Чимин
2012 год, пригород Пусана, Корея
Буквально сразу, как только я оказался в закрытой школе «Hive», начал вынашивать планы о побеге из этой тюрьмы. По-другому язык не поворачивался называть это заведение. С первого взгляда школа оказалась очень не похожей на привычные мне приюты — настолько, что вылезая из машины Ким Сокджина, я даже споткнулся, засмотревшись. Здание больше походило на средневековый замок. Я обернулся, чтобы поделиться восторгом с Чонгуком, но тут же одёрнул себя. Я здесь ненадолго. Несколько недель должно хватить, чтобы те парни успокоились и, самое главное, я дождусь, когда станет теплее. Ночевать на улице приходилось довольно часто. Нужны были деньги на первое время, и я очень рассчитывал что-нибудь здесь подрезать, чтобы позже загнать перекупщикам. Только тогда можно будет уносить ноги из Пусана. Плохо было то, что у меня конфисковали все личные вещи, взамен выдали комплект формы и туалетные принадлежности, нацепили на руку металлический браслет с моим именем и номером взвода, предупредив, что отныне я собственность школы «Hive». Чёрта с два! Ха, собственность? Со мной у них этот фокус не пройдёт. Освоившись, понял, что охрана у них так себе, даже забора не было, вот только здание и блоки каждого взвода закрывались на ночь. Несмотря на эту мелочь, я решился на побег. Весь взвод крепко спал, когда стрелки часов перевалили за полночь. Дежурный, по «удачному совпадению» отсутствовал. Это был идеальный момент. Я откинул одеяло и бесшумно спустился вниз. Кровать даже не скрипнула. Склонился над Чонгуком. Тот спал так крепко, что даже грозный окрик дежурного «Взвод, подъём!» не заставил бы сейчас его открыть глаза. Стараясь сохранять спокойствие, я коснулся кончиками пальцев цепочки с жетоном на его груди. Чонгук нахмурился во сне, но продолжал спать. Быстро справившись с замком, снял украшение. — Прости, друг, но мне сейчас это нужнее, — еле слышно извинился я и, подхватив в охапку свою обувь и одежду, на цыпочках проскользнул в коридор. Здесь было так же тихо, как в казарме. Пока натягивал форму, сердце билось на пределе, а нервы были натянуты так, что прикоснись — и они, как струны, лопнули бы. Босиком, зажав в руках ботинки, практически наощупь я передвигался в сторону подсобки при тусклом свете всего одной лампочки в коридоре. Позади послышался шорох. Сердце забилось чаще. Я оглянулся, но никого не увидел. Еще немного… а там спасительное окно в подсобке, где хранили свой инвентарь уборщики нашего блока. Это было даже не окно, а небольшой круглый люк от старой вытяжки под самым потолком. Не так давно в школе установили новые кондиционеры, убрали старые огромные гофрированные воздуховоды под потолком, а дыру не успели заделать — прикрыли хлипкой фанерой. Это здание было буквально соткано из коридоров, лестниц и дверей. Я свернул в левое крыло. Свет включать тут было опасно, двигаться приходилось наощупь. Наконец я остановился перед нужной дверью. Руки машинально потянулись обшаривать стены и нащупали ручку. Хоть бы получилось. Замок поддался, дверь открылась. В небольшом узком помещении подсобки нашёл за стеллажом выключатель. Щелчок, и глаза на несколько мгновений ослепли от яркого света. Я с силой прищурился, пытаясь сообразить, что делать. Стеллажи были заставлены канистрами, ёмкостями с чистящими средствами, рулонами туалетной бумаги и прочей ерундой под завязку. В одиночку эту махину мне было не подвинуть без шума к стене с люком. Оценив расстояние между стен и встав между ними, подпрыгнул, упираясь руками и ногами в каменную кладку, и словно человек-паук