***
Он явился к подруге сильно за полночь, когда дама уже готовилась ко сну, но то была не его вина. Сотрудник законодательного отдела получил от совы весточку всего несколько минут назад, задержавшись из-за аврала на работе. — Эта материя, Оминис… — глухо рассказывала Эльза с почти опустошенным бокалом абсента в руке, — светилась словно древняя магия, но билась словно живая… Он ведь всегда говорил, что артефакт стихий прародитель древней магии, но не сама древняя магия. — Девушка погрузилась в размышления, наклонив голову вбок. — Но что, если человеческая частица: душа, эмоции, чувства, как хочешь это назови, и является недостающим пятым элементом, образующим древнюю магию? — серые глаза с надеждой поддержки вперились в единственного человека, которому могли доверить свои тайны. По его лбу странствовали морщинки от переваривания услышанного. — Я не знаю… — растерянно помотал головой Оминис. — Но если это так, то, выходит, они знали. — О чем именно знали? — О планах Феликса. Сама подумай, — делился он домыслами, расхаживая по знакомому до последнего дюйма холлу и сдержанно жестикулируя одной лишь кистью, — в Хранилище вы проникли практически без малейших усилий, а потом будто из ниоткуда сбежался чуть ли не весь отдел. И убили исключительно… Моргана… — Он потер висок и выпустил дрожащий выдох в потолок: — Какой кошмар… Собирая факты воедино, Эльза задумчиво почесала подбородок и поморщилась от горечи глотка анисового напитка. — Нет, он не мог быть с ними заодно. — И не был, — согласно кивнул Оминис. — Министерство обычно не избавляется от содействующих. К тому же, он многое знал об элементах. Но я чувствую, что-то не так. Его смерть не могла быть просто случайностью… — Он прикусил нижнюю губу и свел брови, на какое-то время погрузившись в немые раздумья. — Лестрейндж опять что-то задумала. У нее все Министерство под каблуком, Эльза. Я поднимал дело Себастьяна девять раз. Девять! — раздраженно взмахнул руками он. — Но она всегда отклоняла. Каждый раз, — гневно прошипел Оминис. Эльза догадывалась, что вызволить Себастьяна оттуда, откуда обычно не возвращаются было непростой задачей, но не предполагала, что настолько. — В последний раз я вступил в открытую конфронтацию и убедил судить самого министра. Только это и помогло добиться правосудия. Еще один глоток абсента обжег горло, пока Эльза перебирала воспоминания со злосчастного суда. — Она хотела его заточения. — Оминис вопрошающе направил подбородок в ее сторону на такое заявление и заметно напрягся. — Для приговора не хватало голосов и тогда она зыркнула на каких-то… на Крикерли и Пэяма… — потрясающее осознание прошлось по телу холодной волной до кончиков пальцев, заставляя их неметь. — И голосов хватило… Пэям был одним из доверенных Лестрейндж. Никогда не марал руки, часто пропадая на личных поручениях. Те немногочисленные и довольно враждебные разы, когда они работали с Эльзой вместе, были подготовкой ее анимагической формы. Еще тогда, много лет тому назад, у стажерки мракоборческого отдела возникал разумный вопрос, почему обучал ее тот, кто, может и владел умением, но сам превращение никогда не демонстрировал. — Но зачем им это..? — смятенный друг опустился рядом. — «Divide et Impera» — «Разделяй и властвуй». Это из-за меня… — остекленела во взгляде девушка. — Все из-за меня… — Это не из-за тебя, — в надежде утешить его рука заботливо легла на плечо, но нога на ноге девушки уже начинала нервно дергаться. — Не может того быть! — от предположений масштабов всего обмана нервы сдали. Обведенная вокруг пальца вскочила и начала суетно расхаживать по холлу дома, впившись ногтями в плечи. — Она обманывала меня с самого начала! Это было не ради защиты других, а ради ограждения меня от других, — эмоционально ткнула она в грудь пальцем. — Хотели возыметь надо мной больше власти. И