Нет

Мир страдает, Я страдаю вместе с ним. Страдаю я, И со мной лишь моё одиночество. На продажу выставить себя готова, Но душу, нет, прошу, не трогайте, Она мне слишком дорога, Чтоб расставаться с ней так просто. Герой погибает, но я не герой, Женщиной лишь быть умею. Прекратите же это, кто-нибудь, На помощь призываю небеса. Врата открылись, но не те, Спускаться в ад теперь должна я. Как далеко же я зайду? Прошлое держать на замке не могу, Устала. Рвётся оно на свободу, И вновь я повторяю круг порочный. Эмонд, тебя ведь я запомнила, Но запомнил ли ты меня? Моя сладость не знает границ, Её дарить готова я детям. Ты же не достоин и моего взгляда. Что? Достоин? Наверное, ты прав. Разрывы души вынуждают меня Шаг мой замедлить. Теперь же не летаю я, Ползу… Вот так вот! Помолчим же, любовь моя?

Первым, что сделала Арвен после пробуждения, стало исследование кровати. Не ощущая больше его веса на себе, а в частности у себя между ног, она отметила, что те были сведены вместе. Либо он сменил позу, пока она спала, либо ушёл. Надеялась на второй вариант, ощупывая руками кровать до самых краёв. Облегчённо выдохнула, но вспоминая его вздорный характера, предположила, что он мог всё же находиться в каюте. Поднявшись и выставив руки вперёд, Арвен стала медленными, осторожными шагами пробираться вперёд. Дойдя до стены и используя её, как опору в своём путешествии, она продолжила своё изучение местности. Бёдрами врезалась в стол, наступив на что-то твёрдое босой ногой. Прислушалась. Смешка не последовало. Может, его действительно здесь нет? Аккуратно обойдя стол, она пробралась обратно к кровати, завернулась в покрывало и предалась анализу своих последних действий. Во-первых, она уступила его шантажу, между жестокой грубостью выбрав просто грубость. Порицая себя не самыми лестными словами, Арвен пришла к выводу, что разочаровалась в себе, в своём поступке, а если быть точнее — уступке. Добровольно приняла на себя венец жертвы, ведь прекрати он и дальше изводить её рукой, то в таком случае была бы она мучеником, которого бы стали почитать. На деле же сдалась ему на милость, выбрав более лёгкий путь, что теперь вызывал в ней отвращение. Стойкость характера в тот момент отвернулась от неё, но малодушие открыло свои глаза, пробуждаясь от дрёмы. Никакая она не героиня, всего лишь слабая женщина, что на всё готова во избежание боли. Низко пала, а ведь думала, что дальше некуда. Во-вторых, вспоминая его грубые действия, не могла не отметить в них некой борьбы, противостояния плоти и разума. Словно потеряв рассудок, он прикасался к ней слишком грубо, напрочь позабыв о нежности и заботе. Затем приходило понимание ситуации, что она наконец оказалась в его руках, и он даже помог ей убрать прилипшие к лицу волосы. Сам темп толчков доказывал, что он вёл некую игру с ней, а не просто удовлетворял свою похоть. Ей казалось, что Эмонд хотел чего-то добиться от неё, но просить на словах было выше его сил, поэтому он прибегал к подобным манипуляциям. Говорил, что сделает из неё свою личную суку, но теперь Арвен сомневалась, что речь шла о её максимальном раскрепощении в его руках. Скорее, он добивался от неё некой отдачи, что выражаться могла во взаимности. Возможно, мысль о том, что ему хотелось тепла, всё же была правильной. В-третьих, поза, в которой они оба уснули, стала проявлением его слабости перед ней. Эмонд отметил, что место его находится у её ног, но так говорят, когда раболепствуют перед женщиной, почитая её, как святыню. Вновь вскрыла противоречивость его натуры, ведь одновременно она была его Богом и Дьяволом, и если первому молятся, то второго же осыпают проклятиями. Видимо, он сам ещё не определился, кто она для него, приняв свои метания за сумасшествие. Арвен взяла себе на заметку, что в столь тёмные дни следует пользоваться любой слабостью врага. Нет, она же сама сказала, что он ей не враг. В-четвёртых, не враг он ей, а искуситель. Было бы глупо отрицать, что он не будил в ней природные инстинкты, что заключались в получении удовольствия. Хоть грубо это и было, а также унизительно, а самое главное не по любви, но ей всё же хотелось мужской ласки, внимания. И даже вот теперь, помня о том, что в качестве гардероба он припас ей платья, она не могла не думать о том, что он хотел её