Ещё один шанс

Шэнь Цинцю рассеянно двинулся в сторону пика Цюндин, игнорируя уважительные поклоны испуганных учеников. Всё вокруг него, казалось, было размыто какой-то дымкой, голова была будто набита ватой, а мысли не хотели выстраиваться в какое-либо подобие порядка. Лететь на мече в таком состоянии глава Цинцзин не рискнул. Наверное, не стоило ему пить так много успокоительных таблеток разом. Но рисковать и идти на встречу пиковых лордов в его обычном нервном состоянии было бы куда опаснее. Теперь же Шэнь Цинцю был вынужден изображать свой обычный холодный и презрительный вид, когда всё что ему хотелось сделать - это вернуться в тихий уютный домик посреди бамбуковой рощи и провести ближайшие пару дней, а лучше ‐ недель, свернувшись калачиком в своём гнезде. К сожалению, остальные главы пиков ни за что бы не позволили ему, по их мнению ленивому и избалованному молодому господину, такой роскоши. Поэтому Шэнь Цинцю был вынужден сейчас тащиться на ежемесячное собрание лордов, которое не сулило закончиться для него ничем хорошим. Прошло почти два месяца со дня "инцидента" в пещерах Линси, а Шэнь Цзю до сих пор не мог отойти от произошедшего. Он не хотел винить в случившемся зверя с Байчжаня, в конце концов, не с его склонностью к проблемам с совершенствованием критиковать кого-то. Но от этой мысли легче почему-то не становилось, а вот привычка обвинять во всем Лю Цингэ всегда помогала ему справиться с бушевавшими в душе чувствами. Шэнь Цинцю не мог поверить, что этот Байчжановский идиот не только решил словить самоубийственное отклонение Ци, но и сделал это прямо по соседству с пытающимся спокойно медитировать лордом Цинцзин. А он, несмотря на все слухи, утверждающие обратное, совсем подонком всё-таки не был. От чего и страдал всю жизнь, изредка пытаясь помочь неким самоуверенным придуркам, со всей своей силой и ответственностью пытающимся покончить с собой. К несчастью, почему-то заканчивались эти чужого приступы скудоумия плохо только для него самого. Вот и на этот раз никто не оценил редкий душевный порыв главы Цинцзин, который как обычно вышел боком именно ему. Но глупый зверь хотя бы остался жив, несмотря на всё своё стремление к обратному, поэтому, по крайней мере, для кого-то этот день закончился хорошо. Шэнь Цинцю не то чтобы ненавидел Лю Цингэ. Презирал, обижался, хотел вбить в его дурную голову хоть каплю здравомыслия и уважения, но не ненавидел. Как к нему относился сам глава Байчжань, Шэнь Цзю не знал. Хотя, учитывая долгую историю их отношений и взаимной неприязни, омега подозревал, что тот явно не пылал к нему неудержимой любовью. Отчего порою Шэнь Цзю ловил в себе редкие чувства сожаления и странной горечи, которые предпочитал игнорировать. Шэнь Цинцю лорда Байчжань не любил. Терпеть не мог его презрительные взгляды, которые он должен был уже привыкнуть принимать, но почему-то именно от этого человека не мог вынести. Ненавидел его пустоголовые претензии и поездки за ним в бордель, когда тот только и делал, что оскорблял его сестер и само существование Шэнь Цзю. По мнению главы Цинцзин, именно этот его шиди приносил секте больше всего проблем и недовольных постоянными разрушениями взглядов. Шэнь Цинцю считал, что в их с ним разногласиях всегда был виноват только сам тупоголовый зверь. Ведь это именно он постоянно искал с ним встречи, чтобы оскорбить, облить грязью и вызвать на очередной поединок, хотя всем в секте, даже самым маленьким ученикам, было понятно, что глава пика учёных победить прирождённого воина никак не мог. Нелицеприятные слухи разносил Лю Цингэ, врывался в бордель, пугая работающих там девушек, тоже