еще мне высказывала про доверие. Очередная уловка! Вранье! Вранье! Вранье! — Комок голубого свечения вылетел из ее палочки, впуская порывы холодного ветра из разбившегося окна. — Эльза, я понимаю, тебе неприятно… — попытался угомонить ее Оминис. — Неприятно?! — воскликнула обиженная девушка, впившись пепельным взглядом. — Думаешь мне неприятно? Я раскрыла им свою душу, а они залезли в нее своими грязными пальцами! — на болезненное сетование молодой человек отступил, опустив подбородок. — Никому в этом проклятом мире нельзя верить! С Феликсом мы работали вместе сколько..? — махнула она небрежно рукой. — Почти десять лет? Сколько из них он врал мне? Все эти десять лет? Или, может, все началось еще в школе? Или он узнал об этом пару лет назад? Я этого не узнаю! — в возмущении она взметнула плечами. — Еще и на днях мне под дверь какие-то злопыхатели подложили мертвую змею. Бьюсь об заклад, это кто-то из их лицемерной верхушки, только они в курсе моего местонахождения, — буркнула Эльза и переменилась в тоне в саркастически-издевательскую сторону: — А Розалинд еще убеждала меня публично заявить о своем происхождении. Мол, это лучше, чем слухи. Пф, как же! — пыхнула девушка. — Водяную змею? — дрогнул Оминис. — Не знаю, возможно… — отмахнулась Эльза, но как только поняла, к чему он клонит, то остолбенела. — Мертвые морские гады — визитная карточка Харибды, — напомнил неприятный нюанс Оминис. — Они нашли тебя, Эльза. — Он плеснул в ее бокал зеленого яда, попутно ослабляя галстук. — Ты должна бежать… — начав, он резко хлебнул абсента и прикрыл рот тыльной стороной той же кисти. Сильно морщась не то от горького вкуса, не то от волнения товарищ продолжил: — И чем скорее, тем лучше. — Бежать? Не дождутся. Это исключено, — отрезала она. — Эльза, все крайне серьезно, как ты не понимаешь?! — громко вспылил молодой человек. — Ты убила лучшего головореза Харибды, они просто так этого не спустят. А если вы с Морганом еще и создали неиссякаемый источник древней магии, то в тебе у Министерства больше нет никакой нужды и твое слово отныне не будет значит ровным счетом ничего. Ничего, слышишь? — его ладони разрезали воздух. — Ты не представляешь, сколько неугодных Министерству «погибло от рук Харибды». Как только ты им начнешь мешаться, в лучшем случае не дождешься защиты, в худшем… — он обреченно развел руками и снизил голос на пару тональностей, — Азкабан. Поверь мне, за столько лет я насмотрелся на их филигранный манер. — Я не оставлю тебя, Оминис, — твердо заявила девушка, устремив на собеседника взгляд. — Я обещала. — Не время для демонстрации своей честности, Эльза, я все понимаю, — чуть смягчился он. — Другого выбора нет. Подлетев к дивану, она опустилась на колени и, обхватив щеки любимого, наклонила его лицо к себе. — Прошу, не проси меня оставить тебя, — дрожащий голос выдавал кровотечение ее души сейчас. — Не обрекай меня вновь на эти мучения… Не лишай меня того, что у меня есть сейчас. Прошу, давай покинем страну вместе. — Эльза, — с трепетной болью выдавил он, положив свои руки поверх ее. — Я выиграю тебе время. Если я исчезну с тобой сейчас, то Лестрейндж все поймет. Ты пока должна уехать, затеряться, желательно сменить имя. А после я найду тебя. — Я никому не могу доверять, мой ангел, и тебе, к сожалению, тоже, — надломившимся голосом проговорила она. — Ты хочешь меня защитить, но в итоге останешься с ними… А я не смогу жить без тебя… — Нет, нет, я обещаю, Эльза, — заверил он ее на ухо, прислонившись теплой щекой. — Я дам клятву, только прошу, уезжай. Она в изумлении отстранилась, держа его за предплечья. — Клятву на крови? — Да, — покивал он, учащенно моргая. — Ты уверен? Это очень серьезно. Ее действие невозможно отменить, твоя кровь отныне будет навеки отравлена. — Ради тебя, — несмотря на тоску в его лице, губы растянулись