Хосок
2021 год
Тюрьма «Санте», Париж, Франция
Вы когда-нибудь читали дневник совсем юного мальчишки? Представляете как он может выглядеть? У девочек понятно: на страницах будут витиеватые узоры, цитаты из песен и книг, приклеенные фотографии с подружками, известных певцов. И обязательно секретики — загнутые хитрым образом страницы, внутри которых будет засушенный цветок или нарисованное фломастером сердечко с инициалами, соединенными жирным плюсом. А вот у мальчишки? Никаких излишеств. У Чонгука не было даже геометрического узора на полях, который рука обычно начинает выводить сама собой, когда задумаешься. Ровный и аккуратный почерк. Но иногда слова накладывались одно на другое, будто они были написаны в спешке. Всё написано скупо и по существу, но при этом настолько щемяще, искренне и по-честному. Мальчишки тогда не смогли признаться друг другу в зародившихся чувствах, поэтому Чонгук решился довериться бумаге в клетку. Только по нажиму шариковой ручки, оставляющему следы на другой странице можно почувствовать ту боль, с которой заполнялись иногда строки дневника. Тэхён бережно переворачивал пожелтевшие листы, напряжённо перечитывал по нескольку раз, пытаясь запомнить фразы. Вспыхивал от смущения, явно ощущая неловкость оттого, что бесцеремонно вторгался в чужой внутренний мир. Чонгук, искренний и открытый, еще не изломанный жизнью, признавался в первой влюблённости к нему. И при этом каждая строчка, каждое слово кричали об одиночестве. Тэхён перевернул последний лист с записью, желая узнать большее, но увидел только пустые страницы и собранную по кусочкам приклеенную на корку дневника записку. Если я вначале подумал, что Тэхён испытал шок от прочитанного, то я жестоко ошибался. Настоящий, подлинный шок — тот, когда человек даже не пытался сражаться с собственным потрясением — пришел к Тэхёну, когда он увидел собственный почерк. — Я ни черта не понимаю, — он растерянно отодвинул от себя дневник. — Конкретно. Что тебе не понятно? — Что это за записка в конце? И как дневник попал в галерею? — Ну с первым всё понятно. Твоя записка Чонгуку стала… — Нет! Не моя! И любая экспертиза это подтвердит. Почерк очень, я подчеркиваю очень, похож на мой. Настолько, что я даже на секунду засомневался. Но я точно не писал этих слов! В моей последней записке Чонгуку был совершенно другой текст. — Интересно… — я на мгновение задумался. — Получается, кто-то подделал твой почерк и заменил записку? Тэ, я понимаю, как по-идиотски могут звучать мои вопросы — прошло больше десяти лет. Ты не обязан помнить такие мелочи. Но это очень важно для нашего расследования. Есть мысли по поводу — кто мог видеть или знать про то, что ты положил Чонгуку в шкафчик записку? Кому и для чего это понадобилось? — Знали родители, директор и… сука! Леп… тьфу, Моро! Никак не привыкну называть его новым именем. Из этого узкого круга посвященных решиться на подмену записки мог только он. Лепрану, как художнику, ничего не стоило повторить мой почерк. Он догадался, что мы с Чонгуком полюбили друг друга. И эта любовь серьёзно мешала его далеко идущим планам. Ты знал, что это Лепран сжёг картины в художественной школе, что он разыграл спектакль в больнице с нападением на него Чонгука, а потом и ложно обвинил его? Но этого ему оказалось мало. Он видел, что я не верил в обвинения, не верил, что Чонгук поджёг галерею — ему нужно было разлучить нас окончательно. Вырвать меня из сердца Чонгука и растоптать все чувства во мне! Тэхён вскочил, а стул с грохотом полетел на пол. Вены вздулись на шее, желваки опасно играли на скулах. Дверь в допросную тут же распахнулась, и влетел перепуганный охранник. — Всё в порядке. Это просто эмоции. Покиньте помещение, — попросил я, поднимая и ставя стул на место. — Жаль, я не пристрелил эту мразь, — процедил Тэхён, сев на стул ровнее. — Не пойму, как ему опять удалось выжить? Я же стрелял практически в упор! Я бессовестно заржал. — Холостыми патронами? Тэ, зайка, — вкрадчиво спросил я, наблюдая, как с каждым моим словом у него вытягивалось от удивления лицо, — скажи мне честно, ты правда не заметил, что зарядил