Ещё один шанс

Спустя несколько дней беспрерывного полёта на мече, Лю Цингэ наконец добрался до секты. И тут же направился на пик Цюндин за ответами. Конечно, можно было посетить сначала Байчжань, но Цингэ не был уверен, где именно была сейчас его сестра (пожалуйста, только бы это был не Цяньцао), а глава секты точно должен был знать об инциденте с демонами и роли Минъянь в нём. И Лю Цингэ собирался стребовать с него все подробности произошедшего. Но, проходя мимо нескольких болтающих учеников пика Цюндин, Лю Цингэ остановился, расслышал имена главы Цинцзин и своей сестры (наличие их в одном предложении не предвещало ничего хорошего). Молниеносно подойдя ближе, он тут же угрожающе уточнил: – Где она? Ученики от его неожиданного появления вздрогнули и уставились на него широко раскрытыми испуганными глазами. – Л-Лю-шишу... – Где моя сестра? Главный ученик пика Цюндин, уже тысячу раз пожалев, что присоединился к этому разговору своих шиди, покорно ответил: – Шишу, Мастер Лю должна быть сейчас на пике Цинцзин. Она направилась туда вместе с Шэнь-шишу две недели назад, когда... Лю Цингэ тут же запрыгнул на меч и помчался в сторону пика учёных. – Ш-шисюн, – снова обретя способность говорить, уточнил один из учеников. – Лю-шишу же не было в секте уже несколько месяцев? – Да, – нахмурился тот, понимая, к чему клонит его младший. Повисла оглушительная тишина. – Он же не убьёт Шэнь-шишу? Главный ученик пика Цюндин не знал, что на это ответить. Главы пиков Цинцзин и Байчжань были известны своей бесконечной враждой и взаимной неприязнью. Обычно, учитывая ходящие по секте слухи, все в Цанцюне тайно были на стороне главы Байчжань. Но теперь, когда открылась истинная природа его Шэнь-шишу, а Лю-шишу про это ещё не знал... Ученик не мог не опасаться последствий происходящего. – Этот шисюн отправится на пик Цяньцао и предупредит Му-шишу. Чтобы спасти Шэнь Цинцю от гнева главы пика воинов или самого Лю-шишу от шока после раскрытия истинного пола его злейшего врага, он не уточнил. Лю Цингэ, не знающий об этом и своём возможном будущем искажении ци, на всех парах мчался на пик учёных. Ему никогда не стоило пытаться доверять Шэнь Цинцю (в конце концов, он не раз предавал это доверие). Годы назад он уже слышал об одержимости тогда еще главного ученика пика Цинцзин его старшей сестрой. Лю Цингэ, после того, как присоединился к Цанцюну и узнал об этом, послушал Минъянь и не стал верить бродящим по всей секте слухам. Лю Минъянь была достаточно сильна, чтобы защитить себя в случае опасности (как показало происшествие с дворцом Хуаньхуа, это было не так. Но тогда он еще не знал, чем всё обернётся). Но на этот раз подлый развратный Шэнь Цинцю снова решил показать свою уродливую сущность. Преследовать его сестру, заманить её в своё логово в тот момент, когда она была истощена, возможно даже ранена после битвы с ордой демонов (где был в этот момент Шэнь Цинцю!? Развлекался с очередной шлюхой?), да как он посмел?? "Две недели назад", – сказали те ученики. За две недели могло произойти всё что угодно. Почему никто из других пиковых лордов ничего с этим не сделал? Их совсем не волновало здоровье и честь одного из сильнейших мастеров секты? Им было всё равно на страдания девушки, которая все эти годы старательно защищала Цанцюн и учила большинство учеников Байчжаня? Две недели и ни единого слова о том, что ей кто-то пытался помочь. Много ли времени надо похотливому зверю Шэнь Цинцю для того, чтобы наплевать на сопротивление Минъянь и взять её силой? Если он посмеет хоть пальцем тронуть его сестру, Лю Цингэ разорвёт его на тысячу мелких кусочков и скормит демоническим зверям! По его венам растеклась обжигающая ярость. Забыв обо всех возникших в последние месяцы размышлениях и оправданиях Шэнь Цинцю, Цингэ приготовился разобраться с ним раз и навсегда. Он собирался убить эту подлую гадюку.

