Чонгук
2020 год, Сеул, Корея
Я вздрогнул и проснулся. Со стоном повернулся к прикроватной тумбочке и посмотрел на часы. Было без пяти минут шесть. Как же это противно — проснуться до звонка будильника. Солнечные лучи, что пробивались сквозь жалюзи, сегодня казались особенно яркими. Организм был вымотан после перелёта и требовал сна, но по какой-то неведомой причине глаза открылись сами собой.
Присел на кровати и от души зевнул, да так, что глаза заслезились… Уверен, что больше походил на зомби, когда вливал в себя пару чашек кофе. Одну за другой. Но даже это полуобморочное состояние не остановило от того, чтобы выйти на пробежку. Организму нужно было проснуться.
Сегодняшний день у меня был распланирован поминутно, и времени на сантименты к себе не было:
утренняя пробежка, душ, завтрак, маршбросок по местному рынку, чтобы заполнить пустой холодильник, встреча с несколькими не самыми приятными, но при этом очень полезными в плане получения от них определённой информации людьми, подготовка и шифровка отчёта для Юнги. Столько дел, столько дел!
Коррективы в идеально выстроенный график внёс телефон, вспоров резкой трелью утреннюю тишину. Один звонок — и все планы пошли коту под хвост!
— Доброе утро? — то ли приветствуя, то ли спрашивая, отозвался я.
— Ровно в восемь встречаемся на нашем месте, — не особо расшаркиваясь, информировал куратор.
— Буду, — подтвердил, распрощавшись со своим расписанием.
Выйдя из душа, задумчиво посмотрел на вешалку с одеждой. Взгляд даже не задержался на отутюженных рубашках и официальном костюме, а вот черные джинсы мешковатого фасона и оверсайз футболку с длинным треугольным вырезом выхватил сразу. Одевшись, зачесал волосы в хвост на затылке и наклонился к зеркалу, чтобы избавиться от пирсинга, потому что прекрасно запомнил взгляд, каким наградил меня Мин Юнги четыре года назад, когда я появился на докладе после первого задания.
----- тогда -----
— Чонгук, — подозвал Юнги, махнув рукой, чтобы я подошёл ближе и он мог рассмотреть мои новые пирсы, — у тебя что-то к губе прилипло?
— И к губе, и к брови, — отрапортовал я. — Вынужденная маскировка. Без подобных побрякушек внедриться в группу неформалов не получилось бы.
— Приведи себя в порядок! Твое тело, а тем более лицо, должны быть чистыми, как холст. Неизвестно, какое задание тебе придётся выполнять следующим. А если это будет дипломатический приём? Тоже с пирсой заявишься?
— Так точно, сэр! — и увидев его ошарашенный взгляд уточнил. — Есть, привести себя в порядок.
— Марш в зал, уже все собрались, — Юнги толкнул тяжёлую дверь, пропуская меня первым.
В небольшом кабинете уже собралась наша группа в полном составе. Чимин сидел между Джонханом и Хосоком и, заметив меня, огорчённо развёл руками, извиняясь, что не успел занять рядом с собой место. Судя по серьёзным лицам, мероприятие, на котором я оказался, представляло собой не банальный инструктаж и не учебную лекцию — оно больше походило на закрытое совещание. Мин Юнги подошёл к стене, активировал большую сенсорную панель с тачскрином и с пульта приглушил свет в кабинете.
Он вывел на экран изображение с камеры наблюдения, датированное 2012 годом. Полицейский на байке притормозил инкассаторскую машину. Краткая беседа с водителем. Далее дымовая завеса и видео остановилось.
— Это ограбление Хансонского банка уже вошло в учебники криминалистики. Преступник в одиночку обчистил инкассаторский автомобиль и скрылся с места преступления. Проведя детальный анализ, могу с уверенностью сказать, что это дело рук преступной группировки «Vespa» или «Шершни», в которую по оценкам специалистов входит порядка ста пятидесяти человек. Все они имеют хорошее образование, знают несколько иностранных языков и живут по подложным паспортам. Никогда не злоупотребляют спиртным и проститутками, подчиняются строгой дисциплине. Считается, что эта банда была организована в 2010 году — именно тогда по Сеулу прокатилась череда дерзких ограблений. Специализируются на краже драгоценностей и произведений искусств. Их считают самой успешной бандой нашего времени, — продолжил Юнги. — За последние годы интересы и география преступлений значительно расширились. Группа несет ответственность за кражи в Корее, Дубае, Италии, Франции и Японии. За пару последних лет она совершила порядка семидесяти ограблений на астрономическую сумму в два миллиарда долларов.
