Тэхён
ноябрь 2011 год, Франция
— Эти два пейзажа и… вот этот портрет, — Лепран, практически не раздумывая, указал на три картины. Такое бывало не часто: после проведённых мастер-классов Лепран выбирал понравившиеся работы студентов, даря тем самым шанс картинам молодых художников оказаться в одной из самых модных и популярных галерей в Париже. Попасть в число счастливчиков, отобранных Лепраном — это было мечтой любого из его учеников. Это было даже круче оценки в двадцать баллов за итоговый тест! Я, конечно, втайне надеялся, что он, проходя мимо работ студентов нашего курса, остановится перед моей и скажет: «Эту!». Но Лепран прошёл мимо, только мазнув по пейзажу взглядом. Не судьба. Сегодня моя работа не попала в число избранных. — Я уезжаю в Париж до конца недели. Как раз будет время, чтобы работы высохли и их можно было перевозить. Нужно, чтобы кто-то из вас в выходной привёз полотна в галерею, определил с менеджером их места в зале, а на неделе по каталогу заказал для картин багет. Лепран обвёл взглядом счастливчиков, ожидая, что кто-то из тех, чьи работы были выбраны, вызовется самостоятельно, но никто из них не спешил поднимать руку. Ребята только растерянно переглядывались друг с другом. — Занятно… Первый раз сталкиваюсь с подобным. Я так понимаю, что моё предложение помешало вашим глобальным планам на выходные? — Месье Лепран, вы забыли? — осторожно начал Джером. — У нас же начинаются каникулы. И мы уже в пятницу все уезжаем домой. Но я могу позвонить родителям и уточнить. Уверен, что у них будет возможность поменять билеты. — Что, все уезжаете? Я несмело поднял руку вверх. — Я остаюсь на каникулы в кампусе. Но… — Что но? — чуть раздражённо перебил Лепран. — Я не уверен, что справлюсь со всем тем, что вы перечислили. — Справишься. С тобой будет мой менеджер. Мне некогда заниматься подобными вещами. Решено. Тэхён едет на выходные в Париж. Администрацию лицея я уведомлю сам. Я постарался придать лицу максимально серьёзное выражение и стереть глупую улыбку. Меня переполняло такое счастье, как будто я вытянул выигрышный лотерейный билет. Внутри взрывались фейерверки, а эмоции били через край. Я окажусь на выходные в Париже! Я окажусь в своей мечте, вырвавшись из серых и одиноких каникул в кампусе! Где единственной перспективой на каникулах для меня было посещение библиотеки или просмотр в комнате отдыха телевизора в компании с дежурным администратором. Из художественной мастерской я выскочил чуть ли не бегом, подпрыгивая на ходу от счастья. — Господи, какой он еще ребёнок, — услышал замечание Лепрана мне в спину и, даже не оборачиваясь, знал, что сказал он это с лёгкой улыбкой.***
Мы медленно ехали по утренним пробкам, и я искренне радовался этому. Над Парижем еще только поднималось солнце, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Первые лучи солнца играли в зеркальных витринах. Эйфелева башня, которую было видно, на какую бы улицу мы ни свернули, парижские дома, от которых так и веяло тайной и романтикой, буйство осенних красок каштанов вдоль авеню Де-ля-Бурдоне… Я был сражён наповал и не мог перестать восхищаться невероятной картиной, зачарованно любуясь городом сквозь тонированные стёкла автомобиля. Париж — это любовь, с первого взгляда и навсегда. — Господин Лепран распорядился, чтобы для вас подготовили его студию над галереей, — предупредил Форстье, стоило мне только выйти из автомобиля. — Вот ваш ключ. Багаж занесём позже, сначала займёмся картинами. Я растеряно шёл за поверенным месье Лепрана, который встречал меня у галереи, оглядывая то место, где мы оказались. Засмотрелся так, что чуть не врезался в стеклянную дверь. Посреди утопающего в зелени сквера стояло невесомое сооружение с огромными витринными окнами и залитыми светом залами. — Я думал, что сегодня же уеду назад, поэтому и не брал никаких вещей. У меня всё с собой, — ответил я, закинув лямку рюкзака на плечо. — Ничего