Drag Me Through Hell

Каз стянул пиджак и расстегнул жилет, пока Голди отводил Катю в соседнюю комнату. Он уже получил отчёты от Инеж и Нико, ни у кого из них не было зацепок, так что в данный момент казалось, что разговор Кати с Кифте — это единственное подтверждение того, что драгоценности находятся в его семейном хранилище. Ослабив галстук, он налил себе виски на два пальца и одним глотком опустошил стакан, после чего сел за письменный стол и переложил чертежи, переместив планы выставочного зала ниже чертежей старых хранилищ, которые Уайлен прислал с раздражённым Джеспером. Голди вышел из спальни и закрыл за собой дверь. — Она спит. — Отлично. — Каз налил еще виски. Он мог бы поблагодарить Голди за то, что тот привёз её, если бы не сказал лейтенанту ранее, чтобы тот ни при каких обстоятельствах не возвращался в Клепку без блондинки. Он не ожидал, что тот будет так сопротивляться, чтобы привести её в его комнату, но поневоле понял, что уважает его за это ещё больше. За то, что он настоял на согласии Кати, прежде чем нести её по лестнице, даже когда она была вне себя от радости. Подойдя к двери, Голди снова остановился и поднял бровь. — Я не знал, что она переехала сюда официально. — Нет, — прорычал Каз, его низкий голос служил предостережением от дальнейших вопросов на эту тему. Голди был умным, умнее, чем его считали. Это, а также его непоколебимая преданность были одними из причин того, что он так быстро поднялся по карьерной лестнице в рядах Отбросов, несмотря на свой юный возраст. Но это не означало, что ему стоит приставать к Казу с вопросами, не связанными с работой. — Ты слышал что-нибудь в Амброзии, о чём стоит сообщить? — Ничего, что могло бы заинтересовать, — кивнул Голди и вышел из комнаты. Каз достал ручку и сделал несколько примечаний к рисунку Уайлена с помощью информации, полученной от Инеж. Он попытался посвятить все свои силы тому, чтобы уложить эти новые детали в головоломке, чтобы через пару недель они смогли справиться с заданием, но мягкий черный шифон её платья трепетал его сознание. Он наполнил стакан виски наполовину и сделал еще несколько глотков. Сейчас не было времени на подобные отвлечения. Как раз в тот момент, когда он допил стакан, скорчил лицо и собрался налить еще, дверь спальни в другом конце комнаты медленно открылась. Ему потребовалась секунда, чтобы сосредоточиться на этом, и он инстинктивно опустил стакан с виски. Он хотел выкинуть девушку из головы, но не хотел напиваться до чертового ступора, а с тех пор как сел за стол, он, должно быть, выпил не меньше трети бутылки. Объект его нежелательных мыслей появился в дверном проёме, босиком. При появлении она балансировала на носочках, как танцовщица, но, сделав несколько шагов вперед, тут же опустилась на ноги. Каз мог бы убить Нину за выбор платья, если его вообще можно было назвать платьем. Два длинных разреза на юбке демонстрировали ее бедра лучше с каждым шагом. Его первой мыслью, когда он увидел, как она поднимается по ступенькам Амброзии, одна, с открытой спиной, было громкое «нет». Но он уже не успел осудить этот выбор, потому что она уже была на этой чертовой вечеринке. Когда она остановилась и повернулась в дверях, тайком высматривая остальных в толпе внизу, и он увидел переднюю часть платья — разрезы, через которые виднелись ленты, обхватывающие ее ноги, облегающий горло воротник из черной ткани, чёртовы маленькие кружевные перчатки, — внутренний монолог Каза перешел от громкого «нет» к куда более убийственным чувствам. Чёртова Нина Зеник. Туфель с лентами уже не было, как и кружевной маски, но весь остальной наряд, как ни странно, остался на месте. — Ты должна спать, — Каз вернул внимание к фигуре перед собой, но она не двигалась. Он моргнул. Когда Катя нетвердыми шагами подошла ближе, он лишь рассмеялся. Он не поднимал на неё глаз. — Я работаю, Кэт. В чем дело? — Мне было холодно. — Катя обогнула стол и столкнула стопку бумаг с края, отправив их