Ещё один шанс

Лю Минъянь понадобилось довольно много времени, чтобы переварить услышанное. Му Цинфан успел заварить некоторые травы, принесённые его учеником, и отправиться на свой пик за чем-то более подходящим. Всё-таки, когда он покидал Цюндин, целитель не знал о внезапной беременности своего шисюна и не мог должным образом подготовиться. Му Цинфан объяснил старшей омеге хрупкое состояние лорда Цинцзин и призвал её быть как можно более осторожной. Шэнь Цзю нужно было держать вдали от любых источников стресса, того, что могло его расстроить, сильных запахов и агрессивно настроенных альф. То есть всего того, с чем он столкнулся на собрании пиковых лордов, когда у него чуть не случилось отклонение Ци. Они действительно пока чертовски плохо справлялись с этой задачей. Ничего, с этого момента Лю Минъянь собиралась как можно лучше заботиться о своём А-Цзю и не подпускать к нему никого из тех, кто мог причинить ему боль. Никто не смог бы помешать ей быть со своим дорогим другом теперь, когда она увидела, как сильно тот нуждался в её защите. Девушка также должна была разобраться со всеми абсурдными слухами, которые его окружали. Это стоило сделать намного раньше, но Лю Минъянь надеялась, что было ещё не слишком поздно всё исправить. Она до сих пор не могла понять, как они дошли до такой жизни. В один момент две омеги проводили время вместе, весело болтая о разных мелочах и нежась в тепле друг друга. А в следующий между ними встала стена из слухов и невежества остальных членов секты, извратив их отношения до чего-то неузнаваемого и горького. Старшая дочь семьи Лю всё ещё отчётливо помнила тот день, когда это произошло. Их дружба закончилась тем же, с чего она и начиналась. Внезапной течкой Лю Минъянь. На этот раз жара настигла её на пике Цюндин. Тогда её брат ещё не присоединился к школе Цанцюн, и Лю Минъянь выполняла обязанности главного ученика Байчжаня, сопровождая своего Шицзуня на встречи пиковых лордов. К счастью, первые признаки течки у неё стали появляться уже после собрания, когда она вместе с А-Цзю собиралась возвращаться на пик Цинцзин. Шэнь Цзю сразу понял её затруднительное положение и собрался как можно быстрее отвести девушку до своего личного домика, в котором они предпочитали проводить своё свободное время и периоды восприимчивости. Они знали, что их Учителя поймут такое поспешное отступление и позаботятся обо всём остальном. Этот раз не должен был стать исключением. Если бы кто-то из этих идиотских главных учеников не заметил их торопливого отступления. Лю Минъянь, пребывающая в замешательстве от стремительно поднимающегося внутри неё жара, не заметила тогда, кто именно это был. Она только услышала внезапные громкие возмущённые голоса нескольких людей и почувствовала, как кто-то отрывает её от Шэнь Цзю. Из горла девушки вырвался возмущённый вскрик, когда кто-то, кто не был омегой и её другом, прижал её к себе, не обращая внимания на попытки Лю Минъянь освободиться. Голоса стали громче, но она была не в состоянии различить ни слова. Омега понимала только, что в её жару кто-то подошёл слишком близко, схватил её и отказывался отпускать. Она испугалась. Так же, как и тогда, на Цинцзине, она была абсолютно беспомощна и беззащитна. Только теперь к её переживаниям добавился ещё и страх за её А‐Цзю, которого больше не было рядом с ней, чтобы она могла следить за ним. Её отвели в какую-то комнату, которая не была ей знакома, и просто оставили там одну, без каких-либо объяснений, без привычных нежных уговоров и тёплых объятий. Остальная часть её жары прошла довольно болезненно. Лю Минъянь сильно повезло, что раньше, с самой её первой течки, она проводила их в компании другого омеги, который помогал своим присутствием и запахом облегчить её симптомы. Не так эффективно, как мог бы это сделать связанный с ней альфа, но всё равно это было намного лучше, чем проходить через неё в одиночку. На этот раз было больно. Как бы она ни пыталась