У всех нас был ошеломлённый вид. Последовало продолжительное молчание. Когда Юнги вновь начал говорить, тембр его голоса неуловимо изменился.
— Главное отличие работы «Шершней» от всех известных нам банд состоит в том, что ограбления режиссируются с ювелирной точностью, потрясающей выдумкой. Уверен, у них в штате работает хороший профайлер, способный смоделировать поведение людей в различных ситуациях. Например, для организации одного из ограблений они проводили обработку химикатами газонов в квартале, чтобы в нужный момент рядом не было никого из свидетелей.
Юнги переключил слайды, и на экране появилась оживлённая улица европейского города. На заднем плане были видны узнаваемые очертания собора Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции.
— Одно из самых наглых ограблений «Шершни» провернули в Италии. Ночью к служебному входу частной художественной галереи подъехал автомобиль, из которого вышли двое полицейских. Они заставили показать охранника документы, а затем заковали в наручники. По словам полицейских, в участок поступил сигнал о беспорядках на территории музея, а черты лица охранника подходили под фоторобот. Полицейские оказались переодетыми ворами. После «ареста» они спокойно вынесли тринадцать экспонатов, среди которых были работы Вермеера, Рембрандта, Флинка, Моне и Дега. Покидая галерею, они стерли записи с видеокамер, поэтому личности не удалось установить.
Слайд сменился. Теперь на экране была фотография огромного торгового центра с гигантским аквариумом-витриной. Под снимком была надпись: «Дубай, 30 мая 2015 года» и большая рекламная растяжка над входом «Международная выставка ювелирных украшений в Дубае представляет колье «Несравненное».
— В этот раз «Шершни» дали возможность полюбоваться украшением ровно месяц, за который они спланировали и провернули дерзкое ограбление. Они похитили украшение, которое долгое время занимало почетное место в Книге рекордов Гиннеса, как самое дорогое колье в мире, — Юнги скользнул по нам взглядом, оценив эффект от сообщения. — В центре композиции был фантастический бриллиант желтого цвета весом свыше 407 карат. Этот камень нашла маленькая девочка в Конго, решив поиграть вблизи прииска в камешки. Бриллиант до сих пор является крупнейшим из когда-либо ограненных в мире! Ориентировочная стоимость украшения — пятьдесят пять миллионов долларов.
Мы непроизвольно ахнули, когда на экран вывели изображение украшения, о котором говорил Юнги. Множество бриллиантов в обрамлении розового золота переливались на свету. В самом центре колье на подвеске находился огромный бриллиант необычного медового цвета.
— Дерзкий налёт совершила группа из шести участников. Они инсценировали аварию, загнав два бронированных лимузина в витрину роскошного торгового центра в Дубае. Буквально за минуту, пока все были в панике, банда украла знаменитое колье с выставки, сильно не заморачиваясь, прямо вместе с кубом, в котором оно выставлялось. Прихватив добычу, банда скрылась на этих же автомобилях.
— Но бриллиант невозможно сбыть на чёрном рынке, — удивился Хосок. — У таких крупных камней есть клеймо. Не собираются же они его распилить? Это значит, что в банде есть свой высококлассный ювелир, который сможет заменить бриллианту серийный номер и получить новый сертификат?
— Всё может быть. Собственно говоря, я здесь вас собрал не для того чтобы поразить рассказом. Это лишь вводная часть, — Юнги выключил плазму и, повернувшись к нам, упёрся руками в стол. — С сегодняшнего дня активируется проект Индиго, участниками которого вы все являетесь. Перед вами поставлена цель выявить верхушку преступной организации «Шершни». Подчёркиваю, что это именно организация, причём с развитой международной сетью и хорошо сформированной иерархией. Каждому из вас будет предоставлен индивидуальный доступ ко всей, собранной нами по крупицам, базе данных. В ней ДНК преступников, их фотороботы, отпечатки пальцев, отчёты аналитиков, видеозаписи с мест преступлений — всё будет в вашем полном распоряжении.
Мы переглянулись, искренне не понимая, как мы — желторотые выпускники — можем помочь таким акулам полиции, как Юнги. Их знания и опыт были гораздо выше нашего.
— Некоторым из вас предстоит внедриться в банду и работать под прикрытием, — Юнги обвёл нас взглядом, чуть дольше задержавшись на мне.
— Называйте прямо имена, к чему этот туман? — Хосок говорил с некой долей обиды. — Выпускники полицейской академии, я так понимаю, вычеркиваются из этого списка.
