***
— Коллопортус, — входная дверь туалета для девочек второго этажа намертво затворилась. Ведомый своим волнением Оминис сжал губы и захрустел пальцами. — Эй, мы поступаем правильно, — бросив холщовый мешок, подруга обхватила ладонями его нежные щеки и, заглянув в опаловую бездну очей, попыталась надавить на эмпатию: — Только подумай, что станет с чужаками, если они туда сунутся, не владея ни парселтангом, ни древней магией. У них не получится справиться без жертв. Один Мерлин знает, сколько их сгинет прежде, чем они убьют его. — Мне нет до них дела, Эльза, — измученно признался Оминис и, зарывшись губами в ее ладонь, отпустил мягкий поцелуй. — Мракоборцы сами избрали свою судьбу, а тебе приходится лезть к змею исключительно из-за меня. Случись что с тобой, вина целиком и полностью повиснет на моей совести. Быть виновным перед ними — одно, но перед тобой… — каждая точка его лица преисполнилась болью, — совершенно другое… Она на миг опешила после этих слов, но тут же порывисто поцеловала бледные от переживаний губы. — Ты осознаешь, что это мог быть наш последний поцелуй? — сожалеюще спросил он, когда их лбы соприкоснулись. — Так или иначе, мы хотя бы будем вместе. Проведя напоследок кончиками пальцев по овалу лица, Оминис произнес: — Конъюнктивитус. Озаренное красной дымкой лицо было последним увиденным, после — одна лишь непроглядная пелена тьмы. — Ничего, совсем ничего! — почему-то изумленно воскликнула она, судорожно моргая и мотая головой. Подобное бывало прежде, лишь когда Эльза сидела в лишенном окон и свечей помещении. Однако в этот раз не было видно и вовсе ни слабых очертаний, ни яркой щели под дверью. — Всегда хотел испытать на ком-нибудь, но, отнюдь, не в благих целях, — иронично усмехнулся знаток заклинаний и взял за руку. Его ладонь теперь казалась даже горячее обычного. — Теперь и тебе придется довериться моей палочке. Эхша-сса… Вентиль, должно быть, того самого неработающего крана скрипуче и резво закрутился волчком. А только он стих, как громыхнуло тяжелое движение кругового умывальника и тело обдала волна холодного затхлого воздуха. — Нам предстоит прыгнуть. Одновременно. — Куда? — непонимающе вопросила ослепленная. — В трубу. Не беспокойся, тут места и пятерым в диаметре хватит. От пугающих предположений размеров змеи, лицо перекосило. «Не беспокоиться?» Змееуст приобнял подругу за талию, а ее рука положилась ему на плечо. — На счет три. Раз, два, три! За прыжком последовало захлестывающее ощущение потери земли под ногами, напоминающее собой фантомное падение в бездну, когда только пытаешься уснуть. Но не прошло и мгновения, как они воспарили от произнесенного «Вингардиум Левиоса» и спускались уже много тише, следуя изгибам трубы. Спустя пару минут подошвы туфель шлепнулись о склизко-мокрые камни. В нос дал насквозь прогорклый сыростью запах канализаций. Но стоило Оминису только отпустить и сделать шаг, как Эльзу парализовал неожиданный и необъяснимый страх. — Стой! Не уходи! — высокий выкрик эхом прокатился по уголкам канализаций. Ей потребовалась с пару попыток прежде, чем жадно ухватиться за руку сопровождающего и притянуть к себе словно спасательный круг. — Все хорошо? — Да, теперь да… — благодаря теплому дыханию и знакомому запаху рядом все опасения с удивительной легкостью пепла развеялись. — Еще не поздно вернуться, Эльза, — его до изумления мягкая рука кротко скользнула по щеке, заставляя проявить недюжинную силу воли. — Нет-нет, мне просто пока непривычно. Не чувствую контроля, когда ничего не вижу… — Прекрасно тебя понимаю, — мягко посочувствовал он с капелькой печали. — Просто буду представлять, что это свидание, — нервно усмехнулась она. — Необычно, конечно, в канализации, но я и не ждала от тебя чего-то заурядного… — с напряженных в струны уст сошел выдох. Оминис попытался вести ее, но ноги девушки то и дело заплетались, страх врезаться заставлял мешкать, а разум отказывался играть по новым правилам. Намертво вцепившись в спасительную руку, Эльза нервно вздрагивала от каждого