на пол и оставив достаточно места, чтобы она могла на него запрыгнуть. Каз не мог заставить себя обратить внимание на беспорядок бумаг, разбросанных по полу, так как по ошибке поднял взгляд и увидел, что она дуется на него. Одна голая нога перекинута через другую, темная ткань платья сползает с кожи. — Не понимаю, чем могу быть полезен, — он отодвинул стул на несколько дюймов от стола, чтобы было чем дышать, потому что воздух вдруг стал слишком разрежённым. Алые губы Кати изогнулись в ошеломляющей улыбке, и она оперлась локтем о колено, наклонившись вперёд, чтобы игриво потянуть за конец его галстука. — Ублюдок из Бочки остыл, — вздохнула она, всё ещё улыбаясь, — ну и дела. Её карамельные локоны были взъерошены от того, что она лежала в его постели, и несколько из них были перекинуты через плечо, когда она подошла к нему ближе. Каз машинально откинулся в кресле, но не настолько далеко, чтобы вытянуть конец галстука из ее покрытых кружевом пальцев. Его сердце билось о грудную клетку в неровном ритме, и он не мог определить источник разливающегося в нём адреналина. Был ли это инстинкт притянуть её ближе или, наоборот, оттолкнуть от себя? Это не имело значения. Виски, попавшее в его организм, держало его в плену, приковывая к месту, пока руки Кати возились с булавкой галстука. — Тебе подсыпали наркотик. Тебе нужно выспаться, — он чувствовал, как его голос становится томнее, но ничего поделать не мог. Не тогда, когда она была достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему. Не тогда, когда он был достаточно близко, чтобы прикоснуться к ней. Аромат её духов, который и так было трудно уловить на вечеринке, исчезал. Более сильные цветочные ноты в нём манили его ближе, непохожие на ту сладость, которая чуть не поставила его на колени в разговоре с ней раньше, но такие же сильные. — Мм, — согласилась Катя и наконец отпустила галстук. Её локоны снова исчезли за спиной, а разрезы платья обнажили изгиб бедер. Каз стиснул челюсти так сильно, что стало больно. Его руки в перчатках вцепились в ручки кресла. Она собиралась отправить его за грань безумия. Каждый дюйм идеальной, обнаженной кожи — приглашение, которое он не мог принять. Порок, который он не должен был позволять себе желать. Но, Гезен, он хотел этого. — Приятное ощущение, — пробормотала Катя, закончив растяжку и прижавшись щекой к плечу, чтобы посмотреть на окно. Её руки опустились на стол по обе стороны от бедер, черная сетка контрастировала с ее фарфоровой кожей. Каз знал, что подходит к точке перелома, и не хотел знать, каким образом он может сломаться. Он поднялся на ноги. — Иди в постель, Катя. Это не просьба. — Или что, Каз Бреккер? — Она поддразнила его, снова сев прямо, уголки её рта приподнялись в очередной улыбке. Прежде чем он успел отодвинуться, она схватила его за расстегнутый жилет и грубо притянула к себе, при этом её колени ударились о его ноги, когда она их разжала. Каз уперся руками в стол по обе стороны от нее, чтобы удержать равновесие, и заглянул в дымчато-серые глаза с расширенными зрачками в нескольких дюймах от его собственных. Если бы не перчатки, он мог бы ощутить прикосновение черного шифона к своим рукам. Тем не менее он всё ещё чувствовал тепло, исходящее от неё, обжигающее его кожу даже сквозь одежду. — Что бы ты сделал со мной? — Она продолжала говорить шёпотом, наклонив лицо к нему так, что при желании ему было бы слишком легко смахнуть ухмылку с её губ. Опустив ресницы, она посмотрела на его губы, потом снова в глаза, и Каз на мгновение застыл в оцепенении: её вопрос звенел у него в ушах, и он не мог на него ответить. Всё, что он мог слышать, — это биение пульса, кровь, раскалённая добела, мучительно бежала по венам. Вблизи обнажённая кожа её плеч и ключиц тускло блестела, а пьянящий аромат сирени грозил полностью утопить его. Одна из её рук прижалась к его груди и скользнула к воротнику рубашки. Каз не заметил этого, пока грубая ткань кружевной перчатки