привыкнуть к новой обстановке, ничего не было правильным. Ей не хватало сладостей, запаха чая и бамбука, знакомого тепла рядом с собой и пропитанного их ароматами гнезда. Кто-то додумался принести девушке одну из мантий её Шицзуня, когда оставлял её в этом неправильном, неправильном месте, за что она была благодарна, но это не сильно помогало. Омегам в жару важнее всего было чувствовать себя в безопасности, с чем незнакомая обстановка и отсутствие поблизости того, кому она могла доверять, чертовски плохо справлялись. Когда Лю Минъянь оправилась от туманящей её сознание течки и начала разбираться в том, что произошло, было уже слишком поздно. Шэнь Цзю обвинили в домогательствах и попытке воспользоваться её затруднительным положением. Что для Лю Минъянь звучало абсолютной глупостью, даже не будь будущий глава пика Цинцзин омегой. Но учитывая ходящие вокруг него слухи о посещениях борделя (Лю Минъянь знала, что он просто навещал своих сестер!), все в Цанцюне не удосужились разобраться в ситуации и с радостью поверили в эту чушь. От немедленного изгнания и лишения своего положения Шэнь Цзю спасла только непоколебимая защита со стороны его Учителя. Тот, так же как и лорд Байчжань, знал о его истинной сущности (в конце концов именно он когда-то сам привёл омегу из того самого борделя и даже подарил ему небольшой уединённый дом в бамбуковой роще) и ни за что не собирался соглашаться с предъявленными обвинениями. В конце концов, после обсуждения этого дела всеми пиковыми лордами, которым главе Цинцзин пришлось раскрыть секрет своего главного ученика, его удалось замять. Однако Шэнь Цзю не согласился разглашать свою природу омеги кому-либо ещё, кроме глав пиков. Поэтому младшее поколение школы продолжало обсуждать произошедшее и разносить всё новые сплетни. Лю Минъянь узнала обо всём этом слишком поздно. Когда она наконец очнулась, девушка сразу же отправилась на Цюндин, однако добралась до него уже к концу заседания по этому вопросу. На площади перед залом собралась целая толпа учеников с разных пиков, жаждущих узнать решение главы Цанцюн. Все они перешептывались о неприемлемом поведении Шэнь Цинцю, временами кидая презрительные взгляды в сторону входа. Лю Минъянь хотелось заплакать, вернуться в своё гнездо, подальше от всех этих людей, или побить их до потери сознания, но вряд ли хоть что-то из этого помогло бы её другу. Не успела Лю Минъянь отдышаться от быстрого бега, а ученики - заметить её появления, как большие двери зала совещаний распахнулись и глава Цинцзин первым вышел наружу. За ним следовал смотрящий в пол Шэнь Цзю, едва заметно вздрогнувший от раздавшегося с его появлением шума. Они остановились прямо перед толпой учеников, из которой раздавались громкие призывы к наказанию главного ученика Цинцзин. Глава Цанцюн встал перед ними и дождался наступления тишины. Постепенно крики и шепотки стихли, и все замерли в ожидании решения пиковых лордов. Когда лидер секты объявил об оправдательном приговоре, попросив всех вернуться на свои пики, волна возмущения снова прокатилась по всей площади. На этот раз ученики не стали сдерживаться даже перед лицом своих лордов и заговорили только громче. Не став дожидаться их успокоения, разъярённый глава Цинцзин потащил Шэнь Цзю прочь с Цюндина. Незадолго до того, как они скрылись из виду, А-Цзю заметил стоящую на другом конце площади Лю Минъянь. Она хотела подойти ближе, поговорить с ним, объяснить всем происходящее, не в силах терпеть подобное пренебрежение к своему другу. Но, поймав его умоляющий взгляд, осталась на месте. Она не могла предать Шэнь Цзю, раскрыв всем в Цанцюне его тайну. И не знала, как оправдать его по-другому. В глазах большей части секты она была просто маленькой омегой, которую змея с пика Цинцзин пыталась обманом затащить в своё логово. И что бы она ни говорила, девушку будут считать запутавшейся жертвой, слишком наивной и травмированной произошедшим, чтобы понять хоть что-то. Несколько