он, поэтому такая точка зрения главы Цинцзин было отнюдь не беспочвенной. К сожалению, остальные почему-то так не считали. Ведь Лю Цингэ был любимцем Небес: способный мальчик, выросший в богатой дворянской семье, младший сын, любимый всеми членами семьи и учениками школы Цанцюн. Гений в совершенствовании, прозванный Богом Войны, красавец, со свирепой внешностью и добрым сердцем. Его-то не винили в проблемах с общением, только считали честным и немного неловким, но своим. Шэнь Цзю же никто никогда просто так не принимал. Лишь косо смотрели, высказывали в лицо оскорбления и шептались за его спиной так, будто он, глава одного из пиков Цанцюн, не мог их услышать. Это не должно было причинять привыкшему к подобному маленькому рабу боли, но почему-то все ещё причиняло. Шэнь Цзю также ненавидел сильный запах Лю Цингэ (бывший иногда слишком приятным) и свою глупую природу, которая в их битвах желала только склонить голову и подчиниться этому альфе. А лучше свернуться с ним в своем гнезде и радостно мурлыкать на все, даже малейшие, проявления внимания. Перебарывать инстинкты омеги Шэнь Цинцю учился всю жизнь, но почему-то именно на этом звере его умение игнорировать собственные внутренние желания давало осечку. Так что да, Шэнь Цзю многое презирал в характере Лю Цингэ, но просто так позволить ему умереть рядом с собой не мог. Он никогда не был членом стаи Цанцюна, но слабая омега внутри него не могла не жаждать этого и принимала остальных, как своих близких. Даже если больше никто из них так не считал. Поэтому тогда, в пещере Линси, после обнаружения рассвирепевшего Лю Цингэ он мог только выпустить свои успокаивающие феромоны омеги и перенаправить отклонение Ци своего шиди во что-то менее болезненное и гораздо более страстное. Да, Шэнь Цзю впервые за годы свободы переспал с кем-то в холодной пещере, на жёстких камнях и не совсем по своему желанию. Впрочем, в этом для бывшего раба не было ничего нового. Шэнь Цинцю не знал, как много Лю Цингэ запомнил из того дня. И знать не желал. Несмотря на тлеющую где-то внутри него надежду, что этот зверь подойдёт к нему и сделает... что? Скажет спасибо? Извинится за годы издевательств (а по-другому это было не назвать) и насмешек с его стороны? Возьмёт ответственность? В любом случае, после того дня омега лорда Байчжань больше не видел. То ли это сам Шэнь Цзю его избегал, то ли зверь стыдился произошедшего и не желал попадаться ему на глаза, то ли тот ничего не помнил и усвистал на очередную свою несомненно важную миссию, игнорируя хрупкое душевное состояние своего шисюна. Шэнь Цинцю тоже с радостью бы забыл об этом неприятном инциденте, если бы не одно но. Когда он заметил первые признаки приближающейся беды, Шэнь Цзю поначалу сомневался в реальности происходящего. Поэтому предпочёл сделать вид, что ничего не случилось. К сожалению, долго обманывать себя он бы не смог. Поэтому, когда в один из спокойных вечеров на пике он почувствовал в себе зарождение новой жизни, Шэнь Цинцю поспешил спуститься с горы к своим сёстрам. Цзецзе в борделе как всегда были рады видеть его и, заметив встревоженный и бледный внешний вид, сразу отправили омегу в свою комнату и послали за мадам Ли. Ли-цзе была старшей сестрой самого Шэнь Цзю, заботившейся о нём и Ци-гэ, когда они в ранние годы своей жизни попали к работорговцам. К сожалению, позже её продали в Теплый красный павильон, и им пришлось расстаться. Проведя здесь годы, Ли-цзе смогла добиться положения мадам борделя, чтобы иметь возможность заботиться о счастье и здоровье своих подопечных. Когда Шэнь Цзю бежал из поместья Цю после пожара, она нашла его