обойму с холостыми патронами? — К-как? Я думал… Боже, вот же я идиот! В темноте не было видно. И вообще, я оружие первый раз в руки взял, — попытался оправдаться он. — А как же кровь? Там было море крови и Лепран не дышал! — Он грохнулся прямо на осколки бутылки и потерял сознание, скорее всего от испуга. Раскроил черепушку. Три шва на затылке — все его увечья, — я еле сдерживал смех. Тэхён встал, рывком задвинул на место стул, сделал пару шагов по комнате, одновременно с этим разглядывая безликие стены и, не оборачиваясь, спросил: — И что теперь? Что будет со мной? — Если ты не последний идиот, то прислушаешься к моему совету и наймёшь хорошего адвоката. Учитывая, какой Лепран скользкий тип, он может вывернуть всё так, что ты задержишься здесь надолго. Камеры, которые были в галерее, работали без звука. О чём вы разговаривали — не понятно. Видно, что ты несколько раз указывал ему на выход, а потом выхватил пистолет и выстрелил. — Он снова захотел сжечь мою картину! — Тэхён невесело усмехнулся и встал напротив меня. — Я должен был его остановить. — Вот и пусть этим делом занимается адвокат. Жаль, что Лепрана не получится привлечь за его прошлые поступки — уже истёк срок исковой давности, да и случилось всё это в Корее, а не здесь, во Франции. Но доказать в суде, что с твоей стороны была попытка предотвращения акта вандализма, а не покушение на жизнь, для опытного юриста не составит труда. Есть такой на примете? — Найду. Не беспокойся. — Хорошо, — успокоился я на этот счёт. — Тогда отвечу на твой второй вопрос: как дневник попал в галерею… Уверен, что его спрятал сам Чонгук. Не зря же он был скрыт за двойной стенкой его портрета. На Тэхёна этот факт произвёл эффект кубиков льда, высыпанных за шиворот. Когда до него дошёл весь смысл сказанного мной, Тэ побелел и вздрогнул. Казалось, в его голове вдруг выстрелило то, от чего он много лет прятался. В Тэхёне как что-то сдетонировало и он рванул ко мне: — Что? Повтори что ты сказал! — он схватил меня за грудки, сжимая в кулаках рубашку, так что нити стали расползаться под пальцами. — К-какому портрету? — Который стоит на мольберте в центральном зале. Это же ты нарисовал Чонгука? — я мягко отцепил руки Тэхёна от себя, и он обессиленно рухнул на стул. — Ты удивляешь меня всё больше и больше… Тэ, ты правда не узнал Гука, пока его рисовал? Он отчаянно затряс головой, словно отрицал каждое моё слово. Растеклась пауза. Длинная, звенящая, как отголосок эха, который долго дрожит в пустой комнате. Но в эти короткие мгновения Тэхён вдруг перестал выглядеть, как слишком самоуверенный и потому неприятный человек. Он выглядел подавленным, как будто не мог простить себе ошибку, которую совершил. — Он совсем не похож на того мальчишку, чей смутный образ остался у меня в памяти, — Тэхён чуть не завыл в голос. — Почему-у… Почему он не признался в этом? К чему его вымышленное имя Джей Кей? — Расскажи, как вы встретились и вообще всё, что ты знаешь о Джей Кее, ну то есть о Чонгуке, а я попытаюсь ответить на все твои вопросы. Пока Тэхён излагал то, что и так нам практически уже было известно, у меня было время сопоставить все факты. Юнги был прав, когда настаивал, что Чонгук не погиб в Альпах и добился перевода всей нашей группы в Лион, где располагалась штаб-квартира Интерпола, для продолжения расследования и его поисков. По факту пропажи Чонгука в Интерполе было заведено дело с жёлтым циркуляром. Любое дело в этой организации имело свою цветовую окраску. Если в углу стоял жёлтый квадрат с эмблемой Интерпола, это означало, что данный человек пропал без вести, поэтому «желтые» циркуляры давали надежду, что поиски ведутся, что человек будет найден. Гораздо страшнее, если в углу стояла «чёрная» метка — там содержалась информация о неопознанных трупах. «Зелёные» квадраты обязывали взять данного человека под наблюдение и немедленно передавать в штаб-квартиру любые связанные с ним сведения. «Красный» циркуляр просто кричал об опасности данной личности и требовал немедленно произвести задержание преступника. Циркуляр на личном деле Чонгука обязывал правоохранительные