Потерянные письма

      Вечер выдался удивительно безмятежным. Пряное рагу у эльфов сегодня вышло отменное. Домашних работ почти не задали, а те, что задали, осилить было не долго. Оминис сегодня решил дать себе перерыв от тонны материала и неспешно почитывал книгу, одолженную у давно почившей преподавательницы Хогвартса. Все складывалось настолько чудесно, что, конечно же, в один момент не могло не покатиться в пекло.       Его дыхание остановилось, а пальцы внезапно перестали накручивать на пальцы волосы сидящей на ковре у дивана девушки.       — Что такое? — обернулась Эльза на товарища.       Оминис резко вскочил с дивана, бросил книгу и начал мерить шагами гостиную, нервно потирая губы. Его озабоченность шаг от шагу только крепла.       — Что случилось? — взволнованный тон девушки заставил, наконец, обратить на себя внимание и остановиться.       В его устремленном на нее лице считывалось глубокое сожаление.       — Ох, Эльза… — только и вздохнул он перед тем, как сбежать.       Сказать, что она была в замешательстве, ничего не сказать, но, предпочитая просто дождаться возвращения товарища, хмыкнула и уткнулась обратно в книгу.       Стелившийся на разворот свет от парящих свечей запятнил тенями. Подняв голову, Эльза обнаружила, как десятки крохотных мотыльков облепили оранжевый ореол света, а самые остервенелые и вовсе сгорали в пламени, плавно спадая догорающим пеплом на лицо и книгу.       Часы пробили двенадцать, а друг так и не вернулся. Эльза уже начала всерьез беспокоиться и лично отправилась на поиски заблудившегося товарища. Что он имел в виду сказанным? И где вообще искать слепого слизеринца после полуночи? Ответа на свои вопросы она не знала, поэтому тщетно слонялась по подземельям, заглядывала в каждую дверь и даже проверила туалет юнош, где, благо, ни души не оказалось.       Незрячий друг сам словно удирающий от преследования врезался на слишком высокой для палочки скорости шага. И в первые несколько секунд Эльза его даже и не признала. Прическа была сильно растрепана, мантия в нескольких местах порвана, на лице красовались следы не то пыли, не то грязи, галстук совсем нетипично для него приспущен, а рубашка помята.       — Эльза! — нервно вскрикнул он от неожиданности, но тут же поробел: — Эльза… Я все испортил… — подбородок трясся от страха, а глаза беспорядочно моргали с проступившими слезами.       — Что… что случилось?       — Я… я… убил… — задыхаясь от мандража и слез пытался донести Оминис, но был заткнут резко накрывшей губы ладонью.       — Тише! — шикнула она, крепко зажимая рот и озираясь по сторонам. — Не здесь. Идем в крипту.       Пока они добирались до уединенного места, в голове весь путь крутились страшные предположения.       «Убил..? Имел ли он ввиду именно это? Но кого? Возможно тварь какую-нибудь. Или может на школу опять напали гоблины? Или… человека?» — от последнего внутри все съеживалось.       «Нет, нет, нет… Не может того быть… Только не опять, только не снова…»       Перед глазами отчетливо вспыхнул суд, грузные охранники, с силой тащащие его за плечи. За такие красивые плечи с выступающими ключицами и разбросанными родинками… Тяжелые кандалы, хищные глаза когтистого Малфоя и… странные переглядки старейшин. «Прощай, единица номер шесть!» — ласково помашет судья Малфой. И в заключении истории первая полоса «Ежедневного пророка».       «Нет!»       — Что случилось? — трепещущим голосом допытывалась Эльза у мечущегося по углам глухого помещения друга.       — Я все испортил… Я все испортил… — только и повторял он, потирая виски.       — Скажи мне! — на выкрик девушки, у которой сдали нервы, он резко остановился. — Кого ты убил?!       — Всех…       — Кого именно… всех..?       — Невинных… — застрявший ком в горле едва позволил ему это сказать.       — Что..? Что ты имеешь ввиду?       — Они все умрут, Эльза… Здесь…       «Умрут» — то есть еще не умерли. Сложно было назвать это облегчением, но хотя бы сейчас она могла рассчитывать на впечатлительность своего товарища. Но не дав даже толком выдохнуть, он подскочил и крепко обнял за шею:       — Прости, что сомневался в тебе. Мы должны рассказать обо всем профессору Уизли. Они с преподавателями все исправят… подключат Министерство, мракоборцев… Все обойдется… — на смену эмоциям пришел голос разума, побуждающий его к действию. Однако Эльзе ход этих мыслей радости не доставлял. — Скорее, идем!       «Преподаватели? Министерство?! Хранилище..?»       — Оминис, что ты сделал?! Это касается Хранилища?       — Нет, идем, времени мало, кто-то может пострадать, — он схватил девушку за запястье и сделал стремительный шаг в сторону выхода, однако она дернула его назад.       — Нет!       — Люди погибнут! — вскрикнул он. — Ты не слышишь меня, Эльза?!       Она обхватила его щеки и заглянула в бирюзовые пылинки.       — Послушай, что бы это ни было, нельзя говорить профессору Уизли. Никому нельзя. Никак. Если кто-то действительно погибнет, они сделают все, чтобы отправить тебя в Азкабан. Нет, я не могу тебя потерять… — ее голос надломился.       — Разве может моя жизнь быть важнее сотен невинных? — на этот раз он прозвучал уязвленно. Глаза наполнились опаловыми водами и выпали на щеки слезами.       — Для меня да, — прошептала Эльза, крепко обвив его руками. Пускай, это звучало неправильно, по крайней мере, это было правдой. Упаси Горгона, встать ей однажды перед подобным выбором. — Мы все решим, слышишь? Все исправим. Вместе. Пожалуйста, прошу, скажи, что слышишь, — Эльза отпрянула, вглядываясь в его лицо, и он вымученно покивал. — Вот, все хорошо… Теперь расскажи мне, в чем дело, — она отпустила хватку и внимательно всматривалась в блуждающее по его лицу сомнение.       — Не знаю, с какого момента лучше начать… Я так долго от тебя это скрывал, — стараясь одолеть нервозное состояние, он захрустел костяшками.       — Начни с самого начала.       Он с минуту собирался с мыслями, потирая согнутой кистью губы, перед тем, как начать:       — Помнишь, ты мне рассказала, как слышала змею в голове?       — Да, это моя чепуха.       — Нет, Эльза, не чепуха. Слышать голоса в голове — либо идеофрения, либо вмешательство.       — Думаешь, кто-то пытался со мной связаться?       — Думал, Натрикса. Но ты сказала, что слышала и в начале пятого, и в начале шестого, а она не была знакома с тобой на пятом. Тогда я начал искать что-то общее. И в начале пятого, и в начале шестого у тебя были факультативы по Древним рунами, Эльза, — Оминис звучно выдохнул, пытаясь одолеть напряжение, но слушательница никак не могла понять, к чему он клонит. — Я подумал, дело в них. Существует множество темных рунических артефактов, потому я и пытался разговориться с Аделаидой. Но не вышло… Прошерстил весь класс, пробрался в кабинет Прудсмерта, но и там ничего не нашел. А потом я вспомнил твои слова… — он виновато поджал губы. — Древние руны на втором этаже, Эльза, — дрожащим голосом произнес он и закусил палец.       — Я все еще не понимаю…       — Эльза! — взвыл он на нервах. — Ты разрушила туалет после Боггарта, помнишь? Именно тот, что был на втором этаже… — Взгляд Эльзы остановился и опустел, пока она восстанавливала в памяти моменты с пятого курса, в которых слышала змеиный шепот. — Тогда я <…> Помнишь, я тебе говорил, что туалеты у волшебников появились только в прошлом веке? — его постепенно появляющийся в тишине вопрос вывел из транса.       — Да… да, помню.       — В одном из документов значилось, что ответственный за установку санузлов — Корвин Гонт.       Корвин Гонт.       Гонт.       Змеиный шепот и замешанный в этом один из Гонтов. Проступающая картинка поднимала уровень тревоги все выше.       — Что..? — вопрос прозвучал настолько тихо и коротко, что, казалось, его и вовсе не произошло.       — Я посещал родительский дом, чтобы найти его дневники. И нашел. — Оминис метался от вариантов как лучше донести и в итоге махнул руками. — Давай лучше ты сама все узнаешь.       — Хорошо, — коротко кивнула Эльза и опустилась на пол. — Я готова.       Вспышка света.       В нос дал запах сырости и плесени. Обычно девушке он казался приятным, но сейчас своей резкостью вызывал отвращение. Под ногами скрипели доски пола лестницы, ведущей на чердак.       На третьем этаже пахло еще хуже. Кровью, плотью и трупным смрадом. Но выбора не было, только здесь можно было найти дневник Корвина.       