видеть женственной и красивой. Ей и самой этого хотелось, чтобы одним лишь своим видом она могла свести его с ума, в хорошем смысле, конечно же. В-пятых, ей хотелось вернуть своё зрение, чтобы охотник был всегда на виду. Ориентироваться с помощью других чувств Арвен находила крайне затруднительным, чувствуя свою слабость и беспомощность. Никак не убежать, на себя не взглянуть, прочесть его эмоции по лицу тоже никак, а прикасаться пальцами боялась — вдруг укусит. В-шестых, Эмонд упомянул о деке, которую она получит благодаря Рей. Тут её сердце забилось чаще, не желала думать, что он хоть как-то посмел её шантажировать. Упомянул некую карту, хорошо хоть не сексуальное насилие. Как только получит её, тут же отправит сообщение. Дочь или нет? Дочь, конечно же, Рей стала её дочерью, а мама всегда защищает своего ребёнка. В-седьмых, нужно встретиться с Ником. Эмонд сказал, что он в курсе её состояния. Наверное, сильно волнуется. В-восьмых, в сознание всплыло упоминание о том, что она была с другими мужчинами. Так думал он, но она же сказала, что была лишь с одним. С отцом своего сына. Гадала, для чего же он завёл эту тему: узнать об отце её ребёнка или же из ревности. В-девятых, он отравил её жизнь, заставляя вспоминать прошлое, когда она продалась мужчине. Зайдя в кабинет директора завода металлов и сплавов, Арвен сразу же почувствовала себя неуютно. Само помещение находилось на девятнадцатом этаже комплекса, стены были украшены огромными панорамными окнами, через стекло которых пробирались лучи заходящего солнца. Изысканная мебель, просторность вынудили её затеряться среди шикарной обстановки, потирая пальцами ткань рабочих штанов. Самого директора завода, где она работала вместе со старшим братом, она встречала лишь несколько раз, когда он спускался на нижние уровни для проведения очередной проверки. Работу она получила лишь несколько месяцев назад, брат работал уже второй год, поэтому помог устроиться и сестре. Родителей Арвен помнила плохо, лишь смутные воспоминания, что включали пустые бутылки спиртного и их опухшие лица, на которых проступали капилляры. Своему брату, Крису, она была обязана всем. Работая с раннего детства, ему наконец удалось скопить кое-какие сбережение и, взяв младшую сестрёнку, он сбежал. Поселились они в заброшенной хибарке на опушке леса, что недалеко от Паркена. Работа сперва попадалась не самая благодарная, но питаться чем-нибудь было нужно, поэтому брался он за всё, что попадалось. На самой Арвен пока лежали лишь обязанности по дому, но девочка выросла и оставаться в стороне больше не могла. Уговорив брата устроить её на тот же завод хотя бы мелким помощников, она почувствовала себя намного лучше, принося пользу в дом. Одни лишь взгляды директора беспокоили её, что тот бросал на неё. — Присаживайся, — указывая на свободное кресло перед рабочим столом, проговорил мужчина лет сорока. Его голос звучал покровительственно, а тон не терпел никаких препирательств, поэтому Арвен поспешила занять предложенное ей место. — Я слышал, что случилось с твоим братом. Чудовищная ошибка инженеров чуть не стоила ему жизни. Он уже пришёл в себя? — собрав бумаги в стопку, он отложил их в сторону, показывая тем самым, что всё внимание теперь готов уделять своему собеседнику. Действительно, обвал металлического каркаса лишил жизни нескольких сотрудников, но и те, кто выжил, одной ногой уже стояли в могилах. Одним из таких счастливцев и оказался её брат, у которого кроме тяжёлых ран оказался повреждён и позвоночник. Требовалось срочное лечение, а Арвен и так уже потратила все кредиты на оказание ему первой помощи, а страховые выплаты ушли на проведение операции, после которой он впал в коматозное состояние. Поддерживать жизненные функции становилось всё сложнее, врачи настаивали на очередной операции, и она хваталась за любую надежду спасти брата. Эту самую надежду теперь предлагал ей Джозеф Кеннет. — К сожалению, нет, — с трудом сглатывая, ответила она. — Но надежда ещё есть. Я уверена, он обязательно поправится. — Именно поэтому я и просил о встречи с тобой. Ты готова пойти ради брата на многое, я чувствую в тебе готовность пожертвовать собой ради него. Я предлагаю тебе сделку. На этих словах Арвен впервые позволила себе взглянуть на мужчину в открытую. Сдержанный