***

Шэнь Цзю, добравшись наконец до своего дома, устало опустился в тёплое гнездышко. С возвращением старшей омеги, весь дом главы пика Цинцзин стал куда уютнее. На кухне прибавилось и сладостей, и нормальной еды (Шэнь Цзю вполне хорошо жил все эти годы, пользуясь инедией, но прислушался к просьбе Лю-цзе питаться лучше. Хотя бы ради своего ребёнка). Глава Цинцзин также не мог удержаться от желания добавить в комнаты больше мягкой мебели и маленьких безделушек. На пике можно было найти не так много, но они планировали в ближайшее время спуститься в город у подножия горы и посетить рынок. В последнее время мысли главы Цинцзин всё больше занимали разные детские вещи. Одежда, пелёнки, сладости и игрушки... Шэнь Цзю собирался купить всё, что могло понадобиться его ребёнку. Всё, чего у него самого не было в детстве и юности. Благодаря стараниям Лю-цзе за последние недели его гнездо также стало в разы больше. Новые, неизвестно откуда притащенные одеяла были большими и мягкими, а помимо нескольких мантий омеги, Лю Минъянь также добавила свои собственные. Всё это было тщательно разложено по своим местам (с началом беременности инстинкт гнездования Шэнь Цзю был поразительно силён) и пропитанными ароматами двух омег. Шэнь Цзю свой запах не любил. С самого детства он знал, что его использование могло означать только боль и опасность. Как омега, вынужденный выживать на улицах и в руках работорговцев, он знал, как важно было уметь скрывать свой запах и истинную сущность. С самого детства только Ли-цзе знала о его вторичном поле и она, такая же омега как и он, учила Шэнь Цзю бояться его раскрытия. Она была права. Он осознал это позже, гораздо позже, когда всех девушек в их группе постепенно продали в руки развратных мужчин и стариков. Когда саму Ли-цзе увезли в далёкий бордель в большом городе (потому что проститутки-омеги всегда стоили больше). Когда он, забившись в угол в тёмной клетке, смотрел, как несколько работорговцев насилуют и убивают одну из оставшихся, никому не проданных молодых рабынь. Не было рядом Ли-цзе, которая прижала бы его к себе, прикрыла ему глаза и приказала бы не смотреть. Только глупый Ци-гэ, который просто отвернулся и сделал вид, что ничего не происходит. А Цзю смотрел и смотрел, пока грязные голодные мужчины не удовлетворили свои низменные желания, а бедная девочка не испустила последний вдох. Много позже, когда Цю Цзяньло после месяцев игр со своей новой рабской игрушкой, наконец узнал его самый тщательно охраняемый секрет, он был так доволен. Маленький раб стал в его глазах ещё привлекательнее и желаннее. Так хотелось сломать его и погасить трепещущий внутри огонёк ярости и несгибаемости. Ещё больше боли, больше плетей, ножей и навсегда оставшихся на коже шрамов. Это было не страшно. Сяо Цзю привык к отчаянию и боли, к садисткому характеру и презрительным насмешкам его хозяина. Он привык закрывать глаза и делать вид, что ничего не чувствует, что его больше не существует и нет больше пронизывающей всю его жизнь боли. Просто надо было потерпеть ещё чуть-чуть. Чего он ждал: возвращения Ци-гэ или своей собственной смерти, Шэнь Цзю не знал. Он понимал, что последует за этим дальше. Не единожды видел на улицах за годы после ухода Ли-цзе. Но всё равно до одури боялся этого. Он не мог привыкнуть к мерзким прикосновениям и самодовольным улыбкам. К желанию содрать свою собственную кожу, расцарапать её до мяса и крови, чтобы стереть все призрачные напоминания о происходящем за закрытыми дверями в комнате Цю Цзяньло. Позже, когда Шэнь Цзю вонзил клинок в глотку своему хозяину и сжёг это наполненное страданиями и кровью его жертв поместье, когда он убил последнего, кроме его сестры, знающего его главный секрет человека, он продолжил скрывать это. Ведь знал теперь, чем именно может обернуться раскрытие своей истинной сущности. За всё это время он смог довериться только одному человеку не из Тёплого красного павильона (в котором он доверял всем. Там были только его старшая сестра и другие омеги. Там было так уютно и тепло, безопасно). С Лю Минъянь было легко, она была просто ещё одной его цзецзе, только из школы Цанцюн, что делало её намного ближе остальных. Она обещала защищать его ото всех остальных и скрывать его главный секрет. Даже после той катастрофы на пике Цюндин, когда абсолютно все в Цанцюне узнали о его сущности, Шэнь Цзю предпочёл бы не выпускать свой запах. Слишком опасно это было, слишком страшна возможность повторения произошедшего. Но Лю-цзе снова была здесь и снова смотрела на него своими нежными, умоляющими глазами, и Шэнь Цзю не мог не расслабиться. Беременным омегам не рекомендовалось сдерживать свои запахи. Это было большим стрессом для их организма, особенно когда рядом не было успокаивающего