For you

      «Ты… ты ненавидишь свою вторую половинку? Ты меня ненавидишь?»       Чан продолжает извиняться за бессвязную речь, почесывая затылок, на лице застенчивая улыбка. Но Хёнджин всего лишь хочет знать один вопрос, что вертится у него на кончике языка.       «Ты ненавидишь меня, Чан?»       Но готов ли он к ответу Чана? На самом деле он не знает. Если Чан признается, что ненавидит свою вторую половинку — его — Хёнджин знает, что он не сможет покинуть то место целым и невредимым. Итак, он решает получить ответ на второй вопрос, который он также хочет знать.       — Могу я кое-что спросить? — Чан смотрит на него и ободряюще кивает.       — Если ты когда-нибудь встретишь свою… Хм… Вторую половинку, что ты будешь делать тогда? — сердце Хёнджина бешено колотится в груди. У него уже есть представление о том, что ответит Чан, конечно, он хотел бы взаимно удалить их имена, учитывая, что он помолвлен, тем не менее, он хочет услышать это от Чана.       — Это сложно, — Чан хихикает и, кажется, на секунду задумывается.       — Но я думаю…       — Хён! У тебя есть копия новой песни Чанбина? Давайте поставим её!       К большому разочарованию Хёнджина, Джисон тащит Чана с собой, чтобы изменить песню. Они были слишком увлечены своим разговором и не заметили, как другие уже установили мини-сцену для двух соулмейтиков, и Чанбин, по-видимому, споёт свою новую песню, которая оказалась песней о любви, для Феликса.       Когда заиграла песня, все разразились дразнящими криками и хлопками в честь этих двоих. Чанбин и Феликс оба краснеют, размахивая переплетенными руками. Хёнджин поворачивает свой стул лицом к паре, думая, что эти двое действительно подходят друг другу.       — Они такие мерзкие, — Чан съеживается, но его ласковая улыбка выдает его. Он берёт свой стул и переносит его на другую сторону стола, рядом с Хёнджином.       Хёнджин на секунду замирает. Так трудно быть рядом с Чаном и не жаждать прикоснуться к нему. Каждая клеточка его существа говорит ему просто прикоснуться.       И Чан совсем не помогает. Он слишком близок к Хёнджину, чтобы их руки и бёдра постоянно соприкасались друг с другом, особенно когда Чан раскручивает песню. И каждый раз, когда это происходит, тёплое электризующее чувство проникает во всё существо Хёнджина. Это приятно, но также и болезненно — быть так близко и не иметь возможности обнять человека, по которому он тоскует.       Когда заиграла определённая часть песни, Чан обнял его за плечо, чтобы раскачивать их обоих в такт. Хёнджин сначала замирает, удивлённый поступком, но когда его мозг и сердце осознают происходящее, он просто тает.       Он буквально ничего не слышит. Всё расплывчато. Он просто хочет остаться в объятиях Чана и никогда не уходить. Хочет быть с единственным человеком, которого он любил, любит и, вероятно, будет любить всю оставшуюся жизнь, с именем на его коже или без него. Если бы он не знал ничего лучшего, то могло бы показаться, что Чан чувствует то же самое, когда при каждом раскачивании он прижимает тело Хёнджина ближе к себе, а рука, держащая его за плечо, сжимается с каждой проходящей секундой.       Но это невозможно. Этого не может быть. Чан уже любит кого-то другого, обручен с кем-то другим.       Чанбин заканчивает свое мини-выступление с распростертыми объятиями, и Феликс тут же утопает в них. Вся компания приветствует пару, кто-то даже начал свистеть, но Хёнджин может сосредоточиться только на том факте, что Чан всё ещё не убрал руку, обнимающую его. Он смотрит на старшего и видит, что тот просто нежно улыбается паре, выглядит счастливым и довольным, отражая его собственные чувства.       Счастливые и довольные. Но с оттенком грусти, потому что Хёнджин знает, что это последний раз, когда они вот так вместе. В последний раз он будет в объятиях старшего. По крайней мере, в последний раз он будет со своей второй половинкой, с их именами, выгравированными на их коже.       Хёнджин желает, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась.       