страшного. Всё, что может понадобиться, есть в апартаментах, на тот случай если у месье Лепрана остановятся гости. — А он сам здесь? — Нет, но приедет вечером проверить, как мы с тобой справились. Поэтому не теряй зря времени на болтовню. Выгружай аккуратно картины, а я придержу дверь. Внутри галерея, представляющая парижскому бомонду новых и трендовых художников, полностью соответствовала своему названию «Voie Lactée». В этом переполненном искусством и правильно поставленным светом помещении каждая частичка была пропитана вдохновением. Причудливые тени на белоснежных стенах перекликались с разнообразием картин. Успокаивающий звук воды, исходящий от искусственного водопада, украшающего холл галереи, погружал в зыбкую реальность. Сюда каждый приходил с одной целью: увидеть мир глазами людей, которые могли смотреть глубже и дальше. Честно, я предположить не мог, что выбор места для картин в галерее такое муторное и трудное дело. Очень скоро у меня начали дрожать руки, а по спине струился тонкой струйкой пот. Но Форстье продолжал меня гонять с одного места на другое, заставляя прикладывать картины к стене, менять их местами, кривился и возмущался. Наконец я услышал долгожданное «Voilà fini» (вуаля фини) и с облегчением выдохнул. — Отлично! — одобрил Лепран, появившийся в галерее будто из воздуха. Я даже не сразу узнал его, поначалу лишь хриплый голос позволил узнать учителя. На Лепране были голубые рваные джинсы, еле держащиеся на бёдрах, и белый джемпер с глубоким вырезом. Мой взгляд невольно приковался к линии ключиц и шее, на которой отчаянно пульсировали вены. Почему он волнуется? Или он бежал? — Спасибо, Марсель, ты свободен на сегодня. Я сообщу в смс о планах на завтра. Идём, Тэхён, провожу тебя в студию. Это не просто галерея, здесь и моя мастерская, и моё жилище, на тот случай если я заработаюсь допоздна. Сегодня всё это в твоём распоряжении. — Месье… — тяжелый взгляд с прищуром заставил меня поправиться, — …Люка, если я задержусь в Париже до завтра, я бы хотел погулять по городу вечером. — Ты здесь впервые? — Да. Поэтому и не хотелось бы упускать такой шанс. — Дай угадаю твой маршрут для прогулки: Триумфальная арка, Эйфелева башня, сэндвич всухомятку на Марсовом поле и… скорее всего прогулка на речном пароходике по вонючей Сене? Я сокрушённо кивнул, понимая, насколько шаблонным был выстроенный мной маршрут. До слов Лепрана, сказанных с долей иронии, я испытывал дрожь нетерпения всё это увидеть и побыстрее там побывать, теперь же испытывал полнейшее разочарование. — Понятно… Идём, — Лепран протянул мне руку, — я покажу тебе мой Париж. Уверен, что тебе понравится. — Я бы не хотел быть вам обузой, наверняка у вас есть планы на этот вечер, — мой голос звучал неуверенно. — Я не понимаю, почему вдруг такая забота? — Личная симпатия. Могу же я вот так, безо всякой причины симпатизировать человеку? Мне просто хочется сделать тебе приятное, — убедительно говорил Лепран. — На этот вечер у меня один план: увидеть счастье в твоих глазах, Тэхён. Давай не будем терять время и оторвёмся. Готов к приключениям? — Готов. С чего начнём? — Монмартр! Там заглянем на виноградники аббатства. Прогуляемся по площади Тертр, где начинающие художники рисуют туристов. Поднимемся на фуникулёре на смотровую площадку собора Сакре-Кёр и будем наслаждаться ночным видом Парижа и сверкающей огнями Эйфелевой башни, на которой ты обязательно побываешь. Только в другой раз. Как тебе моя программа, Тэхён? — Лепран хитро мне подмигнул. Я мысленно взвешивал все за и против, понимая, что мой план на вечер не выдержал конкуренцию и с треском провалился. Лепран, предлагая всё это, словно знал, что я буду не в силах отказаться. Его рассказ был воплощением моей мечты. Если быть откровенным, в тот момент я нуждался в неком приключении, о котором я мог бы потом вспоминать всю жизнь. — Ваша программа гораздо лучше моей, — быстро согласился