Тэхён
2011 год, Сент-Этьен, Франция
— Ты понимаешь, что всё складывается одно к одному. Ничего хорошего точно не жди! — Соджун склонился и зло шипел мне на ухо. — Ты о чём? — Три дурные приметы в один день! Чёрная кошка, распушив хвост, сидела у выхода из общежития — это раз. С утра я доел миеккук — это два. А ты ведь прекрасно знаешь, что его категорически нельзя кушать перед экзаменами. Все знания так же легко, как и сами водоросли, просто выскользнут из головы! — Соджун замолчал. — А три? — Если день начинается с общего собрания в зале, точно не жди ничего хорошего. Вот возьмут сейчас и объявят, что итоговые тесты будут на этой неделе, а не в конце месяца. Я к истории искусств еще даже не начинал готовиться. — Может дело не в кошке и не в супе, а в том, что ты просто ленивая задница? Справа от нас непрерывным потоком двигались студенты, заполняя актовый зал и занимая места перед нами. Моё внимание привлек шум на входе, я обернулся и перехватил взгляд Лепрана — тяжёлый взгляд, который мог бы придавить к земле. Он не отрываясь смотрел на меня. Внутри поселилось волнение. За последней группой студентов, которые уже не входили, а вбегали, с шумом захлопнулись тяжёлые двери, и на сцену поднялась директриса. Она выглядела очень расстроенной, на лице не было привычной всем очаровательной улыбки, с которой она начинала общие собрания. Мадам Клэр какое-то время не решалась начать говорить, положив руки перед собой на кафедру и переплетя пальцы — она сосредоточенно их изучала. Потом подняла голову, кашлянула, прочищая горло, и моментально в зале воцарилась тишина. — Доброе утро, — обратилась она к аудитории. — Господа преподаватели и учащиеся, я пригласила вас на это собрание, чтобы обсудить одну очень важную проблему, с которой столкнулась администрация лицея. — Похоже, будет интересно, — прошептал Соджун, потирая руки, — тесты отменяются. — Нам стало известно, что у одного из преподавателей роман с кем-то из учащихся. Я окаменел, с трудом осмысливая услышанное, боясь пошевелиться и обернуться. На меня накатила чудовищной силы тревога, она затягивала в себя со страшной силой, с каждой минутой грозя перерасти в настоящую панику. Вокруг нас поднялся ропот. Директриса снова прокашлялась, но на этот раз шум не стихал — она даже постучала по трибуне, призывая к тишине. Бесполезно. Видимо, смирившись с беспорядком, который она была не в силах остановить, продолжила: — Фамилии вы сейчас не услышите, потому что к нам поступило анонимное сообщение. Но даже к подобным заявлениям мы относимся очень и очень серьёзно. Если вам что-то об этом известно, прошу немедленно сообщить в администрацию. А пока мы разослали письма с уведомлением вашим родителям, в ближайшие дни они их получат, — гомон усилился, мадам Клэр уже даже не делала попыток успокоить собравшихся. Я осторожно оглянулся по сторонам. Море лиц и на каждом замерло потрясение, тревога либо волнение. Казалось, что сейчас кто-нибудь в зале обязательно покажет на меня пальцем и выкрикнет: «Это Ким Тэхён!». Пот предательски выступил на висках, в горле пересохло, а сердце ухало и билось о рёбра со страшной силой. Клэр тоже смахнула со лба капли пота и опустила взгляд на свои записи. — Безопасность наших учащихся превыше всего. По моей просьбе оперативно были напечатаны памятки, которые каждый из вас получит на выходе из зала. Прошу всех очень серьёзно отнестись к расследованию, которое мы незамедлительно начали проводить, и оказывать администрации максимальное содействие. Спасибо за внимание. Все свободны. Больше всего я не хотел встретиться сейчас с Лепраном, боялся пересечься с ним даже взглядом. Поэтому поспешно нырнул в поток студентов, который медленно продвигался к выходу, скрывшись за их спинами. Казалось, что всё услышанное было моим бредом или галлюцинацией. Только флаер с телефонами доверия и инструкцией, как пресекать нежелательное внимание сексуального характера, зажатый в руках, не позволял сомневаться, что собрание, на котором я только что присутствовал, было на самом деле. Соджун, который шёл следом с видом не менее обалдевшим, чем у меня, потянул за рукав в