и властный, твёрдый, как скала, кажется, он уже заранее знал её ответ. Карие глаза пронзали саму плоть, а тёмный костюм из плотной ткани хорошо оттенял светлую кожу. Угловатые черты лица и шрам возле глаза вовсе не отпугивали, лишь притягивали к себе взгляды. Во всём его виде читалась идеальность, строгость и некий шарм обольщения. — Какую сделку? — Ты получишь все эти кредиты, — при этом он достал из ящика стола три стопки столь ценных для девушки кредитов и придвинул их ближе к ней. — Этого хватит не только на операцию брата, но и на то, чтобы прикупить себе что-нибудь из одежды. — Что я должна сделать взамен? — Отдаться мне на одну ночь. Арвен открыла рот от возмущения и вскочила с места. Злость перекрыла дыхательные пути, заставляя покраснеть. Как только он смел предлагать подобное, когда у самого была супруга? Мой брат… я нужна ему. Ради меня он готов был на всё, а я же боюсь за свою честь. Будь храброй, Арвен, будь сильной. И повержена, и зла. Загнали в угол, ведь на кону стояла жизнь родного человека. Взглянула на кредиты, что одним лишь своим видом манили к себе. Протёрла пальцами увлажнившиеся глаза и с глубокой скорбью в голосе ответила: — Согласна. В ту ночь над ней кружилось вороньё. Директор брал её в том самом кабинете, заставляя всякий раз втягивать живот, когда пробегал по коже холодными пальцами. Лежала на полу, часто дыша и глотая слёзы, подавляла рвотные позывы, что он вызывал в ней глубокими толчками. Рассвета ждала впервые в жизни с таким небывалым трепетом, а он же, как ненасытное животное, всё лакомился её телом. Рада была, что не требовал от неё никаких ласк, наслаждаясь лишь её юной кожей, что натягивалась на боках, её запахом и плотью. Небольшая передышка и вот он вновь устроился между её ног. Губы искусала, не чувствуя даже дуновения блаженства. Исполнение долга — вот, что руководило ею в те часы. Утром же её ждал траур. Облачившись в чёрное, отпуская из сердца горестные слёзы Арвен хоронила брата, что погиб в ночи. Отовсюду поползли слухи, что она развлекалась вместо того, чтобы с родной кровью провести последние часы. За ней ведь посылали, но, к сожаленью, дома не застали. Директор завода сменился, а её жизнь превратилась в жалкое существование. Заметив изменения в своём теле, она возненавидела дитя, что росло в её утробе. Был он плодом сделки, доказательством её продажности, но не семейного счастья.Когда живот уже был виден и скрыть его не предоставлялось возможности, её окружили новые слухи. Презренным взглядом награждали её, а она же, защитить себя стараясь и оградить дитя от злобы, стала с ним разговаривать. Сама же не заметила, как обещания, что ему давала, превратились в слова крепче алмаза. Поглаживала округлый живот, глядя на звёзды, чувствовала, как у неё внутри толкалась жизнь. Познала материнскую любовь, впервые взяв сына на руки, глядя в его глаза, что напоминали ей глаза старшего брата. Себе поклялась, что мальчик не будет знать отказа в её любви, что она всегда будет рядом с ним и никогда не бросит. Тихий щелчок двери вывел её из оцепенения, заставляя поджать ноги к коленям. Знала, что это он вернулся, да и никого другого не ждала. Эмонд опустился рядом с ней на кровать, рассматривая её внешний вид. Какая же ты красивая! И вся моя. Ты что, плакала? Из-за меня? Нет, не из-за него. Из-за себя. — Я принёс деку, чистую, как и обещал, — он вложил её ей в руку. — Зачем я тебе? Зачем тебе мой сын? Я хочу знать, — скользя по кровати в поиске его руки. Хотелось чувствовать его физически, чтобы избавиться от жужжащей мысли, что просто разговаривала с Тьмой. — Ник напомнил меня, когда я его встретил. Он был слабым, но всё равно терпел. Я был таким же в детстве. А вот ты же нужна мне для того, чтобы быть полноценным владельцем коллекции твоей семьи. — Это низко. В ответ Эмонд лишь хмыкнул, потирая её ладонь пальцами. С его зверьком что-то случилось, слишком уж затравленный был у неё вид. Будто во время его отсутствия к ней наведалась сама Смерть, сказав, что вскоре заберёт её к себе. Может, мне снова оказаться между твоих ног, чтобы вернуть тебе былую жизнь? Встряхнись же, Арвен. Больше жизни. Нет, больше боли. Больше боли… — Подарить тебе пионы? — Что? — Ты выглядишь такой грустной, — он наклонился и поцеловал её плечо. Повернула