***
1892 г. Заключительный месяц весны 1892 года разительно отличался от предшествующего: прохлада обязывала накидывать легкие мантии на прогулки, а дожди проходили чуть ли не каждый день, не оставляя надежды старым камням замка не покрыться пушистым мхом. Но такая мелочь нисколько не смущала Эльзу и Оминиса. Прятаться от дождя в небольших ротондах Хогвартса за подготовкой к экзаменам было гораздо приятнее, чем в чинной библиотеке, где даже слова лишнего вымолвить не дозволялось. А со стуханием частоты дождевой дроби, можно было запросто подняться наверх какой-нибудь из башен, чтобы тайком от призраков, портретов и людей целоваться. Матч с Когтевраном состоялся, даже несмотря на то и дело прогуливающих тренировки слизеринцев. Капитан Рейес, разумеется, была в бешенстве, но, что поделать, примеру Дэмиана Нотта последовали многие. На носу экзамены, скоро каникулы. Кому захочется переживать по пустякам? Да и орлята-когтевранцы были далеко не из тех, кто в ущерб своим знаниям предпочтет готовиться к заведомо проигрышному матчу. Наверное оттого и матч выдался совсем не зрелищным и отчасти даже скучным: ни одного выбитого бладжером игрока, лишь три забитых мяча (все Имельдой Рейес) и пойманный ловцом Битл снитч спустя шестнадцать минут и шесть секунд матча. Но трибуны все равно ревели победе зеленых. Ввысь взлетали фейерверки и конфетти из хлопушек, гремели трещотки и чуть ли не весь факультет сбежался подбрасывать ловца и капитана с высоко поднятым кубком в руках. Подобная беспечность могла навести на мысль, что никакого визита в Министерство не случилось, а все то было жутким кошмаром, не более. Эльза и сама в нее поверила, пока отчаянно цеплялась кончиками пальцев за последнее оставшееся. Жизнь стала ощущаться иначе. Хотелось вдоволь насладиться каждым ускользающим мимолетным мгновением. Пришлось врать и Оминису, и самой себе. Но что остается? Сказать правду — все равно, что объявить о своей смерти от неизлечимой болезни меньше, чем через неделю. «Незаменимых нет. Пока вы филоните, ваше место займут более усердные, » — так говорила фрау Нуль, мотивируя своих ленивых учеников на результат. Но что делать, если замены нет? Редкая форма магии, можно сказать, одна на столетие. Или, тем паче, и вовсе на несколько столетий! Кроме Исидоры да Персиваля, живших три века назад, более древних магов Эльза не знала. Конечно, очень бы хотелось отсидеться в сторонке, пока ее место занимал бы кто-то более отчаянный. Но где такого прикажете искать? И даже если допустить столь сладостную мысль о побеге, чем она лучше? Оминис, должно быть, не согласится, а если и согласится, то по отношению к нему это будет в корне нечестным. Не о полной скитаний жизни были его грезы. Он, как никто, заслуживает шанса на лучшее. Пусть и без нее… Да, в конце концов, Эльза сама того хотела! А сейчас вновь боится что-то менять, не иначе, как старуха. И не стоит упускать тот факт, что она станет героем. Настоящим, признанным… После никто и не посмеет зарекнуться о тех сумасбродных случаях, как она прокляла ученика или чуть насмерть не забила бладжером соперника. Бесспорно, того, кто слишком хорошо чувствует ложь, было бы довольно затруднительно убедить, будто особенную девушку в Министерство приглашали распивать чаи с имбирными печенюшками. Однако, даже несмотря на ее преданный сильной цензуре рассказ о приглашении на работу мракоборца по окончанию Хогвартса, не подозревать неладное во время внезапных упадков настроения чуткому юноше было невозможно. — Ты снова думаешь об этом предложении? — прервал симфонию буйства природы Запретного леса Оминис, пока они вдвоем сидели у скрытого в соснах озера. — Верно, — вяло подтвердила девушка. — Если одни лишь размышления вызывают у тебя такие неприятные эмоции, может, на самом деле ты того не хочешь? Эльза положила голову ему на плечо и переплела пальцы. Из-за разницы температур их тел прикосновения всегда чувствовались гораздо пронзительнее, чем должны бы. — Я думала, что хочу этого, а сейчас получается будто нет… — Такое бывает. — Оминис взял одну из прядок волос, что спадала на него и пропустил сквозь пальцы. — Взгляды меняются, особенно когда начинаешь копать чуть глубже. Не требуй от себя выполнения установок, которые однажды сама перед собой поставила. Девушка мягко усмехнулась и, крепко обвив руками его грудную клетку, на выдохе произнесла: — Наверное, ты прав. Может, он и был прав, только вот в действительности от личных желаний девушки мало что