я. События этого вечера замелькали передо мной, как цветные стеклышки калейдоскопа, перемешиваясь и складываясь в волшебную мозаику. Лепран всю дорогу рассказывал, но не так заунывно, как это делают экскурсоводы для туристов: — Всего три факта, Тэхён, ты должен помнить о месте, всего три! Этого будет достаточно, чтобы пробудить твой интерес, чтобы ты потом хотел узнать о нём больше и запомнил это место на всю оставшуюся жизнь. Выбирай любой уголок в Париже, а я попробую тебя удивить. — Эйфелева башня? — предложил я. — Это банально и скучно. Но если хочешь, то… — Лепран на минуту задумался. — Первый факт — башня самая патриотичная парижанка. Во время немецкой оккупации Гитлер захотел подняться на Эйфелеву башню. Однако его желание не сбылось. Лифт очень вовремя сломался, и Гитлеру пришлось уехать ни с чем. Немцы после такого конфуза четыре года пытались починить злополучный подъемник. Бесполезно. Второй факт — писатель Ги де Мопассан, который был ярым противником её строительства и считал самым уродливым местом в Париже, регулярно обедал в ресторане на втором уровне башни. На вопрос, зачем он это делает, если башня ему не по душе, писатель отвечал: «Это единственное место во всём огромном городе, откуда её не видно». Третий будет интересен тебе, как художнику: «железная дама» — единственное в мире сооружение, имеющее свой запатентованный цвет — коричневый эйфелевый, придающий башне бронзовый оттенок. — Я не знал ничего этого! — удивлённо воскликнул я. — Дальше называю? — Давай. — Монмартр! Я хочу знать всё о том месте, куда едем. — Ну тогда тремя фактами мы с тобой здесь не обойдёмся. Но об этом лучше рассказывать и показывать на месте. Смотри, мы уже приехали. Лепран указал в окно такси на одну из главных достопримечательностей Парижа: Мекку творческих личностей и мечтателей ⎼ гору Монмартр, которую венчал собор Сакре-Кёр. На её вершину можно было добраться двумя способами: преодолеть 237 ступеней старинной каменной лестницы или на фуникулёре. Это место сохранило в себе образ типичного европейского квартала с узкими извилистыми улочками, обладающими способностью петлять и сбивать с маршрута даже опытных путешественников. Но не Лепрана, который с лёгкостью ориентировался здесь и без путеводителя. Он держал меня за руку, увлекая в сторону первой остановки — площади Аббатис, которую не называл в маршруте. Это был сюрприз. Я восторженно замер перед Стеной Любви. — Три факта об этом месте. Первый: черные таблички с надписями — это эмалированная лава вулкана, второй — красные брызги на стене символизируют разбитое сердце, третий — здесь написаны признания в нежных чувствах на трёхсот одиннадцати языках. Найдёшь признание на корейском? — спросил Лепран, поворачиваясь лицом к стене и вглядываясь в надписи. Я без труда отыскал нужную табличку и указал на неё: — Саран-хэ! — Ты только что сказал, mon cher, что любишь меня, — Лепран оторвался от созерцания Стены Любви и посмотрел на меня долгим взглядом. Я смутился, покраснев, понимая, что ничего не мог возразить против этого замечания, просто отвернулся, продолжая дальше рассматривать надписи. — Идём перекусим Тэхён, знаю, что ты голоден, — сказал Лепран, увлекая меня из сквера Жана Риктюса на улицу Оршам, — здесь буквально в каждом доме есть таверна, бистро или ресторан. И каждое со своей историей. Например, у стен знаменитого кабаре «Проворный кролик» в ожидании тарелки бесплатного супа «в счет будущего гонорара», стоял сам Пабло Пикассо. — Смотри! — закричал я возбуждённо, перебивая Лепрана. — Это то самое кафе, в котором работала героиня Одри Тоту в фильме «Амели»? Я узнал его! — То самое, — поморщился Лепран, — но мы не пойдём в «Две Мельницы». Там слишком шумно и слишком много туристов. Мы пойдём в таверну аббатства «Кло-Монмартр». У них до сих пор сохранились свои виноградники. Только представь — посреди Парижа, практически в самом его центре — виноградники. И