Шот четвёртый. Холо

– Да, не я это. Я не знаю, как это получилось! Габор сидел за столом напротив, разглаживая ладонями невидимые складки на несуществующей скатерти, и очень красноречиво молчал. Рыжая борода чеченца покачивалась в такт моим словам и тыкалась в чёрную футболку, словно кисть Малевича, наносящая последние мазки на один из четырех незабвенных кватратов. – Вечером всё было в порядке. – продолжал оправдываться я. – Это ночью произошло. Если бы я ему вечером так грудь проломил, он бы до кровати не дополз. Я просто его толкнул. Понимаешь? Вот так, – я толкнул ладонью воздух. – А утром у него рёбра в щепки были. Не мог я ему так пробить. Не мог! Это либо дубинкой приложили, либо кулаком с кувалду. Ну, посмотри на меня. Я показал руки ладонями вверх. Руки учёного. Гладкие. Розовые. Руки человека, который ничего тяжелее штатива с пробирками не поднимал. Лоб Габор собрался в гармошку, взгляд лениво скользну по тонким трясущимся от волнения пальцам и снова вернулся к скатерти-невидимке. – Габор, я клянусь! Это! Не! Я! Такое в камере мог сделать только Магыч. Больше некому. – Больше... некому... – эхом отозвался чеченец и рыжая борода снова ткнулась в хост футболки. – Некому, Захар. Хороший человек за тебя на нары пойдёт. Потому что больше некому. Тебя на нары нельзя. Ты мне здесь нужен. – Да не я это!!! – взревев, как футбольный комментатор после попадания мяча в штангу, я врезал по столу, подскочил с места и закинув руки за голову уставился в выложенный пенопластовыми квадратами потолок. – Тщ-тщ-тщ... – забарабанил ладонью по воздуху Габор, призывая заткнуться и сесть на место. – Не надо хуже делать. Мага всё на себя возьмёт. Это моя забота. Твоя – не делать больше глупостей. Просто кушай, спи, отдыхай... Формулы свои думай. Не надо говорить с людьми. Не надо драться. Ничего не надо. Да? Я обречённо кивнул, сглотнул свернувшуюся в ком обиду и снова опустился на стул. – Вытащи меня отсюда, – едва не срываясь на плаксивый тон, тихо попросил я, подсознательно имея ввиду не только СИЗО, но и всю ситуацию в целом. – У них же ничего на меня нет. Ничего же не нашли? Да? Габор потёрся щекой о плечо и неуверенно кивнул. – В бане драка на тебя есть. – Да какая драка?! – снова взвился я, но чеченец резко вскинул растопыренную пятерню прямо перед моим лицом. Так близко, что я почувствовал запах едкого горьковатого парфюма с табачным дымом. – Труп Сизого на тебя есть, – продолжил он, тоном удава Каа, подавляющего волю бандерлогов. Гипнотизировавшие меня пальцы веером сложились в кулак, сделав жест ещё более угрожающим. – Так что ещё пару дней здесь отдыхать будешь. Проверки закончатся, потом отпустят. Габор обернулся, снял со спинки стула синий полиэтиленовый пакет с надписью Fa и протянул через стол, добавив уже более дружелюбно: – На. Тут еда есть, сладости есть, – он заглянул в пакет, вспоминая, что ещё забыл перечислить. – Мне бы полотенце, – подсказал я с надеждой, но Габор лишь замотал головой. – Не надо полотенце. Не надо в баню. Мужик не женщина. Несколько дней потерпишь. Он отдал пакет, и на том мы распрощались. *** Так же, как когда-то из меня не вышло супергероя, теперь не получалось и суперзлодея. Настоящий антагонист вышел из комнаты свиданий через другую дверь и помчался на сером Вольво по вечерним улицам города в красивую, проплаченную по всем счетам жизнь. А я приминал ногами вспучившийся от времени линолеум тюремного коридора и трясся от мысли, что мне снова придётся ночевать в компании подонков. Бедные надпочечники маслали на переделе сил, пытаясь укокошить меня передозировкой гормонов стресса. Впрочем, могли бы и не стараться. Каковы мои шансы вообще проснуться завтра утром? Мага явно планировал свалить убийство Сазона на меня. Теперь же, когда карты разыграли так, что лямку в любом случае тянуть ему самому, не всё ли ему равно за одного или за двух жмуров? Я даже не знал по какой статье он здесь. Может рецидивист-мокрушник с легионом мертвых душ за плечами. Достаточно вспомнить то, как он профессионально убрал своего дружка. Тот даже пискнуть не успел. Один точный удар и всё. Труп. Лязг проворачивающегося в замке ключа и скрип дверных петель прошлись смычком по расстроенным нервам. Плечи передернуло, как от озноба, и где-то внутри, в солнечном сплетении завибрировал моторчик, сворачивающий желудок в тугой узел страха. Казалось, вот-вот вырвет. Прямо тут, на пороге камеры. И я замешкался, прежде чем войти. Грубый тычок в спину и последовавший за ним пинок в копчик придали мне ускорения ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь и снова