голову на звук его голоса и чуть приоткрыла губы. Облизала те, даже не подозревая, как соблазнительно выглядела в тот момент, глядя на него своими чистыми, голубыми глазами. — Поцелуй меня, — мягко попросила Арвен. Захлопала быстро ресницами, будто сама не верила, что произнесла роковые слова. Несколько секунд смотрел на неё взглядом, полным довольства. Кажется, он подсадил и её на тот же наркотик, от которого страдал сам. Обхватила ладонями его лицо, и потянулась к нему, неуклюже встречаясь с его носом своим. Опустила голову чуть ниже и прижалась влажными губами к его сухим. Это не поцелуй, Эмонд. Покажи мне, как надо. Убрал руки со своего лица, перемещая их себе на плечи. Придвинулся ближе, соприкасаясь с её грудью, высоко вздымающейся от учащённого дыхания. Приоткрыв рот, облизал ей губы, чувствуя, как она тут же приоткрыла их. Это было не её желание, всего лишь слабость женщины, о которой она уже пожалела. Но слов обратно не вернуть, а просьба же тверда. Воспользовался её отчаянием, всасывая нижнюю губу, оттягивая ту и прикусывая зубами. Сжала пальцы сильнее, сгребая ткань его плаща в два комка. Ей был нужен перерыв, отдушина, ведь сдерживать свои кровавые чувства, что грызли кости, больше не могла. Пусть и в его руках, и теперь же, когда она не видела, то можно было притвориться, что это всё не она, а кто-то другой. Эмонд отстранился от неё, подразнивая мимолётными касаниями губ её лицо. Руками скользнул по плечам, опуская те ей на грудь и сминая ту. Жарко выдохнул в её влажный рот, вновь всасывающим движением вовлекая её губы в танец. Арвен, милашка, знала бы ты, что богиней моей стала. Преклоняться перед тобой готов, но ты же взамен расставишь для меня свои ноги? Ах, как можно шире, мой ангел. Не смущайся, можешь стонать, твои звуки — услада для меня. Нагнуть бы тебя вновь, тем более ты всё ещё растянута с нашего предыдущего раза. Пустишь меня к себе вновь? Давай же сменим позу! Неужто ты не желаешь меня своей слабостью, как я тебя? Ты ведь у меня борец за справедливость, ну же, самое время вспомнить о ней. А ещё, конечно, о твоём языке. Подвергаешь меня полному экстазу. Осторожно придвинулась коленками вперёд, упираясь ими в его. Обнаглела вкрай, пытаясь забраться ногами на его бёдра. Всё же он не ошибся, в своей страсти голубоглазка горела, как перо птицы. Дёрнула ногой, ударяя его в живот, отчего он прикусил ей губу. Не в отместку, но так уж вышло. Умело переплетая языки между собой, жадно исследовал её рот, проникая глубоко внутрь. Быстро. Настойчиво. Заставляя давиться слюной. Отстранилась, желая глотнуть свежего воздуха. Секунда и снова впился в её губы, терзая те нещадным поцелуем, что больше походил на доказывание своего превосходства и власти. Ёрзая ягодицами у него на бёдрах, сильно надавливала седалищными костями, желая причинить ему хоть некий дискомфорт. — Подари, — осеклась, когда он языком надавил ей на уголок рта, оттягивая затем тот в сторону. Слизал выступившую слюну, что потекла у неё по подбородку. — Подари мне красные, — вновь была вынуждена прерваться, жадно глотая воздух. Зажал её набухший сосок между пальцами сквозь тонкую материю ночной сорочки. — Красные пионы, — наконец закончила она свою мысль. Языком прошёлся по её закрытым векам, усиливая хватку на соске, оттягивая тот. Больно сжал грудь, покусывая уже кожу на её шее. — Я пылаю к вам чувствами, — спешно проговорил он, трактуя значение растения на языке цветов. Она знала об этом. Специально назвала красные пионы, ведь с детства хотела заняться ботаникой, поэтому изучала растения. Когда она наконец накопила достаточно кредитов, то купила себе большую энциклопедию растений и цветов. Думала подловить меня, уголёк? Ник порой бывает так болтлив, когда речь заходит о тебе. Пришлось покопаться в голонете, если уж и быть одержимым тобой, то полностью. От её губ его оторвало сообщение, пришедшее на комуникатор. Требовалось его присутствие, но губы малышки были так сладки, что он ещё пару раз всосал её рот и губы в себя. Оставляя капли слюны у неё во рту, он наконец поднялся, отстраняя её от себя за бёдра. Она ни о чём не спрашивала, просто отпускала его. Звук сообщения ей был слышен. Говорить ничего не хотелось. Лишь откинулась обратно на кровать, услышав щелчок двери. Он знает.