с такой девушкой, как ты. — Интересное предложение, — Катя провела языком по губам. — Давай сделаем вид, что мне это интересно. Как я узнаю, что ты сдержишь свое слово? Я получу какой-нибудь залог? — Ангел, ты можешь получить все, что захочешь. — Он поднял одну из рук в перчатках, которые она положила ему на грудь, и поцеловал внутреннюю сторону ее запястья. — При условии, что весь вечер ты будешь уделять только мне. Я не люблю делиться. — Это будет стоить не дешево, — практически промурлыкала она. — Что-то мне подсказывает, что это будут не зря потраченные деньги. Да ладно. Она давала ему все возможности похвастаться доступом к драгоценностям, но либо он не клюнул на наживку, либо у него не было нужной ей информации. Катя решила, что стоит сделать последнюю попытку. — Я хочу, чтобы со мной обращались как с королевой. У тебя достаточно денег, чтобы это произошло, красавчик? Флорис наклонил голову с ухмылкой, которая подсказала ей, что он намерен принять вызов, который она бросила. — Дорогая, если я подарю тебе корону, обещаешь ли ты надеть ее и ничего другого сегодня вечером? — Его глаза скользнули по ее платью и снова остановились на ее губах. — Туфли могут остаться. Вопрос заставил Катю загореться желанием. Не ради Флориса, а ради короны. А нужна ли ей была именно корона? Отдаст ли он ее ей просто так, без лишних вопросов, если она поедет с ним домой? Было бы достаточно просто подать сигнал Нико, чтобы он проследил за ней, и он смог бы вывести ее оттуда до того, как ей придется спать с этим парнем. — Это… заманчивое предложение, — притворно размышляла она, прижимаясь к груди Флориса, на мгновение прижимаясь к его спине, а затем отстраняясь. — Но я не из тех, кто носит фальшивые драгоценности. Или развлекает мужчину, который дает ложные обещания. — Подожди. — Тон Флориса стал более серьезным, когда он остановил ее, сжимая ее запястье. — Дайте мне час. Я могу встретиться с тобой в отдельной комнате. Вкрадчивый голос ответил раньше, чем Катя успела. — К сожалению, она не свободна на этот вечер. Да, голубка? Мышцы Кати напряглись, когда она узнала этот голос. — Не нужно пытаться заставить меня ревновать, Катя, дорогая. Ты знаешь, что я всегда уделяю тебе все свое внимание. — Джулиан Куинс обхватил ее за талию и положил окольцованную руку туда, где платье расходилось по обнаженным бедрам. — Если только ты не заставляешь меня ревновать, — добавил он тихим, дразнящим шепотом, а голубые глаза метнулись влево. Проследив за его взглядом, Катя увидела фигуру во всем черном, прислонившуюся к колонне неподалеку, с тростью в руке в перчатке. Темные глаза мелькнули за маской, которую он носил, и он отошел в сторону. Каз. Она вырвалась из рук Джулиана в тот самый момент, когда Флорис, казалось, уловил негативное напряжение, витавшее в воздухе, и растворился в толпе, несомненно, чтобы найти себе другого партнера на этот вечер. — Как ты думаешь, каковы шансы на то, что сегодня он возьмет кого-то наверх? — спросил Джулиан, не сводя глаз со спины Каза, прежде чем тот завернул за угол и скрылся из виду. — Нулевые, — честно ответила Катя, сузив глаза на худосочного блондина из-за кружевной маски, раздраженная тем, что именно из-за него она потеряла свою марку. На Джулиане была прозрачная рубашка с перламутровыми пуговицами в тон единственной жемчужине, пронзающей его ухо. Его кожа сверкала под мягким светом, и, как бы отвратительно он ни выглядел, Катя была вынуждена признать, что роль владельца дорогого борделя ему удалась. — Как и твои шансы со мной. Джулиан ухмыльнулся и снова посмотрел на нее. — Знаешь, в домах удовольствий ходят слухи о его… пристрастиях. — Он потрогал ножку своего бокала, все еще явно имея в виду Каза. — Мои девочки и мальчики обсуждают не только грязные секреты о предпочтениях, но и неприязни. И слишком много моих сотрудников предлагали себя этому ублюдку бесплатно… или пытались взять дело в свои руки… — его ухмылка расширилась. Он уловил выражение отвращения Кати. — Да, все прошло как нельзя лучше. — Джулиан кивнул, как будто она спросила, как все прошло: — Несколько сломанных пальцев и запястий, но ничего особо