в нежной улыбке. Эльза крепко обхватила его живот, прильнув ухом к груди. — Я не позволю тебе дать невзаимную клятву. Что бы ни случилось, я тоже не оставлю попыток воссоединиться вновь. Однако, пребывая в расхождении с рвением своей пассии, он аккуратно отодвинул ее за плечи. Округлившиеся глаза сделали две луны еще заметнее. — Эльза, но… во время урагана твои эмоции сильны, но когда наступит затишье… — помотал головой он сожалеюще. — Ты можешь пожалеть о своем решении. — Ну и что? Если будет так, то пусть. Но я устала от бесконечных бурей, я так хочу покоя… А покой для меня возможен только с тобой. Он медленно склонился и, нащупав кончиками пальцев ее подбородок, отпустил мягкий поцелуй в лоб. — Ох, Эльза, что же мы делаем… Девушка сняла со стойки на стене изогнутый кинжал из гоблинского серебра с украшающими его замысловатыми узорами и прошла со своим возлюбленным в центр холла, где совсем недавно они танцевали. С пару минут они простояли в абсолютной тишине, собираясь с мыслями и взвешивая последствия своего решения. Первой оттаяла Эльза, сделав выпускающий багровую жидкость надрез на правой ладони, и протянула кинжал партнеру. Тот неуверенно и боязливыми рывками разрезал плоть, немного щурясь от боли. Брошенный кинжал звякнул о мраморный пол, пачкая его стекающей кровью. Хотя не только лишь он один. Багровая кровь с ран пропитывала собой белоснежную сорочку девушки и брюки молодого человека, теряясь на черном фоне вторых. Их ладони сцепились и теперь, смешиваясь в единое, кровь стекала густыми каплями и разбивалась теплыми бордовыми кляксами на холоде пола. — Я, Эльза Деф, клянусь своей плотью и кровью, не оставлять попыток встретиться с тобой вновь, Оминис Гонт, — как только она произнесла, то из палочки вырвалась полупрозрачная петля, перевязавшая их руки. — Я, Оминис Гонт, клянусь своей плотью и кровью, не прекращать поиски тебя, пока мы не воссоединимся вновь, Эльза Деф, — после произнесенного еще одна веревка вылезла теперь уже из его палочки, накладываясь поверх предыдущей. — So mote it be. — So mote it be. Петля, наливаясь кровью и чернея, плотно впилась в предплечья, чуть дергая на себя прибегнувших к обряду. Впитав все вытекшее из ран, она скаталась в темно-красный шарик и взмыла вверх, оставляя на прежнем месте спиралевидные шрамы, внешне напоминающие укус медузы. Крошечная бордовая сфера удушливо притянула к себе девушку за кулон и, распахнув его, заняла место внутри заместо последнего осколка зеркальца. — Что произошло? — испугался Оминис ее резкому толчку. — Клятва теперь в кулоне тети, — цепочка жгла шею, поэтому рука машинально схватилась за нагретое украшение. — Это было довольно больно… — он потер обвитое полупрозрачными шрамами предплечье, делая шаг в упор к девушке. Оминис, словно зрячий, с легкостью определил расположение кулона, бережно взяв его в руку. — Если тебе некомфортно, я могу забрать его. — Нет-нет, он понемногу остывает. — Хорошо, — он одернул руку, опустив, вместе с тем, подбородок. — Полагаю, это все. Эльза с какой-то безнадежной грустью вглядывалась в дорогие сердцу черты около томительной минуты прежде, чем сняла с указательного пальца старинное кольцо в форме змеи и вложила в его руку. — Вот. В следующий раз, когда мы встретимся, ты вернешь его мне, а я верну тебе кулон. Его пальцы изучающе перебирали изделие: — Помню, ты давала его мне, — на лице молодого человека появилась ностальгирующая улыбка от далеких, но трепетных воспоминаний. — Одно из твоих сокровищ. — Одно из важнейших, — с легкой тоской улыбнулась Эльза и, взяв руку любимого, поцеловала в белесый шрам. — Следующая наша встреча возможно состоится не скоро? — Возможно не скоро… — на выдохе подтвердил друг ее опасения. — Возможно и никогда? — прошептала она в его губы, глотая выдыхаемый им воздух. — Возможно