звука, будь то хоть пробегающая крыса, хоть стекающие капли воды. — Теперь я понимаю, почему ты такой грациозный… — буркнула ослепшая, в очередной раз споткнувшись на ровном месте. — Иначе не выжить… — Ты должна довериться мне, как я тебе в вальсе, иначе ничего не получится. Хорошо? — Эльза с трудом могла вспомнить момент, когда это он был настолько терпеливым наставником, который не вздыхал и не возмущался с любой оплошности. А если еще и учитывать крайне неспокойную обстановку, то и вовсе. Сложно было назвать это успехом, но, по крайней мере, Эльзе удалось перестать переживать за то, что находится у нее под ногами. Издалека раздались тяжелые звуки непонятного происхождения. — Я слышу его. Придется бежать, ты готова? — Да! — это было полнейшим враньем, но выбирать, увы, не приходилось. Нещадно отбивая кожаные носы туфель, они мчались по подземным лабиринтам до тех пор, пока внезапно ушей не достигло то самое шипение из головы, только на этот раз куда громче и отчетливее: — Кто здесь? — Ты тоже слышишь это? — Эльза произнесла это настолько тихо, что любой другой бы подумал, что девушка молча шевелит губами. — Да… — на мгновение голос Оминиса отразил его растерянность, но тут же собрался: — Быстрее! Напоминающее собой трение друг об друга гладких камней скольжение приближалось все стремительней. От свинцовой тяжести ног гости канализаций двигались словно в утягивающем болоте, постепенно замедляясь. Это не могло продолжаться вечно. Змей настиг их, обдавая холодным дыханием и прожигая через мантии спины насквозь. Этот взгляд напоминал режущий взгляд Натриксы, но ощущался в десятки раз пронзительней. От общего ужаса руки сцепились еще крепче, а сердцебиения синхронно участились как у угодивших в ловушку мышей. — Асихс, Эхисс-сала, — медленно и низко поприветствовало создание. — Асихс, Омисс. — Оно знает наши имена… — дрогнул шепот Эльзы. — Спроси его имя. Оминис не спешил заводить разговоры, но змей терпеливо выжидал ответа. — У тебя есть имя, василиск? — Шессая называл меня Сифоха… — Асихс, Сифоха, — несмело развернувшись, глубоко проговорила Эльза. — Ты не представляешь для нас опасности? — Щес, Шессая, — ответила змея и гости ощутили, как поток дыхания опускается к ногам, судя по всему, от наклоняемой головы существа. — «Шессая»? — спросила Эльза. — «Шессая» значит «господин» или «госпожа», — в замешательстве пояснил юноша, совсем не ожидавший сей чести от василиска. — Тисс-эээ, щес шессая, — прошипела Эльза. Рука робко потянулась до момента, пока не коснулась холодного чешуйчатого камня. От неожиданности чуть дернулась, но после несколько раз боязливо погладила. — Тисс-эээ, — покорно наклонила голову змея. — Скажи, Оминис, что мы хотим, чтобы она вернулась в комнату, — не переставая гладить существо, вкрадчиво лепетала Эльза, дабы ненароком не истощить запас дружелюбия смертоносного создания. — Тебе нужно вернуться обратно, — опасливо, но настойчиво потребовал потомок Слизерина. — Есть… я так хочу есть… Мне нужно больше крови… — Я дам… еду, а ты… повинуешься. Хорошо? — медленно вспоминая слова, выдвинула сделку Эльза. — Ссс, тисс-эээ… Эльза осторожно достала из сумки пару тушек и кинула их изголодавшемуся существу. Следуя под предводительством обладателя путеводной палочки, она периодически кидала в сторону василиска мертвечину. В один момент, пространства над головой очутилось гораздо больше. — Дом… — обгоняюще последовало создание вглубь и закрутилось, предположительно свернувшись кольцами. — Какая удача, даже не пришлось ничего выдумывать, — под впечатлением с покладистости василиска хмыкнул Оминис. — Теперь уходим. — А ты можешь узнать, что здесь? — каждый ее осторожный шаг внутрь отражался удаленным эхом, сообщая о неожиданной просторности комнаты канализаций. — Ты серьезно? — Мы же подружились. Как с фестралом. — Фесссалаа щщее эссэссс… — Ты это слышала, Эльза! Это чудовище выведено Салазаром единственно для принесения бед. Он схватил спутницу за запястье и было поспешил уйти, но от шипения резко