не коснулась его шеи. Он сглотнул и почувствовал, как раздуваются его ноздри. На ощупь она ничуть не напоминала её кожу, но её тепло невозможно было игнорировать. Он схватил ее пальцы в свою руку, обтянутую кожей, прежде чем они успели подняться еще выше по его шее, и крепко сжал, опуская обратно на стол. Он не отпускал её. Он и не думал отпускать. — Не надо, — выдохнул он. — Не делай этого. Катя снова опустила ресницы, зажала нижнюю губу зубами, но послушно отпустила его жилетку и отвернулась. — Хорошо, — мечтательно прошептала она. Каз отстранился и отпустил её руку, борясь с желанием запустить свою в волосы. Это разочарование не было похоже ни на что из того, что он когда-либо знал. Оно было настолько жестоким, что он подумал, что единственное, на что оно может быть пригодно, — это разбивать коленные чашки. Или, в другой жизни, прижать очень красивую девушку к ближайшей стене. — Мне теперь и так тепло. — Катя снова игриво наклонила голову, и Каз не мог не заметить ни румянца на ее щеках, ни знакомой булавки галстука, которую она украла и балансировала между зубами, как сигарету. Каз даже не удивился этому. Он не был уверен, что смог бы заметить, как она украла у него что-нибудь в последние несколько минут, потому что ну настолько сильно был отключен его мозг. Он просто смотрел, как Катя вынимает изо рта булавку и проворными пальцами прикрепляет её к воротнику платья. Затем она соскользнула со стола, распустила волосы цвета мёда, слегка покачиваясь, зевнула и, не взглянув на него, направилась к двери его спальни. Каз медленно опустился в кресло за письменным столом: жестокое разочарование физически тянуло его мышцы, требуя сделать хоть что-то, хоть что-нибудь, чтобы облегчить когтистую боль под кожей, которая влекла его к девушке за дверью спальни. Даже если бы он мог, он бы не сделал этого, потому что она плохо соображала. Но недовольство собой осталось. Кончики её пальцев размазали некоторые из его примечаний, узор кружевных перчаток крошечными пятнышками проступил на пергаменте, напоминая ему, что она была здесь. Он выругался и встал, выходя из комнаты и направляясь к лестнице. Он не собирался спать сегодня, особенно рядом с ней.

***

Женщина, с которой Каз пришел встретиться в ранние колокола, прислонилась спиной к мосту — промежуточному пункту между территорией Отбросов и Портовых лезвий. Её косы были собраны на макушке и закреплены фиолетовой банданой, которая, как знал Каз, скрывала по меньшей мере четыре небольших клинка. — Выглядишь дерьмово — поприветствовала его Джулс, выпрямившись, когда он, прихрамывая, вышел на мостик навстречу ей. Она была права. Лицо Каза все еще было в синяках от удара об пол в клубе Воронов во время взрыва, и он не спал всю ночь из-за блондинки. Вместо этого он планировал, как раз и навсегда решить проблему с Чёрными пиками. В отличие от него, Джулс выглядела безупречно, несмотря на ранний час. Её смуглая кожа, как у Земенки, сияла в лучах утреннего солнца, отражающегося от воды канала. — На мой клуб напали. Я был занят. — Слышала, — приподняла бровь Джулс. — Чёрные пики уже дали знать о себе? Каз достал из кармана визитную карточку с чернильной иллюстрацией руки, у которой отрезаны первый и второй пальцы. — Нашел это в баре сразу после взрыва бомбы. Джулс сплюнула через край моста. — Они напали на наших самых молодых бегунов на этой неделе. Отрезали им грёбаные пальцы и украли контрабанду, которую они везли из доков. — У меня есть сведения, что Гроенвольд мёртв. Его место занял Крейн. — Каз перевернул карту в руке в перчатке, а затем выбросил её в канал. Хотя он был готов поделиться с Джулс самым необходимым, чтобы привести в действие свой план борьбы с Крейном, он не собирался признаваться ей, что то, что Крейн жив и руководит страной, было для него гораздо большей проблемой, чем для неё. Джулс не пыталась лично убить Крейна, скорее всего, он не жаждал её крови так же, как жаждал крови Каза. — Разве