начал подниматься наверх. Люк был у самого потолка. Зацепившись за металлический крюк в стене, который раньше держал воздуховод, выбил ногами фанеру и вылез наружу. Свобода! Осмотрелся: впереди лес, а центральный выход и дорога были слева. Там всё под наблюдением камер и дежурного патруля, поэтому я побежал в сторону темнеющей стены деревьев. До рассвета оставалось несколько часов, но мне не нужен был свет, ноги сами собой несли вперёд. Главное было — продолжать бежать. Единственное, что слышал — это своё прерывистое дыхание и хруст листьев под подошвой ботинок. Вдох-выдох. Почти успел добежать до плотной изгороди из ровно подстриженного кустарника, собираясь перепрыгнуть её с разбега. Почти… Темноту ночного неба разрезал слепящий луч прожектора с крыши школы и выхватил мою фигуру. — Стоять! Руки за голову! На колени, живо! — раздалось за спиной, и в тишине раздался характерный щелчок автомата. Послушно опустился на землю, дрожа и глотая слёзы отчаяния. Откуда ни возьмись появились два охранника и, грубо подняв меня с колен, подхватили под руки. Вот и всё. Конец. Скорее всего они уже вызвали полицию и сейчас меня, еще тепленького, сдадут ей, не раздумывая. Меня тащили по коридору. Несколько раз толкнули в спину, заставляя идти быстрее. Потом впереди возникла бронированная дверь, и я недоверчиво поднял голову, не понимая, зачем меня ведут к ней. За стальной дверью располагался кабинет, вход в который был под запретом для всех, включая преподавателей и инструкторов школы. Кабинет с золотистой табличкой на двери «Директор школы, господин Крон М.». Лязгнув дверью, конвоиры исчезли, оставив меня один на один с человеком, которого видел впервые, но очень был наслышан о его загадочной персоне. Все знали имя Крона, слышали о нём, но никто не видел. Верхнее освещение не горело, единственным источником света была настольная лампа, тускло озарявшая кабинет. Но даже в полумраке первое, что бросилось в глаза — фигура у окна. Директор не был одет в камуфляж, а я именно так всегда представлял его. Был уверен, что это человек армейской закалки, ведь он ввёл жёсткие порядки в школе. Вместо формы на нём был идеально сидящий на накачанном теле чёрный пиджак и джинсы. Крон даже не повернулся в мою сторону, продолжал стоять ко мне спиной и глядеть в чернильную темноту ночи за окном. — Признаться, Чимин, я уже и не надеялся, что ты решишься на побег, — с издёвкой в голосе сказал он, — думал, окончательно пригрелся здесь. Я прикусил язык, решив молчать до последнего. Наплевать. Ничего особенного я не сделал. Ну не расстреляют же меня за побег. Крон повернулся, и я непроизвольно отшатнулся. На его лице была маска, которая скрывала лицо полностью, только глаза блеснули в темноте хищным блеском. — Хочешь, чтобы я снял маску? — вкрадчиво спросил он. Я на мгновение задумался и покачал отрицательно головой. Если никто до сих пор не видел его лица, это значит лишь одно… скорее всего тех, кому удалось это сделать, уже просто нет в живых. Ну или его лицо обезображено настолько, что даже моя крепкая нервная система этого не выдержит. — Значит, ты решил в молчанку со мной поиграть? Крон подошёл к антикварному секретеру с изогнутыми ножками, откинул крышку, достал папку и кинул её небрежно на стол. Большими буквами на обложке было напечатано моё имя. — Неужели ты не знал, что в школе везде установлены камеры, причём ночного видения? И потом, ты думаешь, этот браслет, который у вас у всех на руке, вам выдали для красоты или чтобы вы имя и номер взвода не забыли? Каждый ваш шаг чип, встроенный в браслет, фиксирует