зависело. За всей приятной кутерьмой окончания учебного года Эльза и не заметила, как грянул последний беззаботный день. Соседки по комнате не могли не допытаться до причины столь раннего сбора саквояжа. Пришлось до смешного нелепо оправдаться переездом во Францию по случаю замужества матери. — А ты хоть французский знаешь? — О, тебя переведут на Шармбатон?! У меня друг по переписке оттуда! — Слышала, у них там все строже. Думаешь, сможешь нагнать программу? — Зато там замок, говорят, невероятной красоты… А в каком районе вы будете жить? Может в гости загляну, — забросали неудобными вопросами любопытные девушки. Эльза попросила их сохранить все в секрете и более ни с кем о своем отъезде не разговаривала. За исключением его. Оминис, это уже стало привычным, прятался от стихии под ротондой Мощеного двора с очередной потрепанной книгой. — Привет! — забежала девушка от холодного мелкого дождика под навес конструкции. — Что читаешь? — поинтересовалась она причиной едкого смеха своего друга. — Ничего феноменального, классический сборник занимательных прецедентов в истории Визенгамота. Но тут порой такие забавные случаи встречаются… Нечто, — усмехнулся Оминис. На его лицо падали теплые лучи проходящего сквозь вуаль дождя солнца, подчеркивая каждую черточку так выразительно, как если бы кто-то нарочно направлял их на него через зеркальце. В голове Эльзы возникла приятная, но, вместе с тем, и гнетущая мысль, что теперь эта согревающая улыбка, как и этот момент, запечатлеется в ее памяти на всю жизнь. — Оминис… — Что-то не так? — Эльза десятикратно пожалела о том, что своим печальным тоном сняла затмевающую любые переживания улыбку с его лица. — Я уезжаю. — Уезжаешь? — растерянно спросил он. — Куда? Избранная набрала в легкие побольше свежего воздуха и присела на каменный столик, чтобы собрать мысли во что-то целостное. Волнуемое моросью Черное озеро в низине и безропотность дождевых облаков, пропускающих через себя блеклую радугу, увы, только больше способствовали брожению мыслей по округе. Пришлось искать нужные слова в мелких осколках мозаики на полу. — Я не совсем точно донесла тебе детали разговора с Лестрейндж, — тихо начала девушка. — Предложение не со следующего года, а с этого и… это не совсем предложе… — Что? — на полуслове перебил юноша. Густые брови сдвинулись, образуя заломы меж собой. — Почему ты не сказала правду? — Потому что не хотела, чтобы ты переживал об этом нашу последнюю неделю, — с мягкой улыбкой посмотрела на возмущенного друга Эльза. — У меня получилось частично отгородиться от мыслей об этом, а у тебя так, боюсь, бы не вышло. — Но… — глаза его в панике заморгали, а голос затрепетал, — они не могут заставить тебя… Это же противозаконно, — достаточно убедив себя в неправоте других, он вскочил с места и принялся нарезать круги по периметру небольшой ротонды в поисках путей решения: — Им это с рук не сойдет, я поговорю с матерью, у Блэка наверняка есть нужные связи… Один из прихвостней Марволо, кажется, теперь работает в Министерстве… Эльза подошла к облокотившемуся на перила товарищу и погладила того по плечу. — Оминис… — безнадежным голосом прервала поток идей она, — дело не в этом. Очаги древней магии под угрозой, а кроме меня о других вариантах их защиты Министерству неизвестно. — Вариантах защиты? — из него вырвался унылый смешок. — Ты для них всего лишь способ достижения цели, Эльза, не более. — Он развернулся к ней и устремил свои печально-дождливые глаза сквозь. — Положить свою жизнь на защиту других — не слишком ли много они требуют от одного человека, который даже школу не закончил? — Но выбора нет, — обреченно пожала плечами она и, положив ладонь ему на щеку, ласково водила по ней большим пальцем. — Как не было с Хранилищем, так нет и сейчас. Он понимающе покачал головой и на несколько секунд, закусив губу, погрузился в размышления, после чего поставил перед фактом: — Хорошо, я уезжаю с тобой. — Нет, — не ожидав такого ответа, растерянно запротестовала девушка и убрала руку, — тебе нельзя. Это будет опасно. — Для тебя это тоже будет опасно, Эльза. Все, это не обсуждается, — отрезал он. — Я не собираюсь отпускать тебя в одиночку на верную смерть. — Нет! — настойчивее повторила она. — Извини, но это уже не тебе решать, — не отступал Оминис с непробивной твердостью в голосе. — Ты поступила подло и несправедливо, скрыв от меня правду. Второй раз так поступить с собой я не позволю. — Его рука нащупала ее, проскользила к ладони и крепко