это что-то меняет? Сейчас против нас ведётся война. Мы должны ответить, независимо от того, кто ведёт войну. Каз поджал губы и встретил пристальный взгляд тёмных глаз Джулс. — При всём уважении, я не согласен. Это ещё не война. С нашими ресурсами мы сможем разобраться с Крейном к концу дня. Положим конец Чёрным пикам до того, как они наберут реальные обороты. В ответ он услышал насмешку. — Что решит убийство Самира Крейна? Он уже вбил им в головы мысль, что Чёрные пики могут перехватывать наши поставки, что они могут завладеть нашими территориями. Нам нужна демонстрация силы. Он ценил кровожадность Джулс, но для того, чтобы план сработал, ему нужно было, чтобы она приняла это по-своему. — Я не имею в виду убийство Крейна. Я имею в виду разобраться с ним. Унизить его так, чтобы ни одна крыса из Бочки больше не пошла за ним. И тем же ударом уничтожить остальных лейтенантов Чёрных пиков. Уничтожить всю банду. Между бровями девушки появилась борозда. — Я не могу согласиться ни на что столь амбициозное без согласия Полларда. — Мы оба знаем, что Поллард стар и ленив, — проворчал Каз и достал из внутреннего кармана пачку сигарет, протянул одну девушке, а затем взял и сам. — За последние три года ты приняла все разумные деловые решения для Портовых лезвий, Джулс. — Например, заключить с тобой союз? — Джулс закатила глаза и взяла зажжённую спичку, которую Каз протянул ей, чтобы прикурить сигарету. Она втянула в рот дым. Уголок рта Каза скривился. — Именно. — Я не собираюсь свергать Полларда, — уточнила Джулс с предупреждением в темных глазах. Каз наклонил подбородок в знак согласия. — Но… я готова выслушать всё, что ты придумал, Бреккер. Что тебе нужно от нас?

***

Благодаря бессонной ночи, проведенной в интригах, план прошел без сучка и задоринки. Удовлетворение, нахлынувшее на него, когда Аника в шесть колоколов сообщила, что Крейн арестован по нескольким обвинениям в хранении наркотиков и мошенничестве вместе с четырьмя самыми известными членами Чёрных пиков, было приятным. В этом он был хорош. Раскладывать домино и смотреть, как оно падает. Никаких напряжённых, запутанных, разочаровывающих чувств. Заплатить дежурному, чтобы тот пропустил его в камеру Крейна в ту ночь, стоило немалых денег, но оно того стоило. Его ещё не перевели в Хеллгейт, но это произойдет утром. Как и предполагал Каз, его изолировали от других арестованных членов банды. — Теперь ты заставляешь Городскую стражу бороться за тебя? — Крейн поднял голову и усмехнулся, когда Каз вошел в камеру и встал перед ним. — Жалкий. Выглядело так, будто Крейн устроил драку. Его губа была разбита, а под кривым носом запеклась засохшая кровь. Его запястья были прикованы к скамье, на которой он сидел, а плечи сгорблены таким образом, что ребра были либо сломаны, либо ушиблены. Если кто-то из них и выглядел жалко, то только не Каз. — Я решил, что это достойное завершение твоего недолгого правления. — Каз небрежно прислонился спиной к решётке и пригладил волосы. — Ты взорвал мой клуб. — Ты должен был убить меня, — Крейн попытался сесть прямо, но, похоже, ему это не удалось. — Чёрные Пики выведут меня на чистую воду. А потом я приду за тобой. Думаешь, то, что я делал раньше, было плохим, малыш? Ты еще ничего не видел. Губы Каза скривились. — О, я ещё не хочу, чтобы ты умер, Крейн. — Он оттолкнулся от прутьев и шагнул вперед, приседая, чтобы Крейн мог посмотреть ему в глаза и понять, что он говорит серьёзно. Этот человек превратился из зануды в человека, заложившего бомбу в самом сердце деятельности Каза. Там, где работали и жили самые верные и надёжные члены его банды. В памяти всплыли широко раскрытые испуганные серые глаза Кати, её покрытая пеплом кожа. Если бы в момент взрыва бомбы она играла в карты за своим обычным столом, неизвестно, в каком состоянии она бы находилась. Её стол был полностью уничтожен. А вместе с ним и вся сдержанность, с которой Каз относился к Самиру Крейну. Голос Каз смягчился. — Я