если ты сам сделаешь себе пиццу, то к ней полагается бутылочка изумительного домашнего вина. Надеюсь, ты не будешь возражать против такого бонуса? — Мне ещё нет восемнадцати лет, — решил предупредить я. — Перестань, это же домашнее вино, его французы дают даже детям. Если и совершать сегодня необдуманные поступки, то уж по полной программе. Буквально через пару часов я бережно держал в руках свёрнутые в рулон шаржи, которые мы нарисовали друг другу на площади Тертр. Место, которое с прошлого века облюбовали художники, рисующие на заказ портреты туристов или их карикатуры. Лепран, увидев, как загорелись мои глаза, договорился с двумя художниками, и мы, развернув мольберты друг к другу, заняли их места. Наша дуэль собрала большую толпу туристов, которые переходили от меня к Лепрану и назад, сравнивая результаты. Все с Монмартра увозили фотографии и селфи, мы же с Лепраном портреты друг друга, нарисованные буквально за десять минут. — Merci, — промурчал Лепран художнику, за чьим мольбертом он рисовал и которого мы на недолгое время лишили рабочего места, забрал рисунок и протянул его мне. Я ожидал увидеть карикатуру, наподобие тех, что мы видели — с длинными носами, непропорционально тонкой шеей и огромной головой. Именно в таком стиле я и нарисовал Лепрана. На моём рисунке он больше походил на героя комиксов, чем на самого себя. Но Люка в несколько штрихов нарисовал меня красивым. Даже лучше, чем я есть на самом деле. К тому времени, когда мы добрались до самой высокой точки Парижа — вершины Монмартра, на город уже опускались сумерки. Находясь на смотровой площадке холма, глядя на звёзды и то, как вечерний Париж превратился в россыпь разноцветных огней, мы ощутили, что непередаваемое волнение охватило нас обоих. Голова кружилась и, скорее всего, не из-за того домашнего вина, которое мы выпили в таверне, а от счастья, которое заполняло каждую мою клеточку. Всё было так сладко и волнующе на фоне бушующих эмоций, которые я не способен был контролировать. Огни расплывались перед моими глазами из-за нереального счастья и состояния полнейшей невесомости. — Эйфория… — еле слышно произнёс я и качнулся в сторону широкой груди Лепрана. Он накинул мне на плечи свой бомбер и привлёк к себе за талию. Это казалось таким естественным, что ни он, ни я не испытывали ни малейшего желания разрывать объятия или отстраниться друг от друга.***
— Ты устал? — спросил Лепран. Я покачал головой: — Не очень. Просто столько восторга сразу я не испытывал еще ни разу в жизни. — Тебе, пожалуй, не стоит это пить. Пузырики очень коварная вещь. Лепран забрал у меня из рук бокал с шампанским, которое он достал из специального холодильника и открыл для себя, как только мы вошли в студию на втором этаже галереи. Я же воспользовался моментом и, пока он нарезал сыр, подхватил со стола бокал на тонкой ножке. Забыв про стеснение, я потягивал игристое, наслаждаясь прохладным напитком. — Тэхён, я буду тревожиться за твоё состояние, когда уеду к себе домой, ведь ты останешься здесь один. — Я думал, что ты будешь ночевать здесь. В гостиной есть диван, я могу лечь там. — Ты хочешь завершить этот вечер вместе? — Лепран тут же ухватился за эту возможность. Меня охватило волнение от того, насколько неоднозначно звучали его слова. Я бы и хотел не бояться, но не получалось. Всей силой пытался логикой отогнать тревогу. Убеждал себя, что мы взрослые, разумные люди. Лепран пристально посмотрел на меня и, видимо, заметив мою реакцию, поспешил успокоить: — Послушай, Тэхён, у меня нет никаких ожиданий. Я буду просто счастлив посидеть вместе на диване и посмотреть старое кино. Не хочу проводить вечер в одиночестве. У меня здесь большая коллекция редких фильмов, — он кивнул на чёрную стойку рядом с огромной плазмой на стене. — Мы даже не будем держаться за руки, если не захочешь. Мне важно, чтобы ты чувствовал себя хорошо и не ощущал давления с моей стороны. — Я