Чонгук
2011 год, Сеул, Корея
Сегодня должен быть итоговый тест по математике. Тревога и страх. Как же я теперь ненавидел эти чувства, но поделать ничего не мог, именно с ними я проснулся. Вот только испытывал их не из-за предстоящего испытания, это точно. По предмету я первый в рейтинге класса. Завтрак остался нетронутым на столе, я с трудом выпил только кофе и кое-как собрался в школу. Всё делал автоматически, как робот: закинул в рюкзак калькулятор и пенал, надел форму, засунул ноги в кеды и выбежал из дома. Прохладный утренний воздух ударил мне в лицо. Времени до начала занятий было в запасе прилично. Поэтому я решил пройтись до школы пешком, наплевав на то, что мелкая морось обещала скорый дождь. Только потянул за капюшон ветровки и накинул его на голову. Школа находилась в четырёх кварталах от дома, и я шёл, перепрыгивая через лужи, которые остались на тротуаре еще с ночи. Делал глубокие вдохи, стараясь подавить нервозность, но чувствовал, как напряжены мышцы и как сердце сжимается от волнения. Словно в тумане, завернул на Йоннамдон и подошёл к зданию школы, вокруг которого уже собрались ученики. Прозрачные двери с вертушкой были открыты, но никто не спешил заходить внутрь. Я напряжённо вглядывался в собравшиеся группы, выискивая Тэхёна, и не видел его. — Доброе утро, Чонгук! — подозрительно ласково поздоровалась со мной Хеджин, наш куратор, встречающая учеников у входа. — Ну что, готов? Надеюсь, что слава не вскружила тебе голову и ты справишься с тестом. Мне стало неловко от её насмешливого тона и презрительно сжавшихся в узкую полоску губ. Я понимал причину такого внимания к своей персоне: наверняка её покоробила картина Тэхёна, которую вчера разместили в художественной школе для голосования. Сейчас у Хеджин буквально на лице было написано, что ничего другого она от меня и не ожидала. Учитывая, что о работе Тэхёна были только восторженные отзывы и первым свой вердикт вынес Лепран, сказав лаконичное «la perfection», госпоже Ан ничего другого не оставалось, как согласиться с мнением профессионала. Но кривить лицо при встрече со мной она не перестала. Госпожа Ан на какое-то время забыла про меня, бросив суровый взгляд на толпу парней, бурно обсуждающих увиденное в телефоне Хосока. — Хватит ерундой заниматься, лучше бы повторили формулы. Сегодня у всех итоговые тесты по математике. Надеюсь, вы это не забыли? Парни как по команде закатили глаза и вытянулись по струнке. — Вы про этот тест говорите каждый день весь последний месяц, госпожа Ан. Забыть про него невозможно, даже если очень захочется, — буркнул Хосок. — Ну и отлично! Значит, Чон Хосок, ты к нему блестяще подготовился и учитель математики не отправит тебя на дополнительные занятия, чтобы исправить результаты. Иначе ты пропустишь объявление результатов конкурса Академии Сент-Этьен. А оно сегодня после обеда, и ты не сможешь поддержать своих друзей, — с сарказмом ответила она и направилась в школу. — Уже результаты? Так быстро?! — завопил ей в след Хосок. Я побелел и напрягся. Остальным было по барабану. Кто-то пошутил, что талантов у нас так мало, что затягивать с решением не имело смысла. Только вчера в художественной школе были выставлены работы финалистов, а сегодня уже объявят победителя. Я был уверен, что им однозначно станет Тэхён. Это значит, что совсем скоро мы расстанемся и я его больше никогда не увижу… Или очень долго не увижу. Я не был в художественной школе на открытии конкурса, только заглянул вечером в инстаграм Хосока. Фотография с картиной Тэхёна собрала безумное количество лайков и репостов. Мне было