в компьютере. Это система слежения за всеми вами, — ответил Крон на немой вопрос. — Вроде как вы и свободны, но в тоже время под контролем. Датчик обладает абсолютной точностью и не позволит вам пересечь установленные границы. — И предполагается, что их нельзя снять? — во мне вспыхнул азарт. — Даже не думай. Хоть он и выглядит безобидно, способен дать такой разряд, что вырубит организм на пару часов точно. После того, как ты столько раз сбегал из интернатов, я думал ты будешь более сообразительным. Увы… Я молча уставился на браслет на своей руке, мысленно осыпая себя грязными ругательствами за беспечность и недальновидность. — А как же Чонгук… — до сих пор не веря в происходящее, спросил я. — Что? Гулял по городу? Всё просто — индивидуальные настройки. Просто ему временно расширили зону присутствия, увеличив её до границ города. Крон, не обращая на меня внимания, лениво перелистывал страницы личного дела. — Расскажи, что ты планировал делать дальше, после того, как сбежал бы? Надеюсь, ты понимаешь, что следующее место, где ты оказался, была бы уже колония? — Плевать. Крон усмехнулся. — Нет, Чимин-и, тебе не наплевать, — он неспеша обошёл стол и вальяжно уселся на его край. — Тебе очень важно быть на свободе, а не за решёткой. Я знаю, почему ты всегда сбегал из приютов. — Ха, тоже мне новость, это указано в моём личном деле. Мы не сходились характерами с воспитателями, — я нагло цыкнул сквозь зубы, не решаясь плюнуть на ковёр. — Предпочитаю, как настоящий мужчина, уходить из семьи: первым и налегке. — Настоящие мужчины семью не бросают. Ты лжёшь, — Крон покачал головой, а я напрягся. — Месть! Вот что двигало тобой. Твоя семья мертва. И ты считаешь, что пьяный водитель получил незаслуженно лёгкое наказание? Решил лично с ним расквитаться? Силёнок-то хватит? — Это не ваше дело. Это касается только меня, — резко произнёс я. По щеке предательски покатилась слеза. Быстро стёр её, пока Крон не увидел. Вместо того, чтобы помочь, он издевался надо мной. Никто не сможет меня понять! Я знал, что никто не придёт мне на помощь. А значит, оставался единственный выход — снова бежать. Только в следующий раз подготовлюсь получше. — Захлопни рот и слушай меня. Ты еще не готов, чтобы свершить задуманное. Нигде и никогда ты не сможешь получить столько знаний и навыков, как в этой школе. Заруби себе это на носу. Я видел вчера ваш бой с Чонгуком. Слабо выглядел. Но ты отлично держишь удар. Где-то учился? — На улице. Это лучшая школа. Лучше вашей тюрьмы — это факт, — дерзко ответил я. — Можно забрать мальчишку с улицы, но невозможно вытравить улицу из мальчишки… Знаешь, почему ты вчера проиграл Чонгуку? А ты ведь старше и сильнее его. Конечно же я знал. Мне не хватило техники. К этому моменту меня уже переполняло от накатившей злости и обиды. — Я знаю, что с ним занимаются индивидуально! Господин Ким Сокджин постоянно таскает его на какие-то тренинги, у него явно особый график, не как у всех в роте. Это нечестно! — не сдержавшись, выкрикнул я. — Вы заранее ставите его в неравные по сравнению с другими условия. — Это абсолютно неважно, — пожал плечами Крон. — Дело не только в индивидуальных занятиях. — А в чём тогда? — мой голос сорвался на шёпот. — В нём есть злоба — вот в чём его сила. В отличии от тебя, Чонгук давно понял это, — я стоял и впитывал каждое слово, как губка. Крон пристально посмотрел на меня. — И если ты готов повзрослеть и полюбить ту свою часть, которая жаждет расправы — будем считать, что сегодня я не видел твоей оплошности, и ночная прогулка не отразится в твоём личном деле. И если