важного. — Я уверена, что ты их ни во что не ставил. — Катя закатила глаза. Джулиан был похож на змею, пробирающуюся сквозь полуправду и пытающуюся поймать невольную мышь. — Я бы соврал, если бы сказал, что посещение моего заведения одним из самых известных боссов в Бочке не пойдет на пользу бизнесу, как бы больно мне это ни было говорить. — Джулиан допил свой напиток и вытер с губ кроваво-красное вино. — Не говоря уже о том, какие подробности я узнаю, когда кто-то из моих сотрудников делает свою работу правильно. Я подумывал о том, чтобы взять под такое влияние кого-нибудь вроде Каза Бреккера. Чтобы знать некоторые из его более ощутимых секретов, а не только слухи. Но, увы, он не заглядывает в Западный обруч, чтобы получить удовольствие. И это подводит меня к первоначальному вопросу. Музыка вокруг них, казалось, нарастала, и Катя почувствовала себя в клетке из множества потных тел со всех сторон. — Неужели этот ублюдок из Бочки позволяет себе прикасаться к тебе, моя голубка? Потому что я буду очень удивлен, если он это делает. — Джулиан придвинулся к ней поближе под предлогом того, чтобы его было слышно из-за более громкой музыки, но Катя чувствовала, как под его хищным взглядом ее кожа покрывается мурашками. — Он не сможет удовлетворить ни одну из твоих потребностей. Не стыдись признать это, милая. — Каз — мой босс, а я — член Отбросов, — прошипела Катя сквозь стиснутые зубы, вытягивая предплечье между ними, чтобы темные чернила татуировки в виде ворона и чаши были видны на бледной коже. — Я работаю на него. Не знаю, как это вышло в твоем больном воображении. — Может, я просто ревнивый человек. — Джулиан без приглашения протянул руку и крепко сжал ее запястье, а другой рукой провел по черной татуировке. — Мне не нравится идея делиться тем, что я считаю своим. Если это не Бреккер, то, может быть, еще один из этих уличных кретинов, которому приспичило посмотреть, на что способен твой великолепный язык? Может быть, рыжий? — Я никогда не была и не буду твоей. Кате стало плохо и она почувствовала головокружение. Джулиан прикасался к ней своими ужасными окольцованными руками, музыка звучала слишком громко, а тела, теснившиеся вокруг, не давали ей возможности спланировать побег. — Как только я положил глаз на тебя, я понял. — Джулиан смотрел на нее сверху вниз с немного безумным блеском в глазах, и Катя изо всех сил пыталась вырвать свою руку из его рук. — Ты была маленькой птичкой, которая выглядела бы красивее со сломанными крыльями. — Он наклонился к ее уху, и Катя неловко напряглась всем телом. — Твоей шее подошли бы мои синяки, голубка. Это идеальный спектр цветов. Розовый, фиолетовый, голубой. Катя попыталась отстраниться, не заботясь о том, что может задеть толпу людей вокруг них, но его рука на ее предплечье превратилась в тиски, фиксируя ее на месте. Ее губы скривились от отвращения. — Ты научишься любить, когда я причиняю тебе боль, милая. Я изобью любого твоего любовника. Обещаю. — Он сердечно подмигнул ей, очаровательная улыбка вернулась на его лицо, и он отпустил ее руку. Катя потерла ее рукой и сглотнула. — Ты сумасшедший, — прошептала она, но он не видел и не слышал. Он уже отвернулся и пробирался сквозь плотную толпу так, словно это была лишь вода, через которую можно пройти. Кате пришлось пробиваться в обратном направлении, и она остановилась только тогда, когда вышла на открытое пространство вестибюля. Наконец-то она смогла сделать глубокий вдох, прислонилась спиной к одной из стен, чтобы не мешать другим гостям, и развязала кружевную маску, позволив ей упасть на пол. Впервые с момента приезда она почувствовала себя неприлично. Взгляды, устремленные на нее, на разрезы платья, на темно-малиновый цвет помады, на идеальные волны, перекинутые через плечо, больше не заставляли ее чувствовать себя сильной. Она чувствовала себя незащищенной. У Джулиана был талант снимать с нее броню, заставляя ее извиваться. Она едва отдышалась, готовая найти Нико, чтобы он указал ей следующую марку и она смогла как можно скорее выбраться из дома Амброзии, как вдруг что-то тонкое и твердое обхватило ее за талию и дернуло на фут в