и спрятала здесь, пока чрезвычайно одаренный в совершенствовании омега не привлек внимание главы пика Цинцзин. Даже годы спустя Шэнь Цзю продолжал навещать Ли-цзе и остальных своих старших сестёр, игнорируя вызванные этими поездками слухи и домыслы. Отказываться от своей единственной семьи из-за пересудов каких-то идиотов, которых почему-то в Цанцюне было предостаточно, он не желал. И всегда возвращался в маленькую уютную комнату, зарезервированную цзецзе специально для него, принося с собой подарки и деньги для работающих здесь девушек. Те в свою очередь заботились о нем, как о своём младшем брате, даже если он был куда старше некоторых из них. Мадам Ли, которая поспешила к ним после испуганных вздохов девушек, за годы работы в борделе научилась некоторым медицинским навыкам, бывшим здесь весьма востребованными. Особенно, потому что Шэнь Цзю отказывался доверять незнакомым врачам и раскрывать свою сущность редкого мужского омеги. Осмотрев главу Цинцзин, Ли-цзе подтвердила его подозрения о беременности. Шэнь Цзю оставалось только принять этот факт и думать над тем, что ему следует делать дальше. На самом деле, Шэнь Цинцю хотел бы иметь ребёнка. Даже тогда, многие годы назад, когда после очередного вечера, проведённого с Цю Цзяньло, он забеременел в первый раз, Шэнь Цзю был бы счастлив сохранить этого малыша. К сожалению, его хозяин так не считал, а потому даже не думал прекращать свои обычные издевательства и побои. Его слишком молодое тело, истощённое постоянным голодом и избиениями, а также невозможностью проявлять свою природу и чувствовать себя в безопасности, не могло этого выдержать. Хрупкая новая жизнь внутри него угасла, даже не получив шанса появиться на свет. Так же, как и все другие, зародившиеся после неё. После сожжения поместья Цю и поступления в Цанцюн у него не было возможности попробовать снова. Шэнь Цзю не желал подпускать к себе ни одного мужчину и, несмотря на все бродящие вокруг него слухи, он ни разу больше не был ни с кем ни в романтических, ни в сексуальных отношениях. Что делало вероятность появления на свет его ребёнка почти нулевой. Так же, как и сокрытие собственного запаха и оставшиеся после лет жестокого обращения внутренние травмы. Возможно, если бы не тот несчастный случай в пещерах, Шэнь Цинцю так никогда бы больше и не задумался о рождении собственного ребёнка. Но снова судьба сыграла с ним злую шутку, хоть и оставила после себя весьма ценный для него подарок. Несмотря на первоначальную радость от подтверждения его беременности, совсем скоро лорда Цинцзин накрыла привычная паника. Ведь, учитывая состояние его тела и постоянные отклонения Ци, эта беременность рисковала закончиться так же, как и все остальные. Цзецзе, заметив его тревожное состояние, сказали ему, что в его положении главное было не волноваться, ведь это могло повлиять на ребёнка. Но Шэнь Цзю волновался всегда. Нервничал, при каждом выходе из дома, беспокоился при любом контакте с людьми, паниковал, стоило ему встретить альфу или мужчину. Он всегда прятался за привычным фасадом возвышенного и отрешенного бессмертного и ленивыми взмахами веера, подавляя пробивавшую его дрожь и внутренне сгорая от страха и беспокойства. Но больше всего его тревожили ежемесячные встречи пиковых лордов. Чаще всего для Шэнь Цинцю они заканчивались паническими атаками и очередными отклонениями Ци. Которые медленно растущая внутри него маленькая жизнь вряд ли бы пережила. Теперь же, когда Шэнь Цинцю пришлось отказаться от использования подавляющих препаратов, он также должен был постоянно держать свой запах под контролем, чтобы не раскрыть свою самую