страшно заглядывать в комментарии, но я сделал это: «Вау! Круто!», «Безумно нежно и хрупко!», «Это на грани фола! Настолько всё трепетно», «Всё пронизано светом, как такое возможно?», «Каждая трещинка на губах выведена мастерски, мальчишка кажется живым», «Сколько боли у него в глазах! Они невероятно грустные. Почему я плачу, глядя на рисунок?», «Как будто я увидел что-то личное, то, на что не имел права смотреть», — это лишь малая толика отзывов, что запомнилась мне. Что в итоге получилось у Тэхёна, я не видел. Он завершал картину уже без меня, написав в тот вечер только эскиз. Когда мы оказались в студии, Тэхён нетерпеливым движением закрепил на мольберте холст, сияющий белизной свежей грунтовки. Было видно, что теперь он знал, с чего начинать. Его карие глаза смотрели на меня так пристально, словно вглядывались в душу. Жадно и при этом нерешительно. Я нервно одёрнул футболку и спросил: — Почему ты так смотришь на меня, Тэ? — мой голос звучал напряжённо. — А как я смотрю? — Я не знаю, как описать, — честно признался я. — Не могу расшифровать твой взгляд. Но чувствую, что ты не решаешься что-то сказать. — Я хочу нарисовать тебя, — отозвался он и потянулся к краю моей футболки, — без этого. Я растерялся. Без стеснения я снимал одежду при мальчишках в душе или в раздевалке в школе. Но то были одноклассники, а это Тэхён… это совершенно другое. Впервые в жизни совершенно другое. — Гуки, пожалуйста, позволь мне… Мольба в его голосе придала решительности. Я не спеша потянул вверх футболку, оголяя торс. Тэхён гулко сглотнул, глядя на меня. Его взгляд бродил по мне, прожигая насквозь. И мне приятен был его восхищённый взгляд, под которым у меня пропало стеснение. — Ты совершенен, — на выдохе произнёс Тэхён, проведя ладонью по моей груди, — словно античная статуя. Напряжение так и витало в воздухе — вязкое, наэлектризованное — оно окутало нас. — Я хочу снять всё, — твёрдо сказал я и мои руки коснулись кромки шорт, — всё или ничего. — Тебе хватит смелости? — в его глазах заискрилось было веселье, но через мгновение оно исчезло. Взгляд потемневших глаз Тэхёна пристально следил за каждой моей эмоцией. — Ты сомневаешься? — я стянул шорты и перешагнув через остатки одежды замер перед ним обнажённым. Я подавил инстинкты и желание спрятаться, запретил себе такое естественное движение, как прикрыть ладонями нахлынувшее возбуждение. Приподнял подбородок и продолжал открыто и прямо смотреть Тэхёну в глаза. Он протянул руку и медленными движениями дотронулся до напряжённой мышцы бедра. Нервная дрожь прошила всё тело и я непроизвольно выдохнул сквозь зубы. — Прости, не удержался. — Рисуй уже, Тэ. Пока я не передумал. — Не переживай, я выберу позу, чтобы… ну в общем было все красиво. Нарисую только идеальность пропорций тела и нежность кожи под лучами солнца. Никакой пошлости. — Я не переживаю. Это же я сам предложил. — Почему ты сделал это? — В данный момент мне кажется это правильным, — спокойно ответил я. Тэхён оглянулся и выбрал место у белоснежной стены. Моя смуглая кожа очень контрастно смотрелась на её фоне. — Идеально, — прошептал Тэхён, — сядь ко мне вполоборота. Согни одну ногу и обхвати её… Я устроил голову на колене, приготовившись сидеть так столько, сколько понадобится Тэхёну. — Да, так. В этой позе мышцы рельефные. Очень красиво… Только смотри на меня, Гуки, мне нужно твоё лицо, твой взгляд. Тэхён разложил цветы на полу так, что они легли вокруг красивым ковром, а у нескольких цветков оторвал лепестки и положил мне на сгиб бедра. Потом подошёл к окну и покрутил цепочку жалюзи, добиваясь, чтобы