сторону. Катя вскрикнула от неожиданности и потеряла бы равновесие, если бы не ухватилась кончиками пальцев за стену. Ее потянуло к нише, и то, что жестко вгрызлось в бок, отступило. Взглянув вниз, она поняла, что это гладкая рукоятка простой черной трости. — Можно было бы сделать это более незаметно. — Сзади раздалось ворчание грубого каменного тембра. Катя нахмурилась и повернула голову, чтобы пробормотать через плечо. — Ты мог бы просто назвать мое имя, как нормальный человек. — Я бы предпочел, чтобы нас не видели разговаривающими. Вход в нишу в стене скрывала развивающаяся занавеска из ткани, но Катя смогла разглядеть за ней фигуру Каза. Она снова повернулась лицом вперед, уважая его желание, и прислонилась плечом к оставшемуся за спиной клочку стены, стараясь выглядеть непринужденно. — Итак? Что случилось? — Она опустила взгляд на свои кружевные перчатки и стала возиться с крошечными пуговицами на них. — Скажи мне, что у тебя есть что-то стоящее от Кифте, — прозвучало в ответ на ее слова. — Я думала, мы обсудим это еще в Клепке. — Планы изменились. — В таком случае… речь шла о короне. Легкий прохладный ветерок коснулся кожи ее спины, а затем ее схватили за платье и потащили назад, в нишу в стене. — Говори. Сегодня Каз был весь темный. Костюм из самого черной оттенка, рубашка и галстук в тон. Единственным отблеском цвета в его наряде была золотая булавка на галстуке. Маска Зверской Комедии была надвинута на макушку, отчего длинные пряди волос беспорядочно падали на глаза. Катя отвернулась от него к колышущемуся занавесу, сквозь который все еще можно было разглядеть детали платья ближайшей дамы. — Ничего страшного, это может подождать, — проворчала она, дернув головой, чтобы показать, что их все равно легко заметить, если кто-то посмотрит в их сторону. Ниша была небольшой, а значит, даже с учетом холодной каменной стены за спиной их разделяло меньше фута пространства. Она не доверяла своему сердцу в такой тесной близости с Казом. Не тогда, когда он смотрел на нее с огнем, способным согреть каждый кусочек ее тела. Особенно после разговора с Ниной, которая ясно дала понять, что ради Инеж следует держаться от него подальше во всех непрофессиональных отношениях. Его рука поднялась, чтобы опереться на стену рядом с ее головой, а лицо наклонилось вниз и приблизилось к ее лицу. Это полностью блокировало ее выход, но в то же время закрывало их лица от всех, кто мог бы пройти мимо. Они выглядели бы как любая другая пара, прижавшаяся друг к другу в укромном месте на вечеринке, несмотря на то что между ними оставалось свободное пространство. Искусная иллюзия. У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала, как ткань его костюма коснулась ее рук. — Что сказал Кифте, Кэт? — Вопрос прозвучал раздраженно, но Катя была слишком занята тем, что пыталась покрепче вжаться в камень, чтобы раздражаться по этому поводу. — Он предложил мне корону, — вздохнула она, опустив глаза и сосредоточившись на заколке для галстука из золота и оникса. Она выпила всего один бокал вина, но почувствовала, что внезапно опьянела, когда в крошечном пространстве ее одолел его запах. Кожаный, мужественный и весь полный Казом. — Он предложил, чтобы я носила ее только для него и больше ничего. Я не думала, что он говорит серьезно, но он сказал, чтобы я дала ему час на то, чтобы забрать ее. Он сказал, что встретит меня здесь, в одной из комнат наверху… Я предлагаю, что он это имел в виду. Катя почувствовала, как несколько прядей волос Каза щекочут ей висок, и сглотнула. Она не была уверена, что они когда-либо были так близки, даже когда делили одну постель. Катя могла поклясться, что эти несколько сантиметров пространства между ними пылали огнем, и от этого у нее кружилась голова. — И ты его отпустила? — Каз резко выдохнул через нос, выражая неодобрение, и Катя наконец подняла на него глаза, сузив их в гневе. — У меня не было выбора, когда хозяин этого места пристал ко мне. Это отпугнуло Флориса. Мышцы на челюсти Каза дрогнули в тот самый момент, когда кто-то отдернул занавеску, а затем остановился, увидев их. Катя попыталась заглянуть Казу через руку, когда