сторону, открывая дверь в восточное крыло: — Пошли к запасному выходу, — и шёпотом добавил на ухо, — я покурить хочу перед парой. У нас еще минут десять есть до начала. После таких новостей не то что покурить, а выпить хочется. — Весёленькое сегодня получилось собрание, — согласился я, стараясь убрать из голоса дрожь, — с ума можно сойти. — Ты только представь, — не унимался Соджун, толкая дверь на лестницу, — что начнётся, когда выяснят, кто из преподавателей спит с учеником. — Ничего хорошего из этой истории не выйдет точно. Я, широко шагая через одну ступеньку, поднимался вслед за Соджуном. Тот с усмешкой обернулся и посмотрел на меня через плечо: — Слушай, а с кем из наших преподов ты бы смог переспать? Я споткнулся, промахнувшись мимо ступеньки и чуть не сбил Соджуна с ног. С трудом удалось натянуть улыбку в ответ. — Иди ты к чёрту со своими вопросами! Соджун достал из кармана сигареты и уселся на ступени, явно рассчитывая на долгую беседу. — Будешь? — Соджун стукнул по пачке, выдвигая одну. — Не-а. Бросил это дурное занятие. Я приземлился рядом с ним на ступеньку, морщась от горького дыма. Вот же гадость! И как я курил раньше? — Если трезво посмотреть на наших учителей, то выбор, с кем из них можно переспать, не настолько велик. — Я как погляжу, ты уже и список успел составить? — Ну списком это сложно назвать, но кандидатуры есть, — Соджун, запрокинув голову, выпустил вверх колечко сизого дыма. — Среди моих фаворитов тренер по футболу Этьен Буссон. Ты видел его пресс и мускулы? Естественно, что девчонки строят ему глазки, но тот скала! Даже если и замечает это, то виду не подаёт. На втором месте наша учительница по французскому… м-м-м… Какая у неё фигура! Я был бы не прочь замутить с мадмуазель Флеро, только вот у неё помолвочное кольцо на безымянном пальце. — Это все кандидаты из твоего списка? — Нет, последний претендент — Лепран. От произнесённой фамилии у меня всё похолодело в груди. Я как мог пытался успокоиться и изобразить покер-фейс. Судя по тому, что Соджун продолжал дальше рассуждать, как ни в чём не бывало, у меня это получалось неплохо. — Если не знать, какой он мудак по жизни, то на Лепрана можно запасть. Ну смотри: он стильный, эта грива волос — жаль, что он в лицее прячет её в хвост; фигура классная, накачанная; глаза холодные, но, знаешь, такие притягательные… — друг задумчиво выпустил дым. — Он правда красив и при этом не приторно смазлив. Я бы даже сказал, что он больше похож на актёра или модель, чем на преподавателя лицея. — Скажешь тоже, Лепран и актёр, — я рассмеялся, но чувствовал, что мой смех выглядел весьма неубедительно. — Ты зря ржёшь! Лепран харизматичен и сексуален, и прекрасно об этом осведомлён. С таким точно многие бы согласились переспать. Помнишь, когда я встретил вас на парковке? Я его даже не узнал сначала! А Лепран всего только сменил костюм на рваные джинсы, снял очки и распустил волосы. В тот момент я бы ему сам дал прямо на капоте машины, даже если бы он не попросил меня об этом. Я присвистнул от удивления. — Честное слово, Тэхён, моя рука автоматически потянулась к фотоаппарату, когда увидел этого горячего мачо у крутой тачки. Я даже сделал несколько снимков. Вот если бы еще ты не мелькал в кадре с кислым фейсом, можно было бы эти фотографии оформить в портфолио. — Ну прости, что я тебе своим присутствием всё испортил. — Тэхён, ответь честно… только пожалуйста, не злись. — С какой стати мне злиться? — Может, я не прав и мне не совсем удобно об этом говорить, но когда сегодня мисс Клэр рассказала об анонимном сообщении, в голове мелькнуло, что это про месье Лепрана сообщили. Скажи честно, он тебя… трогал? Моё лицо окаменело от испуга. Будь оно монитором, на нём бы точно выскочила надпись: Ошибка 404. Сервер не может обработать ваш запрос. «Он тебя трогал?» — эта фраза несла безумно сексуальный подтекст, назойливо стучась в память. Горло стянуло невидимым ошейником, перехватывая дыхание. Воспоминания, которые я хотел забыть, замельтешили каруселью: жадные руки Лепрана, ласкающие мое тело, а потом с силой вжимающие в матрас; губы, скользящие по коже, потом оставившие багровые