бесконечно долгих мгновений они стояли там, видя беспомощность и страх в глазах друг друга. Перед тем как разойтись в разные стороны на долгие годы, не в силах справиться с обуревавшими их сомнениями и сожалениями. Когда спина её друга полностью скрылась из виду, Лю Минъянь поборола охватившее её оцепенение и, заметив вышедшего из зала главу Байчжань, бросилась к нему. Её Учитель молча дождался, пока она подойдёт ближе, и повёл её подальше от толпы на главной площади пика. Только в относительно уединенном месте в отдалении от всех построек он остановился и повернулся к ней. Лю Минъянь, успевшая за время их прогулки прокрутить в голове тысячи возможных способов исправить всё, тут же спросила: – Шицзунь, неужели мы больше ничего не можем сделать? Она подошла ближе и умоляюще посмотрела ему в глаза, надеясь, что Учитель будет знать ответ на её вопрос. Но тот только покачал головой, положив руку ей на плечо: – Минъянь, – позвал он её успокаивающе. – Сяо Шэнь отказался раскрывать свой настоящий вторичный пол. Без этого любые наши слова будут бессмысленными. – Но... – Для вас обоих было бы лучше держаться друг от друга подальше. Хотя бы пока не утихнут слухи. В конце концов, все забудут об этом, переключившись на что-то другое. К сожалению, этого так и не произошло. Лю Минъянь действительно не думала тогда, что это было лучшим решением. Но что ещё она могла сделать? Она не была ни пиковым лордом, ни главным учеником, ни даже альфой или бетой. Просто омегой, которую все считали неразумной и нуждающейся в защите. Позже она пыталась поговорить с другими учениками, но они не стали её слушать. В их головах так крепко засела мысль об испорченности Шэнь Цинцю, что они скорее бы поверили в то, что Лю Минъянь заблуждается, чем в его невинность. Некоторые знакомые омеге девушки, готовые выслушать её, спрашивали Лю Минъянь, не является ли тогда главный ученик Цинцзин её парнем? В конце концов, юные ученицы легко могли бы поверить в историю тайной страстной любви между членами двух враждующих пиков. Первым желанием Лю Минъянь было соврать и ответить положительно, но она не могла поступить так ни с А-Цзю, ни с самой собой. Да, назовись они парой, они снова смогли бы проводить время вместе и заботиться друг о друге. Однако тогда никто из них не имел бы даже шанса найти настоящего партнёра. В любом случае, вряд ли бы все поверил в это, учитывая все эти ужасные слухи. К тому же, Лю Минъянь принадлежала к дворянской семье и не могла легкомысленно заявлять о своей связи с кем-либо. Особенно со своим А-Цзю, который предпочитал держаться подальше от дворян, несмотря на уверенность всей секты в том, что он сам к ним относился. Не зная, как лучше ответить на этот вопрос, Лю Минъянь предпочла промолчать. Ученицы расценили это по-своему, и с тех пор по школе начал ходить новый слух. Многие теперь верили, что Лю Минъянь была тайно влюблена в Шэнь Цинцю и именно поэтому позволила ему увести себя во время начавшейся жары. К сожалению, после этого мнение членов секты о главном ученике Цинцзина стало только хуже. Теперь его винили ещё и в том, что он разбил сердце бедной омеги и воспользовался её нежными чувствами. Сама же ученица Байчжаня, по их мнению, была слишком ослеплена своей любовью и даже после всего произошедшего продолжала искать оправдание его действиям. Лю Минъянь, услышав об этом, разочаровалась в своей способности что-то исправить и прекратила эти попытки. Она была всего лишь молодой девушкой, едва достигнувшей зрелости, и как бы она ни пыталась бороться с этими сплетнями, становилось только хуже. Ей хотелось верить своему Шицзуню и надеяться, что однажды все забудут об этом нелепом случае, и она снова сможет быть рядом со своим другом. Даже, когда стало очевидно, что этому никогда не было суждено случиться. Гораздо позже, когда её брат стал главой Байчжань, а Лю Минъянь - одной из мастеров зала, она позаботилась о том, чтобы всем на её пике было