Флёр-де-лис

Чонгук

      «24 июня 2011 год       Сегодня в художественной школе меня ждал сюрприз. Неприятный. Лепран объявил урок портретной живописи, но в качестве натурщика выбрал не меня. Он пригласил позировать Минсо. Полный отстой».       Я всё равно остался в студии, несмотря на то, что мне почти прямым текстом указали на дверь. Пока все готовились к уроку, занялся тем, что начал наводить порядок с красками на стеллаже. Наш сторож Сунхи принёс большие банки с краской, картон и клей — закупил на оптовом рынке. Художникам предстояло сделать декорации к выпускному спектаклю театральной студии, которым обычно завершалось первое полугодие в нашей школе. Пока всё это лежало грудой в углу студии, но совсем скоро волшебные руки учеников превратят картон в старинный замок, а на ткани нарисуют горы и деревья.       Почему-то последние полчаса я чувствовал себя наблюдателем на чужом празднике, но это не напрягало. Наоборот, я облегчённо выдохнул, когда понял, что на меня никто не обращал внимания. Взгляды всех, кто пришёл на урок к Лепрану были прикованы к новой модели — красавице Минсо. Сейчас она казалась вовсе не такой, какой представлялась мне по коротким встречам в школе. Я считал, что она высокомернее, что ли, этакая отличница-выскочка из богатенькой семьи.       Было неожиданным, что Минсо очень мило принялась со всеми щебетать и общаться. Даже выдвинула несколько идей, которые одобрил Лепран. Она предложила позировать в образе греческой богини. Проворно собрав волосы в высокую причёску, Минсо продемонстрировала изящную линию шеи и даже слегка смутилась, заметив одобрительный кивок маэстро. Девушка взяла кусок золотистой ткани для декораций и, перекинув через плечо, соорудила одеяние, напоминающее греческую тогу.       Я подхватил все банки с красками, которые еле умещались в руках, и осторожно начал пробираться к стеллажу. Сосредоточенный лишь на том, чтобы не запнуться за коробки и картон, не сразу осознал, что в студии что-то поменялось.       Остановившись, я посмотрел на Тэхёна и резко скривился от незнакомого жгучего чувства, полоснувшего в груди острой бритвой. Атмосфера явного флирта витала в воздухе. Тэхён находился непозволительно близко к Минсо, почти вплотную, и поправлял складки на её тоге. Я будто очнулся ото сна и уставился исподлобья на эту парочку, сжимая до лёгкого тремора в руках ставшие ненавистными банки с краской. Весь напрягся, как струна, когда услышал манерный смех Минсо.       Она вела себя фальшиво и неискренне, но похоже, что никто, кроме меня, этого не замечал. Минсо продолжала крутиться на месте и принимать различные позы, как фотомодель перед объективом. А Тэхёну и всем окружающим, походу, это нравилось. Расслабленный, он сложил руки на груди и кивал одобрительно. Довольная собой Минсо трепетной ланью поглядывала на него и улыбалась в ответ. Самым неприятным было то, что Минсо явно заигрывала, желая понравиться Тэхёну. И ведь ему это нравилось! Он на каждую её позу и каждый поворот что-то негромко говорил — как мне казалось, хвалил её.       Я вдруг почувствовал, что если сейчас уйду из студии, то никто даже не обратит на это внимания. А если обратят, то только вздохнут с облегчением.       — Pas mal (фр. — неплохо), — сказал Лепран, оглядывая её образ, — как думаешь, если придётся закинуть руку за голову, сможешь просидеть полчаса? Потом сделаем перерыв и ты сможешь отдохнуть.       Минсо в ответ уверенно кивнула. Похоже, лишь один я понимал, что ей не справиться с этим. Я был точно уверен, что она не сможет в театральной позе, с заломанной вверх рукой, просидеть и десяти минут. Вот мне бы ничего не стоило продержаться и час неподвижно, а самое главное, что Тэхёну бы точно понравилось меня рисовать куда больше. Но предложить и озвучить это вслух я не мог. Не хватало решительности.       — Commençons! (фр. — начнём!) — Лепран призывно хлопнул в ладоши.       Мы с Минсо одновременно направились из разных концов студии, вот только она шла к подиуму для натурщиков, а я наперерез ей к стеллажу с красками, чтобы скинуть с рук ненавистный груз.       Я случайно — честное слово, случайно! — столкнулся с Минсо.       Ноги сами собой запутались в длинном шлейфе её тоги, волочившемся за ней. Минсо начала падать, как в замедленной съемке, а я инстинктивно бросил банки, пытаясь её схватить, чтобы удержать. Алюминиевые банки с грохотом покатились по студии. Одна, с зелёной, не выдержав удара об пол, открылась и растеклась, а мы с Минсо, поскользнувшись в вязкой жиже, растянулись вдвоём на полу.       — Идиот! — завизжала истерично девушка, и в студии воцарилась напряжённая тишина.       Моментально исчезла вся её наигранная скромность и миловидность, лицо покрылось красными пятнами, а глаза полыхали нескрываемой злостью и ненавистью. Я же сидел на полу, не смея поднять голову вверх, понимая, как по-идиотски мы выглядим, испачканные краской с головы до ног.       Все присутствующие побросали свои дела, сгрудились кучнее, с интересом наблюдая, чем всё закончится. Казалось, что еще мгновение, и все зайдутся в унизительном смехе, что пока только присутствие месьё Лепрана сдерживало их от этого. Разукрашенные зелёной краской, мы с Минсо были очень похожи на Шрека с Фионой. Уверен, что это сравнение не только мне пришло в голову, и теперь эта кличка будет сопровождать меня до окончания школы точно.       — Извини, — тихо прошептал я, — я не нарочно.       — Смотреть нужно, куда прёшь!       — Мне из-за банок не было видно, что я наступил на ткань, — пытался я оправдаться.       Вытерев руки о брючины, я поднялся и протянул руку Минсо, предлагая помочь подняться. Первые пару секунд она молча переваривала нарисовавшуюся перед ней зелёную ладонь, затем губы у неё задрожали и она с раздражением оттолкнула мою руку:       — Исчезни, с глаз моих. Урод криворукий! Обойдусь без тебя!       Она сама вскочила на ноги и бросилась к выходу. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней — под тяжёлое, угнетающее молчание за спиной.       В туалете, зло сдёрнув безнадёжно испачканную футболку, бросил в раковину и заткнул ею слив. Нужно было хоть как-то привести себя в человеческий вид. Резко дёрнув по барашку, я врубил воду. Мощная струя ударила по ткани, отбрасывая брызги, которые разлетались повсюду, стекая по кафелю и зеркалу, но я этого не замечал. Слёзы обиды и бессилия застилали глаза. Хотелось завыть в голос, но плечи только сотрясал беззвучный плач.       Так опозориться перед всеми… А, главное, перед Тэхёном!       За спиной тихо скрипнула дверь, и я в зеркало увидел, как в туалет вошёл Тэ, держа в руках чистую футболку и шорты.       — Вот, держи. У меня в рюкзаке была спортивная форма. Забыл дома выложить.       — Удачно забыл, — отвернувшись от Тэхёна, буркнул я. Не хотелось, чтобы он видел мои малодушные слёзы. — Как раз такому неудачнику криворукому пригодится.       — Ты не специально, Гуки, — Тэхён мягко дотронулся до плеча, — не плачь.       Похоже, что он по голосу догадался о моём состоянии, поэтому скрывать слёзы и отворачиваться было бесполезно. Он стоял так близко, что я ощущал тепло его тела. А рука так и продолжала лежать на моём плече.       — Почему ты здесь?       — А где я должен быть?       — Ну… например, там, — я кивнул на стену, отделяющую мужской туалет от женского, из которого доносились завывания Минсо, вперемешку с грязными ругательствами.       — Не хочу, — просто ответил Тэхён.       — Не нужно меня жалеть! — я дёрнул плечом.       — А никто и не жалеет тебя, — не раздумывая ответил Тэхён. — Просто мне не всё равно. Это вещи разные.       