не чувствую давления. — Точно? Честно? Я кивнул. — Тэхён, только ты будешь решать, чем мы будем заниматься, — Лепран потянулся к моим рукам, — только, чур, не обижаться… — На что? — Если я нечаянно усну прямо на диване. Давно я не совершал таких долгих пеших прогулок, но тебе так хотелось всё посмотреть и везде побывать, что я не в силах был отказать, — я почувствовал себя виноватым за своё неуёмное любопытство. — Почему бы нам, на всякий случай, сразу не приготовиться ко сну? Он подошёл к комоду, открыл верхний ящик, что-то достал. Это оказалась трикотажная пижама — очень короткие шорты и свободная футболка с мишками. Они были аккуратно сложены, новенькие, еще с этикетками, точно купленные специально для меня. В ванной я постарался как можно тише стянуть с себя одежду и оторвать от пижамы этикетки. Прежде, чем её надеть, рассмотрел своё лицо в зеркале. Чем больше я смотрел в отражение, тем больше двоились черты лица. Пара карих горящих глаз и губы уплывали в разных направлениях. Стоило моргнуть, как отражение вновь сливалось в единую картинку, на меня смотрел Тэхён с чуть замутнённым взглядом и хмельной улыбкой на лице. Я мысленно спросил себя, действительно ли я верю во всё то, что сказал мне сейчас Лепран? С одной стороны — я не чувствовал, что меня принуждают к чему-то, но наше общение едва балансировало на грани дозволенного между учеником и учителем. Я это прекрасно осознавал, но сила притяжения, исходящая от Лепрана, подавляла меня. Немного поколебавшись, словно ребёнок, не способный принимать самостоятельные решения, набрав побольше воздуха в лёгкие и задержав дыхание, я открыл дверь и вышел из ванной. На ходу поправлял, теребя от волнения, ворот футболки. От торшера в гостиной исходил тёплый мягкий свет. Лепран сидел на диване, сцепив в замок руки перед собой. — Всё подошло? Дрожа, я чуть заметно кивнул. — Можно посмотреть? Я шагнул вперёд, и Лепран взял меня за запястье, опуская руку от ворота. Обведя меня взглядом, он вздохнул так, словно раскаивался в чём-то. Я юркнул на диван и забрался с ногами, устраиваясь перед телевизором. Мы сидели, не прикасаясь друг к другу и не разговаривая, просто смотрели в полумраке на мерцающий экран. Мне даже казалось, что Лепран не особо вникал в суть происходящего там. В какой-то момент меня захватила история парня и девушки, которых разлучила судьба. Волшебная мелодия из «Шербурских зонтиков» переполнила меня, эмоции лавиной захлестнули сердце, заставляя его сжаться. И я спрятал лицо в ладонях. Лепран мягко убрал мои руки, невесомо пробежался пальцами по волосам. Приятные покалывания охватили всё тело. Лепран взял меня за подбородок и, медленно поглаживая скулу большим пальцем, заглянул в глаза. — Что тебя так растревожило, Тэхён? Слишком стесняясь проявленной эмоциональности, вместо того чтобы ответить на вопрос, я пожал плечами и опустил голову, так, что волосы упали на лицо. Я потерял дар речи, когда он поднёс мою руку к губам, нежно и трепетно принялся покрывать поцелуями костяшки пальцев. Смущённо улыбнулся в ответ, щёки наверняка стали пунцовыми, мне одновременно было стыдно и хорошо. — Я так хочу тебя поцеловать, — признался он. — Тебя когда-нибудь целовал мужчина? Лепран откинул мои волосы, чтобы видеть меня, и я, нервно сглотнув, отрицательно покачал головой. — Боже, — тихо сказал он, — ты такой… невинный. Когда он взял моё лицо в ладони, я закрыл глаза и больше их не открывал. Его губы были шершавыми и неприятно царапали. Первый поцелуй был с закрытым ртом. Второй более долгий — язык Лепрана раздвинул мне губы и буквально насиловал мой рот. — Я очень странно себя чувствую, — признался я, как только мы разорвали поцелуй. Лепран отстранился и невинно чмокнул меня в лоб. — Надеюсь, по-хорошему странно? Я не знал, что ответить. Обнадёжить, что мне понравилось? Но тогда я позволю думать Лепрану, что хочу продолжения. При этом я сам сомневался в