запрещено обсуждать какие-либо слухи. Лю Цингэ, когда он только присоединился к секте и впервые услышал об обвинениях Шэнь Цинцю в домогательствах к ней, порывался тут же пойти и убить его. Но девушка смогла убедить его в том, что все эти слухи были ложью. В конце концов, она была его старшей сестрой, и альфа всегда доверял ей. Это не спасло нового главу Цинцзин от преследования её младшим братом, но Лю Минъянь была почти уверена в том, что у него была несколько другая причина для этого. Разобраться с остальными сплетниками и пиковыми лордами было сложнее. Она смогла завоевать их уважение и даже опаску своей упорной работой и исключительно сильными боевыми навыками. То, что она могла так легко контролировать своего брата, который славился своим упрямым и разрушительным поведением, добавляло ей ещё несколько очков в их глазах. Но слишком много неприятных слухов о Шэнь Цинцю ходило по школе со времён его ученичества. В сознании почти всех членов секты мысли об испорченности главы Цинцзин стали непреложной истинной, и мало что могло бы пошатнуть их веру в это. Другие пиковые лорды были ничем не лучше, продолжая провоцировать своего боевого брата и заставлять его огрызаться в ответ на их придирки. Неужели они думали, что могут просто так поливать его грязью, а когда тот кидал свои знаменитые ледяные взгляды и язвительные насмешки в ответ, делать вид, что это они были жертвами? Лю Минъянь не понимала, как прошлые горные лорды могли допустить такие вопиющие ошибки в их воспитании. Возможно, вина была в их раннем уходе и передаче полномочий после неудавшегося сражения с Императором демонов, но нынешний Цанцюн больше напоминал гнездо ядовитых змей, члены которого только и делали, что трепали языком, чем цивилизованное общество. (Лю Минъянь старалась сделать всё возможное, чтобы новое поколение в секте не шло по их стопам, и учила их думать собственной головой.) В остальном ей оставалось только закрыть глаза на все нападки на своего когда-то близкого друга. Прошло слишком много времени, чтобы можно было всё изменить силами одного человека. Лю Минъянь, слыша всё новые и новые ужасные слухи про Шэнь Цзю, поначалу пыталась это сделать. Но она никогда не была хороша в словах и политике, только в битвах и, возможно, преподавании, поэтому мало что могла исправить. Учитывая, всё ещё не забытую историю с попыткой Шэнь Цинцю якобы воспользоваться её жарой и чувствами, её всё равно никто не стал бы слушать. Поэтому она сдалась и просто позволила всему идти своим чередом. Глядя сейчас на спящего в другой комнате А-Цзю, она как никогда сожалела о принятом решении. Все эти годы девушка издалека наблюдала за его жизнью, и не могла сказать, что он был счастлив. Да, он стал главой пика (скорее всего, первым омегой в истории Цанцюна, который смог достичь этого титула), как всегда и хотел. Она слишком хорошо его знала, чтобы поверить в то, что это могло компенсировать всё остальное в его жизни. Но ей хотелось верить, что теперь он был в порядке, даже без её присутствия на его стороне. Она ошибалась. За эти годы Шэнь Цзю научился так искусно скрывать под маской все свои страхи и слабости, что даже Лю Минъянь не могла больше увидеть их. Глядя сейчас на его уставший внешний вид, бледный цвет лица и мешки под глазами, она могла сказать, что он абсолютно точно не был в порядке. На самом деле, за все эти годы его состояние стало только хуже. Оказавшись снова в этом небольшом бамбуковом домике, она заметила, что он стал гораздо более запустелым и лишённым жизни. Такая обстановка напоминала девушке официальную резиденцию главы Цинцзин, и от этого всё внутри неё трепетало от беспокойства о своём друге. На кухне отсутствовали почти все продукты (хотя несколько припрятанных палочек танхулу она всё-таки смогла отыскать). Для пикового лорда не было удивительным придерживаться инедии, но только в критических ситуациях и долгих поездках. Постоянный отказ от питания, особенно