тщательно скрываемую тайну. Что делало идею посещения сборища сильнейших и люто ненавидевших его альф ещё более отталкивающей. Однако проигнорировать эти собрания глава пика Цинцзин никак не мог. Ему оставалось только выпить выданные его сестрой успокаивающие пилюли (явно больше, чем было рекомендовано для применения) и в трансе отправиться к главному пику. Прибыл он, как обычно, последним. Шэнь Цинцю ненавидел опаздывать, но предпочитал появляться перед самым началом встречи. Проводить время в компании других глав пиков хотя бы минутой больше положенных нескольких часов он совсем не хотел. Ему было плевать на то, что остальные тратили время до и после собрания на "укрепления отношений в секте". Шэнь Цзю и так приходилось терпеть их насмешки большую часть официальной встречи, так что оставаться на ещё один круг тех же издёвок было бы для него бессмысленно. Другие пиковые лорды на такое его позднее прибытие только награждали его презрительными взглядами, но ничего не говорили. Привыкли за столько лет, что он предпочитал держаться подальше от своей так называемой боевой семьи. (Даже если они сами вынуждали его так поступать). Вот и сейчас по прибытии он только вежливо кивнул Юэ Цинъюаню и занял свое место, вызвав волну знакомых ядовитых смешков. К счастью, Лю Цингэ на этом собрании отсутствовал, потому что встречу ещё и с ним хрупкие нервы лорда Цинцзин точно не пережили бы. Всё обсуждение дел секты, обычно бывавшее по большей части бессмысленным трепом и попытками каждого пика показать себя наиболее значимым, прошло мимо Шэнь Цинцю. Он только пусто смотрел на стол перед собой и рассеянно кивал на все обращённые к нему вопросы. Его боевым братьям и сёстрам такое отношение явно не понравилось, но ему было всё равно. Все по-настоящему важные вопросы обычно обсуждались сразу же и наедине с лидером секты, так что главному стратегу школы было на самом деле вовсе не обязательно присутствовать на этом сборище дураков. Видимо, приглашали главу Цинцзин сюда исключительно ради того, чтобы лишний раз поглумиться над ним и облить помоями. Этакое ещё одно упражнение для укрепления братских уз остальных лордов за счёт его совместного унижения. По окончании собрания Шэнь Цзю первым вскочил со своего места и нетвердой походкой двинулся подальше от пика Цюндин. Надеясь только, что хотя бы на этот раз, поездка сюда не закончится для него многочасовой истерикой. К сожалению, небеса никогда не были настроены доброжелательно к нему. – Шэнь Цинцю! – яростно крикнула Ци Цинци ему вслед, непроизвольно выпуская часть своих альфа-феромонов. Шэнь Цзю тут же напрягся, пока инстинкты толкали его убираться как можно дальше отсюда. – Ты так спешишь покинуть наше общество, видимо, недостойное твоего драгоценного присутствия. Тебе совсем плевать на состояние секты? Не терпится вернуться к своим шлюхам? Тот предпочёл проигнорировать эту привычную насмешку и двинуться прочь. Ци Цинци это явно не понравилось, и она перегородила ему путь, не давая пройти дальше. Некоторые другие главы пиков, привлечённые её восклицаниями, заинтересованно подошли ближе, как коршуны, слетаясь на очередное его словесное избиение. – Подлый развратник! Имей хоть каплю совести! Раньше ты хотя бы не игнорировал так нагло свои обязанности, – с этими словами она направила свой удушающе агрессивный запах прямо на Шэнь Цинцю, надеясь добиться от него ответа. Его сердце, и так готовое выскочить из груди от нахождения разъяренного альфы так близко к нему, почти остановилось. Шэнь Цзю, почувствовав разгорающуюся внутри него панику, нервно попытался взять её под контроль. Его волнение сделало