Потерянные письма

      — Зачем ты убила их? — взывал исходящий из пустоты мужской голос.       — Они… они предали меня… все… — На смену слез навзрыд пришла ярость: — Они все предали меня!       Но голос продолжал наседать:       — Зачем ты убила их?!       Истошное ржание лошадей…       Деревянный домик вспыхнул быстро, подобно спичке, и, пылая, истлевал в глубокое кобальтовое небо столбом горького дыма. В треске горящих балок было все: приятный жар очага в лютую стужу, летние сквозняки, утренний щебет первых птиц и сладость пирога из урожайной тыквы.       Руки жгло; Эльза опустила на них голову и оторопела: кровь…       И тогда голос взревел так, что уже перестал походить на человеческий:       — Зачем?! Зачем?! ЗАЧЕМ?! — и повторялся все резче и чаще, пока полностью не заполонил собой голову.       Разбудил Эльзу собственный вопль. В холодном поту пытаясь отдышаться, она и не сразу различила во мраке испуганные лица соседок по комнате.       — Ты в порядке, Эльза?       — Ты вся дрожишь, — обращались они, а она даже не могла различить голоса из-за стоящего в ушах свиста. По ощущениям голова казалась набитым гвоздями мешком, а тело — насквозь вымокшей под ледяным ливнем наволочкой.       — Я… я не знаю…       Бликующие тусклым лунным светом глаза метались меж не столь старых воспоминаний: где была правда, а где лишь наваждение уличить никак не получалось.       Дом — да, ее дом действительно сгорел в ту роковую лунную ночь.       Кровь — нет, ей удалось спастись и никто не пострадал. Кажется…       — Да, все в порядке, просто кошмар, — скомкано ответила она и сбежала в туалет. Освежиться — вот, что сейчас нужно.       Жесткий плевок ледяной водой из лодочки ладоней привел в чувство.       «Ты знаешь, кто ты», — убеждали графитовые глаза средь мокрой кожи. Зеркало от нескольких капель спастись тоже не сумело.       — Не расскажешь, в чем дело, новенькая? — заставил вздрогнуть резкий девичий голос, отражающийся о толстые каменные стены.       Эльза обернулась: в проходе стояла Имельда Рейес.       — Ничего, просто сон.       — Так и не скажешь, бледна ты до сих пор как призрак.       Эльза испустила сокрушенный выдох — сколь же сложно и не вызвать ненужных сейчас подозрений своей загадочностью, и не посвятить ненароком в сокровенные тайны.       — Настиг кошмар из прошлого, — неохотно призналась она и сглотнула горечь дыма последнего сна.       — Ты не рассказывала о своем прошлом.       Посягательство на секреты было прервано резко и быстро:       — Потому что это не самая приятная история.       — Не хочешь — не рассказывай, — недовольно хмыкнула такой своенравности Имельда, — но я лишь хочу помочь. Когда умер мой дедушка, я тоже ни с кем не делилась своими переживаниями, с головой ушла в квиддич, корила других за недостаточную на мой взгляд вовлеченность в игру. В итоге перессорилась с большей частью команды и потеряла свою подругу: ее достала моя маниакальность и в один день она просто прекратила со мной общение. — Это был первый раз, когда Имельда позволила Эльзе увидеть за непробиваемым коконом высокомерия свою уязвимость. Может, ни одна мышца ее лица этого и не выдала, но вина в древесно-карих глазах говорила о многом. — Сколько бы ты ни брыкалась, боль никуда не исчезнет, а только очерствит, если будешь держать все внутри, — ее скрещенные на груди руки сжались сильнее.       Эльза набрала в легкие больше воздуха. Разговор сподвиг ее к откровенности.       — Не хотела распространяться об этом, но какое-то время я жила среди маглов. Всю мою сознательную жизнь, если по правде. Моя семья всегда скрывала свое волшебное происхождение — они считали, что так будет безопаснее, но я всегда слишком отличалась от своих сверстников, ни с кем особо не ладила. К этому привыкаешь, но… Последний год происходили совсем странные события для нашей деревни: гибла скотина, за сутки иссыхал весь урожай или беспрестанно лил дождь. Одна была особенность: все это происходило именно в те дни, когда до меня докапывалась местная компания задир. Ист-Линтон — деревня не большая, слухи там расходятся быстро. Матушка сразу поняла, в чем дело и начала собирать вещи. На рассвете мы должны были уезжать на паром, но маглы нас опередили: пока мы спали, они подожгли наш дом, амбар, хлев — все, что у нас было, — с обидой поделилась Эльза.       — Какой кошмар! И это в наше время? Всегда знала, что простаки — дикари. — Лицо Имельды выражало презрение «героям» рассказа.       — Матушка меня разбудила и мы успели выбраться, но вид горящей фермы я запомнила навсегда. — Пепельные глаза остекленели. — Во мне закипела злость, что, становясь все сильнее и сильнее, переросла в слепой гнев. Мне хотелось убить всех и каждого в деревне: детей, животных — неважно, всех без разбору.       Зрачок Эльзы вновь расширился, позволив увидеть, как сочувствие и поддержка на лице слушательницы обратились настороженным удивлением.       — Мы живем в отдалении от других домов… — Рассказчица с мрачной усмешкой прервалась и, облизнув губу, цокнула. — Жили. В магии я тогда мало что смыслила, поэтому схватила вилы и пошла в сторону домов в стойком порыве выплеснуть всю свою злобу. Матушка пыталась меня остановить, но во мне было столько силы и ярости, сколько не было никогда прежде. И когда я дошла до жилищ, то оказалось, что все дома горят, абсолютно все. Люди бегали по этому аду, звали на помощь, пытались потушить свои постройки, но все было тщетно. Я просто стояла и смотрела на это безумие, пока меня не вернула в чувство женщина рядом: она рыдала над телом своего ребенка; тот не сгорел, скорее потерял сознание. Она молила Бога спасти свое дитя, но Бог не слышал ее молитв. — Во время паузы они, порой моргая, но не говоря ни слова, смотрели друг другу в глаза. — И вдруг стеной полил дождь. Я почему-то поверила, что это была моя магия… — На ее лице появилась слабая, отрешенная улыбка. — Мы уехали из Ист-Линтона в ту же ночь; ехали на повозке как можно дальше на север Шотландии; остановились в одном из трактиров — там нас и настигли люди из Министерства. Двое допрашивали меня о моих способностях, а я даже не понимала, о чем они говорят. Зато одно хорошо поняла: это они вызвали дождь для спасения деревни. Понимаешь, Имельда, я поверила в свет своей души, а оказалось, что я способна только на бедствия. Самое страшное, что меня пугает до сих пор — я ведь действительно могла убить их всех, — тихо закончив, она потупила взгляд в замшелый угол.       — Не вини себя, ты лишь хотела защититься.       — Я хотела отмщения, — нисколько не ободрившись, виновница пожара подняла на собеседницу кающийся взгляд.       Имельда тяжело вздохнула, подошла ближе и в поддержке обняла за плечи.       — Прошлое нас не определяет, Деф. Я знаю тебя сейчас, так вот: ты самая добрая и отзывчивая из всех слизеринок, что я знаю.       — Из слизеринок, — подловила Эльза, с улыбкой закатив глаза.       На что та ей ответила с доброй насмешкой:       — Лучшая из худших.       Эльза подумала над тем, сколько времени должно пройти прежде, чем они смогут вести такие откровенные беседы где-то помимо туалета для девочек.