для омеги, не приветствовался и мог привести к весьма неприятным последствиям. Одеял в его гнезде также было гораздо меньше, чем она привыкла видеть, когда они делили его годы назад. Все они были довольно старыми, а запах, который их покрывал, - слабым. Из одежды она видела только несколько мантий ярко-зеленого цвета, которые, как она знала, принадлежали предыдущему главе Цинцзин. Вряд ли в них сохранился хотя бы капля его аромата, и у Лю Минъянь заныло сердце при мысли о том, что её друг все эти годы хранил их. Ей также тяжело было расставаться со своим Учителем, но она была не одна. Её поддерживали её брат, родители и другие ученики. У А-Цзю же не было ни семьи, ни друзей в Цанцюне, и после ухода своего Шицзуня он остался совсем один в секте, настолько враждебно настроенной по отношению к нему. Даже за общение со своими цзецзе из Теплого красного павильона на него продолжали сыпаться презрение и насмешки. Если бы они увидели сейчас Шэнь Цинцю, отчаянно прижимающего к себе в поисках утешения одежды человека, которого он некогда считал своей родительской фигурой, что бы они подумали? Смогли бы они продолжать быть такими же жестокими к нему и кидать в него свои остро заточенные насмешки, если бы знали, что они всё-таки достигали своей цели? Лю Минъянь хотелось верить, что нет. Иначе она была бы окончательно разочарована в своей секте. Новость о беременности её друга заставила Лю Минъянь ещё больше обеспокоиться. Она помнила о том, что Шэнь Цзю ненавидел мужчин и альф и едва выносил прикосновения чужих людей. Она подозревала, что это могло означать, но не хотела верить в это. Её А-Цзю и так слишком много страдал в своей жизни, неужели Небеса не могли быть хоть немного снисходительны к нему? Теперь же Лю Минъянь не могла не гадать, кто мог быть отцом этого ребёнка. Нашёл ли Шэнь Цзю за эти годы кого-то, кому он мог доверять? Почему же тогда этот человек не был рядом с ним? Или он так же, как и все остальные, только воспользовался её дорогим А-Цзю и выкинул его на произвол судьбы? Лю Минъянь в любом случае собиралась позаботиться о том, чтобы этот неизвестный человек взял на себя ответственность. А пока ей следовало позаботиться о Шэнь Цзю и убедиться, что он и его будущий ребёнок полностью здоровы, защищены и любимы. Старшая омега, прихватив с собой чай и скромный улов закусок, двинулась обратно в комнату. А-Цзю, погруженный в одеяла и укрытый её мантией, выглядел удивительно умиротворённым. Видеть его таким, впервые за долгие годы окутанным в её запах и одежду, было одновременно горько и до боли в сердце приятно. Взяв оставленное Му Цинфаном лекарство, Лю Минъянь села на кровать рядом со свернувшимся в клубок омегой. Она ласково убрала с его лица мешающуюся прядь волос и поймала сонный взгляд ярко-зелёных глаз. Омега и старшая сестра внутри неё не могли не ворковать при виде этого зрелища. За эти годы её А-Цзю стал ещё прекраснее. И где были глаза остальных пиковых лордов? Как можно было поверить, что этот милый ребёнок мог причинить вред хоть кому-то? Эти дураки не стоили даже тончайшего волоса с его головы. – Лю-цзе... – позвал её А-Цзю при виде чашки в её руках умоляющим тоном, от которого из груди девушки вырвалось довольное воркование. Поглаживая Шэнь Цзю по голове, она медленно дала ему выпить отвратительно пахнущий тоник, несмотря на его протестующее ворчание из-за горького вкуса. Скормив ему палочку танхулу и дав запить её чаем, она отнесла пустую посуду обратно на кухню, оставив оставшиеся сладости на тумбочке. Когда она вернулась, младший омега уже был в полудреме, успокоенный знакомым запахом и любимым угощением. Лю Минъянь сняла с себя верхние мантии и все аксессуары, которые могли помешать её отдыху. Она залезла в тёплое гнездо, легла рядом с А-Цзю и защитно свернулась вокруг него, обхватив его тонкую талию своими руками. Как же сильно она скучала по этому. Под их общее довольное мурчание она медленно погрузилась в мирный сон.