хочу, чтобы ты наблюдал, как я разрушаю всё, ради чего ты работал, одинокий и ненавидимый теми, кто когда-то был тебе предан. — Сузившиеся глаза Крейна подсказали ему, что он не уверен, что Каз имеет в виду. — Ты не слышал? Произошла «утечка» информации изнутри Чёрных пиков. И ты пошел на сделку, чтобы продать своих лейтенантов и спастись от петли. — Каз щелкнул языком. — Кто теперь жалкий? — Ты… — Крейн рванулся вперед, но ему не дали приблизиться к Казу цепи на запястьях. Они звякнули, и Каз поднял брови, глядя на побледневшее лицо Крейна. — Они будут находиться в Хеллгейте с худшими из худших, а ты будешь жить в изоляции. Собственная комната, удобная кровать, время от времени супружеские визиты, как я слышал. И всё это при том, что всё уважение, которое кто-либо из Бочки питал к тебе, будет уничтожено до полного исчезновения. Каз наклонил голову. — И однажды, когда я решу, что ты достаточно настрадался, или, может быть, когда мне просто станет скучно, я нанесу удар по твоей жизни. Знаешь, сколько заключенных в этом месте с радостью оказали бы мне услугу? — Он оскалил зубы. — Спи спокойно, Самир. — Они никогда тебе не поверят! — буркнул Крейн, когда Каз поднялся на ноги, опираясь на трость. — Они никогда не поверят на слово Отбросам, а не мне! — Уже поверили. — Каз захромал обратно к двери камеры. — Бреккер, подожди! У меня есть информация, которая тебя заинтересует, давай заключим сделку. — Голос Крейна за секунду превратился из яростного в отчаянный. — Помести меня хотя бы в ту же часть Хеллгейта, что и моих лейтенантов, и я расскажу тебе. — Думаешь, я поверю всему, что ты скажешь? — Каз захлопнул дверь камеры и повернул ключ. — У Городской стражи новый офицер! Детектив! У него есть дело к тебе, Бреккер. Он просит всех, кто готов говорить, дать ему информацию. Он охотится за тобой! Каз покрутил петлю, на которой висел ключ от камеры, вокруг пальца в перчатке и покачал головой. — Отчаянием плохо пахнет от тебя, Крейн. У меня от него желудок сводит. — Подожди! Ты не можешь этого сделать! — продолжал кричать Крейн, когда Каз повернулся и пошел прочь, на ходу размахивая ключом на крючке. — Бреккер! Каз не оглядывался. Инеж ждала его в кабинете в клубе Воронов, когда он вернулся. — Я слышала, у тебя был довольно насыщенный день. — Я бы назвал его продуктивным. Её черные волосы были заплетены в косу, как всегда, когда она работала, но несколько прядей рассыпались вокруг ушей. — Неужели твоя портная не смогла это исправить? — Она указала жестом на синяк на его щеке, и Каз нахмурился, обогнув стол. — Она не моя портная, — проворчал он. — Она занята уроками с Ниной, прежде чем та утром уедет в Равку. — Надеюсь, ты заплатишь Нине за то, что она уделила ей время. — Инеж постучала кончиками пальцев по ручкам кресла, которое занимала. — Для неё это должен был быть отпуск. — Я заплачу ей, если увижу результаты. Завтрашний вечер всё ещё в силе? По словам Уайлена, чтобы попасть в старое хранилище, требуется два ключа. Каждый длиной в фут, и чтобы попасть внутрь, их нужно было повернуть одновременно, так что навыки Каза по взлому замков были излишни. Один ключ находился в офисе адвоката в районе Зельвер — не так далеко от дома Уайлена и Джеспера. Нужно было украсть его, попросить связного Каза из Хезерингтона продублировать его, а затем вернуть на место перед началом работы. — Его и его семьи не будет допоздна. Я проверила. — Инеж встала и вытерла пыль. — Я сказала Фрейе, что вечером отведу её посмотреть город. Каз посмотрел на часы и бросил на неё пренебрежительный взгляд. — Уже почти полночь. Что она хочет увидеть? — Ей скучно, Каз. Её можно надолго занять только карточными играми. — Ей может быть скучно или она может быть мертва, — нахмурился Каз. — Я не хочу, чтобы она бродила вокруг, с хвостом или без. Кроме того, тебе нужно искать коды. Инеж тихо вздохнула и посмотрел на него. — Чем скорее работа будет сделана, тем скорее ты сможешь брать Фрейю