лучи света легли полосами на коже. — Постарайся не шевелиться, — попросил Тэхён, поправил за дужки очки и встал у мольберта. Он взял в руки маленькую чёрную палочку — грифель для рисования — и приступил к эскизу. Быстрыми, точными штрихами Тэхён расставлял на холсте основные акценты. Он безо всякого стеснения рассматривал меня, следом с дотошной точностью переносил увиденное на холст. Вокруг нас было тихо, лишь царапание его грифеля о грунт нарушало тишину. В тот день он смотрел на меня как-то иначе. А я утопал в его глазах — печальных и счастливых одновременно. — Ты уже десять минут просто смотришь на меня, Тэ, — нарушая напряжённое молчание, произнёс я. — Прости. Задумался. Эскиз готов. Тэхён пододвинул палитру и пробежался взглядом по кистям в стакане, остановив свой выбор на плоской тонкой кисти с мягким ворсом и длинной деревянной ручкой. Он провёл ею по тыльной стороне ладони, словно проверяя жёсткость, и, оставшись довольным результатом, решительно выдохнул. Вскоре холст начали покрывать уверенные и насыщенные мазки краски. Тэхён работал одновременно мастихином и кистью, а набросок превращался в шедевр. В этом я был уверен, даже не видя его рисунок. «24 июня 2011 года. Я смотрел на него, понимая, что это, возможно, последние наши мгновения, проведённые вместе. Моё сердце замерло при виде настолько увлечённого МП, сосредоточенного, не замечающего ничего вокруг, он видел и смотрел только на меня, словно я был центром Вселенной для него. Мне хотелось раствориться в этом мгновении навечно. Осознавая, что отведённое нам время истекает, я пытался навсегда впечатать в память его лицо, улыбку, взгляд, искры карих глаз и хмурую задумчивость, в которую он погружался, если что-то не получалось с эскизом. МП недавно мне рассказал, что во французском языке нет фразы «скучать по кому-то», они говорят «tu me manques». Это означает, что тебе чего-то не хватает. Всё равно, что лишиться руки или ноги, слуха или зрения… Потерять человека — это потерять часть себя. Слёзы от ощущения неизбежности такой потери предательски защипали глаза, но я боялся пошевелиться, чтобы их смахнуть». Тэхён встал с табуретки и опустил руки, а я не имел понятия, сколько прошло времени с тех пор, как он начал рисовать. Реальность медленно опустилась нам на плечи. Несколько минут я боялся пошевелиться. Мне казалось, что я сплю и всё вокруг нереально: позирование обнажённым Тэхёну, сделанный его рукой эскиз, его трепетный и восхищённый взгляд — всё это лишь плод моей фантазии. Я зажмурил глаза в ожидании того, что проснусь. Но это не было сном, всё происходящее было на самом деле. Я с трудом встал, всё тело затекло. Кровь, устремившаяся к онемевшим конечностям, несла с собой боль, вонзаясь тысячами острых иголок в одеревеневшие мышцы. Но эта боль не сравнима с той, которая шла из самого сердца. — Ты закончил? — хрипло спросил я. Тэхён не моргая смотрел на меня и, казалось, что мира вокруг нас просто не существовало. Я не мог разобрать, какие сейчас у Тэхёна глаза, что там внутри за эмоции. Мне было почти физически больно заглядывать в них. — Получилось? — Да, — Тэхён вздохнул полной грудью, — иди сюда. Посмотри. Ещё, конечно, работы много предстоит. Нужно проработать цвет и тени. Но уже сейчас видно… Тэхён, оторвав взгляд от холста, недоумённо смотрел, как я поспешно оделся и направился к выходу. — Чонгук… — Отлично, Тэ, ты справишься. Извини, но мне нужно домой. Отец уже дважды звонил. — Я… я не слышал этого. — Работай. Увидимся в школе. Я отвернулся и вышел из студии, даже не взглянув на его работу. Только в коридоре