остановился. — Шессая… Шессая кормил Сифоху. Шессая любил Сифоху. — Ты ее слышал, — теперь уже Эльза победно высказала ему. — Это не обычная змея, Оминис. Она не причинит никому вреда, правда, — умоляя, доносила она. Молодой человек в ответ что-то пропыхтел. — Хочешь узнать, что здесь? Что ж, твоя воля, — его ладонь отпустила хватку и шлепнулась о мантию. Под его ногами хлюпали лужи, пока Оминис обходил помещение, не подолгу задерживаясь в отдельных точках. — Ожидаемо, все в стиле Салазара… — Шессая… — Колонны со змеями, — продолжил Оминис, — и нескромная статуя его самого, как я понял. — И ничего больше? — Увы. Эльза несмело и неловко, пару раз запнувшись, подошла куда-то сбоку к василиску и погладила жесткую чешую. Удивительное доверие к созданию исходило откуда-то из глубины души, будто ей довелось встретиться со своим старым другом. — Тепло… — мотнула головой змея в сторону девушки. — Тебе одиноко? — Уже нет… Мой долг служить детям Салазахх-аа… Мой долг избавить замок от грязной крови… — Тебе нельзя этого делать, Сифоха, — аккуратно прошипел Оминис. — Как вам будет угодно. Эльза забралась на кончик сужающегося хвоста и облокотилась на одно из жестких и гладких словно мрамор колец змеи. — Может засунуть ее в Хвать-Мешок и выпустить за пределы замка в какую-нибудь пещеру подальше от людей? — Это же василиск, Эльза, а не пушишка, — верно подметил Оминис. — Пшшишшхаа щщее эссэссс… — Мне кажется, она не откажется даже нами отобедать, — усмехнулся Оминис и тоже осмелился приблизиться к Сифохе. — Мы не имеем права выпускать ее отсюда. Может, нас она и не тронет, но что будет с другими? — Что ты здесь ешь? — Иногда крыс… чаще ничего… — Теперь мне не так обидно, что мы лишили фестралов ужина, — издала тухлый смешок Эльза. — А чем ты обычно занимаешься? — Жду… Жду своего часа… Судьба змеи казалась невероятно тоскливой. Многовековое создание невероятной мощи прозябает в темном подземелье с запахом водорослей, сырости и редких крыс, ожидая потомков своего создателя. — Получается, мы просто оставим ее здесь? Оминис забрался рядом. — Ты же так и хотела? — Сейчас это кажется неправильным… Минута за минутой проходила в медитативной холодной тишине. Без голосов и глаз вера в собственное бытие пошатнулась. Казалась, что она — это все и ничто одновременно: теплота выдыхаемого пара, разбившаяся о камень капля с потолка, царапающая камень своими маленькими лапками крыса где-то вдалеке, самое одинокое на свете создание, запертое с одной лишь целью — однажды убить сотни. — Если пророчество было не о тебе и не обо мне, то о ком? — собственный голос собрал разбредшиеся по абстрактному пространству крупицы сознания воедино. — Еще есть вероятность, что сотни погибших не будут связаны с василиском, — мрачно предположил Оминис. — Сама подумай, я отличный из-за своей слепоты, я выпустил василиска. Целых два совпадения из пророчества. Так что выдохнуть теперь я уже никогда не смогу. — Перестань, сотни смертей и ты — вещи несовместимые. Это изначально казалось вздором, — ласково толкнула она друга плечом. — Думаю, от дневника Корвина надо избавиться, чтобы он не попал в руки кому-то еще. Куда ты его дел? — Пока вернул на ту же полу к остальным. Надо будет не забыть его сжечь. Им не хотелось оставлять несчастное существо в одиночестве, но подземелье не располагало достаточным уровнем тепла и комфорта, да и утренний подъем был уже не за горами. — Шшиих, Сифоха. — Шшиих, Эхисс-сала. Шшиих, Омисс… — Тэх-асса, — за этими словом тяжелая дверь с визгливым скрипом заперлась. Противоречивые чувства замешались в единую смесь. Безусловно, облегчение от заточения титана имело место быть, но, вместе с тем, гложущая вина от невозможности помочь колола крошечной иглой изнутри. — Вот и все? Вздохнул Оминис и, в поддержке обвив подругу руками, тихо подтвердил: — Вот и все. Как только они выпорхнули в куда более сухом и теплом месте, умывальник вновь со скрежетом встал на привычное место. — Ну и последнее. Фините. Ну как снова видеть? Увы, ничего не произошло, тьма не