— Абсолютно верно. Мы не готовы рисковать вашими жизнями. Кроту будет устроена доскональная проверка, только поэтому выпускники спецшколы предпочтительней. Ещё вопросы будут?
— А мы тогда зачем? — искренне удивился Джонхан.
— Вы будете аналитическим центром, ваша задача — аккумулировать и обрабатывать всю информацию. Хосок, твоя специализация в области профайлинга, полученная в Академии, будет очень кстати. Именно вы должны будете на основе предоставленной информации от крота составить портрет и установить личность руководителя организации, или как мы его называем — Тень.
— Разве внедрение организуется не для того, чтобы крот собрал необходимые доказательства для его ареста? Почему аналитический центр должен установить его личность? — Джонхан внимательно посмотрел в глаза Юнги.
— Пока о лидере нет никакой информации. Полнейшее инкогнито! Мы не знаем ни его пола, ни возраста, ни национальности. Только то, что он великолепный стратег, сумевший безукоризненно выстроить и подчинить себе преступную сеть мирового масштаба. Поэтому он и получил такое прозвище. Обычными методами вычислить руководителя невозможно. В лицо его знают только люди ограниченного круга, и войти в этот круг простому смертному нельзя.
— Что за круг приближённых? Сколько их? — уточнил Чимин.
— Вся банда поделена на группы, как улей на соты. Сколько конкретно в группе человек мы не знаем, предполагаем, что не больше трёх-четырёх. Знают они только друг друга и своего куратора, тот осуществляет между ними связь и стоит на ступень выше. Все, кто стоят на второй ступени, также поделены на группы и над ними есть свой куратор. И так далее. Так ограничивается круг общения и исключается утечка любой информации.
— Очень похоже на пирамиду, — уточнил я.
— Она самая и есть. И внедрённому человеку предстоит подняться с самой нижней ступени практически до вершины, на которой и стоит руководитель организации — Тень.
— Прямо как у нас в школе, — прошептал Чимин. — Строгая дисциплина, и никто из нас Крона за пять лет так в лицо и не видел.
— Для продвижения и перехода на более высокий уровень структуры «Шершней» придётся поступиться своими принципами — грабить, избивать… убивать. Вы готовы к этому? — взгляд Юнги едкий, с прищуром, прожигал насквозь.
— А к такому вообще можно быть готовым? — скептично процедил Чимин. — Интересно, где такому обучают?
— Вот в банде вас и научат всему. Не сразу. Поначалу будут элементарные задания: перевоз корреспонденции или небольшого груза, сопровождение встречи, слежка и прочая мелочёвка. На серьёзные задания выпустят только после того, как пройдёте проверку и поднимитесь на более высокий уровень. Трудность операции заключается в том, что у нас весьма поверхностное представление о банде. По той незначительной информации, которую нам удалось собрать, мы знаем, что участники — возможно — бывшие военные, привыкшие подчиняться приказам. Они настолько преданы своему лидеру, что предпочтут умереть, чем сдать Тень. Вопросы есть?
Где-то внутри меня тревога, нависшая, словно тяжёлая свинцовая туча, давила на каждый нерв. Я набрал в легкие побольше воздуха, а затем резко выдохнул:
— У меня дохрена вопросов, но сейчас волнует только один: как вы собираетесь нас внедрить в эту банду?
— Двое погибших бойцов «Шершней» одно время участвовали в нелегальных боях. Есть предположение, что именно там происходила вербовка. Поэтому тебе, Чонгук, придётся заявиться в бои и принять участие. Первый шаг к этому ты уже сделал, не зная того сам. Та группировка неформалов, в которую ты внедрился, — Юнги еще раз неодобрительно посмотрел на пирсинг в моей губе, — выставляет своих людей на эти бои. Тебе осталось только убедить их заявить тебя. Будем надеяться, что Тень обратит на тебя внимание.
— Гениальная идея! Где гарантия, что переломанные рёбра обеспечат мне попадание в банду?
— Гарантии нет никакой! — отрезал Юнги. — Но это единственная зацепка, ведущая к «Шершням». Чимин пока остаётся в качестве запасного игрока. На случай… — Юнги замолчал.
— Если я провалюсь?
— Да. Если Тень доберётся до тебя раньше, чем ты до него.
---------- сейчас --------
Да. На меня обратили внимание. Да. Мне действительно в одном из боёв сломали… только не рёбра, а нос, так что пришлось делать ринопластику. Но ведь во всём нужно искать положительные моменты, даже в таких ситуациях: хирург подправил мой нос, а заодно и избавил меня от комплекса, что он у меня слишком большой и неаккуратный.