смог вздохнуть, с трудом набирая воздуха в лёгкие. Сердце больно сжалось и на несколько секунд будто остановилось. Главное было не останавливаться и не оборачиваться, иначе бы я… вернулся к Тэхёну. С того вечера мы больше не виделись с ним. Я знал, что Тэ пропадал каждую свободную минуту в художественной школе, доводя портрет до совершенства. Да, я как проклятый сталкер, приходил туда по вечерам и, спрятавшись в кустах, наблюдал в окно за Тэхёном, склонившимся над мольбертом, сквозь жалюзи, которые никто так и не поправил. Но я не решался зайти, понимая, что ему теперь не нужен. Буду только отвлекать. А сейчас… сейчас он пропал. Не пришёл в школу в такой ответственный день. Я смотрел, как пустела улица, как со звонком все ученики устремились в здание школы. Но я не мог думать о тесте по математике. Все мысли были заняты Тэхёном. Звонок повторился. Последний сигнал перед закрытием главного входа. Все, кто не успел, пройдут через «дверь позора», вход в школу для всех опоздавших, с обязательной процедурой заполнения бланка с объяснениями. Я словно врос в асфальт. Не мог заставить себя переступить порог школы. — Гуки, ты идешь? — Хосок придерживал двери центрального входа, чтобы я успел зайти без штрафа. Я молча покачал головой. Он удивлённо приподнял брови. — Ты какой-то странный сегодня, — Хосок пожал плечами и побежал в класс. Он исчез так быстро, что я даже не успел спросить, где Тэхён и почему он не пришёл. Поправив лямку рюкзака и, резко развернувшись, направился в противоположную сторону от школы. Не знаю почему, но я решил, что Тэхён сейчас в художке. Именно туда я и направился. Начался дождь, и я ускорил шаг. Капюшон ветровки быстро промок, но я не чувствовал холода. В тот момент мне казалось, что я совсем ничего не чувствовал. Я понимал, что как только Ан Хеджин спохватится и заметит, что меня нет в школе, она сразу позвонит отцу, чтобы сообщить о моём прогуле. Что придумать в своё оправдание - пока идей не было никаких. Меня как магнитом тянуло в художественную школу, внутренний голос подсказывал, что я там просто обязан быть. И чем быстрее, тем лучше. Времени на сомнения, правильно ли я поступаю, не было. Я успел заскочить в автобус, который доехал до нужной мне остановки достаточно быстро. Мы даже не попали в пробку, в которые обычно по утрам вставал наш район. Я хотел увидеть Тэхёна, именно с этой мыслью я толкнул тяжелую входную деревянную дверь художки. Она была закрыта. Странно. Сунхи приходил в школу очень рано и, пока не было учеников, занимался своими любимыми клумбами. Я прильнул к окну, в которое совсем недавно шпионил за сторожем, пока Тэхён обрывал цветы. И тут же отшатнулся. Сизые клубы дыма стелились по полу, обволакивая неестественно лежащее на полу тело Сунхи. Я забарабанил в окно, в надежде, что он услышит меня. Подаст признаки жизни. Бесполезно! Я закричал на разрыв лёгких. Пронзительно. Отчаянно. Вокруг не было никого, кто бы мог прийти мне на помощь. Телефон был дома. В день итоговых тестов нам не разрешалось приносить их в школу. Многие на это поплёвывали, но не я. Снова прильнул к окну, пытаясь понять, что происходит внутри. Три мольберта с картинами конкурсантов, стоящие у стены, были объяты пламенем. Языки огня жадно лизали холсты. Пламя уже было готово перекинуться на стены. Панический страх охватил меня. А что если там внутри не только Сунхи, что если там… Тэхён?! Я, не раздумывая, схватил увесистый булыжник с альпийской горки на клумбе и разбил стекло. Сработала сигнализация. Не обращая внимания на её вой, я обмотал руку курткой и очистил себе проход