следы на груди. Первая мысль, которая мелькнула в моей голове — Соджун всё это знает! Я стиснул зубы, мысленно спрашивая себя: Откуда он мог знать про наш секс в Париже? Откуда?! Это просто невозможно! Я никому не рассказывал, Лепран тоже. По крайне мере, я очень на это надеялся. Всё, что мог увидеть Соджун из нашего взаимодействия — это последний разговор с Лепраном, когда он меня привез. И не думаю, что со стороны это смотрелось как флирт. — Когда мадам Клэр начала говорить, меня как будто озарило, — упрямо продолжал Соджун, — я вспомнил, как Лепран схватил тебя за плечо на парковке. Тэхён, это не было похоже на обычный разговор учителя и ученика. — Не придумывай ерунды, — облегчённо выдохнул я, поняв, что Соджун имел в виду. — Такое было между вами впервые? Я перевёл дыхание, посмотрел Соджуну прямо в глаза, стараясь подыскать слова, которые бы объяснили то, что описать словами невозможно. Пальцы, сцепленные в замок, давно онемели, но я даже не замечал этого — я онемел внутри уже давно. Ровно с тех пор, как в горле застряло запрещающее «нет», когда я превратился в открытую рану, залитую по самые края презрением к себе. Мне не хватало решимости признаться Соджуну в том, что произошло на самом деле. Не хотелось увидеть в глазах единственного друга неприкрытую жалость и брезгливое сочувствие. — Давай закроем эту тему, — я посмотрел прямо в глаза, проверяя, правильно ли меня услышал Соджун. — Не собираюсь обсуждать твои нелепые догадки. — Тэхён, тебе нечего стыдиться. Ты ни в чём не виноват, — тот сделал такое лицо, словно говорил с беспомощным младенцем. — Не виноват в чём? — зачем-то уточнил я, хотя уже и сам догадался. — Не юли, говори прямо, зачем затеял весь этот разговор? И хватит смотреть на меня, как на несмышлёныша, ты не намного меня старше! — Хорошо. Мне Лепран никогда не нравился, как бы ты его не нахваливал. И моя чуйка еще никогда не подводила. Парни из моей бывшей группы рассказывали, что в прошлом году его видели в клубе с мальчишкой. Может, чуть постарше нас. Представь, Лепран его лапал и зажимал. — Интересно, как твои несовершеннолетние однокурсники смогли увидеть его в клубе? Кто их туда пропустил? Больше похоже на сплетню. — Не важно как. Поверь, это было. Тэхён, если с тобой месье Лепран позволял себе большее, чем учитель, ты обязательно должен сообщить об этом в дирекцию. Всё это время, пока Соджун говорил, я, не переставая, отрицательно качал головой. Нет. Нет! Только не это! — Ты ошибаешься. Это бред несусветный. Я и… Лепран! Не смей даже распространять такую чушь! — на пустынной лестнице мой голос прозвучало так громко, что Соджун вздрогнул. — Тэхён, он извращенец и педофил. Таким, как он, не место рядом с детьми. Мы можем добиться его увольнения. Я попытался сморгнуть шок от его слов — увольнение, лапал, зажимал, извращенец, педофил. Но слова упрямо сплетались в огромный ком, который назывался одним словом — скандал! Соджун сейчас своими словами подтверждал, о чём предупреждал меня Лепран. Если правда всплывёт, то его уволят, а скорее всего посадят, а меня… получается меня с позором выгонят из лицея. Нет. Этого нельзя было допустить. — А с чего ты решил, что я хочу его увольнения? — А как же иначе? — Соджун искренне растерялся. — Тебе, наверное, просто сейчас страшно. Я понимаю. Но если ты расскажешь всё мадам Клэр, Лепран больше не сможет ни тебе, ни кому-либо другому навредить. Его уволят. — Перестань фантазировать на пустом месте. Между мной и Лепраном ничего не было и нет. И всё, что ты слышал о нём — это сплетни! — волна раздражения поднималась с новой силой. — Дело не в том, что я слышал раньше. Я видел, как он тебя трогал. Я вскочил на ноги, сжимая кулаки. Что-то закипело внутри меня. Что-то среднее между злостью и обидой. Я понимал, что случившегося уже не изменить. Время не повернуть вспять. Пора было прекращать жалеть себя, выть и биться головой о стены. Но сейчас меня взбесил тот факт, что моего друга больше увлекла идея уволить Лепрана, чем озадачиться тем, как чувствовал себя я, раз уж он решил, что тот меня домогался. Всем наплевать на меня! Выживет в этом мире только