никогда… Фатальная безнадежность в его голосе скручивала внутренности в рог двурога, побуждая вцепиться в отчаянном поцелуе. Он, обхватив ее руками, ответил не менее пылко. Усадив на малахитовый бархатный диван, Эльза залезла к возлюбленному на колени. Преодолевая пуговицу за пуговицей жилета и черной рубашки, она скользила губами по шелковой коже и оставляла на ней поцелуи. — Ты даже не представляешь, насколько сильно я люблю тебя, — на выдохе от очередного ее поцелуя признался он. — Представляю, потому что сама люблю тебя не меньше, — сказанное прозвучало немного сбито из-за слабости в ногах может от немалой дозы алкоголя, может от потери крови, а может и от нарастающего влечения. Он с нежностью взял темные пряди и прошелся по ним носом. — Как же от тебя разит сигарами… Я так ненавидел запах табака, а сейчас когда слышу его, то всеми моими мыслями овладеваешь ты… — Тогда я хочу, чтобы Лондон утонул в никотиновом дыме и я была в твоей голове перманентно… — произнеся это в упор к его лицу, она впилась в губы. Эльза потянулась за курительной трубкой с изголовья и зажгла ее палочкой. Заполнивший легкие едкий дым сходил согревающим облаком с ее губ на волосы и одежду объекта обожания. — Теперь ты тоже будешь пахнуть мной. — Она аккуратно положила на его чуть приоткрытую губу костяного трубку. — Вдохни. Оминис на мгновение смутился, но все же неуверенно набрал в полость рта немного дыма и испустил. — Вдыхай глубже. На второй раз он вдохнул смелее и закашлялся. — Все правильно, так и должно быть. Попробуй еще раз. Он вновь набрал дыма в легкие и неспешно испустил, закинув голову на изголовье. Покой раскатился по его телу, заставляя мышцы расслабляться, а разум ограждаться от тяготящих мыслей. Но Эльза на этом не остановилась и теперь, облокотившись на спинку, передавала табачный дым невесомой туманной полосочкой, связывающей их губы. — Тебе легче? — с придыханием спросила она. — Да… — Не сложнее, чем декламировать французские стихи? — Я ждал, что ты это спросишь… — его губы расплылись в улыбке, а руки легли на талию девушки, делясь своим теплом через шелк. — Какой приятный материал… Блуждающие по спине и бедрам руки возлюбленного побуждали жадно целовать его щеки. Кончик ее языка едва скользнул по его губе, но этого было достаточно, чтобы он возжелал большего и выпустил свой ей навстречу. Их языки сначала осторожно щекотали друг друга краешками, но постепенно сплетались теснее, ныряя вглубь друг друга. Потухшая трубка из ее рук легла обратно в изголовье. — Пойдем, я должна тебе кое-что показать. Темную спальню освещали одни лишь парящие свечи, тухло вспыхнувшие по мановению палочки хозяйки. По трети стены на изумрудных обоях в плохо различимый черный рисунок шли деревянные панели. Она усадила его на кровать из черного дерева с покрывалом в тон обоев и с нежностью провела по скуле большим пальцем. — Знаешь, когда я была в Японии, одна старая прорицательница сулила мне несчастливую жизнь. — Как грубо с ее стороны. Эльза усмехнулась с его легкой ухмылки. — У них есть множество поверий, но одно о том, что родинка под глазом — запечатленная слеза. Маркер судьбы. У тебя она тоже есть… — Оминис на это ничего не ответил, задумчиво моргая. — Но, как иронично, мне кажется, что человека, познавшего большего, чем я счастья не найти во всем мире. От упущенного времени его лицо преисполнилось болью. В надежде скрасить терзания Эльза положила руку на теплую щеку возлюбленного, но тщетно. — Я должна тебе показать. Посмотри. Только он проник в ее сознание и увидел отражение в стоящем напротив изогнутом зеркале, как она положила его руку на слабо затянутую корсетную ленту, что сдерживала ночную сорочку. — А теперь потяни. Окровавленная сорочка скатилось по женской фигуре вниз. Вспыхнувшие ярче парящие свечи осветили устланное шрамами тело, ярко