органы всех стран оказывать максимальное содействие в розыске и сборе любой информации. Именно поэтому наша группа и оказалась в галерее Тэхёна, как только поступил сигнал, что на пистолете были найдены отпечатки пальцев Чонгука. Теперь нам известно, что он под именем Джей Кея поселился рядом с Тэхёном и работал в кафе напротив «Белого куба». Но он опять исчез мистическим образом! Последняя надежда была на Тэхёна, что он поможет нам и выведет на его след. Почти год наша группа тыкалась вслепую, как котята. Малейшие зацепки и улики, попадающие к нам в руки, неизбежно обрывались, вели в пустоту. Выяснилось, что квартира, снятая на имя Крона, была ювелирно ограблена. Исчезла картина со стены — воры оставили только тяжёлую раму, судя по заключению специалистов примерно середины прошлого века. Из сейфа что-то похитили, что — пока нам не известно. Но наши криминалисты утверждали, что судя по диагностической экспертизе, в сейфе хранились пачки крупных еврокупюр и что-то хранившееся в плотной ворсистой ткани. По анализу частиц пыли нам удалось идентифицировать только один предмет, который находился ранее в сейфе — это дневник, всплывший сейчас в галерее Тэхёна, со свежими отпечатками Гука. Значит, всё остальное из сейфа тоже у него в руках, спрятано очень и очень надёжно. Чонгук лично не мог «вынести» квартиру Крона, он в это время находился в Европе. Как бы ни хотелось это признавать, но со стопроцентной уверенностью можно было утверждать, что это ограбление совершил Чимин. За что и поплатился своей жизнью. Самым леденящим сердце фактом было то, что к пыткам и убийству Чимина был причастен школьный психолог Ким Сокджин. Смерть Ким Сокджина, штатного психолога закрытой школы, которой руководил мифический Крон, стала катализатором для цепочки всех последующих событий, потянувшим за собой ниточки к верхушке преступной группировки «Шершни». Обыски в клинике, где он работал ранее, и в закрытой школе позволили вскрыть практически всю преступную организацию. Личные дела его пациентов и дневники, которые они вели, хранившиеся в архивах клиники, раскрыли почти всех участников. То, с какой скрупулёзностью Сокджин вёл записи по психологической подготовке и обработке бойцов «Шершней», поражала. С учётом всех фактов деятельность школы, в которой обучались Чонгук и Чимин, а точнее которая была базой подготовки будущих бойцов для преступной организации, была временно приостановлена. Чиновники из министерства образования, парализованные и онемевшие от шока, изучали видеозаписи телесных наказаний, которым подвергались учащиеся. Проводились закрытые слушания, на которых решалась судьба фонда, из которого проводилось финансирование, и судьба самой школы. Консервировать и превращать здание в памятник человеческой жестокости не хотелось, поэтому было принято решение отдать его для детского дома, хоть как-то обелить мрачное прошлое этих стен. Сейчас в школе вовсю шли ремонтные работы и руководил всем этим Ким Намджун, которого назначили директором будущего детского дома. Именно поэтому и приехать во Францию, как только стало известно об аресте Тэхёна, он не смог. Инспекторы и чиновники вцепились в Намджуна бульдожьей хваткой: перспектив, что лицензирование нового учебного заведения пройдёт легко и безболезненно, было мало. Да и сейчас, пока Тэхён в тюрьме, толку от Намджуна было бы немного, а вот тот чек, что он выписал на моё имя, поможет нанять Тэхёну толкового адвоката. — Где сейчас Чонгук? — Тэхён потянулся вперёд, заглядывая мне в глаза. — Не знаем, — честно признался я. — Почему он сменил имя? Почему скрывается? — Многого рассказать я не могу, материалы его личного дела имеют гриф «секретно». Могу только сказать, что он не обычный управляющий кафе. Он сотрудник Интерпола и участник одного проекта. И смена его личности связана с очень важной операцией. Сначала всё шло очень хорошо и по плану, который разработал наш шеф. Мин Юнги, помнишь его? — Тэхён на мгновение задумался и побарабанил пальцами по столу, потом видимо вспомнив встречу в госпитале, кивнул головой. — Чонгук подобрался очень близко к руководителю