в окне от осколков. Подтянувшись на подоконник, запрыгнул внутрь. На секунду я замер, не понимая, что делать в первую очередь. Адреналин бешено качал кровь по венам. На улице прогремел гром — показалось, что само небо выкрикнуло моё имя. И я сорвался с места, понимая, что счёт идет на секунды. Бросился к огнетушителю, но крепление на стене было пустым. Его не было на месте! Стянул куртку и попытался ей сбить огонь с мольбертов. Разбить окно было плохой идеей. Очень плохой! Из-за притока кислорода буквально после одного моего взмаха курткой огонь полыхнул с удвоенной силой, так что я даже отшатнулся. Пламя жадно бросилось на стены, в секунду превратив холл в пылающую коробку. Нужно было срочно выбираться отсюда и выносить Сунхи, который всё еще был без сознания. От дыма в лёгких совсем не осталось воздуха. Глаза разъедало от дыма, я шел практически на ощупь. Запах гари. Тяжёлый. Выворачивающий лёгкие наизнанку, заставляющий избавиться от него, в жалких попытках выкашлять эту чёрную смоль. Я упал на пол, словно меня кто-то подсёк под колени. Дальше уже полз на четвереньках, прижимая к лицу влажную куртку, даже не пытаясь встать. Пока не уткнулся в тело Сунхи. Я схватил его за рукав и потащил за собой, молясь об одном: чтобы пластиковая карта, которая болталась у него на синем шнурке на шее, открыла входную дверь. Вдруг с потолка свесилось деревянное перекрытие, преграждая путь к выходу. «Нет! Нет! Нет!» — пытался я сдвинуть ногами балку, проклиная себя, что такой слабый. Снова попытался позвать на помощь, но горло пересохло и сил кричать уже не было. Дальше я помнил всё смутно: пытался продвинуться к выходу, лёгкие выворачивало от нехватки кислорода, голова разрывалась от сплошной пульсации, а потом… я потерял сознание. Когда я очнулся на каталке «Скорой помощи», передо мной пылало зарево, поднимая вверх чёрные облака дыма и пепла. Весь первый этаж школы был объят пламенем, стёкла падали вниз, разбиваясь об асфальт. Я лежал среди носящихся рядом в панике людей, находясь в шоке от того, что происходило. А потом снова начал терять сознание. Поэтому голоса Тэхёна и Намджуна, прозвучавшие совсем рядом, я воспринял как галлюцинацию. Я с трудом повернул голову и проморгался, пытаясь сфокусировать взгляд. Они стояли совсем рядом. — Намджун, что с Чонгуком? Он сильно пострадал? — На нём даже ожогов нет, только дыма наглотался. — Как он там оказался? Почему возник пожар? — Официальный отчёт будет позже, но как сообщил капитан прибывшей пожарной бригады, всё указывает на умышленный поджог. И главный подозреваемый это Чонгук. — Гук? Он не мог! Тэхён дёрнулся ко мне, но его тут же перехватил Намджун, заставляя стоять на месте: — Скорее всего Чонгук вспылил из-за реакции окружающих на его обнажённый портрет. Ты сам видел, что началось в сетях. Подростки бывают такими жестокими. К такому эпатажу нужно быть морально готовым, Тэхён-и. Это тебе не кувшин с яблоком нарисовать. Вот он и решил избавиться от портрета таким способом. Не учёл только реакцию масляных красок на огонь. Не справился с ситуацией. Я хотел закричать, что это ложь, чтобы Намджун не смел такую чушь говорить Тэхёну, но горло сдавил спазм, а всё тело словно окаменело. — Считай, ему повезло, что Лепран первым оказался на месте и успел оттащить его в сторону, пока не рухнул потолок. Жаль, что из-за глупой выходки Чонгука погиб Сунхи, да и месье Лепран получил сильные ожоги… «Сунхи погиб… Я не справился! Я не успел его спасти!» Я начал метаться на каталке, а потом мне в руку вонзилась игла. Чёрная пропасть разверзлась и поглотила меня.