присутствия их альфы. Запахи также помогали облегчению симптомов беременности и правильному развитию плода. Новорождённые же по запахам узнавали своих родителей. Было крайне важно окружать их своим ароматом, чтобы те чувствовали себя в безопасности. Шэнь Цзю не смог бы пережить, если бы его ребёнок отверг его или не узнал из-за отсутствия запаха. Учитывая, что второму родителю, скорее всего, было плевать на его существование, без присутствия аромата омеги его ребёнок не мог бы не думать, что он один в этом мире. Шэнь Цзю ни за что бы не допустил, чтобы его дитя чувствовало себя брошенным или неполноценным. У него было бы всё, что он только мог пожелать. Поэтому он слушался и старательно добавлял свой запах в одежду и гнездо. Удивительно, но в смеси с ароматом нежных лилий Минъянь он не казался ему таким уж невыносимым. Вспомнив о том, как он втирал сегодня свой запах в волосы учеников, Шэнь Цзю спрятал покрасневшее лицо в мягкой подушке. Как странно он должно быть выглядел со стороны. Развратный глава Цинцзин, трогающий своих учеников и пропитывающий их своим ароматом. Но это казалась ему таким нужным и правильным. Почему его ученики, члены его стаи, всё это время ходили не помеченными? Как он мог быть уверен, что они в безопасности, если они не покрыты его запахом? Как ученики бы понимали, что они ценны и любимы, если не могли найти в нём утешения? На самом деле, Шэнь Цзю не знал ничего о воспитании детей. У него не было ни родителей, ни примеров счастливых семей перед глазами, ни собственного опыта, на который можно было опереться и исправить ошибки. Он знал только, как защищать своих детей и делать их сильнее. Он уже делал это для своих учеников. Забирал их с улиц, борделей и нелюбимых семей, приводил на свой пик, принимал в стаю и давал им всё, что нужно было детям. Безопасное место, много еды и сверстников рядом, возможность спокойно расти и развиваться. Он учил их сражаться и защищать то, что им было дорого. Глава пика Цинцзин не был добрым человеком. В этом прогнившем насквозь, полном жестокости мире не было место состраданию и справедливости (что бы ни думали высокомерные, защищённые, узколобые дворяне и культиваторы. Такие как Лю Цингэ). Но в отличие от этих совершенствующихся, кичащихся своей честью и праведностью, он не мог закрыть глаза на страдания и боль этих детей. Потому что знал, что если их вовремя не спасти, не защитить, не отогреть и не научить выживать в этом мире, они просто погибнут или проживут всю жизнь, снедаемые сомнениями и разрываемые на части глубоко засевшей внутри болью. Шэнь Цзю снова тяжело вздохнул. Его ученики были сильны и ответственны. Как дети улиц, они были умны и осторожны. Но в отличие от него, они всё ещё добры и сострадательны, желали помогать другим и защищать простых людей. К сожалению, они также были слишком недоверчивы и защитны пред лицом не входящих в их стаю людей. Он сам учил их этому и показывал пример, но всё равно не мог не поражаться их сплочённости и рассудительности. Глава Цинцзин признавал, что возможно, он был в некоторой степени виноват в оторванности своих учеников от остальной части школы. Он не мог их в этом винить. Большинство людей на Цанцюне были пустоголовыми идиотами и ленивыми сплетниками. Шэнь Цзю хорошо осознавал свои недостатки (он не считал их недостатками, скорее, средством выживания). Он был параноиком, слишком защитным и недоверчивым, не верящим своей секте и боевым братьям и сёстрам. Он привык сражаться со всем миром и этому же учил своих детей учеников. Просто потому что нёс за них ответственность и желал им оставаться в безопасности. Шэнь Цзю знал, что они были готовы пойти на много ради защиты своей единственной семьи. Но даже он не мог не пребывать в шоке, когда узнал, что именно в его отсутствие сделали ученики. Как они вообще додумались поднять барьер пика? Обычно он использовался только во время войн и нападений на секту (таких, как инцидент с демонами два месяца назад. Шэнь Цзю всё ещё каждый раз презрительно кривился, вспоминая о произошедшем. Как эти идиоты пиковые лорды и дурак Ци-гэ могли оставить секту беззащитной?). Массивы пика Цинцзин были установлены первым его главой и дорабатывались на протяжении десятилетий новыми лордами и мастерами. И теперь его ученики использовали их вот так, безо всякой причины. Раздражённо вздыхая, Шэнь Цзю думал, что ему делать с поднятым барьером. Глава Цинцзин знал, что как только он будет опущен, на пик устремятся жаждущие ответов горные лорды, поэтому не стал опрометчиво его отключать. Разобраться с ними можно было и завтра, а сейчас... Глухой удар вырвал его из спокойной дремоты, и весь пик сотряс яростный крик: – ШЭНЬ ЦИНЦЮ! Глава Цинцзин устало прикрыл глаза рукой. Этого идиота ещё здесь не хватало.