подчеркивая каждый из них контрастными тенями. — Ты помнишь меня прежнюю, но имеешь права увидеть настоящую. Многое изменилось… — сказала она, скользя по своему отражению взглядом, но иногда отвлекаясь на наблюдение за его реакцией. Сначала в лице молодого человека появился испуг. После он перерос в сочувствие, приподнимая брови и опуская нижнюю губу. Наконец, вздохнув, Оминис осторожно положил ладони на бедра. — Мне так жаль… Мне так жаль… — с огорчением приговаривал он, целуя ее израненную кожу с промежутками в пару дюймов и постепенно разворачивая возлюбленную к себе. Дорожка поцелуев завела его вверх к губам, вынуждая подняться. — Сейчас они часть тебя, но настоящую тебя я видел и так. Он ужаснулся, он жалел, но не оттолкнул. Его принятие сняло тяжелую ношу с плеч, позволяя прильнуть к желанным губам и не сдерживать более свои страстные порывы. Возможно последней совместной ночью они наслаждались долго, вне времени, растягивая каждый момент и поочередно беря инициативу. Лишь с ним одним Эльза испытывала то, что не испытывала ни с кем более. И дело было не только в том, что ее удовольствие откликалась в нем, а его в ней, позволяя предвосхитить каждое желание друг друга. Дело было в чувствах, которых ни он, ни она не испытывали ни к кому больше. Теперь не нужно было вытаскивать из глубоких воспоминаний глаза, что цветом идентичны ранней луне, ласковые касания, подобные бархату волн, поцелуи черничных губ, своей теплотой напоминающие лучи солнца и вздохи, схожие по звучанию с шепотом ветра. Незаменимый, словно созданный для нее одной, мир был, наконец, целиком и полностью в ее руках.***
Нежный поцелуй остался теплым флером на виске. — Эльза, мне пора в Министерство. Тебе тоже стоит собираться. Она тут же схватила уже спрятанное под рубашкой запястье, не давая возможности виновнику пробуждения оставить себя. — Прошу, побудь еще немного. Аквамарины нервно забегали, а веки затрепыхались, но все же он согласно кивнул и лег рядом, окутав уютом своих объятий. Ее палец очертил правый контур любимого лица. — Себастьян уже догадался о нашей с тобой симпатии. — Догадался? — Оминис настороженно приподнял голову с подушки. — Да. — Но почему ты мне раньше не рассказала? — Ох, Оминис… — поникше вздохнула Эльза. — Он пообещал выдать тебе обо мне всю правду, если я не прекращу оказывать тебе внимание. В Азкабане не стесняются кровавых историй. Но, можно подумать, я сама не виню себя за каждую из них изо дня в день… Молодой человек резко сел и обернулся в голосе осколком льда, а не журчанием реки: — Я не могу поверить! Себастьян угрожал тебе у меня за спиной?! Эльза тоже приподнялась и положила руку ему на плечо, ласково погладив. — Сестра для него всегда была важна. — Лжец, — прошипел Оминис. — Сестра тут не при чем. Себастьян всегда думал только о себе. — Он выдохнул в попытке успокоиться и, развернувшись, обнял за шею. — Не переживай об этом, я не собираюсь подыгрывать его двойной игре, Эльза. И ты… не доверяй ему. — Если ты так считаешь… — ее ладонь несколько раз заглаживающе прошлась по шелковым русым волосам. — Пиши мне. Хотя бы иногда. Твои совы всегда меня находили. Но ответа не жди. — Да, но, — смутившись, он отстранился, — теперь тебе придется сменить имя и я не уверен, что сова найдет тебя в таком случае. — Третье имя — третья жизнь, — усмехнулась Эльза. — Надо подумать. Пожалуй, придумаю какую-нибудь дурацкую фамилию, от которой не останется ни капли мрачности. Которая буквально будет прямой противоположностью первой, — сказала она и получила улыбку в ответ. Вынужденная лишиться всего вновь уже догадывалась, как сильно будет скучать по этой улыбке. — Я пришлю тебе письмо со своим новым именем перед отъездом. — Я буду ждать. Солоноватость прощального поцелуя с нотками теплящейся надежды на хорошее еще долго не сходила с их губ.