на прогулки под луной, какие только пожелает твое сердце, — тон Каза был насмешливым, отчего выражение лица Инеж еще больше ожесточилось. — А до тех пор у нас есть работа. Каз понимал, что его плохое настроение связано не столько с трудолюбием Инеж, сколько с бессонной ночью, но не стал ничего говорить, когда она лёгкой походкой направилась к двери и скрылась в клубе, оставив её открытой за собой. Вид клуба с импровизированной стеной из столов, простыней и строительных материалов, занимающей половину помещения, ещё больше испортил ему настроение. Каз поднялся на ноги, готовый захлопнуть дверь, когда заметил Катю, входящую в клуб с толпой туристов. Она сияла, и не было никаких признаков того, что предыдущей ночью она была под действием наркотиков. Полуночно-синее платье на ней было не таким возмутительным, как на вечеринке в Амброзии, но, несомненно, это было одно из тех платьев, которые она предпочитала во время улова. Корсет с длинными рукавами до плеч. Длинная тонкая золотая цепочка, спускавшаяся с шеи по всей длине до платья. Гнев, бурливший в глубине души, вырвался наружу. Не успев додумать мысль до конца, Каз уже пересекал клуб. Катя стояла у бара, покупая выпивку для группы моряков, которых она привела, и подталкивала их к столикам. — Привет, — поприветствовала она его с яркой улыбкой, раздавая пиво всем присутствующим. — Я искала тебя весь день. — Почему она искала его — загадка, которую он не хотел разгадывать. Может, она хотела узнать, почему проснулась одна в его холодной постели? А может, она хотела поговорить о том, что произошло в его комнате ранним утром? Не обращая внимания на её слова, Каз нетерпеливо ждал, пока последний матрос покинет её сторону. — Что ты здесь делаешь? Ты должна была быть с Ниной. — Нина уехала сегодня к Джесперу, чтобы провести с ним время до утреннего отплытия корабля, — Катя закатила свои серые глаза от его тона. — Она просила передать, что уроки бесплатны, на эти деньги ты должен сделать приличную стрижку. Я ей сегодня даже пульс понизила, представляешь? У неё голова закружилась. Каз почувствовал, как у него свело челюсти. Она уложила локоны, оставив один свободным, чтобы пощекотать линию ключиц. Это дразнило его. Напоминало о предыдущей ночи, о том, как он замёрз, не в силах даже находиться с ней в одной комнате, не теряя рассудка. Её теплая улыбка не помогала. Прошлой ночью она была в полном бреду. Девушка не имела в виду ничего из того, что сделала или сказала, и давала ему возможность продолжать, как будто всего этого не было. Он должен был встать на колени и поблагодарить её за это. Но Каз не мог забыть обнаженные изгибы её бёдер на его столе, лукавый, манящий блеск её дымчатых глаз. Хрупкое пространство, отделявшее её губы от его губ. Это было не просто пыткой. С его стороны было большой глупостью позволить девушке подойти так близко. И особенно бесило то, что он сам навлёк на себя это, не держась от неё на расстоянии, как должен был в тот момент, когда понял, что взгляд этих серых глаз может изменить ход всего его дня. — Каз? Что случилось? — Убирайся отсюда, — прорычал он. Ему нужна была передышка вдали от неё. Ему нужно было сосредоточиться на работе. — Иди в Корвус, если хочешь работать. — О… кей, — медленно произнесла Катя, отступая от него на шаг. — Я оставила ужин на твоем столе еще дома. Я не знала, какие у тебя планы. — Выбрось. Я уже поел. На её лице промелькнуло разочарование, после чего она стала безэмоциональной. — Я не вернусь в Клепку сегодня, так что не жди меня. Он не мог заставить себя запретить ей спать в его постели. Но он мог сделать так, чтобы его не было рядом, чтобы разделить её с ней. — О, — моргнула Катя. — Куда ты идешь? Каз бросил на нее яростный взгляд. — Это моё дело. — Не твое, — громко и отчетливо прозвучало у него в голове. Серые радужки стали каменными. — Поняла. — Её голос был низким. — Отлично. Не прощаясь, Каз повернулся и, прихрамывая, вернулся в свой кабинет.