до их ушей донеслись звуки девичьего хихиканья. — Не смотри на них. Они увидят тебя. Смотри на меня. Она посмотрела на него. И какое-то время они просто смотрели друг на друга. Раздражение бушевало в его угловатых чертах, в его теплых глазах. Катя хотела кончиками пальцев разгладить линии разочарования, почувствовать острые грани его скул и челюсти, даже если бы они порезали ее за старания. Температура в нише, казалось, стремительно повышалась, и Каз закрыл глаза, почувствовав слабую дрожь. Хихикающий голос извинился за то, что помешал, и отступил, позволив занавеске опуститься на место. Рука Каза переместилась на дюйм дальше от нее на стену, его кулак сжался. — Похоже, мы получили то, за чем пришли. Не беспокойся о Уилкиссе. — Он взглянул на карманные часы, и тон его был совершенно деловым. — Подожди несколько минут после моего ухода, прежде чем выйти. И не менее пятнадцати, прежде чем покинуть вечеринку. Затем он оттолкнул ее от себя и исчез в вестибюле быстрее, чем она могла предположить, поправляя на ходу маску. Даже если бы он не попросил ее подождать несколько минут, Катя так и осталась бы стоять, прижавшись спиной к каменной стене, словно последние несколько минут приковывали ее к ней. Пульс гулко отдавался в ушах, перекликаясь со звуком его низкого голоса так близко от нее. Сделав несколько глубоких вдохов, Катя разгладила платье и медленно вышла из ниши. Если кто-то и смотрел в ее сторону, пока она пробиралась сквозь толпу к главному салону, то она не замечала его. У нее было пятнадцать минут, потом она могла отправиться домой и постараться выбросить из головы разговор с Казом. — Выглядишь напряженной, — одна из женщин, выкрашенная в сверкающий золотой цвет, остановилась и улыбнулась ей, неся поднос с крошечными фруктами, покрытыми сахаром. — Да все в порядке, — Катя провела рукой по лицу и попыталась улыбнуться. Женщина хмыкнула и покачала бедрами. — В порядке? У нас в Амброзии ничего не в порядке, милая. Съешь клубнику и расслабься. Развлекайся. — Она протянула поднос. — Вы очень добры, но… — Я настаиваю. — Женщина взяла поднос одной рукой, чтобы отломить один из красных, блестящих кусочков фрукта и поднести его к губам Кати. — Не уверена, что когда-нибудь пробовала такие, — Катя с любопытством разглядывала маленький фрукт в форме сердца. — Эти фрукты обладают особым волшебством, чтобы ты хорошо провела время. Тебе понравится. Не понимая, что она имела в виду, но желая закончить разговор, Катя открыла рот и откусила от предложенной клубники половинку. Она была терпкой и сладкой, как взрыв на ее языке. Сахар, покрывавший клубнику, казалось, всплывал и шипел до самого носа, но это не было неприятным. Катя съела оставшуюся половинку, и ее дыхание вдруг стало ледяным, как будто она могла выдохнуть туман. Комната медленно менялась. Мир стал каким-то… более сладким, чем несколько мгновений назад. Сладким и легким, как сахарная пудра. Воздух был мутным и мягким, согревал кожу, словно она погружалась в ванну, полную пузырьков, которые лопались при соприкосновении. Цвета вокруг нее смешивались странным, необычным образом. — Так лучше, не правда ли? — Добрые карие глаза сверкнули необычным фиолетовым оттенком, расплываясь в улыбке. Катя, не задумываясь, скривила губы в ответ. Она кивнула. Это было лучше, чувствовать себя так. Лучше, чем те тяжелые мысли, которые одолевали ее до клубники. О чем она вообще думала? Все, что она могла вспомнить, это то, что все было сложно и запутанно. Теперь же она была налегке, что просто уплыть от этих мыслей. Ее конечности были тяжелыми и чужими, когда она скользила через главный салон к бордовой комнате, которую обследовала ранее. В центре комнаты стоял свободный шезлонг, и Катя опустилась на него, позволяя своим рукам выводить замысловатые, целеустремленные узоры, сияющие перед глазами. Она хихикнула и откинулась на спинку, бархат кресла под ее ногами стал похож на спинку шмеля. Все было таким теплым и приятным. Она должна есть клубнику каждый день.