ты хочешь, то я назначу тебе индивидуальные занятия… — Я хочу! — буквально выкрикнул я. Господин Крон вернулся за свой стол и, откинувшись в кресле, довольно сказал: — Инструктор сам найдёт тебя завтра. А теперь вон отсюда! Я пулей дёрнулся к двери. — Да, Чимин, — окликнул он меня, — ты ведь не думаешь, что твой проступок останется безнаказанным? — Но… — уже открыл рот, но тут же сглотнул едва не вырвавшиеся на свободу ругательства и только сжал кулаки. — В личном деле этого пятна не будет, как я и обещал, но ты должен усвоить урок, что всё, что принадлежит мне, должно моим и оставаться. Свободен.***
Это случилось перед построением, мы едва успели одеться. Зашёл наш начальник курса и сообщил, что в подсобке на нашем этаже устроили погром. Так как дежурный подтвердил, что из казармы ночью никто не выходил, а я молчал, как свежезамороженная рыба, все сочли это актом вандализма. И не устраивая разбирательств, кто именно это сделал, весь взвод отправили там убирать. Я вздрогнул, когда оказался на пороге подсобки, из которой ночью пытался убежать. На полу были рассыпаны горы стирального порошка, из открытой бутылки с чистящим средством растеклась огромная лужа, невозможно воняло пролитым кондиционером для белья. Тряпки, губки и размотанная туалетная бумага были свалены в кучу на полу, ручки у швабр сломаны, вишенкой на торте оказались залитые машинном маслом стеллажи. А люк… люк был заделан в стене, так, что даже следа от него не осталось. Ребята завыли, увидев этот погром. Мне стало понятно, о каком наказании говорил Крон. Признаться, что был здесь ночью и собирался сбежать, я не мог. Пришлось сцепить зубы и материться, подыгрывая всем остальным. Хотя почему подыгрывая? Матерился я от души и вслух! — Все мы сюда не влезем. Разбились на пары. Будем убираться по очереди, — скомандовал Чонгук. Все немедленно выполнили его команду. — Первыми идём мы с Чимином. Следующая пара носит вёдра с чистой водой, еще одна в туалете отмывает тряпки. Ы Ну и Мингю — вы собираете мусор в пакеты. Погнали, парни. Подсобка была настолько узкой, что мы с трудом там поместились. Из-за воды, которую нечаянно плеснул Бан Чан, когда ставил ведро, подсобка моментально превратилась в пенную вечеринку. Мы поскальзывались и падали, а дежурный, наблюдающий за нашими жалкими попытками навести порядок, ржал в голос. С большим трудом, но нам удалось прибраться. Вот только приводить себя в человеческий вид времени не было совсем — уже началось построение всех взводов на плацу. — Чимин, ты ничего не находил? — встревоженно спросил Чонгук, догоняя меня в коридоре. — Нет, — ответил я, а внутри всё похолодело. — Ты что-то потерял? — Да. Мой жетон. Утром спохватился. — Может соскользнул пока в пене барахтались, — придумал на ходу. — Нет, — настырно продолжал Чонгук, — я когда проснулся, сразу заметил, что его не было. — Не видел. Спросим потом у парней, может они знают. Побежали быстрее, а то еще и за опоздание влетит, дежурный сказал, что будет какое-то важное заявление, — затараторил я, скрывая вспыхнувшее смущение. В итоге мы всё равно сорвали построение — влетели на плац, когда все курсанты уже стояли по стойке смирно. Наказание за это понёс командир взвода — Чонгук. Его увели в корпус прямо с плаца, а я остался стоять на улице и дожидаться Гука, жалкий и мокрый насквозь. Ненавидя себя за всё то, что натворил, и понимая, что больше из этой школы я не совершу ни одной попытки побега.***
Чонгук