развеялась, очертаний не появилось. — Не сработало. — Фините! — настойчивее повторил Оминис. — Снова ничего. — Я был уверен, что Фините снимет заклятье… — его голос окрасился сильным беспокойством. — Надо было лучше изучить это, какой же я глупец… — Не переживай, точно должно быть что-то, — Эльза поймала друга за плечо и попыталась успокоить. — Другое заклинание или зелье. Уже, должно быть, скоро утро, сходим в библиотеку. — Ты и пяти шагов не сделаешь, не запнувшись. — Это было немного обидно. Уж пять-то она бы сделала. — Идем в Больничное крыло. — И как ты это объяснишь? — Скажем, что повздорили и я наложил на тебя заклятье, никто даже не удивится. — Повздорили посреди отбоя. Попадет обоим, — подметила девушка. — Не хочу выслушивать нотации и уж точно не хочу вновь терпеть амбре перегара мистера Муна, — скривилась Эльза. Оминис зашуршал по карманам в поисках часов. — До подъема еще аж три часа. Что прикажешь делать до тех пор? — Я совершенно точно намереваюсь отмыться от тины и грязи. Может еще и останется времени немного поспать в крипте. — В крипте? На каменном полу? Лучше заболеть туберкулезом? — Ну перестань, какова наивность… — снисходительно протянула Эльза и взялась поучать: — Туберкулез — это инфекция. Нельзя им заболеть от переохлаждения. — Переохлаждение ослабляет организм и делает его восприимчивее к инфекциям, — не упустил возможности осадить Оминис, но уступил: — Ладно, идем. Только постарайся не спотыкаться. Если нас заметят старосты… — Постараюсь.***
Впервые на памяти Эльзы факелы в крипте полыхали не для освещения, а для внесения хоть толики тепла. Попытаться уснуть здесь совершенно точно было не лучшей идеей, тем более после согревающей ванны. Даже расстеленная как плед мантия не спасала от пробирающих холодом до костей камней. — Было бы полезнее, обучись мы на Трансфигурации делать не бабочек, а кровати, — лежа на спине со сцепленными в замке руками, размышляюще предположила Эльза. Так же тщетно старающийся уснуть Оминис едко посмеялся, припоминая: — Тебе и того хватило, чтобы превратить бедную когтевранку во флоббер-червя. — Человека превратить сложнее, чем предмет, — поспешила выступить в свою защиту волшебница. — Сам-то! Превратил шарик не в бабочку, а в светлячка. — Но я даже не помню, как выглядят бабочки! Всплывшая в памяти недовольная мина друга после выставленного «Удовлетворительно» заставила теперь уже Эльзу посмеяться. Еще несколько минут они провели в тишине, пока Эльза снова не нарушила покой: — Ты еще не уснул? — Уснешь с тобой, — недовольно буркнул невыспавшийся молодой человек. — Можно задать тебе вопрос? — Какой? — Тогда, в воспоминании, ты подумал, что мои глаза не бездушные и сравнил их с небом перед грозой. Ты правда так думаешь? — А почему ты спрашиваешь? — Довольно необычно, — скептично хмыкнула Эльза. — Мне они всегда казались цвета слякоти скорее. Думаю, может дело в том, что ты слякоть не видел? То ли дело твои глаза… — трепетно произнесла она, вспоминая туманно-озерные радужки. — Слякоть такого цвета быть не может… Оминис, перевернувшись на бок, начал, едва касаясь, проводить пальцами по лицу. — Ты не против? — Вовсе нет… Это даже приятно, — блаженным голосом заверила девушка. От его теплых и нежных пальцев, проходящих по лбу, щекам и переносице веки опустились и дрогнули от неожиданности, когда он начал выводить круги на тонкой коже области вокруг глаз. — Зрячие оценивают других со стороны идеалов эпоса или тенденций, а я воспринимаю людей иначе. Эволюция тысячелетие за тысячелетием вытачивала из нас тех, кто мы есть словно скульптуры из монолитного мрамора. Твои глаза, конечно, похожи на предгрозовое небо, но они гораздо больше, чем просто цвет. Они не темные для того, чтобы лучше видеть в темноте, но и не светлые, чтобы защитить от солнечных лучей. Они не большие, чтобы в них не попадал песок или снег и не маленькие, чтобы иметь большую широту обзора. — Палец скользнул к бровям и ласково их загладил. — Твои брови своей густотой защищают твои глаза от солнца и