***

— Катя? — Нежный голос заставил ее открыть глаза и обнаружить знакомого рыжеволосого парня, присевшего рядом с ней. — Мерстхэм, — улыбнулась она, взъерошив его волосы и запустив пальцы в перчатках в мягкие огненные пряди. — Я скучала по тебе. Где ты был? Голди наклонил голову, чтобы она могла продолжать возиться с его волосами. — Мы искали тебя, Кей. Ты заставила нас волноваться. Слова были не совсем понятны, но серьезное выражение его лица начинало ее забавлять. Голди никогда не был серьезным. Катя улыбнулась еще шире, хихикнула и провела другой рукой по его волосам. — Я должна сделать себе такую же прическу, как у тебя, — восхитилась она, глядя на то, как меняются цвета на свету. — Это так красиво. Большой палец Голди провел по ее нижней губе, и она заблестела. Катя слизнула мелкую сахарную пыль, которая осталась, пока он осматривал ее. — Где ты это взяла? Катя нахмурилась, но вопрос ускользнул прежде, чем она успела над ним задуматься. — Я устала. Мы можем переночевать здесь? — Не думаю, что утром ты будешь рада такому решению, Кей. — Голди взял ее за запястья и поднял с шезлонга. Несмотря на то, что ноги Кати оставались прямыми и могли выдержать ее, равновесие оставляло желать лучшего, и она сильно раскачивалась, пока Голди не смог направить ее сильной рукой. — Кроме того, я думаю, Каз убьет нас обоих, если ты не вернешься домой. От звука этого имени у нее в животе что-то забурлило, и она снова улыбнулась. — Где Каз? — На пути в Клепку, если он еще не там. — Голди быстро провел ее через толпу людей, не давая опомниться и несколько раз с силой поднимая Катю, когда ее ноги не слушались и волочились по полу. — Скажи честно, ты специально взяла иней? — Иней? — Катя нахмурилась и позволила ему помочь ей спуститься по широким ступеням обратно. — Сейчас лето, глупышка. Нет никакого инея. Фонари пели ей прекрасными лирическими голосами. Они переливались золотыми волнами над оживленным каналом, и Катя напряглась, чтобы получше рассмотреть их, а не обращать внимания на разговор с Голди. Они пели ей о Джулиане Куинсе и о том, что он был самым ужасным человеком на свете. — Он такой, он ужасный. Джулиан самый ужасный, — пробормотала она, с трудом удерживаясь на прямой ступеньке, когда ее лицо сильно ударилось о руку Голди. — Ну же, Кей, постарайся не потерять рассудок ради меня, — Голди перестал идти, чтобы подхватить ее на руки, видимо, устав от попыток поддерживать ее вес и не дать ей идти. Благодаря его длинным ногам они стали двигаться гораздо быстрее. Катя засмеялась, когда платье затрепетало вокруг ее лодыжек, и зарылась лицом в удобную грудь Голди. — Ты пробовал клубнику? Она потрясающая. Должно быть, Голди ее не услышал, потому что она говорила прямо в ткань его жилета, и слова были беспорядочными и странными. Довольно скоро (потому что ей было слишком весело, когда ее несли) Голди поставил ее на землю, чтобы открыть дверь в Клепку. — Посмотри, сколько веснушек! — Катя схватила его за щеки обеими руками и с силой потянула вниз, на уровень своих глаз. — Это солнечные поцелуи. Ты знаешь об этом? — Она ткнула пальцем в несколько более редких и бледных пятен на его лице и с помощью силы Гриши создала еще несколько веснушек, а затем быстро поцеловала одну, которую сделала сама. — Красиво. Его щеки вспыхнули алым пламенем под ее ладонями, когда он отстранился и обхватил ее за плечи, чтобы помочь ей войти в здание и подняться по лестнице в спальню. — Пойдем, ты втянешь меня в неприятности. — Ты любишь неприятности, — возразила Катя, позволяя ему вести ее до лестницы и неся ее последние несколько ступенек, когда она чуть не упала назад. — Перестань хмуриться, они красивые, — Катя погладила Голди по щеке кончиками пальцев и рассмеялась, когда он еще сильнее скривился. Лишние веснушки, которые она пририсовала ему на лицо, убрались при этом движении. — Да, раз ты так говоришь, — Голди поставил ее на ноги у двери спальни и тут же обхватил рукой за спину, когда Катя перевернулась на бок, прижав ее к себе, чтобы она не упала. Она засмеялась еще сильнее. — Мерстхэм, Голди, Мерстхэм, — вздохнула она и похлопала ладонями по его ярко-розовому жилету. — Мой милый Голди. Все кажется таким смешным. — Если она бы прищурилась, то увидела бы, как с каждым прикосновением к его