Звук открывающейся двери ресторана привлёк большую часть их внимания. Там стоит очень красивая женщина, одетая в свободную кремовую блузку, заправленную в юбку-карандаш. У неё тёмно-каштановые волосы, длинные и волнистые, подчеркивающие её бледную кожу. Ещё до того, как её представили, Хёнджин сразу понял, кто она такая, потому что Чан резко убрал руку с плеча и взволнованно пошёл к двери, заключая её в сокрушительные объятия.       Его невеста.       Хёнджину сразу стало не хватать тепла старшего. Его плечо внезапно обожгло болью. И на этот раз Хёнджин точно знает — видит — почему имя на его плече горит, как раскаленное железо. Но если быть честным, ничто не сравнится с мучительной болью, которую испытывает его сердце.       Феликс покидает Чанбина в тот момент, когда узнает, кто эта женщина, и идёт к своему другу, который сжимает его плечо, где написано имя его второй половинки.       — Эй, Хен, ты в порядке? Я думаю, нам стоит уйти, да? — Феликс шепчет.       Хёнджин в одной секунде от того, чтобы расплакаться.       — Д-да, я думаю, мы должны, — он бормочет и проводит рукой по животу, всё ещё цепляясь за ту ложь о боли в животе, которую они использовали ранее, но прежде чем он успевает встать, Чан и его невеста уже перед ними.       — Итак! Феликс — родственная душа Чанбина, — начинает Чан, указывая на Феликса, который встает, чтобы пожать девушке руку, — А это Сэм, его лучший друг. Эй, ты в порядке? — Чан внезапно приседает перед Хёнджином и касается его колена, медленно потирая его, как будто пытаясь облегчить его боль. И, конечно, конечно, это эффективно, чувство жжения значительно уменьшается.       Чан действительно причина его боли, но также и лекарство.       — Я в порядке, просто болит живот, — тихо говорит он, не глядя в глаза Чана, которые, кажется, изучают его.       Чан кивает и продолжает потирать колено, прежде чем, казалось, внезапно вспомнил, что он в некотором роде представляет им свою невесту. Уши старшего краснеют от смущения, когда он встает, чтобы продолжить представление.       — Верно, так что, да, — он застенчиво хихикает, — Хм, Ария, моя невеста.       В тот момент, когда Хёнджин встретился взглядом с Арией, он почувствовал, что она знает, кто он такой. Её взгляд любопытный, но нежный. Затем она переводит взгляд на своего жениха, Хёнджин следует за ней и немедленно сожалеет, когда видит, что Чан смотрит на него. Затем они снова посмотрели друг на друга, Хёнджин сглатывает. Взгляд Арии смягчается, она улыбается ему и протягивает руку.       — Привет, Сэм, приятно познакомиться, — говорит она и мило улыбается. Хёнджин робко берёт её за руку, глядя вниз, чтобы избежать её взгляда.       — Хорошо, итак, Ария уже здесь, и, похоже, Сэму тоже нужно отдохнуть, давай закончим вечер, хорошо? А теперь идите домой, паразиты, — шутливо говорит Минхо, что вызвало в его сторону несколько стонов и поскуливаний.       Оказывается, Ария привезла свою машину, в которой могут поместиться все, кроме Минхо и Джисона, которые останутся, чтобы закрыть ресторан-бар. Несмотря на то, что Ария и Чан настаивали на том, чтобы отвезти Хёнджина и Феликса домой, эти двое, особенно Феликс, отказались, зная, что его друг уже на пределе.       — Ладно, береги себя, хорошо? Может быть, мы могли бы потусоваться завтра? Прежде чем ты вернешься? — спрашивает Чан. Он единственный, кто ещё не в машине.       И если бы Хёнджин позволил своему разуму переосмыслить, он бы подумал, что голос Чана звучит так, будто он действительно хочет, чтобы они встретились на следующий день, а не просто спрашивает, могут ли они потусоваться.       Хёнджин просто кивает, потому что он действительно на пределе своих возможностей. Малейшее промедление и его слезы вновь прольются, а Чан никак не помогает в данной ситуации, потому что мужчина внезапно заключил его в короткие объятия, прежде чем сделать то же самое с Феликсом.       Бросив последний долгий взгляд и улыбнувшись, он обходит машину и садится на водительское сиденье. Как только машина уезжает, Хёнджин рассыпается в прах. Если бы не Феликс, который держит его, он бы не смог встать.