— С этого года школа «Hive» выходит на новый уровень преподавания, — голос полковника Сан отчётливо долетал до каждого из курсантов, стоящих в строю. — Мы заключили соглашение о сотрудничестве с полицией Сеула. Разрешите представить куратора программы — директора Департамента общественной безопасности комиссара Мин Юнги, — тот кивнул, крепко переплетя пальцы в замок. — У вас появятся в расписании новые предметы и преподаватели, а через несколько лет штат полиции Сеула пополнится нашими выпускниками. Нашими лучшими выпускниками! — Я слышал о школе «Hive» только хорошее, что основные принципы учащихся — собранность, настойчивость и непоколебимость духа. Но троих курсантов, я думаю, будет достаточно, — ровно произнёс Юнги. — Полностью с вами согласен, — полковник Сан услужливо кивнул, всем своим видом являя гордость, что один из самых известных полицейских Сеула теперь будет сотрудничать со школой. — Не сомневайтесь, мы отберём лучшие кандидатуры, — и уважительно добавил: — Сэр. Мин Юнги закатил глаза. Пока никто не видел, я оттянул воротник, запуская внутрь хоть немного воздуха. По спине скатилась капля пота. Закончив речь, полковник Сан, в сопровождении присутствующих, направился знакомить Мин Юнги с отделениями и их командирами. Раздались шаги, и все курсанты вытянулись, как струны. Во главе гордо шёл полковник Сан, Мин Юнги справа от него, а слева наши инструкторы и Ким Сокджин. Несмотря на то, что в школе была военная иерархия, официально преподаватели могли не носить форму. Сокджин — в голубом свитере и брюках — выгодно выделялся среди делегации, которая следовала вдоль строя курсантов. Поравнявшись с нашим взводом, полковник, не скрывая гордости, начал говорить: — Разрешите представить вам третий взвод под командованием курсанта… — и тут его голос дрогнул, — …Чон Чонгука. Его взгляд остановился на мне, и лицо полковника перекосило так, словно ему в рот запихнули целый лимон. Без сахара. Я и весь наш взвод представляли весьма жалкое зрелище после уборки: мокрая, заляпанная форма, потные тела и взлохмаченные волосы. По сравнению с другими взводами, которые вышли на плац в парадной форме, это воспринималось, как плевок в лицо руководству и их именитым гостям. Полковник, стиснув зубы, произнёс: — Приведите себя в порядок, курсант Чон Чонгук! — его голос был полностью очищен от эмоций, а это, как я запомнил, не было хорошим знаком. — Обязательно, сэр! Мин Юнги скользнул оценивающим взглядом, и я заметил, что он узнал меня. На лице промелькнула еле заметная улыбка. — Доброе утро, курсант Чон, — уже еле сдерживая смех, по-дружески сказал Юнги. — Утро добрым не бывает, — отчеканил я. Полковник хмыкнул, а в глазах Юнги заплясали бесенята. Они направились дальше вдоль строя курсантов. Когда знакомство закончилось, полковник скомандовал: — Всем разойтись. Курсант Чон Чонгук, останетесь! Через пятнадцать минут привести его ко мне в кабинет. Рядом, из ниоткуда, появились два офицера и приказали следовать за ними. Перед самым входом в главный корпус нас остановил Ким Сокджин. — Разрешите, я поговорю с Чонгуком? Офицеры тактично отошли в сторону. — Только молчи, — строго сказал Сокджин. Я хотел было возразить, что и не собирался откровенничать с полковником, но не успел и рот открыть, как Сокджин незаметно вложил мне в руку две таблетки. — Обезболивающее. Держись. Они всё записывают. Если бы я знал, чем обернутся мне эти минуты стойкости в кабинете полковника Сан… Но я не знал. Офицеры повели меня по длинному тёмному коридору, а затем вниз, по каменной лестнице. Мы с парнями никогда не бывали здесь раньше, но нам всегда хотелось узнать, что же скрывалось там, за тяжёлыми железными дверями. Казалось, что именно в таких