Пальцы проходились по корешкам удивительно для этого дома аккуратно составленных книг.       «Темнейшая магия», «Путь тьмы», «Самые опасные заклинания. Расширенное издание».       «Не та полка.»       «Моркуль Готье. Слеза дементора», «Сборник сочинений де Араньи»...       «Не то.»       «Ноктуа Гонт», «Мортимер Гонт»...       «Что?! Дневник Мортимера?! Стой! Оминис! Стой!»       Вспышка света.       Свет от пылающих факелов ослепил своей яркостью.       — Почему ты не рассказал мне? — еще щурившись, спросила Эльза.       — Зачем? Поверь мне, ты не найдешь там ничего хорошего.       — Но возможно…       — Совсем ничего, — помрачневше произнес Оминис. — Не стоит тебе такого читать.       — Ладно, — доверилась Эльза, — давай тогда продолжим.       Вспышка света.       …«Обсидиан Гонт», «Морений Гонт», «Корвин Гонт».       «То, что нужно!»       Глухие легкие шаги. Холод. Запах металла, лимона и лавра.       Холодная кожаная обложка дневника, спрятавшаяся за пазуху, заставила невольно вздрогнуть.       — Братец, чего это ты тут выведываешь? — Опасно игривый тон Летуса не сулил ничего хорошего.       — Ничего особого, искал «Прогнанного оборотня», ты не находил? — голос прозвучал, кажется, ровно.       — Я не читаю дамских книжек, ты же знаешь. — Ожидаемо, он даже не понял, что название выдумано.       — А какие же для тебя не дамские?       «Ясно какие. Те, что научат издеваться помучительней.»       — Те, в которых есть практическая выгода, а не пустая болтовня, — голос приближался все ближе. — А ты осмелел, малыш Оминис. Не юли, иначе я позову Марволо… — перешел на шепот Летус, находясь настолько близко, что мог услышать учащенный стук сердца.       — Я уже ухожу. Книги здесь нет, можешь сам проверить.       Но даже шагу сделать не удалось из-за преградившего дорогу брата.       — Поговори со мной! — нетерпеливо воскликнул он. — Мы же не виделись почти год! Я скучал, тебе меня не жаль..? — наигранно изобразил он огорчение.       — О чем поговорить? — в голосе прозвучала растерянность. Разговорами редкие взаимодействия с братом было назвать трудно.       Полоз с него проскользнул своей холодной чешуей на шею, от неожиданности чего тело машинально дернулось.       — Ассс-еее… — прошипела змея.       Летус наклонился ближе и повел вокруг носом.       — От тебя разит кузиной, — наблюдение его несказанно повеселило. — Расскажи Сахсету, вы все еще вместе? — несдержанно любопытствовал Летус. — Скажи, скажи, скажи!       Изнутри полезли шипы от его жгучего желания залезть в душу и вывернуть ее наизнанку.       — Оставь меня, Летус! — Палочка уперлась аккурат в солнечное сплетение брата.       — Хаща-сса, — Его острая палочка надавила на щеку, а полоз начал удушливо скручиваться на шее.       — Ссс! — после шипения удавка ослабла, а в ушах зазвенел хохот брата, поскакавшего прочь.       — Maman! Maman!.. У меня для Вас пренеприятнейшие вести!..       Вспышка.       Исписанные страницы с детальным описанием системы сантехники, но ничего особенного. Ничего, что могло бы навести на разгадку.       «Особенное внимание уделено системе водоснабжения второго этажа…»       Единственная строчка о втором этаже… Неожиданно кратко.       «Особенное внимание уделено системе водоснабжения второго этажа…»       «Но какое? Какое еще “особое”?»       Пальцы вновь прошлись по всему тексту. Подозрительно. Об остальных санузлах многословнее. Возможно, Корвин что-то скрывал.       «Скрывал от остальных родственников? Раз так, то если для доступа к тайнам Салазара требовалось проявить тьму души, то для тайн того, кто отличался от своей семьи будет обратное…»       Что может проявить свет души?       Твердые шаги по коридору. Холод. Азалия, хлопок и черный перец.       Стук палочки по дневнику и тот обрастает страницами, меняясь в размерах.       — Оминис, ужин готов. — ледяной голос Натриксы сильно походил по манере на голос Марволо, даже несмотря на женскую высоту.       — Хорошо. Постой, Натрикса… — Девушка едва не успела уйти. — Ты пыталась… — слова подобрать было трудно из-за некоторой опаски, — связаться с Эльзой?       — Нет, — не изменившись в тоне ни на йоту, бросила она. — Это все?       — У тебя все хорошо? Братья тебя не… обижают?       «Какой бестолковый вопрос.»       — Как ты сам думаешь, Оминис? — холодно процедила она, точно принимая за идиота.       — А я могу чем-то помочь?       — Ты уже все сделал. Хсээ-хх ихи-сса ссаафс-еее…       После шипения последовал лишь стук уходящих каблуков.       Вспышка.       «Для применения чар патронуса необходимо обратиться к своему самому счастливому воспоминанию <…> Заклинание эффективно против дементоров. Однако ввиду того, что большинство темных магов не способно к применению данного вида чар, дементоры выступают неодолимыми противниками для заключенных такой небезызвестной тюрьмы, как Азкабан…»       От болезненных назойливо лезущих в голову мыслей о друге едва удавалось отмахиваться.        «Это должно сработать. Что ж, попробуем…»       Чувствительная прохлада, притяжение за шейный платок, теплые губы, напоминающие своей нежностью шелковое платье на ней. Разливающаяся по телу теплота.       «… слышала шипение в голове, а понимала лишь обрывки фраз… »       — Экспекто Патронум! — Ничего.       Крики пролетающих чаек. Небо! Насыщенно-серое небо. Многослойное, воздушное и такое далекое. Оно так похоже на цвет ее глаз, которые совсем не бездушные. Рука в белом рукаве устремилась к облакам в желании дотронуться и кажется, будто ей это и вправду возможно. Вот бы остаться здесь навсегда…       «… Да-да, я крушу туалеты из-за Боггарта и голосов в голове. Даже не говори, что я полоумна…»       — Экспекто Патронум! — Раздался звук вылетающих искорок, но этого было недостаточно.       Теплый слегка сыроватый аромат осени. Легкий, проходящий по волосам ветерок. Согревающие лучи неяркого солнца на лице. Играющие поодаль однокурсники.       — Я не собираюсь больше играть в эту игру для невежд! — раздался противный визг девчонки. — Даже с Крессидой интереснее!       — Миранда, постой, — голос второй девчонки был хорошо знаком с перепалки в гостиной. Острый язык всегда приводил ее к проблемам. — Ты жулье, Сэллоу!       — Я?! — еще один взбалмошный мальчишка, вечно влезающий в неприятности.       — Да не ты! Анна!       — Просто шутка, Имельда! Кто виноват, что эта мухоморка такая чувствительная? — заливалась смехом сестра мальчишки.       «Подобралась ведь компания выскочек. Такие вечно думают, что им все можно.»       — Нам нужен четвертый, иначе не получится больше сыграть, — сетовал мальчишка. — Может Роули?       — Он не согласится, даже не пытайся, — осадила его сестра.       — Давайте позовем Нериду, — канючила Имельда.       — Не-е-ет, она опять нажалуется! — запротестовал Себастьян. — Не хочу я играть с одними девчонками, вы вечно все обижаетесь!       — Кто бы говорил!       — Хватит! Ай! Прекрати! Ай, Анна! Хватит! — судя по визгам мальчика, сестра замучила его щипками.       — Сами тогда решайте, кого! — буркнула Имельда.       Ребята притихли, по-видимому, рассматривая претендентов.       — Его?! — сойдя на шепот, удивился мальчишка. — Ты с ума сошла, Анна?!       — Хватит быть таким трусом, Себастьян. Вместо того, чтобы лезть к тому, кому не сдался, лучше бы попробовал заговорить с тем, кому одиноко.       «Интересно, про кого они… Наверное про недотепу Дункана-пушишку. Теперь я еще больше не завидую несчастному.»       — Думаешь, ему одиноко? — засомневалась вторая. — Выглядит довольным. Но я не против. В отличии от Себастьяна, я его не боюсь.       — Его брат Марволо! — шепотом доносил подружкам мальчишка.       «Что?! Это они про меня?! Мне одиноко? Вот еще. Не сдалось мне с ними чепухой заниматься…»       Стуча каблуками по выложенным камням двора, одна из компании подпрыгнула ближе.       Тепло. Яркий запах тыквенных ирисок.       — Привет, Оминис, не хочешь сыграть с нами в плюй-камни? — звонко спросила девчонка. — Нам нужен еще один.       — Я..? — голос прозвучал как-то до нелепого глухо.       — Тс-с-с! Да тс-с-с!!! — шикнула она окликающим товарищам. — Ну так что? Сыграешь с нами, Оминис?       — Да… Да, сыграю, — губы сами собой изогнулись в улыбке.       — Экспекто Патронум!       Палочка задребезжала, выпуская из себя светлую энергию. Страницы стремительно зашелестели. Но несмотря на то, что все получилось, на душе заскребло.       «Почему тогда не подошли первые два?»       Сомнения полились одно за другим, пока не окатили холодным потоком из ушата.       «Я заблуждаюсь..?»       Вспышка света.       Перед глазами проявилось слепящее расплывшееся от стоящих в глазах слез окружение крипты и фигура сидящего друга напротив.       Самые худшие опасения оправдались. Оминис обманывает сам себя. Единственные, кто вызывают свет в его душе, это Сэллоу. Не Эльза. То доказывает заклинание. Неопровержимый факт.       В горле стоял ком. Больно. Очень больно.       — Эльза, — он рывком заключил ее в объятия. — Все не так, как кажется…       Диафрагма еще больше начала содрогаться в рыданиях.       — Не я… это была не я… — всхлипывала она в его мантию. — Твоего патронуса вызвала не я… А Сэллоу… Это были Сэллоу… — Сердце подсказывало, что упрек в этом бессмысленный, инфантильный и жестокий, но бушующее внутри отчаяние завладело всем телом. Заставило ослабнуть и сжаться. — Ты обманул меня…       Но кто бы в этом сомневался.       — Все не так, как ты полагаешь, — тихо успокаивал он, испуская слова в волосы и проводя рукой по спине. — Я и сам сначала подумал, что запутался в своих чувствах, поэтому и попросил тебя поцеловать сразу после возвращения. И в тот момент все прояснилось. И сейчас, когда я видел все это снова, моя догадка оправдалась. Во время воспоминаний мои мысли были заняты переживаниями, а там, где страх, нет места счастью. Но третий эпизод — это просто счастливое воспоминание зарождения нашей дружбы. Воспоминание прошлого, понимаешь? А ты в настоящем, Эльза.       Теплые слова приглушили слезы и острые эмоции, но внутри еще осталась недосказанность. Значило ли это то, что нужно превратиться в воспоминание, чтобы сделать его счастливым? Как бы то ни было, он сомневался. А Эльза не сомневалась ни секунды относительно своих чувств к нему.       — Давай продолжим, времени мало, — отпрянула она, размазывая пальцами по щекам слезы.       В его лице заметалось противоречие, рука сама потянулась к ней, а губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, но все в его виде осеклось и посерьезнело.       — Я сказал правду.       Вспышка света.       Палец вновь прошелся по содержимому, в дневнике появились новые страницы.       «Надеюсь, Вы светлы душой, раз читаете это и порывы Ваши узнать правду лишены злого умысла. После письма дорогой Левины я осознал, что не готов проливать кровь и не хочу, чтобы кровь пролил кто-то еще. Отныне наследие Салазара будет скрыто от его потомков за печатью рода.»       «Пока яснее не стало. Нужно найти это письмо. Похоже, это займет больше времени, чем я предполагал.»       Вспышка.       Кончики пальцев стали совсем сухими от ерзанья по всем письмам из увесистой стопки Корвина, что покоились в старом сундуке в кладовой. Было бы славно, укажи он, какое именно письмо. Сотни амурных писем от некой Левины, должно быть, невиданно романтичной натуры. Все это, конечно, трогательно, но ходу дела, отнюдь, не способствовало, а только отвлекало. Воспоминание о своей возлюбленной вызывали душевные муки.       Рука нащупала во внутреннем кармане пиджака ленту и поднесла к губам. Такой тонкий и приятный аромат ее волос.       «Нет, надо собраться…» — лента вновь отправилась томиться в карман.       Еще пара писем оказались безрезультатными, но следом, кажется, нашлось то самое.       Милый Корвин,       Сегодня мне, наконец, смоглось отвлечь отца и успелось прочитать пророчество. Отнюдь, вести неутешительные. Судя по содержанию, на свет явится отличный от остальных потомок Салазара, что выпустит заточенное наследие предка и обрушит на Хогвартс сотни смертей. Полагаю, это может быть то самое, о чем мы с Вами говорили, милый Корвин. Карнифес мал, но уже проявляет жестокость. Знаю, Вы не терпите, когда я говорю нелицеприятные вещи о Вашем брате, но, боюсь, его безумие со временем только крепчает. Что Вы намереваетесь делать, дражайший? С нетерпением жду от Вас любой весточки.       С любовью,       Левина.       «Наследие… Что за наследие? Сотни смертей… Отличный от остальных…»       «Нет, речь не об Эльзе, речь не может быть об Эльзе. Хотя…»       «Если в туалете была спрятана темная реликвия, то она могла обнаружить ее, когда разгромила все в труху… Но в таком случае, она бы сказала. Она бы точно сказала мне. Реликвия, должно быть, еще там.»       Руки зарылись в кучу писем в поисках дневника. Пальцы снова прошлись по заложенной странице.       «Отныне наследие Салазара будет скрыто от его потомков за печатью рода.»       «Скрыто от потомков… За печатью…»       Пальцы прошлись по старым письмам и сургучной печати на них.       Клыкастая змея. Слишком толстая змея. С слишком большими клыками.       Вспышка.       До боли знакомые волосы накручиваются на палец. Палец второй руки скользит по строкам старинной книги из подвала Исидоры, что лежит сейчас на согнутых в коленях ногах.       Несколько страниц мучительно неприятных подробностей о зверствах предка совершенно ни о чем не говорили. Автор похоже придерживался тех же взглядов, раз с таким упоением рассказывал о его безрассудстве.       «Пред уходом, наказом величайшего из великих Салазара Слизерина значилось очистить замок от недостойных, когда время ступит да появится не кто иной, как достойнейший, исходящий из колена Салазарова. И смоглось вывести ему для сего намерения отличающееся от иных существо по заветам не кого иного, как Герпия Злостного. То была жутчайшая тварь из ныне существующих. Имя той твари — Василиск.»       «Вздор! Не может того быть!»       «Даден ему взгляд убийственный, так что ежели кто с ним очами встретится, тотчас примет кончину скорую и в муках великих <...> А коли не прямым взгляд окажется, то упадет словно замертво, да токмо в здравии…»       В конечностях онемело, студеная кровь пролилась по венам.       — Что такое? — ее голос словно вернул в настоящее.       «Нет… Этого не может быть…»       Тело само по себе подскочило с дивана. Каждая клеточка кричала о том, чтобы хоть что-то предпринять.       Рано. Надо все обдумать, а не поддаваться эмоциям.       «Эльза слышала змею в начале года. В начале года она ходила на Древние руны, что находятся на втором этаже. Она разгромила туалет из-за шипения, которое слышала там же. Проектированием туалета занимался Корвин Гонт. Корвин обозначил, что скрыл наследие Салазара под печатью в санузлах второго этажа, но в каком именно не указал. Но раз он не хотел, чтобы пророчество сбылось, то логично предположить, что спрятал бы именно в туалете для девочек, поскольку Гонты дочерей учиться не отдавали. Он сделал это из-за пророчества, в котором сказано, что особый предок Салазара выпустит наследие и принесет смерть. Отличный от остальных… Не сказано, какого пола. Если полагать, что под наследием Корвин имел ввиду василиска, то Эльза могла разрушить защиту и выпустить, сама того не ведая. Но смертей не было. Никто не умер и не… Оцепенел…»       Тело пробила крупная дрожь, за шиворотом выступила холодная испарина.       «Битл. И тот мракоборец… Торпорс.»       — Что случилось?       — Ох, Эльза…       «Что же ты наделала…»       Вспышка.       Никаких зацепок в этом треклятом туалете. Все типично: кафельная плитка, фаянсовые раковины, бачки, унитазы, деревянные кабинки.       Голова вскипала, нужно освежиться.       Пальцы нащупали вентиль медного крана и раскрутили, но вода так и не потекла.       «Да что такое, все против меня,» — руки сокрушенно бросились.       Закрывать за собой вошло в привычку, хотя если этот туалет и затопит, то может и к лучшему. Не жалко.       Однако в этот раз пальцы нащупали что-то отличное от остальных кранов в замке. Знакомые очертания, изгибы. Это змея. Очень толстая змея. Клыкастая змея.       «Здесь…»       Руки затряслись. Пришлось захрустеть костяшками, чтобы их угомонить.       «Я должен остановить его. Лишь мне не страшен взгляд василиска. Что ж, мне нужно добыть петуха или зеркало, а лучше и то, и другое. И понять, как попасть внутрь.»       Вспышка.       Ужас пропитал собой каждую частичку тела, залил органы, вмешался в кровь, давил на кости.       — Ты… не убил… василиска..? — севшим голосом на всякий уточнила Эльза.       Сгорбившись, Оминис в раскаянии упирался глазницами в ладони.       — В пророчестве речь шла не о тебе, а обо мне.