Многие события развивались по тому сценарию, который прописал для нас Юнги, вот только на практике всё оказалось гораздо серьёзнее, чем мы представляли. Став бойцом первого уровня в «Шершнях», я долгое время топтался на месте. Ко мне приглядывались и проверяли, доверяя только роль курьера.
Те крупицы информации, которые мне удавалось раздобыть, я шифровал и отправлял парням. Для всех это было самое обычное письмо другу, отправленное по электронной почте: текст плюс несколько фотографий диванов из торгового центра.
«Привет! Решил поменять мебель в квартире. Поможешь выбрать? Серый стоит дороже, почти 1,2 лям вон. Синий — 829 тысяч. Душу греет вторая цена, но заднице удобнее на том, что дороже. Дилемма. Давай пересечёмся в выходные часов в 15 и решим на месте? Гук».
Сам текст и содержание не несли никакой смысловой нагрузки: чтобы прочитать моё сообщение, нужно было скопировать цифры — это и был одноразовый пароль к данным, которые в свою очередь вшивались в фотографии. Вот только толку от этой информации пока никакой не было — мы ни на шаг не приблизились к разгадке личности Тени.
Я так и жил, стараясь не создавать кругов на воде, не привлекать к себе внимание. Но вскоре меня заметили, разглядели мой талант к эмпатии, который так усиленно развивал в закрытой школе Сокджин. Я стал инструментом всемогущей организации, к которой не применимы никакие этические нормы.
Вторая ступень начиналась с основательной подготовки. Обучение заняло почти год. Поначалу это был сущий ад. Шесть недель физической подготовки и рукопашного боя, где моими противниками были профессиональные спортсмены. Потом я улетел в Ирландию, где три недели меня обучали, как не попасть в плен, как совершить побег, как выдержать допрос…
Вы когда-нибудь слышали о «пяти методах»? Нет? А я прошёл их. «Пять методов» — это самые жёсткие способы дознания, которые получили скандальную известность в связи с их использованием британскими вооружёнными силами. Я не просто прочитал про них в интернете, я испытал каждый на своей шкуре, доходя до максимального стресса и страха. Пытка неудобной позой, сенсорная депривация, акустическая перегрузка слуха белым шумом, лишение сна, лишение пищи и воды. Всё это использовали, чтобы подарить долгую и мучительную смерть или чтобы вытянуть из человека информацию, которой он не хотел делиться.
Какими бы ни были пытки, мне удавалось не утратить остатки сознания и понимания, что всё это не бесконечно. Когда испытания объявили завершёнными, где-то глубоко внутри они даже начали вызывать у меня нечто вроде извращённого чувства наслаждения.
Последовали и другие практики, которые давались уже значительно легче. Три месяца в снайперской школе. К моменту завершения курса я произвёл более тысячи выстрелов в самых различных оперативных условиях, блестяще укладываясь в норматив «один выстрел — один труп». После снайперской программы последовал курс изучения взрывчатых и токсических веществ, профессиональное автовождение и вскрытие замков, управление идентификационными данными. Финальным стало обучение в Америке у известного актера — курс актёрского мастерства и преображения. Всё это время за мной терпеливо наблюдал мой куратор Со Чонин, на встречу с которым я и прибыл точно к назначенному времени.
— Проходи, Чонгук, — громкий голос куратора эхом прокатился по темным коридорам заброшенного здания, заставив меня вздрогнуть.
Мы встречались здесь вот уже почти полгода. Полуразрушенное здание старого цеха по упаковке продукции. Подростки предпочитали локации покруче и повыше, бомжи — потеплее и где не так мерзопакостно воняло канализацией. Это место, казалось, было создано лишь для наших встреч.
Небрежно прислонившись к столбу, Со Чонин стоял и курил электронную сигарету. Высокий рост. Отличное телосложение. Броская внешность. Густые черные волосы. Жёлто-карие глаза, напоминающие рысьи, от которых не скрылся мой уставший вид. Чонин многозначительно хмыкнул:
— Бессонная ночь?
— Когда уже билеты на самолёт будете брать в бизнес-классе? Такое ощущение, что меня разобрали на запчасти, а собрать забыли.
— По легенде ты был студент, а им, как понимаешь, бизнес-класс не положен.
— А другая легенда мне положена?