Между нами возникла неловкая пауза. Я не знал, что сказать в ответ, да и нужно ли вообще что-то говорить. Одно я знал точно: я не хотел, чтобы с моего плеча исчезла рука Тэхёна, длинные и изящные пальцы которой спустились на предплечье, продолжая, словно на холсте, выводить узоры.       — Это мило, — тихо произнёс Тэхён, глядя мне в глаза, — твои родинки на плече. Они словно сложились в рисунок, так и хочется его повторить.       — А, это… мама говорила, что это знак свыше, — я смущённо замолчал, запоздало поняв, что сболтнул лишнего.       — Знак свыше? — Тэхён удивлённо вскинул брови, еле сдерживая смешинки в голосе. — Интересно. А поподробнее можно?       — Ну… Расположение родинок точь-в-точь повторяет расположение звёзд в созвездии Лилии. Слышал о таком?       — Нет, — честно ответил Тэхён. — А что, есть такое?       Он отмотал большой рулон салфеток из контейнера и, смочив их, мягко вытирал зелёные разводы у меня на шее и плечах.       — Да. Точнее было. Это устаревшее созвездие и называлось «Fleur de Lys» или «Цветок Лилии» в переводе с французского. Звёзды располагались так, что повторяли очертания цветка лилии с герба династии Бурбонов. Но оно просуществовало недолго. Вскоре этот участок неба астрономы включили в созвездие Овна.       — А почему знак свыше?       — Ну… это больше, наверное, фантазия мамы, — мне неловко было рассказывать те сказки, которыми она убаюкивала меня в детстве, — понимаешь, здесь всё соединилось в одно. Я родился первого сентября, а это значит, что мой цветок — это лилия. Ну и родинки на плече, повторяющие созвездие. Мама говорила, что это всё не случайно и значение лилии «Fleur de Lys» очень мне подходит.       Вот тут я закусил губу, не решаясь рассказывать дальше. Но Тэхён оказался на удивление эрудированным в этом вопросе.       — Я знаю, что лилия была знаком отличия правящих монархов Франции, поэтому она есть почти на всех гербах знати. А еще немного разбираюсь в языке цветов и знаю, что… — он хитро улыбнулся, а в его глазах дрожали миллионы бликов, —… лилия означает «любите меня сильнее», во многих культурах лилия — это знак чистоты и невинности.       Тэхён протянул мне чистую футболку, которую закинул на плечо, чтобы освободить руки, пока отмывал мои зеленые разводы со спины. Я поспешил в неё нырнуть, чтобы скрыть смущение, которое охватило меня от последних слов Тэхёна, сказанных с пронзительной нежностью. Мне же не могло показаться? Это было сказано именно так!       — Пойдём. Попросишь еще раз у Минсо прощения и вот увидишь, что она…       — Вот еще! Ничего я ни у кого просить не буду! Никогда!       — Господи, Гуки… ты такой еще ребёнок, — с улыбкой сказал Тэхён, приглаживая рукой мои упрямые вихры на голове.       Меня только вчера подстригли, и я еще не привык к такой короткой стрижке.       — Сам ты такой! — разозлился я и тряхнул головой, убирая её из-под ладони. — Я уже извинился перед Минсо, причём сделал это сразу и перед всеми. А она… — меня вновь захлестнула волна обиды и горечи от её едких слов. — Она просто стерва и бесит меня!       — Мне кажется, что тебя не только Минсо, а все девчонки бесят.       — Неправда! — возразил я слишком поспешно.       С ужасом понимая, что Тэхён был прав. Меня жутко бесили все девчонки, которые оказывались на расстоянии вытянутой руки от него. И я не нашёл ничего лучше, чем соврать ему.       — Мне в младшей школе нравилась одна девочка. Мы даже переписывались после окончания школы. Но потом всё само собой закончилось. Мы оказались в разных школах, появились новые друзья. Я быстро понял, что у нас было так… несерьёзно всё было.       Я сочинял на ходу и старался не смотреть в лицо Тэхёну, боясь, что он поймёт, что я вру ему, и начнёт задавать уточняющие вопросы.       — Даже так… — искренняя мягкая улыбка Тэхёна моментально исчезла, став натянуто искусственной. — А в этой школе совсем никто не нравится?       — Нет… наверное, — я задумался на мгновение и сам ошалел от такой наглости, но повинуясь какому-то импульсу продолжил: — То есть… есть один человек… Но я уверен, что совсем для него ничего не значу.       Голова закружилась, а сердце сжалось от страха. Я был совсем близко, чтобы признаться Тэхёну в чувствах, которые терзали меня с того самого вечера, когда понял, что влюбился в него. Но не мог решиться признаться. Я просяще посмотрел в лицо Тэхёну, пытаясь в глазах найти хоть малейшую поддержку моему вспыхнувшему порыву искренности.       Улыбка окончательно исчезла с лица Тэхёна, он так же пристально и серьёзно смотрел на меня в ответ, только в отличие от моего, его взгляд был не просящим, а требовательным.       — Кто такая? — серьёзно спросил он. — Она просто нравится или… что-то большее?       Голос Тэхёна моментально стал холодным и до того чужим, что я его не узнавал. Растерявшись от такой реакции, я только буркнул в ответ:       — Не важно.       Сказать Тэхёну теперь правду я не мог. Я выглядел бы в его глазах последним идиотом, рассказав сначала про влюблённость в девочку, а следом, не моргнув глазом признаться: «Тэ, этот человек — ты! Я люблю тебя».       Полнейшая дичь! Я понял: солгав, натворил непоправимое. И взвыл мысленно от злости на самого себя.       Вот не умеешь врать, не берись! Правильно мой отец говорил.        — Чувства всегда важно, Гуки. С чего ты взял, что ничего не значишь для неё?       — Я это знаю точно, — прошептал я и отвернулся, не в состоянии дальше выдерживать сканирующий взгляд Тэхёна. — Я не тот человек, который сделает кого-либо счастливым.       — Почему ты так решил?       — Мы слишком разные, понимаешь, словно из параллельных миров. Пусть остаётся всё, как есть. Я не хочу потерять то, что сейчас имею. И пусть это останется только дружбой, а не чем-то большим.       — Нужно не бояться. Гуки, признайся в своих чувствах.       — Перестань со мной разговаривать, как мой отец, и поучать. Ты всего на два года старше меня, а так уверенно говоришь, так как будто прожил полжизни. Хотя… — я посмотрел на Тэхёна с некой толикой зависти.       — Что? — Тэхён спросил это с такой обречённостью, будто знал, что я скажу дальше.       — Ты можешь поучать. В тебя вон все поголовно девчонки влюблены. Даже эта кикимора зелёная Минсо и то дышит через раз в твоём присутствии. Любая девчонка будет рада, если ты предложишь ей встречаться. Я видел, как на «Белый день» твой шкафчик просто не закрывался от конфет, которые тебе подарили. Ты не знаешь, что такое любить и скрывать это…       — Знаю, — после небольшой паузы ответил Тэхён.       Я ошарашено уставился на него. Странное чувство… Словно необъяснимая и непроходящая тоска горчинкой застряла в его голосе, отчего моё сердце сжалось в ответ до щемящей боли.       Я чувствовал, что Тэхён стал каким-то странным в последние дни, встревоженным. И при этом отчаянно пытался казаться радостным и беззаботным, прячась под маской беспечного спокойствия. Настолько искусно, что легко можно было повестись на его умелую игру. Но я-то чувствовал, что он что-то скрывал, — меня ему не обмануть.       А может, я сам себя накрутил? У него могли быть проблемы дома, в конце концов, сейчас учителя измучили нас итоговыми тестами перед каникулами, да еще этот конкурс в художке. Он вовсе не должен был мне про всё рассказывать. Если Тэхён молчал, это ещё не означало, что он скрывал тайну. Может, просто не хотел со мной об этом говорить… Я ведь тоже не спешил делиться собственными переживаниями, предпочитая казаться если не счастливым, то хотя бы жизнерадостным.       — Ну и почему ты сам тогда не признаешься, как советуешь мне? — промямлил я.       С одной стороны было очень приятно, что Тэхён решил довериться мне, а в то же время когтистая лапа царапнула внутри, оставляя болезненные следы на сердце. Даже не зная, в кого влюбился Тэхён, я ощущал, что меня душила дикая зависть. Почему им не мог быть я? Где справедливость в этом мире?       — Потому что так будет честно с моей стороны. Молчать будет правильнее. Возможно, я скоро уеду из Кореи и надолго. Как думаешь, стоит признаваться в чувствах в такой ситуации? Наверное, самое страшное — подарить человеку надежду, а потом её отобрать. Ты бы как поступил на моём месте?       — Наверное, молчал бы, — безжизненным голосом согласился я с Тэхёном, и чуть тише, попросил, — расскажи о ней…       — Она такая… — начал он и замолчал.       Мне показалось, что он сомневался, можно ли мне довериться, — не решался даже назвать её имя. Поэтому я подумал, если он расскажет мне о ней в общих чертах, ему будет проще это сделать.       — Какая? Какой человек? — уточнил я.       — Какой человек?.. Красивый. Именно красивый. Может, многие так не считают. Но я вижу свет, идущий изнутри. Понимаешь? Рядом с этим человеком мне безумно хорошо и спокойно. Мы можем болтать на любые темы, а можем просто молчать — и нам комфортно в этой тишине. Есть что-то необъяснимое… Будто я нашёл часть себя. Вместе мы как одно целое, а когда его нет рядом, мне неспокойно на душе. Вот такой это человек.       — Ты что? Веришь в половинки?       — Раньше не верил. А теперь понял, что ошибался. Поэтому я не хочу причинять боль своим признанием. Первый раз в жизни мне не всё равно, что будет чувствовать этот человечек.       — Это Минсо? — дрогнувшим голосом решил я уточнить.       — Что? — Тэхён непонимающе уставился на меня и поморщился. — Нет, конечно.       Он смотрел на меня так, будто я ни слова не понял из того, что он мне только что рассказывал. И я потерялся. Слов больше не было. Я не знал, что сказать Тэхёну, и не понимал, что делать дальше. В голове эхом звучали слова: «Первый раз в жизни мне не всё равно…». И хорошо, что он не назвал мне её имя, иначе постоянно сравнивать себя с той, кого полюбил Тэхён, не получилось бы. А она явно лучше, чем я. Как пить дать! Слёзы предательски замутнили взгляд.       Я сделал два медленных шага вперёд и приблизился к Тэхёну вплотную. Он молчал, брови были сведены к переносице, я ощущал исходящее от него напряжение. Подняв руку, кончиками пальцев коснулся груди Тэхёна. Обычный жест, только вот от моего прикосновения он вздрогнул, мышцы напряглись, а сердце забилось в бешеном ритме под моей ладонью.       На кончиках моих пальцев хранилось всё недосказанное. Вся любовь и нежность к Тэхёну. Такому искреннему, честному… И теперь, после его признания в скрытых чувствах, он стал для меня совсем призрачно далёким. Всю свою боль и отчаяние я вложил в это невинное прикосновение.       — Эй! Вот вы где пропали!       Звонкий голос Кидука, друга Тэхёна и вечного соперника в художественной студии, вернул нас на землю. Мы оба поспешно отвернулись друг от друга.       — Тэхён, идём быстрее, Лепран ищет тебя! Он изменил занятие, так как у нас не оказалось натурщика. Сейчас объявит, что нужно будет сделать на финальное испытание, и можно будет уже прямо сегодня приступать. У меня, если честно, поджилки трясутся.       — Не накручивай себя заранее, Кидук, ну не Сикстинскую Мадонну он задаст нам нарисовать? Идём с нами, Гуки? — Тэхён кивнул, призывая последовать за ними в студию.       — Я? Зачем я там нужен?       — Идём, — упрямо настаивал Тэхён, — мне рядом с тобой спокойнее, — и еле слышно, так чтобы слышал только я, произнёс: — Не хочу показывать всем, что я до чёртиков боюсь этого француза.