преступной организации и был практически в шаге, чтобы установить его личность. Но потом вдруг что-то пошло не так… Я замолчал, размышляя, что мог рассказать Тэхёну, не нарушая секретность операции. А Тэхён не сводил с меня взгляда, ожидая подробностей и деталей, но я продолжал молчать. — Что? — вспылил Тэхён. — Хватит тянуть резину. Рассказывай! Надоело, что со мной играют, как со слепым котёнком. — Погиб сотрудник нашей группы, который был очень близок к Чонгуку. Они были как братья, — поспешил успокоить я Тэхёна, заметив, как он сжал кулаки, а вены на его руках фактурно вздулись. — Практически одновременно с этим пришло сообщение, что в Альпах при сходе лавины погиб Чонгук. Эти двое, скорее всего, вели собственное расследование, и у них в руках оказались доказательства и улики, которые позволили бы идентифицировать личность Тени — руководителя этой преступной группы. — А этот Тень знал, что Чонгук подобрался к нему так близко? Почему Чонгук не передал вам найденные улики? — Я думаю, что Чонгук, пользуясь доступом к нашей базе, по ДНК или отпечаткам выяснил личность Тени и решил лично устранить того, кто виновен в смерти его друга. Он продолжил расследование в одиночку, для этого и инсценировал смерть, слепив себе новую личность Джей Кея. Гук идеально умеет прятаться и прятать. — Почему в одиночку? Он что, вам не доверяет? — Нам удалось обезглавить практически всю верхушку «Шершней», но мы так и не смогли найти главаря. А это означает только одно: с самого начала кто-то, кто знал о проекте, сливал информацию. В Интерполе был «крот», который играл против нас. На банду. Поэтому Тень и успел уничтожить все улики, ведущие к его личности: никаких записей о нём мы не нашли в личных делах психолога. Чонгук — умный парень, догадался про «крота», поэтому и решил действовать в одиночку. — Вы нашли предателя? — Когда эта идея пришла мне в голову, я, как и Чонгук, никому об этом не рассказал. Кропотливо и тщательно проверял досье тех людей, которые работали с нами по проекту, всех, кто имел доступ к базам. Я сличал всё, что возможно, пытаясь найти совпадения, проверяя окружение людей, те регулярности, с которой сотрудники входили в базы. На сверку у меня ушли месяцы. Но мне это ничего не дало, потому что все эти люди были чисты. — А как же верхушка полиции и Интерпола? Они знали о вашем проекте? — Предположение о том, что «крот» сидит на самой верхушке, я отмёл сразу. Таких людей, которые знали о проекте, всего двое: президент Интерпола Ахмед Насер аль-Раиси и генеральный комиссар полиции Кореи Юн Хи Гын. Не потому, что я верил этим людям, а потому что любому из них проще было изначально не дать ход этому проекту или же взять его и закрыть за ненадобностью. — Получается ты проверил всех? — Всех, Тэхён, абсолютно. — И при этом предателя ты не нашёл, босса банды тоже. Получается, Гук сейчас в опасности? — И в очень большой. Тэхён, помоги мне найти его первым, до того, как до него доберётся Тень. Раз он появился рядом с тобой, не испугавшись того факта, что ты его сможешь узнать, значит он тебе доверяет. Тэхён прищурившись посмотрел на меня, задумчиво почесал подбородок, словно взвешивал, насколько можно доверять другу детства, всплывшему спустя столько лет, да еще и при таких обстоятельствах. Секунда сомнений, но на лице Тэхёна не дрогнул ни один мускул, когда он жестко и категорично ответил: — Нет! — Что? — я даже моргнул, не веря в то, что услышал. — Если Чонгук не вышел на вас после той заварушки, что я устроил в галерее, значит, считает это не нужным и опасным, — ровным голосом объяснил Тэхён. — Если я и смогу помочь тебе, Хоби, то только тем, что расскажу о нашей встрече и разговоре… Если Чонгук вдруг даст о себе знать… — Тэ, мне не хочется портить с тобой отношения, но ты же понимаешь, что ты обязан… — но донести до Тэхёна мысль, что он там обязан, у меня не получилось. — Послушай меня, Хосок. Никаких бумаг в начале разговора я не подписывал, на Библии клятвы не давал. — Но ты же сказал… — я осёкся, припоминая наш разговор. «Ничего. Тэхён НИЧЕГО не обещал мне с самого начала, как я оказался в