тёмных коридорах летали прозрачные приведения, позвякивая ржавыми цепями, а в стенах с каменной кладкой точно замурованы скелеты. Лампы на потолке мигали, отчего это место казалось еще более жутким. Всё это время, пока мы шли, не покидало ощущение, что меня вели на казнь. Охранник распахнул дверь, чуть не ударив полотном по носу. Он толкнул меня внутрь, с лязгом закрыв её. — Чон Чонгук, — медленно произнёс начальник курса и уставился на меня из-за своего стола. Я вытянулся по стойке смирно, почувствовав, как от его тона волосы на затылке встали дыбом. — Соедините меня с господином директором, — по телефону приказал Сан и, ни говоря больше ни слова, уставился в бумаги. Я так и стоял, не шевелясь. Буквально через пару минут в трубке послышался голос. Я не мог разобрать, что говорили начальнику курса, но видел, что его равнодушие моментально смыло с лица. Его руки напряглись так, что при желании можно было сосчитать все выпирающие синие вены. — Хорошо, сэр. Да, сэр, — ответил он в трубку и заторможено положил её на место, промахнувшись мимо аппарата с первой попытки. Начальник выдерживал паузу, словно переваривая услышанное. — Надеюсь, Чонгук, ты понимаешь, что произошедшее сегодня ночью — это вопиющий и недопустимый случай, который позорным пятном лёг на весь ваш взвод. Я выдержал его взгляд, уставившись полковнику прямо в глаза. Он подался чуть вперёд, опираясь локтями о стол. Между его бровями пролегла глубокая морщинка. — Учитывая моё хорошее к тебе отношение, я готов изменить назначенное тебе наказание, если ты сейчас назовёшь мне имена тех, кто устроил погром в подсобке. Наказание должны понести виновные, ты не должен отдуваться за них, мой мальчик. Я стоял, вытянувшись по струнке, и молчал. Не дождавшись от меня реакции, полковник продолжил дальше: — Ваш блок закрывается на ночь, кроме дежурного и вашего взвода, никого больше не было. Я не поверю, что ты ночью спал так, что не слышал, что кто-то выходил из казармы. — Я спал, сэр, — спокойно ответил я, — ничего не слышал. — Может, ты обратил внимание на странное поведение своих товарищей, когда убирались в подсобке? Кто-то чувствовал себя неловко или наоборот, слишком активно проявлял эмоции? — продолжал давить тот. — Во время уборки все вели себя одинаково. Все были полными свиньями — купались в грязи и в пене, — уверенно ответил я. Умолчав тот факт, что Чимин, которого не заставишь в своей тумбочке прибраться, драил подсобку с удвоенным остервенением. Сощуренные глаза полковника превратились в узкие щелочки. — Даю тебе последний шанс, Чонгук. Ты точно не заметил ничего странного? Полковник бросил взгляд поверх моей головы и я понял, что за нами наблюдают через камеру, как и предупреждал Сокджин. Скорее всего это был директор Крон, которого никто не видел. Мы слышали только его неживой голос в речах на утренних построениях на плацу. Мерный, механический, без единой эмоции. — Так точно, сэр! — я сильнее стиснул зубы. — Хотелось бы знать, почему ты так отчаянно защищаешь тех, кто этого недостоин? Вопрос застал меня врасплох. Признаться честно, я и сам не знал на него ответа, но даже если и знал, полковник Сан был бы последним человеком, перед которым хотелось вывернуть душу. — Уверен? — в его голосе сквозило сожаление. Я кивнул. — Выбирай: камень, ножницы или бумага, — приказал Сан. Недоумённо уставившись на полковника, я даже не сразу понял, что он мне предлагал. Он что со мной сейчас собрался поиграть? — Ножницы, — неуверенно произнёс я. — Мне жаль, — тихо произнёс он, и уже громче потребовал. — Руки! Протяни вперёд руки. Резко