сильнейший. Слабыми всегда и все будут пользоваться. Подавляемая паника, не успевший ослабить хватку страх, вспыхнувшая только что обида — все разом обрушилось на меня. Они переплелись, объединились в одну эмоцию и прогремели внутри самым настоящим взрывом. — Ты не мог ничего видеть, потому что ничего не было! Мне кажется, что ты сейчас хочешь воспользоваться ситуацией и избавиться от преподавателя, который к тебе слишком строг, — жёстко выговаривал я, нависая над Соджуном. — И намерен ты это сделать, окунув меня в дерьмо. Сам хочешь остаться чистеньким? Стоять в стороне и смотреть, как будут полоскать моё имя только из-за того, что тебе «показалось, что Лепран меня трогал». Ты ни-че-го не ви-дел! Уяснил? — по слогам отчеканил я. Соджун замер с приоткрытым ртом, рискуя уронить прилипшую к губам сигарету. Он ошарашено смотрел на меня, явно сломленный моим напором. Зло затушив сигарету, Соджун щелчком отправил её в сторону и поднялся со ступеней чтобы уйти. Он уже взялся за дверную ручку, но в последний миг обернулся и упрямо возразил: — Нет, я это видел.***
— Не быть вам королём Англии, Пак Соджун, — сказал Лепран, открывая дверь класса, — пунктуальность, которой отличаются царственные особы, не ваш конёк. Соджун ввалился в кабинет спустя десять минут после начала урока. Это был новый рекорд, от которого, судя по ошалелому взгляду, Соджун и сам пребывал в шоке. — Ничего страшного, стать президентом Франции мне вполне подходит. То, каким уверенным тоном это было сказано, заставило в голос рассмеяться весь класс. — Смейтесь, смейтесь… вот увидите, вы с гордостью будете рассказывать своим детям, что учились со мной, придя на избирательные участки, чтобы проголосовать. Простите, месье Лепран, за опоздание. Автобус сломался. — Хм… И как ты думаешь убедить французов проголосовать за человека с иностранными корнями? — А причем здесь корни? Ли Мён Бак родился в Японии и в детстве носил японское имя Цукияма Акихиро, как видите это не помешало ему стать президентом Кореи. При всём моём уважении к вам, месье Лепран, вы упускаете одну немаловажную деталь. Я metis. По паспорту — француз, родивший в Марселе, мой отец — кореец, а мама родилась и выросла в Америке… Это страны, партнёрство с которыми сейчас очень нужно Франции, особенно Штаты. Так что мой слоган: «Он знал Барака Обаму!», однозначно приведёт к победе. К моему большому удивлению месье Лепран рассмеялся, а следом за ним и весь класс. — Советую, вам, господин Пак, потренироваться в ораторском искусстве и научиться придумывать более убедительные слоганы и причины опозданий на мои занятия. Со вторым помогу: очень выигрышно смотрится помощь пожилым людям. Например, помогал донести тяжёлые сумки бабушке. Не благодарите за подсказку. — Не буду, — тихо буркнул Соджун в ответ. Он прошёл мимо моей парты, игнорируя все взгляды, и сел за мной. Безмолвное пренебрежение друга плавило воздух. После того разговора на лестнице между нами как кошка пробежала: никто не решался сделать первый шаг навстречу друг другу. Но сейчас я не выдержал и обернулся к Соджуну: — Это правда? — шёпотом спросил я. — Что? — Ты знаешь Барака Обаму? — А ты разве его не знаешь? — подмигнув ответил Соджун. Мы дружно фыркнули, закрывая рот ладонью, пытаясь проглотить смех. — Итак, — Лепран строго посмотрел на нас, призывая угомониться, и обратился к классу, — раз вы все в сборе, то мы можем приступать. Администрация лицея проводит сегодня во всех классах анонимный опрос. Он шёл между рядами, раздавая ярко жёлтые опросные листы. Лепран прошёл совсем рядом, а мне стало трудно дышать. В его присутствии меня по прежнему охватывало тошнотворное чувство и я тушевался. Хотя с момента нашего последнего разговора Лепран ни разу не дал повода усомниться в его клятвах. С того самого дня я стал для него пустым местом. Он меня даже к доске ни разу не вызывал с тех пор. — Листы не подписывайте, — Лепран, видимо, заметил моё замешательство и повторил с нажимом, глядя на меня, — повторяю: всё анонимно. Но отнеситесь к анкетированию максимально серьёзно. Этот опрос проводится не для того, чтобы вы по-идиотски подшутили над вашим однокурсником, вписав его имя. И уж тем более не для того, чтобы у вас появилась возможность, — Лепран сделал многозначительную паузу, — расквитаться с нелюбимым преподавателем. Нам важно знать правду. После того, как вы ответите на вопросы, опустите ваш опросник в этот опечатанный ящик. Всё понятно? Я посмотрел в анкету. В ней было всего четыре вопроса: 1. Получал ли ты от педагогов лицея знаки внимания или признания, которые вызывали чувство неловкости? 