допросной. Я сам ему всё рассказал и лишь додумал за него, что тот согласится нам помочь», — запоздало сообразил я. Поверить не мог, что он так просто сделал меня, вынудив раскрыть перед ним все карты. — Поэтому и поступать буду дальше так, как считаю нужным, а не так, как хочет ваша организация и ты лично. Прости, но сейчас я выбираю Чонгука и буду действовать в его интересах, так, как подсказывает мне сердце, — Тэхён очень вежливо улыбнулся. — А ты изменился, Тэхён, ты больше уже не тот доверчивый мальчик, которого я знал в детстве. — Учителя были хорошие. — Я понял тебя, — ответил, поднимаясь со стула, показывая, что на этом наша встреча окончена. — Но помни, Тэхён, что если тебе или вам с Чонгуком понадобится помощь, вы всегда можете обратиться ко мне. — Хорошо, если что — обращусь, — просто ответил Тэхён, пожимая руку на прощание.***
Тэхён
Тюрьма «Санте», спустя две недели
На закрытом заседании суда против меня было три неоспоримых факта: я стрелял в Лепрана, пострадала весьма известная личность, и у меня ранее было задержание в полиции. Дебаты моего адвоката с окружным прокурором не позволяли чётко трактовать, на чью сторону склонялись присяжные. Мне казалось, что их позиция раскачивалась, как маятник в старинных часах. Хоть адвокат перед слушанием запретил мне смотреть в сторону ложи присяжных, я украдкой следил за их лицами, и было понятно, что прокурор своей жалостливой речью перетянул большую часть присяжных на свою сторону. Видел сочувствующие взгляды в сторону Лепрана, когда прокурор рассказывал о тяжёлых испытаниях пострадавшего. Они готовы были согласиться с каждым его словом, только что не вскакивали с места, аплодируя. Но последовала хладнокровная речь моего адвоката и демонстрация видео, где пьяный Лепран запустил бутылку мне в голову. — Лишь чудом, точнее благодаря своей молниеносной реакции этот молодой человек не пострадал. Он всего лишь защищал своё детище, свою галерею и картины художников от пьяного вандала. Воспользовался неоспоримым правом любого человека на защиту своей собственности. Прискорбно, что месье Моро, утратив навык рисования, одновременно с этим забыл, что значат для художника полотна, — сделав шаг к ложе присяжных он, глубоко вздохнув, закончил: — Любая мать встанет грудью на защиту своего ребёнка и будет это делать любыми доступными ей способами. Женщины-присяжные распрямили спины и, бросив в сторону Лепрана осуждающие взгляды, понимающе закивали. Мне казалось, что адвокат в заключительной речи не оставил и малейшего шанса окружному прокурору. Но какое решение примут присяжные, было неизвестно. Они отсутствовали больше часа, удалившись в комнату для совещаний. Как только присяжные вошли, судья стукнул молотком по деревянной подставке, призывая к вниманию. Я закрыл глаза и начал молиться, но страх затмевал всё. Лица вернувшихся присяжных были непроницаемы. — Присяжные вынесли вердикт? — спросил судья. — Да, ваша честь. Судья кивнул, пристав подошел к председателю присяжных, взял у него листок бумаги и вручил судье. Моё сердце так и рвалось из груди, я не мог дышать. Судья изучил написанное, после чего медленно обвёл глазами зал заседаний. Его взгляд по очереди останавливался на Лепране, окружном прокуроре, моём адвокате и наконец замер на мне. — Ответчик, встаньте, пожалуйста. Я встал медленно и устало, словно вся энергия вытекла из меня. Судья снова поднёс к лицу бумагу с приговором. — Суд присяжных путем голосования принял решение считать Ким Тэхёна невиновным в предъявляемом ему обвинении об умышленном причинении вреда господину Луису Моро. С учётом вердикта присяжных, суд постановил оправдать Ким Тэхёна и освободить из-под стражи в зале суда. Я, слабо веря в происходящее, потрясённо уставился на адвоката, и тот одними губами шепнул: «Получилось», а потом посмотрел на Лепрана. Какое-то мгновение он сверлил взглядом меня, прищурясь, а потом хищно улыбнулся. Меня даже передёрнуло от его оскала. Прокурор начал яростно заталкивать бумаги в свой портфель, мой адвокат уже писал на своей странице в твиттере пост, информируя о победе, а я… обессилено рухнул на