схватил меня за кисти и перевернул их тыльной стороной вверх. Полковник Сан со свистом опустил тонкий прут на мои ладони. Адская боль! Каждый удар заставлял меня вздрагивать и еще сильнее сжимать зубы. Сердце колотилось, так, что я оглох, ничего не слышал из-за громко шумящей крови в ушах. В горло поднялась желчь, но я сглотнул её. Я не смотрел, как лопалась кожа от ударов, только, задрав голову вверх, считал, сколько раз моргнула лампа на потолке, запрещая себе моргать, чтобы слёзы не хлынули из глаз. — Тридцать, — объявил полковник и скомандовал. — Руки на стену! Собрав все силы, я напряг руки — рассеченные и кровоточащие, и, закрыв глаза прислонил их к прохладной стене. Пальцы дрожали. Прохлада принесла незначительное облегчение. — Похоже, я больше никогда не буду играть в КНБ. А что, если бы я выбрал бумагу? — Тогда бы тридцать ударов ты получил по спине. — Камень — это удары по ступням? — догадался я. — А ты сообразительный, многие думают, что камень — это ягодицы. Полковник вновь замахнулся прутом… — Достаточно! — из динамиков раздался металлический голос директора Крона. — Полковник Сан, на сегодня закончили. Вы свободны. Полковник развернул меня и резко отпустил, точнее оттолкнул. Молча, с долей уважения, кивнул и покинул кабинет. Пауза затянулась. Мне с трудом удавалось стоять по стойке «смирно», ожидая дальнейших распоряжений. Сил не хватало даже на то, чтобы вытолкнуть из горла вздох. Боль, наплевав на все законы земного притяжения, поднималась от кистей вверх, растекаясь по всему телу. — Это тебе последнее предупреждение, Чонгук, — механический, явно изменённый голос, вновь раздался в колонках. — Запомни, в следующий раз, если ты не доглядишь за своим взводом, я займусь твоим наказанием. Уяснил? Боясь даже моргнуть, я кивнул. — Ну вот и замечательно. У нас с тобой впереди несколько интересных лет учёбы. Ты ведь не рассчитываешь сменить учебное заведение? Тебя всё устраивает? — Более чем, — кивнул я, чувствуя, как внутри нарастала ненависть. Я отдал честь настолько демонстративно, насколько позволяли дрожащие руки. Раздался писк, и дверь, щелкнув, приоткрылась. — Запомни это, Чонгук. Уведите, — приказал голос директора Крона зашедшему охраннику. Охранник развернулся и зашагал к выходу, а я за ним следом. Колени подгибались, я схватился за косяк, чтобы удержать равновесие. Медленно обернулся и с нескрываемым презрением показал средний палец, искренне надеясь, что камера в этот момент была наведена на меня.***
Телефон в тумбочке разрывался, а у меня не было сил даже откинуть одеяло. Наконец он замолчал. Почему я не удивился, когда Чимин тихо зашёл в казарму и встал рядом с нашими кроватями. В этой проклятой школе есть хоть одно место, где меня никто не достанет? Где возможно было остаться, хоть ненадолго, одному? — Что тебе сказал полковник Сан? — требовательно спросил Чимин. — Погрозил пальчиком и сказал, чтобы такого больше не было. Я пошевелился. Боль плеснулась с новой силой и я, стиснув зубы, повернулся на бок, отворачиваясь от Чимина, демонстрируя всем видом, что разговор на этом окончен. Телефон вновь раздался трелью. — Достань, — попросил я Чимина, сдаваясь настойчивости звонящего. Сотовый лёг мне в руку. Чимин, побелел, как стена, съёжился и расширил глаза от ужаса, когда увидел рассечённые в кровь мои руки. — Привет, Намджун, — произнёс я с улыбкой, надеясь, что фальшивая радость не будет читаться в моём голосе. — Чонгук, у меня хорошие новости. Прости, что долго не звонил. Внепланово загремел в больницу. — Всё в порядке? Ты заболел? — Ну… можно и так