— Собственно говоря, за этим тебя и вызвал. Знаю, что ты только вернулся, но Гван Сон влип в историю и обстоятельства складываются так, что придётся подхватить его задание.
— В какую ещё историю? — куратор словно что-то не договаривал, у меня резко скакнул уровень настороженности.
— Огнестрел. Не смертельно, но на ближайшее время он выбыл из строя. Здесь в конверте легенда с оформленными уже на тебя документами, банковская карта, силиконовые отпечатки и само задание, — он, наконец, оторвался от бетонной опоры и подошёл ближе. — Методы и способы получения информации — на твоё усмотрение. Необходимую логистику мы обеспечим. Задание читаешь при мне и уничтожаем.
Я понимающе кивнул. Ничего нового, всё те же меры предосторожности. Все данные должны храниться только в голове, никаких записей. Одной из моих уникальных способностей, служившей несомненным плюсом в глазах моих работодателей, была фотографическая память. Вскрыл конверт и бегло пробежался по тексту, впечатывая в память написанное. Это был исчерпывающий портрет личности, собранный из полицейских документов, отчётов о слежке и сообщений информаторов. Когда закончил чтение, помнил всё, словно держал текст перед глазами, структурировав для себя информацию в порядке важности.
Клиент: Ючири Сан, 56 лет
Род деятельности: антиквар
Особенности: ожирение, артериальная гипертензия, уединённый образ жизни
Проживание: Токио, район Чуо, квартал Акаси, 2-й микрорайон, дом 16-25
Цель: выяснить происхождение лота № 7 аукционного дома Artcurial, заявленного на торги 20 октября.
— Детали будут?
— уточнил я у Чонина, рассеянно глядя, как в его руках догорал лист бумаги, а затем пепел превращался в пыль под подошвой ботинка. — Мне кажется, что эту информацию можно нарыть и без личной беседы с Ючиори.
Тот довольно хмыкнул.
— Не всё так просто, как выглядит. На аукцион заявлена картина Моне из серии «Кувшинки». Во-первых, владелец пожелал остаться анонимным. Я понимаю, что выяснить, кто хозяин полотна, это как два пальца об стол сломать, — Чонин выдохнул вверх сигаретный дым. — Интереснее другой факт. Наш босс недавно приобрёл точно такую же картину на нелегальном аукционе. Экспертизу проводил Ючири. И теперь у босса два вопроса, ответы на которые он хочет знать как можно скорее: у кого оригинал этой картины — у него или он выставлен на аукционе, и ему нужен тот, кто делает такие гениальные подделки. Задание понятно?
— Теперь предельно ясно.
— Никакого шума. Устранение клиента должно пройти максимально естественно. Нельзя привлекать внимание к его смерти.
Две недели ушло на планирование, казалось бы, такого простого задания. Уединённый образ жизни — это было слишком мягко сказано. Дом был нашпигован камерами, сигнализацией. Ючири практически никуда не выходил, и к нему никто не приходил. Убиралась у япошки уже пятнадцать лет одна и та же женщина, а доставка продуктов осуществлялась из одного и того же супермаркета соседским мальчишкой.
Убийство в доме — это нетривиальная наука. Нужно было провернуть всё бесшумно, без случайных жертв, и смерть должна выглядеть максимально естественной. Не должно быть слышно звуков выстрелов, криков о помощи. Инсценировка сердечного приступа была самым разумным решением.
Я выжидал, мысленно проигрывая раз за разом ход предстоящих событий, режиссируя любой вероятный сценарий. Жучки последней модели транслировали в наушники всё происходящее в доме антиквара. Были слышны звуки закрывающихся дверей, клацанье клавиш ноутбука, как Ючири разорвал пластик и лёд упал со стуком в стакан, следом звук открывающейся бутылки. «Скорее всего виски», — предположил я.
Наконец всё сложилось: время, заменённые цифровые пароли сигнализации, удачное проникновение и Ючири, балдеющий в джакузи на крыше под «Цветочный дуэт» из «Лакмэ». Пока тот наслаждался, я успел подмешать в стакан, с уже налитым виски, виагру и нитроглицерин, которые при совмещении приводят к падению давления и даже к летальному исходу. И еще добавил суматриптан, вызывающий боль в груди, напоминающий сердечный приступ.
Угрозы смерти под прицелом оружия ни за что не сравнятся с реальными ощущениями неминуемой смерти.
Ючири вздрогнул и выронил полотенце из рук, когда заметил, как я вышел из-за тяжёлой портьеры с наведенным на него удлинённым стволом «34-Глока» с интегрированным глушителем.