стул. Свобода… Наконец, долгожданная свобода! На меня после пережитого стресса напала жуткая усталость. Еле передвигая ноги, покинул зал заседаний и направился следом за адвокатом к выходу. Дежурный карабинер с лязгом приложил штамп к моему пропуску и поставил отметку. Долго ждали лифт, наконец, на табло мигнул восьмой этаж, и двери лифта, приветливо звякнув, разъехались. Мы зашли во внутрь, двери начали плавно смыкаться, как в последний момент в щель просунулась чья-то нога, удерживая лифт. Блядь! Хосок! Он буквально ввалился в лифт, но не один, а с каким-то парнем. — У центрального входа толпа журналистов, — запыхавшись, сообщил нам парень и нажал на красную кнопку на панели лифта, вынуждая остановиться. — Ты готов с ними встретиться, Тэхён? — увидев, как я отрицательно замотал головой, Хосок обратился к адвокату: — Хотите стать героем всех социальных сетей и новостных каналов? Не могли бы отвлечь внимание журналистов на себя? А мы выйдем через запасной выход, я уже договорился с охраной. Хосок кивнул парню, и тот протянул мне куртку с капюшоном. — Держи, на улице дождь собирается. Меня зовут Джонхан, я друг Хосока, — представился тот и замолчал. Кисло улыбнувшись в ответ, я натянул куртку и отвернулся. Видимо, у меня на лице было написано, что этой информации будет достаточно и разговоры по душам лучше даже не начинать. Я плохо помнил, как мы спустились вниз, разошлись у лифта с адвокатом, пожав на прощание руки, недолго петляли втроём по коридорам первого этажа. В ушах шумело, болезненная апатия сменилась тревожностью, и в голову тут же полезли дурацкие мысли про то, как теперь на меня будут коситься знакомые. Многие, кто знал меня, наверное, приписали мне статус неадекватного социопата. Читали новости про меня и думали: «Еще так молод, а уже докатился до тюрьмы! Какое позорище». Да и пофиг! Произойдёт естественный отбор друзей, ненужные знакомства сами отвалятся. Что обо мне думал Чонгук, я даже не хотел предполагать. — Ты в порядке? — Хосок придержал входную дверь, пропуская меня вперёд. — Конечно, — улыбка в этот раз получилось более естественной. Позади лязгнули железные двери, и порыв ветра разметал волосы, как только я оказался на улице. Небо хмурилось низкими рваными тучами, с которых срывались капли дождя. Я шагнул вперед, и не подумав накинуть капюшон на голову. Господи, как же холодно… Я весь покрылся гусиной кожей, но, запрокинув голову, вздохнул полной грудью чистый, насыщенный озоном воздух. Каждый порыв ветра принимал как подарок, жадно хватая его ртом. Даже дождь делал меня счастливым. Всё плохое осталось позади… — Хосок, смотри, — сдавленным шёпотом прошептал сзади Джонхан. Взглядом Хосок велел ему не дёргаться и не реагировать. Я посмотрел на противоположную сторону дороги, туда, куда изумлённо уставились Хосок и Джонхан. Рядом с блестящим чёрным мотоциклом стоял парень, весь в чёрном. Чонгук… Моё сердце наотмашь ударило по грудной клетке. Чонгук не отрываясь, не замечая никого вокруг, смотрел на меня, а я словно врос в землю. Всё внутри оцепенело в ледяной неподвижности. Тронь, и вдребезги всё разлетится. Шли минуты, а мы всё так же продолжали стоять и не отводить взгляд друг от друга. К глазам подступили нелепые слезы. Казалось, что этот миг растянулся в одну бесконечность… Каждая клеточка тела ловила малейшие вибрации в воздухе, заставляя нервы звенеть от мучительного напряжения. — Прости… — сказали мои глаза. — За что? — поднял он брови. — За боль… — Давно простил. Скажи… — попросили его приоткрытые губы. — Люблю и любил тебя. Всегда… Мучительно ожидал реакции Чонгука, молясь, чтобы он услышал меня, чтобы не развернулся и не уехал. Я вдруг ощутил на коже горячие капли, которые заставили меня дернуться и снова замереть. Потом Чонгук сделал первый шаг… ко мне… внутри всё оборвалось… и я бросился ему на встречу. Чонгук поймал меня, ринувшегося в объятия, смыкая мускулистые руки так крепко, что вздох застрял где-то на полпути в лёгкие. Он взял в ладони моё лицо, медленно провёл большими пальцами по щекам, вытирая горячие слёзы. Облегчение накатило лавиной, я таял и