том, хочу ли я этого, нравятся ли мне его прикосновения. А раз есть сомнения, значит, это нужно было прекращать. Я всё никак не мог открыть рот и произнести отказ, хотел сделать это мягко, не желая обидеть Лепрана, но не мог подобрать нужные слова. Какое-то время мы сидели тихо, только держась за руки. А потом он задрал майку на моей груди, начал щипать и целовать соски, просунул ладонь в шорты и трогал меня там. Что бы он ни делал, он спрашивал разрешения. «Можно?» — когда уже стянул майку и зашвырнул её в угол. «Ты же не против?» — когда сильные руки уже сдёрнули мои шорты и ласкали член. Такое ощущение, что Лепран боялся услышать слово «нет» в ответ, поэтому он так торопился. Буквально сразу просунул палец в анус, так быстро, что я оцепенел, а следом от пронзившей меня боли окаменел. Моё тело словно помертвело. «Я сделаю тебе приятно. Ты хочешь?» — спросил он, имея в виду, может ли он встать на колени между моих ног, хотя уже стоял там и ласкал мой член рукой. Я не понимал, что он делает, пока его язык не коснулся головки. Лепран просунул под меня руки и притянул ближе, к краю дивана. Я схватился за его волосы так сильно, что ему не могло не быть больно, поначалу пытаясь отстранить его. Но настойчивые движения умелого языка по стволу, хлюпающие звуки удовольствия и животного урчания сделали своё дело. Мой мозг отключился. Я заскулил и прикусил губу, чтобы не закричать вслух. Прикрыв глаза рукой, я погрузился в вихрь и, наконец, кончил сильнее, чем когда доводил себя до оргазма. — Хватит! — просипел я. — Остановись! Лепран отшатнулся, так как будто я его пнул. — Тебе не понравилось? Ведь ты же кончил, Тэхён… Я сжал ноги, прикрываясь. Лепран вытер рот тыльной стороной ладони, а потом замер и поднёс эту ладонь к лицу, понюхал и закрыл глаза. — Это было восхитительно, мой мальчик. Я готов ласкать тебя так каждый день, лишь бы видеть блаженство на твоём лице, лишь бы от меня пахло тобой. Никакие ароматы Франции не сравнятся с твоим естественным запахом. Я хочу, чтобы моя постель пахла только тобой и нашим сексом. Но пока мы дальше заходить не будем. Ты еще не готов к чему-то большему, — Лепран стянул меня с дивана и подтолкнул в сторону спальни. — Идём, я уложу тебя в кровать. Хочу просто укутать тебя одеялом и поцеловать перед сном. Он протянул руку и выключил торшер в гостиной. Я наощупь подошел к кровати в спальне и юркнул под одеяло, вытянувшись в струнку, словно окаменев. Матрас рядом со мной прогнулся под тяжестью тела Лепрана. Мы лежали рядом, не прикасаясь друг к другу и не разговаривая. Я прокручивал в голове произошедшее, пытаясь понять, когда я должен был сказать «нет». В тот момент когда вышел из ванной и Лепран увидел меня в провокационной пижаме, когда он бесцеремонно стянул шорты или когда просунув руки под ягодицы подтянул меня ближе к своему лицу и начал ласкать мой член? Наверное, когда он предложил провести вместе вечер. Тогда я должен был возразить, но… меня слишком опьянило его предложение, и в прямом и в переносном смысле этого слова. Я с обидой на самого себя натянул одеяло на голову, оставляя голыми ноги, и повернулся на бок, отворачиваясь от Лепрана. Мои мысли всё никак не могли успокоится, мозг продолжал работать даже когда я начал проваливаться в сон. Я проснулся буквально через пару часов, точнее, резко дёрнулся, подскочил на кровати. Лепран тоже не спал. Он стоял рядом с кроватью совершенно обнажённый и ласкал себя, глядя на меня спящего. — Ты напугал меня, — голос дрожал скорее от возмущения, чем от страха. — Что за… Только и смог я вякнуть, когда Лепран молча взял мою руку и заставил обхватить эрегированный член. Отключившись от мозга, моя послушная, как робот, рука начала делать рывки. Лепран подбадривал мои неловкие движения стонами и похлопываниями по щеке. Неважно, что прикасаясь к нему, я покрывался мурашками и еле сдерживал рвотные позывы. Неважно. Всё было в порядке. Лепран сделал приятное мне, теперь я должен был сделать это ему. Несколько минут можно и потерпеть. Когда Лепран отвёл мою руку в сторону, я испугался, что он заставит меня взять его член в рот. А я не мог. Не хотел. — Я вижу, как ты дрожишь от нетерпения. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя трахнул? Это был вопрос, но на самом деле Лепран не спрашивал. Теперь я не был даже уверен, что слышал от него, что «пока мы дальше заходить не будем. Ты еще не готов к сексу». Я попытался потянуть время и сказал, что у меня закружилась голова и я неважно себя чувствую. Но Лепран не слышал, он опрокинул меня на спину и уже устроился между моих ног, бесцеремонно раздвигая их коленом. Он протянул руку и взял что-то с прикроватной тумбочки. Лишь когда раздался треск разрываемой упаковки, я понял, что это. И этот звук пронзил меня. Следом щелчок крышки — и прохладная вязкая жидкость потекла мне на член, противно стекая между ягодиц. — Это хорошая смазка, с ней ты не почувствуешь боли, — опираясь на одну руку, он удерживал меня второй. — Просто расслабься, mon cher. Он попытался войти в меня пальцем, но я начал извиваться и вырываться из хвата цепких рук. — Успокойся, Тэхёни, — буквально приказал он. — Сделай глубокий вдох. У меня выступили слёзы, но Лепран не останавливался, только теперь палец он заменил на член. Он приставил головку ко входу и резко толкнулся, я взвизгнул от пронзившей тело боли. Он говорил, чтобы я дышал глубже, не смел задерживать дыхание, иначе все мышцы от этого в теле каменели. Во время моего глубокого выдоха резким толчком проникал чуть глубже. Я плакал. По-настоящему плакал, но Лепран не останавливался. — Первый раз боль — это нормально. Потерпи, мой мальчик, — приговаривал он, продолжая вколачивать меня в матрас. — В следующий раз будет всё по-другому. От слов «в следующий раз» я взвыл еще громче, так, что Лепрану пришлось зажать мой рот рукой. Он вытащил член из меня и стянул презерватив, брезгливо кинув его мне на живот. — Я хочу чувствовать моего мальчика без этой обёртки. С этими словами он резко вошёл в меня снова. Лепран так сильно придавил меня своим весом, что казалось одно из рёбер вот-вот переломится. Одной рукой — только одной — он схватил меня за запястья и завёл за голову, другой вцепился в горло и сжимал его каждый раз, когда я издавал малейший звук. Лепран со стоном кончил прямо в меня и, содрогнувшись всем телом, упал, придавив меня к матрасу. Я почти не чувствовал, как он касался моего лица, и не слышал, что он говорил. Я ощущал, как сперма тонкой струйкой вытекала из меня, пачкая простыни. Комната то расплывалась перед глазами, то вновь обретала резкость, от этого кружилась голова. Гадкий привкус крови во рту, липкие влажные простыни, огонь, пронзающий бёдра и что-то разбилось, как стекло. Разбилось внутри меня, и маленькие осколки этого страшного разлетелись и попали в вены, а по венам — прямо в сердце. — Мне чертовски приятно было заниматься с тобой любовью. Надеюсь, я не слишком измучил тебя, — Лепран изучал моё заплаканное лицо так долго, что мне стало не по себе. Я не знал почему не закричал, когда открыл глаза и увидел, как Лепран навис надо мной. Почему не попытался бороться, когда у меня был еще шанс. Но я знал, что сейчас нужно было сказать правду Лепрану. Факт первый — мне не понравилось, я не понимал, почему он не остановился, когда я заплакал и начал вырываться. Факт второй — я не готов был и не хотел заниматься сексом, всё это казалось мне насилием, хоть я и не сказал чёткого «нет». Факт третий — мне не хватит смелости всё это сказать Лепрану. — Я в порядке, — поспешно ответил я, но тут же заметил в голосе панику. Лепран пристально посмотрел на меня, словно желал убедиться, что я говорил правду. — Это хорошо, — сказал он. — С утра мы съездим к врачу, чтобы исключить повреждения, а как только он даст добро, обязательно займёмся любовью снова.