— Что вам нужно? — голос японца заметно дрожал.
Игнорируя вопрос, протянул ему бокал с адской смесью.
— Допить не желаете?
Тот выхватил стакан из моей руки, осушил залпом и рухнул в кресло. Он продолжал молча таращиться на нацеленное ему в грудь дуло пистолета.
— Меня интересует экспертиза картины Моне «Кувшинки», которую вам не так давно заказывали.
— Что? — голос сорвался на хрип.
— Экспертиза. Картины. Моне. Кто вам её заказывал? — отчеканил я, наблюдая, как покрылся испариной его лоб. — Ай-яй-яй… Кажется, вам нездоровится? Наверное, не стоило мне в спиртное добавлять это, — левой рукой вытащил из кармана флакон с препаратами, в правой продолжая сжимать пистолет. Я встряхнул флакон перед носом Ючиры и прочитал этикетку. — Внимание. Не используйте с сердечными препаратами. Что-то вы побледнели… Неужели, сердечный приступ?
Я знал, что сейчас происходило с Ючирой. Его панический взгляд метался из стороны в сторону. Тело переставало слушаться. Пальцы онемели, в горле пересохло, а язык начал опухать. Сердце, пустившись вскачь, начало выбивать бешеные ритмы, гоняя кровь по телу с такой силой, что казалось, вены не выдержат и полопаются. Ючири хватал губами воздух, но не мог надышаться.
— Вы не понимаете… звоните… 911… — сиплый хрип прерывал речь.
Каждое слово Ючири выдавливал из себя с большим трудом. В глазах антиквара метался бесконечный страх вперемешку с болью, а ещё крохотная надежда, что я прислушаюсь к его мольбе.
— Это вы не понимаете. Я пальцем не пошевелю, пока у меня не будет нужного мне имени.
Ючири дрожащей рукой потянулся ко мне.
— Это… это был Жан-Люка Лепран… — Ючири откинулся в кресле, судорожно цепляясь за горло. — Владелец галереи «Voie Lactée» в Париже. Звони в скорую…
Знакомое имя парализовало. Выбило землю из-под ног. В первые доли секунды ничего не мог разобрать: реальность задрожала. Я не слышал этого имени почти девять лет. А что если в этой истории замешан и… Картинки — то ли воспоминания, то ли видения, — рассыпались как конфетти. Нет! Не может быть! Удушающий страх, сидевший глубоко внутри, пришел в движение. С омерзительным шелестом, будто гадюка, он прополз по всему телу. В липкой тишине я различал уже не только собственное дыхание, но и стук сердца. Слишком громкий, замедленный. С трудом удалось взять себя в руки. Нацепил на лицо непроницаемую маску, а в голосе похоронил все эмоции:
— Подробности. Выкладывай всё, что знаешь.
— Он привозил эту картину ко мне дважды… Первый раз это было примерно полгода назад… Да, в апреле… он еще восторгался цветением сакуры, даже рисовал на пленэре, — Ючири с хрипом согнулся, схватившись за грудь. — Второй раз… совсем недавно… Мне пришлось лететь к нему в Париж.
Мне нужно знать правду, нужны были ответы на все мои вопросы. Я должен был получить их во что бы ни стало! Чтобы ускорить речь Ючири, я выдавил из блистера таблетку и сунул раскрытую ладонь с заветной пилюлей ему в лицо.
— Зачем ему двойная экспертиза одной картины?
— Он хотел продать картину какому-то азиату… но сделка сорвалась… Доллар резко взлетел на фондовом рынке… Покупатель и продавец не сошлись в цене… — Ючири с трудом выговаривал слова еле ворочающимся языком. — Позже выставил на аукцион… здесь потребовалась оценка трёх экспертов… Я был одним из них… — прохрипел он из последних сил.
— Могла ли картина быть подделкой?
— Что?.. — закашлялся Ючири, царапая грудь. — Это был точно подлинник… Дай мне… — и начал заваливаться в кресле.
Сука! Только не подохни раньше времени!
Стремительно сократил разделяющие нас расстояние, грубо схватил японца за подбородок и протолкнул капсулу в рот.
— Отвечай! Мог Лепран изготовить подделку Моне?
— Я видел, как он рисует… Лепран не смог бы… нарисовать такую картину. Нет… Подделать Моне… может только… гений…
В течение жизни сердце совершает около трёх миллиардов ударов, но только один имеет значение. Следующий. Важно, чтобы он был.
Ючири, обмякнув, откинулся в кресле.