груди вспыхивают звезды. Когда она подняла взгляд, то увидела, что Голди нежно улыбается ей. — Тебе просто нужно лечь спать, Кей. Все будет хорошо. — Он прижал ее к себе, а сам потянулся к ручке двери. — Что случилось? — Низкий, грубый вопрос прозвучал со стороны лестницы, ведущей на нижние этажи. — Она должна была быть здесь больше часа назад. Катя усмехнулась, услышав знакомый звук, и всем телом подалась в сторону, чтобы увидеть хозяина дома, грозно стоящего на лестничной площадке позади них. Голди пришлось снова обнять ее, чтобы она случайно не упала на пол. Вокруг коленей Каза и за ним клубилась мутная фиолетовая дымка. Из-за этого он выглядел словно из сна, что резко контрастировало со всем, что его окружало, и делало его похожим на кошмар. Черный костюм и галстук, обсидиановые глаза, резко очерченные, как лезвие бритвы, скулы и челюсть. Она вздохнула и закусила губу, медленно моргая. В каком мире она могла назвать это прекрасное и опасное существо своим? На самом деле она не была уверена, что когда-нибудь хотела чего-то так сильно. Катя хотела его суровости и жестокости вместе с его маленькими моментами доброты, его терпением учителя, изгибом его губ, когда он улыбался. — Иней, — ответил Голди, пока Катя прислонялась всем телом к его телу, жадно впитывая присутствие Каза, словно у нее не было возможности смотреть на него несколько дней. — Я нашел ее в таком виде. Сомневаюсь, что она знала, что принимает. — Ты в порядке? — Напряженный взгляд Каза встретился с ее глазами, и дыхание Кати участилось. Она кивнула так резко, что подбородок ударился о грудь Голди. Конечно, с ней все в порядке, она была дома с двумя самыми любимыми людьми на свете. Какой странный вопрос. Его внимание снова переключилось на Голди. — Она не может говорить? — Она не переставала болтать еще секунду назад, — проворчал Голди и, прижав Катю к себе, открыл дверь ее спальни. Катя продолжала наблюдать за Казом, не обращая на Голди никакого внимания, наклонилась вперед и прижалась щекой к руке Голди, чтобы расслабиться и не отводить взгляд от Каза. Ее веки отяжелели, и она вдруг почувствовала неимоверную усталость. Широкий зевок заставил ее зажмурить глаза, и она еще сильнее прижалась к Голди. — Все Святые, — он подхватил ее на руки так же, как нес домой. У нее словно выросли крылья, и она взлетела в воздух, на секунду скривившись и сморщив нос, прежде чем это ощущение улеглось. Он сделал еще один шаг вперед, прежде чем Каз снова заговорил. — Она спит наверху. Ее веки открылись, она даже не помнила, что закрывала их, но Каз был ближе, чем несколько мгновений назад. Голди не шевелился. Казалось, они молча общались, но когда Катя откинула лицо назад, чтобы посмотреть на рыжего, она потеряла контроль над мышцами шеи, и ее голова откинулась на его руку, а глаза снова закрылись. Все вокруг было тяжелым, туманным и теплым. Голоса, которые она слышала, надувались, как мыльные пузыри, и лопались, прежде чем она успевала их разобрать. — Она… — Ты слышал меня, Баас. — Я просто не думал… — Я плачу тебе не за то, чтобы ты думал. — Кей, Катя, дорогая, хочешь, я отведу тебя наверх? — Рука Голди поднырнула под ее голову, выталкивая ее из сна. Катя прищурилась от света газовой лампы в коридоре и слегка приподняла голову. — Я устала, Мерстхэм. — Ее пальцы нащупали золотые пуговицы его жилета и застыли на них. Под кружевом перчаток они казались гладкими, как галька из озера. — Я знаю, что ты устала, любимая. — Это был не Голди. Ее взгляд устремился на лицо Каза. — Ты просто должна сказать Голди, где ты хочешь спать сегодня, хорошо? — Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил так нежно, словно грубость его голоса могла слишком задеть ее, и он обернул все в бархатный голос специально для нее. Катя моргнула, голова слегка закружилась от услышанного. — Наверху, — прошептала она, теряясь в блеске черных глаз. — Я хочу спать в твоей комнате. — Еще один зевок заставил ее откинуть голову назад, и она снова откинулась на руку Голди. — Твоя кровать удобнее. — Слова выходили невнятными, и она не могла вспомнить, закончила ли она фразу, прежде чем окончательно заснула.