2. Трогал ли тебя кто-нибудь против твоего желания или таким образом, что ты чувствовал себя неловко? 3. Подвергался ли ты сексуальным домогательствам? 4. Знаешь ли ты, кто из учеников или преподавателей может состоять в противозаконных отношениях? Я честно пытался избавиться от воспоминаний того дня, которые отравили моё существование. Выкорчевать их из груди, где зияла открытая рана, едва начавшая затягиваться. Всё это приводило лишь к опустошению. Я рисовал. Днём и ночью рисовал, пытаясь заполнить хоть чем-то резко ставшую пустой и бесцветной жизнь. «Мне чертовски приятно было заниматься с тобой любовью, Тэ. Надеюсь, я не слишком измучил тебя? Мы обязательно займёмся любовью снова». Слова Лепрана, безжалостно засевшие на подкорке и всплывшие именно в этот момент, с новой силой ударили под дых, пробивая все стены, которые я тщательно возводил, спасаясь за ними от боли. Меня будто окатило ледяной водой и я зажмурился… Ручка на мгновение замерла над листом, всего лишь на мгновение…***
То, чего я больше всего опасался, случилось в пятницу. Во время урока французского языка к нам в класс заглянула секретарь мадам Клэр и спросила у мадмуазель Флеро, могу ли я покинуть урок прямо сейчас. — Захвати рюкзак, — подсказала она, когда я, получив разрешение, встал из-за парты. Я последовал за ней в главный корпус, вверх по лестнице и в приёмную. Пока я шёл к кабинету, мысленно прокручивал в голове причину, по которой меня так экстренно выдернули прямо посреди урока. Успеваемость у меня была выше среднего, даже несчастный тест по математике я умудрился написать на двенадцать баллов. Проблем и конфликтов с однокурсниками у меня не было. Не хотелось верить в это, но интуиция подсказывала, что причина моего визита в администрацию лицея — анонимный опрос про связь учащегося и преподавателя. Секретарь обнадёживающе похлопала меня по плечу и подтолкнула к кабинету директрисы, из-за дверей которой раздавались приглушённые голоса. — Не волнуйся, всё будет хорошо. Ты будешь там не один. Волнуйся? Теперь это не про меня, новому Тэхёну на страхи плевать. Поправил вихры, одёрнул толстовку и уже собирался постучать в дверь, но в последний момент передумал. Решительно дёрнул ручку и зашёл в кабинет мадам Клэр без предупреждения. Войдя, я оторопело замер на пороге. Напротив друг друга, за большим столом сидели Лепран и… мой сводный брат, Намджун. Мадам Клэр, выдохнув с облегчением, вышла из-за стола и направилась ко мне. — Тэхён, проходи, — она указала на свободное кресло между собой и Намджуном, — мы ждали только тебя. — Как ты здесь оказался? — процедил я сквозь зубы Намджуну. После того опроса прошло пара дней, и у меня было время привести мысли в порядок, подготовиться к тому, что рано или поздно о произошедшем станет известно. Вот только к внезапному появлению Намджуна я не был готов. Тот, заметив мою реакцию, поспешил объяснить: — Родители, как ты знаешь, в Австралии в командировке. Когда им позвонили и попросили срочно прибыть в лицей, чтобы кто-то из взрослых мог представлять твои интересы, они попросили об этом меня. Сами они смогли бы вылететь только через пару дней, а ситуация требовала срочного присутствия, — Намджун цепко вглядывался в моё лицо, словно хотел прочитать мысли. — Тэхён, — мадам Клэр положила поверх моей руки свою тёплую ладонь и мягко похлопала, — ты же знаешь, что мы проводили анонимный опрос среди студентов и преподавателей. Так вот, в одной из анкет было указано, что между тобой и месье Лепраном существует продолжительная сексуальная связь. И вот сейчас мы собрались здесь, чтобы обсудить возникшую ситуацию. — А есть что обсуждать? — решил уточнить я. — Откровенно