растворялся в своем светлом счастье, таком непохожем на черноту последних дней, спрятав лицо в его ладонях… Теплое дыхание почувствовалось где-то сперва на подбородке, а потом к губам прижались мягкие губы, и все внутри судорожно дернулось, заставляя дыхание сбиться…. Чонгук целовал медленно и чувственно, крепко сжимая ладони на моей шее. Я не смог сдержать вздоха — как же я мечтал снова ощутить эти губы на своих губах! От волнения мои руки сжались на кожанке Чонгука, натягивая её на себя. — Идём, — он, слегка отстранившись, заглянул мне за плечо и покачал головой, запрещая Хосоку двигаться в нашу сторону. — А как же?.. — Потом. Всё потом, Тэхёни. Теперь они знают, что я никуда не исчезну.***
Чонгук тревожно осмотрел меня, и на его лице поселилось тяжелое беспокойство. Я прекрасно знал, что выглядел дерьмово: осунулся и похудел, тёмные круги под глазами сдавали с потрохами, что последние дни я практически не спал, от меня наверняка воняло, как от бродячей собаки. Но Чонгук даже не поморщился, сам раздел меня и, закинув всю одежду в корзину, усадил на постель. Он сел передо мной на корточки, и темные глаза внимательно просканировали все изменения во мне. Потом Гук кивнул, словно составил программу действий или разработал волшебную схему лечения. — Давай, поднимайся, — его просьба больше походила на властный приказ. Чонгук протянул мне руку, будто я сам встать не мог. — Зачем? Куда? — Буду тебя купать, — он мельком бросил взгляд на часы, — ванна уже набралась. Я позволил подхватить себя за локоть и ловко поставить на ноги. Тело казалось возмутительно тяжелым. — Я сделал ванну с солью и пеной. Лежи и отмокай, а я сейчас принесу халат и полотенце, — оповестил он меня уже в ванной комнате после того, как я медленно погрузился в воду полностью. Вернулся Чонгук очень быстро, устроился на бортике и, взяв в руки губку, начал аккуратно намыливать мне руки и спину. Я тихо млел под его прикосновениями: они были мягкими и невесомыми, еще никогда и никто не прикасался ко мне с такой лаской, и горячее тепло разлилось по всему телу. — Чонгук… Гуки-и… — прошептал я и прислушался, как звучит его имя, словно слышал впервые. Прикрыв глаза, представил, как буду шептать его, плавясь в сильных руках. И нервы затопила волна горячего счастья. — Я не узнал тебя, — еле слышно выдавил я, и слёзы вновь подступили к глазам. — Причём дважды не узнал, — в голосе Чонгука послышалась победная улыбка. — Что-о-о? Как дважды? Чонгук поднял руку с губкой, сжав её, как будто держал фужер, и с лёгким акцентом торжественно произнёс: — Эта картина просто шедевр, такой мог выйти только из-под кисти гения! И тут до меня медленно стало доходить, на что он намекал, и теперь я почувствовал себя ещё большим идиотом. — Боже! Так это был ты! Тот покупатель картины на аукционе! — и шлёпнул ладонью Чонгука прямо по лбу. Тот шмякнулся на пол на задницу, смешно отфыркивая пену, которая прилетела ему в лицо вместе с моим шлепком. — Два ноль в мою пользу, — рассмеялся заливисто Чонгук, запрокидывая голову. — Джеймс Бонд сраный, — пробормотал я и, стараясь скрыть продолжающее нарастать смущение, ушёл под воду с головой. Слой воды заглушил все звуки. Я закрыл глаза, задержал дыхание и приклеился спиной ко дну ванны, спрятавшись и скрывшись под толщей воды от правды, которая обрушилась на меня. Очень быстро кислорода стало катастрофически не хватать. Легкие полыхали огнем. Резко вынырнул и судорожно схватил ртом воздух. — Не спрячешься и не скроешься от меня больше. Даже не пытайся. И тёплые губы Чонгука поймали мои в поцелуе. Он запустил руку под воду с таким невозмутимым видом, что я не сразу понял, что он замыслил. — Не буду. Больше прятаться не буду-у, — вздрогнул я и выдохнул, опешив, ощутив, как пальцы сомкнулись на моем члене. — Гуки-и… Член предательски начал увеличиваться прямо у него в руках, а в центре груди закрутился тягучий, горячий вихрь. Пульс отдавался стуком в висках. Желание, распространяющее волны, растекалось по венам и заставляло бесконтрольно вздрагивать под осторожными прикосновениями… Всё тело напряглось до предела. Я