стекающего со лба пота. — Далее он опустился по переносице к кончику носа. — Твоя курносость и узкая переносица помогают согреть холодный воздух. — И в конце перешел к чувствительным губам. — А твои тонкие губы помогают сократить потерю тепла. У всего есть свое предназначение. — Какое же ты найдешь для моих вечно спутанных как змеиный клубок волос? — с самоироничной издевкой поинтересовалась она. Его пальцы перешли к волосам и принялись неспешно пропускать через себя цепляющиеся пряди. — Полагаю, такой структурой лучше удерживают тепло. А темные, чтобы защищать голову от солнца. — Сколько же полезного у меня, оказывается, есть, — тепло посмеялась девушка и в очередной раз отметила, что этот человек точно с другой планеты. — Знаешь, мне понравилось твое странное свидание, Оминис… — Мне тоже… — едва слышно произнес он и, приподнявшись на локте, с нежность коснулся губами лба. За его поцелуем последовал второй уже от нее. — Ты так вкусно пахнешь… И такой мягкий… Почему я никогда не замечала, какая мягкая у тебя кожа? — ее нос блуждал по коже и волосам объекта обожания, пока руки притягивали его ближе. — Ты так же ярко все чувствуешь? — Наверное, я не задумывался, — сбито, но терпимо от такого напора выдавил он. — А какой голос… — преисполнено истомы прошептала воздыхательница. — Он с первого дня завладел моим сердцем, но сейчас я согласна слушать лишь его до скончания веков. — С первого..? С губ Эльзы сошел мягкий смешок от его искренне ошеломленного тона. — Ты читаешь эмоции людей, неужели это было не очевидно? — Не все так просто. Особенно с таким… — Ты невыносимый, — поймав за галстук, она силком притянула возлюбленного к губам. — Постой, — упрямо отпрянул Оминис, оттолкнувшись руками от пола. — И как давно я тебе нравился? — Какой ты любопытный, — интуитивно цапнула она его за нос, заставляя дернуться, и сменила тон на более чувственный: — Как только впервые увидела тебя, выйдя в гостиную… — Она снова притянула юношу и начала медленно осыпать поцелуями его шею. — Как только впервые услышала твой голос за своей спиной… — Перешла к щекам. — Как только впервые ты улыбнулся мне… — И остановилась в дюйме от его губ. — Ты так говоришь, только чтобы сделать мне приятно? — его шепот оседал теплом на лице. — К чему бы мне врать, чтобы кого-то порадовать? Осторожно коснувшись бархатными подушечками щеки, он преодолел то ничтожное расстояние, что разделяло их губы. Его поцелуй был исключительным. Совсем не как у нее. Для Эльзы в нем заключалось все самое прекрасное этого мира. — Совершенство… — шепот ее звучал безнадежно очарованно. И он вновь прильнул к ее губам, на этот раз смелее. Каждый поцелуй, каждое прикосновение теперь ощущались совершенно иначе. Запахи стали ярче, кожа чувствительнее, мысли спутанней и оттого безрассудней. Чтобы не мешать осязать больше, одежда сползала с тел. Холодный камень больше не волновал. Его дыхание обдавало теплым облаком, грудная клетка, упираясь в лопатки, согревала спину, шея сплелась с ее, ладонь легла на живот. Срывающиеся с губ вздохи слышались теперь ещё трепетней. А когда он проник в ее сознание, что она поняла лишь благодаря чужим чувствам наслаждения, то ей казалось, что она готова умереть прямо сейчас от переполнявших ощущений. Достаточно быстро ее тело охватили вспышки эйфории. Настолько превосходящие испытанное прежде, что даже слезы выступили на глазах. Стихающие волны обоих она еще испытывала какое-то время, пока он, переплетаясь с ней ногами, обнимал безмолвно, как и она сама. И Эльза прекрасно понимала почему. Это было сложно описать словами, да и в целом найти подходящее определение для произошедшего даже просто в голове. С этим человеком было совсем не так, как это принято воспринимать. Не плотским и постыдным, а самым чистым и возвышенным, что только возможно в этом мире. А оттого и чувства были не словно удовлетворили оболочку, а вскрыли душу, обнажили нутро и обличили истинную сущность. Что влекло не удовлетворение, но уязвимость. Уязвимость перед абсолютно прекрасным.