только хуже, и он мог сказать, что, несмотря на всю свою осторожность, находился сейчас в шаге от отклонения Ци. "Нет... только не это, – думал он, пропуская мимо ушей новые вопли своей боевой сестры. – Пожалуйста... не надо..." За стуком крови в ушах он не замечал уже ни своих мыслей, ни чужих действий и слов. Всё расплывалось перед глазами, колени опасно подгибались, руки тряслись, а взор застилала тёмная пелена. Шэнь Цзю чувствовал, что ещё немного, и он лишится сознания на радость Ци Цинци и её приспешников. Вдруг вокруг наступила оглушительная тишина. Казалось, все в миг замерли, опасаясь даже дышать. Шэнь Цзю, сморгнув неизвестно откуда взявшиеся на его глазах слезы, смог оглянуться вокруг. И растерянно натолкнулся на шокировано расширившиеся глаза Ци Цинци. Не понимая причины её состояния, он нервно втянул окружающий его воздух. И замер, почуяв резкий аромат паникующей омеги. Его инстинктивное желание убраться отсюда и спрятаться где-нибудь подальше, желательно в своём тихом бамбуковом домике, стало ещё сильнее. Когда же он понял, что этот запах принадлежал ему, Шэнь Цинцю испуганно отшатнулся от замершей напротив него альфы ещё на несколько шагов. Уже успевшая немного успокоиться паника, тут же поднялась снова, делая его аромат ещё более резким. Окружающие его люди попытались что-то сказать, Ци Цинци даже поспешно убрала большую часть своего запаха и сделала его намного более слабым и успокаивающим, но Шэнь Цзю не смог оценить её стараний. Он нервно дёрнулся, когда почувствовал за своей спиной присутствие другого человека. Не успел Шэнь Цинцю испугаться ещё больше, как оказался притянут ближе тонкими, но сильными женскими руками, а знакомый аромат нежных лилий, сейчас имеющий оттенок агрессии и защиты, полностью перебил остальные запахи. Тело Шэнь Цзю постепенно расслабилось, погружаясь в знакомые тёплые объятия. Ему на миг показалось, что не было всех этих нелепых слухов, долгих лет непонимания и игнорирования друг друга, и он вернулся во времена своего ученичества. Когда, несмотря на страх и конфликты с учениками своего и других пиков, с ним все еще были рядом дорогие ему люди: его учитель и единственная близкая подруга. Шэнь Цзю прикрыл глаза, погружаясь в счастливые воспоминания своей юности и забывая обо всём остальном. Лю Минъянь крепко прижала к себе тело паникующей омеги и уставилась на окружавших их людей угрожающим взглядом, оскалив зубы. Те, до сих пор взволнованные произошедшим, поспешно сделали шаг назад. Несмотря на её вторичный пол, Лю Минъянь все ещё оставалась одним из сильнейших старейшин пика Байчжань. И когда она злилась, даже глава секты и пиковые лорды небезосновательно старались держаться от неё подальше. – Даже не думайте приближаться, – прорычала она, защитно прикрывая своего друга. Она, бывшая высокой для омеги, возвышалась над ним почти на голову, что создавало довольно гнетущее впечатление. Шэнь Цзю же, почувствовав в ней необходимую ему опору, уткнулся носом в шею старшей омеги и заметно расслабился. – Убирайтесь все! – продолжила Лю Минъянь, несмотря на резкие слова, успокаивающе поглаживая младшего по голове. Она осторожно повела его прочь с пика, придерживая за плечи и не давая упасть. Кажется, именно так когда-то, годы назад, сам Шэнь Цзю помогал ей в их первую встречу. Теперь же настала её очередь отплатить ему тем же. – Му Цинфан, за мной. Тот будто отмер от заморозившего его шока и двинулся следом, на ходу взволнованно пересматривая своё отношение к шисюну и его здоровью. Остальные пиковые лорды так и остались растерянно стоять посреди Цюндина, пытаясь осмыслить всё произошедшее.