сжала. — И я… Я хочу быть с тобой. Невыносимая упрямость возлюбленного заставляла нервничать, а его нежность, и того хуже, превращала все бесповоротные решения в хлипкую желеобразную массу. Но поддаваться ему было никак нельзя. Не в этом случае. Он ведь совершенно не осознавал всей серьезности и опасности ее пути. Сознание принялось непрошено выставлять перед глазами ужасающие картинки возможных последствий проявления собственного малодушия сейчас. Руквуду ничего не стоило проклясть Анну за невинное любопытство, браконьеры пытались убить трех пятикурсниц за их чистые порывы защитить животных. Повезло. Но одна малейшая оплошность, один хруст дощечки и кто знает, что случилось бы с ними в логове врага. И, главное, еще найдутся те, кто вопроса не задаст, а сразу без тени сомнения выпустит зеленый луч. — А я не хочу, чтобы ты был со мной. Не хочу! — воскликнула она надломившимся голосом и выдернула свою руку из мягкой хватки. В лице юноши появилось легкое замешательство. — Но почему? — Разве непонятно? Потому что ты легкая мишень, Оминис! Ты не обладаешь древней магией, ты слеп, в дуэлях никогда не блистал и даже в случае смертельной опасности не сможешь использовать Темную магию! — на эмоциях доносила она, всеми силами стискивая зубы, чтобы те не стучали из-за лихорадочно трясущегося подбородка. Каждое вымученное слово вырезалось не только на его сердце, но и на ее не менее болезненно. — Ты не сможешь убить, Оминис. Если потребуется, я смогу, потому что уже делала это, а ты… — в уголках глаз скопились слезы, а голос даже с напускной рьяностью трепетал, — ты будешь мне только мешать. Не хочешь обрекать меня на верную смерть? Тогда отпусти! Боль, обида, сожаление, печаль, отчаянье… Все это, как жестоко, отражалось в тот момент на самом дорогом ее сердцу лице словно на холсте. — Вот как? Так что, ты просто уйдешь? — Да. — Навсегда? — несмотря на все скрупулезные попытки прозвучать ровно, голос его дрогнул. От поглощающей изнутри боли Эльза, скрестив руки на груди, вся съежилась. — Возможно навсегда. Скорее всего. Считай, это наша последняя встреча. Через час меня уже здесь не будет. Едва коснувшаяся руки ладонь ударила в самое сердце. «Не отпускай меня, умоляю, только не отпускай!» — закричала каждая клеточка тела внутри. В один момент захотелось разрыдаться и разом выдать все свои истинные чувства. О том, как меньше всего хотела бы расставаться с ним, о том, что нет ей дела до всего остального мира, о том, что любит его больше всего на свете… «Хотя бы раз в жизни не будь такой слабой! Хоть в этот раз прояви силу духа!» Собрав волю в кулак, Эльза отступила назад и сказала: — Прощай, Оминис, — едва эти слова сорвались с ее губ, как небеса обрушились на землю тяжелыми валунами, солнце потухло, вселенная схлопнулась. Мир вмиг стал бездушно серым, оглушающе тихим и нестерпимо холодным. И больше не было в нем абсолютно никакого смысла. Не дождавшись ответа, Эльза резко развернулась на каблуках и спешно зашагала в замок, не боясь быть намоченной дождем и не сдерживая более скатывающихся слез. Даже обняться на прощание было непозволительной роскошью. Хватило бы одной только секунды в его вечно согревающих руках, одного его утешающего поцелуя в голову, одного его нежного слова, чтобы она сломалась и сама стала умолять отправиться с ней. Иначе нельзя. Занозу вытаскивать больно, но если оставить, рана загноится и придется лишиться пальца. Но если без пальца жить можно, то жить с виной в его смерти нет.***
1902 г. Жесткая бумага сгибаемого письма рассекла подушечку пальца, оставляя за собой щиплющую царапину, зато навеяла воспоминание. Самый верхний ящик по мановению ключа-заклинания выдвинулся, звякнув качающейся латунной ручкой. Внутри среди немногих затейливых предметов покоилась аккуратно сложенная шелковая лента. Поднеся к губам, Оминис, кажется, даже услышал фантомный запах волос ее носительницы. Расставаться с немногим, что от нее осталось не хотелось, но шанс встречи вновь, пожалуй, того стоил. Повторное прочтение написанного заставило усомниться в убедительности своих слов. В колебаниях Оминис нервно мял пальцами перо, выдергивал из него бородки, задумчиво водил им по щеке и подбородку. «Хотя бы раз в жизни не будь таким трусом, » — корил себя он. К письму добавилась еще одна строчка, не писанного прежде содержания: «Ты нужна мне, Эльза.» Конверт с письмом и придающей объем лентой был всучен в клюв рыжему пернатому гонцу. Оставалось лишь уповать на лучшее.