лихорадочно вцепился в его татуированный бицепс, когда ладонь начала двигаться с нажимом плавно по всей длине. Чувствовал, как оргазм подступил, заставляя толкаться быстрее в сжатую ладонь. Меня вело от такого властного Чонгука — напряжённые мышцы, глаза почти черные от желания и шёпот, заставляющий подчиниться: — Хочу чтобы ты кончил, — голос Чонгука имел надо мной какую-то запредельную власть. — Сделай это для меня. Я всхлипнул и прогнулся, горячее желание кончить по его приказу стянуло в узел мышцы в паху. Я был уверен, что сделаю все, чего бы он ни попросил. Всё… Контроль потерян. Зажмурил глаза, напрягая ягодицы, толкнулся в последний раз и задрожал, срываясь в бездну и хрипло, с блаженством выстанывая его имя — «Гуки-и». Мой стон потерялся в губах Чонгука. Стоило ему только отстраниться, как мышцы обмякли и я чуть снова не ушел под воду с головой. Чонгук ловко подхватил меня, под его ладонями по коже бежала дрожь удовольствия от такого яркого оргазма, что невозможно было открыть глаза. Пустота звенела в голове, и я был дико смущен. Настолько, что долго не решался открыть глаза. А Чонгук словно поставил цель смутить меня еще больше, подхватил меня на руки и вытащил из ванной. — Сдурел?! — зашипел я. — Немедленно поставь меня на пол! Не хватало еще, чтобы ты спину сорвал! Чонгук в ответ только довольно щурился. — Мы сейчас навернёмся на мокром полу! Смотри, сколько луж. Я грохнусь и разобью себе голову! Этот довод подействовал. Вот же бестолочь… на себя ему было наплевать. Чонгук закутал меня в махровый халат и, не доверяя мне полотенце, сам подсушил волосы. Казалось, если бы он мог, то и дышать бы начал за меня с превеликим удовольствием. — Чонгук, мы обязательно должны поговорить. Я не хочу, чтобы между нами оставались тайны. — Обязательно. Поговорим. Вот только накормлю тебя сначала, — он увлёк меня на кухню, и я устроился на стуле, поджав под себя ногу. — Ты сейчас столько калорий сжёг, — и он закатил глаза, лукаво улыбаясь. — Меньше всего хочу, чтобы ты похудел еще больше, ты кажешься слишком хрупким в моих руках. Чонгук бросился к холодильнику и буквально взвыл, как только распахнул дверцу. — Блин! Мышь повесилась. Я же просил Соджуна заполнить его, даже список прислал. Ну попадись он мне только на глаза… Он выскочил в коридор и уже начал шнуровать свои черные ботинки на массивной подошве. — Чонгук, стой. Остановись. Давай просто кофе попьём и закажем пиццу. — Не хочу пиццу, после твоего рассказа, что тесто для неё месили ногами — кусок в горло не лезет. Тэ, я быстро. Одна нога здесь, другая уже в бакалейной лавке. Ты иди пока отдохни, я разбужу тебя, когда всё будет готово. — Я люблю тебя, слышишь? Чонгук снова метнулся в кухню и, наклонившись, прильнул к моему рту. — Я обещаю — я быстро, — между поцелуями еще тише шептал мне в губы Чонгук. — Врёшь! В нашем поцелуе снова появились ноты просыпающегося желания. И всё же… Отстранившись, Чонгук быстро схватил куртку с вешалки и слегка подтолкнул меня в сторону комнаты. Я понял и отступил. — Тэ, переоденься, ты весь дрожишь, — с хитринкой в голосе крикнул Чонгук, захлопывая за собой дверь. — Вот же зараза, — прозвучало уже в пустоту. Быстро скинув халат на кресло, натянул любимую белую футболку Celin, сверху толстовку на молнии и мягкие свободные штаны. Я вздрогнул. В квартире, где ещё не растаяла нежность, возникло ощущение опасности. Будто интуиция неожиданно забила в колокола, предупреждая об угрозе. Но после произошедшего в ванной я был слишком расслабленным, и потому реакция оказалась заторможенной. В этот момент хлопнула дверь, и я машинально прислушался. Чонгук уже вернулся? Судя по направлению шагов, он направлялся прямо в комнату. Я распахнул дверь и… попятился. — Вы? Как вы тут оказались? — ошарашено наблюдая, как мужчина приближался ко мне мягкой, пружинящей походкой. — Неправильный вопрос, Тэхён. Правильным будет не «как?», а «зачем?» Молниеносный выпад и Юнги нанёс прицельный удар в солнечное сплетение. Доля секунды, затем боль вцепилась острыми когтями и повлекла за собой в чёрную дыру. Я согнулся пополам и потерял сознание.