говоря, мне сложно поверить, что это может быть правдой, — сказала мадам Клэр, беря листок бумаги в руки. Её взгляд скользил по строкам. — «Продолжительная сексуальная связь». Разве такое могло бы остаться незамеченным? — холодно уточнил Лепран. — Мы все взрослые люди и понимаем, что это утверждение — полный абсурд. Я иронично хмыкнул. Позиция Лепрана стала понятной. Признаваться он не собирался, был намерен всё отрицать. Получается, что весь исход этой истории теперь зависел от меня. Лепран сидел, не выражая никаких эмоций. Я понимал, насколько это было нелегко делать, особенно когда у тебя перед носом, похрустывая шеей и сжимая кулаки до вздувшихся вен, сидела такая махина, как Намджун. — Тогда как вы объясните появление вашего имени в анкете? — подозрительно спросил брат. — Многие любят скандалы и сплетни. И порождает такие слухи обычная людская зависть. Иногда благосклонность учителя ошибочно воспринимается, как нечто большее. В конечном счёте, учителя такие же люди. Тэхён, скажи, — Лепран развернулся ко мне, — тебе ведь не все учителя нравятся одинаково? Я отрицательно покачал головой. — Ну разумеется. К некоторым ты бежишь радостно на урок, а кое-кого лучше бы не видел до окончания лицея. Я прав? — Лепран откинулся в кресле и сложил руки на груди. — То же самое бывает и у преподавателя. Подозреваю, что кто-то, кто не очень ладит со мной, просто позавидовал тому, что я несколько раз особым образом выделял работы Тэхёна и его талант к рисованию. — Вы хотите сказать, что я прилетел из Кореи, чтобы услышать ценное мнение человека, которого обвиняют в домогательстве к несовершеннолетним? — Намджун скептично выгнул бровь. — Все мои действия и решения будут основываться только на словах моего брата. И если он подтвердит обвинения, обещаю — судебное решение покажется вам спасением. Я едва не подавился воздухом, забывая выдыхать, уставился на Намджуна. Сказать, что между нами были тёплые отношения, было нельзя. Намджун, когда наши родители объявили о предстоящей свадьбе, резко высказался против этого — и не просто высказался, а довёл мою маму до слёз, обвинив, что она, самая корыстная женщина, которую он видел и, воспользовавшись горем его отца, выжала из ситуации максимум. Ну а я, соответственно, сорвался и наорал на Намджуна. А потом ещё со всей дури зарядил ему в нос. Намджун ушёл тогда из дома и начал жить отдельно, сняв небольшую квартиру около школы. Он долго не мог простить своему отцу, что тот женился после смерти его матери на медсестре, которая ухаживала за ней, когда та умирала. Не сразу, постепенно, но отношения в семье наладились. Намджун понял, что хоть наших родителей свело горе, они действительно любят друг друга. Мама, добрейшей души человек, простила его. Но я не спешил звонить с извинениями Намджуну, хотя тот оставил номер. Не для извинений, естественно. На всякий случай, если возникнет необходимость. Хоть наши отношения сложно было назвать братскими, всё же я был рад, когда увидел его в кабинете. Сейчас, рядом с этим серьёзным и решительно настроенным Намджуном, мне почему-то было гораздо спокойней… — Тэхён, если ты хочешь что-то рассказать, — сказала мадам Клэр, — сейчас самое время. — Что вы хотите от меня услышать? — Я хочу, чтобы ты был с нами откровенен. Она положила передо мной листок бумаги с копией анонимной анкеты, где под записью обо мне и Лепране уже был напечатан текст, а чуть ниже проставлены прочерки для подписей — моей и Лепрана. «Я, нижеподписавшийся, утверждаю, что информация отражённая в анкетировании, проводимом в лицее 27 октября 2011 года не соответствует/соответствует действительности (выберите нужный вариант)». — Прежде, чем Тэхён подтвердит или опровергнет, то что написано про него в анкете, я бы хотел поговорить с ним наедине. Без посторонних. — Да, конечно, — спохватилась мадам Клэр, поспешно вставая с кресла, кивком головы приказывая Лепрану следовать за ней, — простите, что сразу не предложила вам это. — Стойте, — остановил я их, — не нужно никаких приватных бесед. Дайте мне ручку и ваш бланк. Нужно покончить с этой историей раз и навсегда.***************************