сказать. Прикинь, когда ехал от тебя, в аварию попал. Я подскочил на кровати и сел. — Что? Как это случилось? Ты в порядке? Прости, но я не слышал в новостях, что рейсовый автобус попал в аварию. Иначе сразу бы позвонил. — Да я на своей машине был. На автобусе доехал только до паркинга, где её оставил. Сам понимаешь, по городу быстрее перемещаться на общественном транспорте. Но я не долго был за рулём. Тормоза отказали. Еще повезло, что легко отделался. Машину только перевернуло и вынесло в кювет. Можно сказать, что терновый куст спас меня, остановил машину — удар был не сильный. — И это ты называешь хорошими новостями? Ты сейчас в больнице? — с тревогой в голосе уточнил я. В том, что эта авария не случайна и у машины Намджуна не просто так отказали тормоза, я не сомневался. — Выписали пару недель назад. И хочу сообщить, что, кажется, в твоём деле намечаются подвижки. Мне нужна доверенность от тебя, чтобы представлять интересы перед судьёй. Пока валялся в больнице, проконсультировался с юристами. Твоих показаний будет достаточно для пересмотра дела. Я уверен, мы выиграем его. И тогда прощай закрытая школа… Ты слышишь меня, Гуки? — голос Намджуна фонил искренней радостью. Меня накрыло. В голове звенели слова Крона: «Ты ведь не рассчитываешь сменить учебное заведение? Тебя всё устраивает?». — Нет, — жёстко сказал я, — не нужно пересмотра дела. Мне вполне достаточно, что ты мне поверил, Намджун. Я остаюсь в школе и доучусь здесь. — Но почему, Гуки? Это же не школа, а фактически тюрьма, — рявкнул Намджун в телефон, так что мне даже пришлось отодвинуть его от уха. — Если мы докажем судье, что его решение было ошибочным, мы это докажем только ему. Для всех я всё равно останусь психопатом, которого лучше обходить стороной. А здесь… здесь я всё начал с чистого листа. Прости, Намджун. Так будет лучше. Я нажал с силой кнопку завершения вызова, мысленно повторяя «так будет лучше… так будет лучше… в первую очередь тебе, Намджун». Телефон выскользнул из руки, с грохотом упав на пол. Побелевший Чимин продолжал гипнотизировать мои исполосованные до мяса руки. В его карих глазах плескалось безмолвное понимание и огромное сочувствие. И сейчас этого мне было более чем достаточно. Просто знать, что я не один. — Держи, — в раскрытую ладонь скользнула цепочка с кулоном. Я, превозмогая боль, попытался сжать кулак. — Ты его… — Будем считать, что нашел, — закончил за меня Чимин и отвёл глаза. Мне хотелось его ненавидеть, за всё, что произошло, но я не мог. У меня просто не получалось. Не получалось смотреть на Чимина и не видеть поломанного жизнью мальчишку. Внутри каждого зияли собственные раны, застарелые и зарубцевавшиеся или совсем недавно открывшиеся и всё еще кровоточащие. Несколько секунд мы неотрывно смотрели друг на друга. От висящей между нами тишины хотелось взвыть, разорвать её на кусочки, только чтобы это молчание прекратилось. Невыносимо долгая пауза. Мгновение, которое потребовалось, чтобы собраться с силами. Чимин присел на корточки перед тумбочкой, быстро нашёл то, что ему нужно было, и повернулся ко мне. Наши глаза оказались практически на одном уровне. Мы уставились друг на друга. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то неуловимое… моя боль. В дрожащей руке Чимина был зажат канцелярский нож. Он молча выдвинул лезвие и… разрезал себе ладонь. Я взглянул на капли крови, стекающие по пальцам на пол и протянул ему руку, потому что понимал: мы теперь ближе, чем никогда. — Теперь мы семья? — И другая мне не нужна! — Чимин ухватился за мою ладонь, смешивая нашу кровь.***************