замереть, уставившись на пустую кровать Сазона. Провисшая почти до пола панцирная сетка была пуста. Ни подушки, ни матраса... ни грязного, вечно развязанного и пошлого, но необъяснимо неунывающего старого зека. Прошла пара минут, прежде чем до меня вдруг дошло, что вторая койка, которую занимал Магыч, тоже пуста. Железные прутья двухъярусной кровати зияли дырами, как клетка для подопытных животных. Похоже не один, а сразу двое покинули экспериментальную группу. Но третий зверёк ещё оставался здесь. Я крутанул головой вправо. Влево. Но Кропаля так и не увидел. Его не было ни на полу, на его обычном месте, ни за столом, ни на заправленной верхней шконке. Но раз его постель не убрали, он должен быть здесь. Сделав ещё шаг вглубь комнаты, я услышал тихий едва уловимый стук у себя за спиной. Обернувшись, я наконец увидел оставшегося сокамерника. Но вид у него был, мягко говоря, странный. Сжимая в руках скрученное в жгут полотенце, он стоял прижавшись спиной к стене и, зажмурившись, ударялся об неё затылком. – Кропаль, ты чего? В ответ он распахнул глаза, сделал ещё один виток, закручивая кусок вафельной ткани ещё туже, после чего застонал и сполз по стене, присев на корточки. – Ты чего? – повторил я, боясь подойти. – Тебе плохо? – Не лезь ко мне! Понял! – процедил он сквозь зубы, скалясь, как волчонок, и угрожающе вытянул вперед свою импровизированную верёвку. – Придушу! – Эй, – я второй раз за день показал ладони, будто на них написано, что я не убийца, – ты из-за Сазона? Кропаль! Да это не я его! Ты же видел. Но пацан даже не пошевелился. Похоже перспектива ночевать в одной камере со мной его пугала не меньше, чем меня присутствие Маги. – Кропаль... – я тоже опустился на пол, чтобы быть с ним на одном уровне. – Да если бы и я, тебе то чего бояться? Я же за тебя. Я же... Вообще, всё что тут произошло... Я тебя защищал. – Я не просил, – злая пацанская мордочка с прищуренными монгольскими глазками смотрела на меня так, будто готова вцепиться зубами. – А я благодарности и не ждал. Резко поднявшись, я шагнул к столу и опустился на скамейку. Стало по-настоящему обидно. Какого чёрта вообще происходит? Я рискую, заступаюсь за этого кретина, а в ответ вижу только необоснованный нападки. Может он мазохист вообще? – Знаешь, я по работе очень часто имею дело с крысами. В лаборатории. Наблюдаю за их повадками. Отношением друг к другу. Так вот, – я наклонился вперёд, упираясь локтями в колени, – то, что я увидел здесь, не идёт ни в какое сравнение. Вы хуже крыс. Вы цапаетесь не потому, что вам не хватает пространства или ресурсов. Вам просто доставляет удовольствие унижать друг друга. Вы кайфуете от того, что кому-то хуже, чем вам. Вы... – Вы! Вы! Вы! Да что ты знаешь о нас? – перебил меня Кропаль срываясь на крик. – Ты пришёл такой весь чистенький. Все тебя крышуют. Конечно, ты же Химик. Тебя же с детских лет в жопу целуют. К другому ты не привык. Я удивленно округлил глаза. – Чё зенки пучишь? – не унимался пацан. – Скажешь, не так? Да у тебя на роже написано: мамин любимчик, папина гордость. Школа с отличием, универ предками оплаченный. Ты же понятия не имеешь, что такое ба́тер. Когда в казарме пятьдесят никому нахер не нужных сирот, и каждый выживает, как может. Хуже крыс, говоришь? Да! Хуже! Потому что ты своих крыс кормишь до отвала и говно из-под них выгребаешь. А мы сами на жизнь добываем и дерьмо разгребаем тоже сами. – Ох, ты же блин. Психолог доморощенный. Школа с отличием тебя задел? Моя учёная степень тебе покоя не даёт? Ну, простите, что по интернатам не скитался. Только откуда ты знаешь, как мне моя учёная степень досталась? Мама-папа говоришь? Так вот слушая сюда, щенок, нет у меня матери и не было, сколько себя помню. Так что с "маминым любимчиком" сразу мимо. "Папина гордость"? Гордость! Да! Вот только пиздил он эту гордость до кровавых соплей лет до шестнадцати, пока я в другой город в универ не свалил. И учился там так старательно, чтобы не дай божа́ не отчислили и стипендии не лишили. Чтобы не единого повода домой возвращаться не было. И представляешь, стал вот химиком, а не вором. Уважения серьёзных людей добился. Могу себе позволить за таких вот придурков как ты заступаться. А ты чего в этой жизни добился? Куда дальше? Как Сизый, по тюрьмам до пенсии? Или пока очередной приятель на тот свет ни отправит? Кропаль сник. Я тоже притих и нахмурился. Естественно, про отца я соврал. За всю жизнь он меня пальцем не тронул. Я действительно с детства был чистеньким всегда сытым мальчиком с карманными деньгами на каждый день. Вот только жил в Мухосранске с отцом и педантичной бабушкой. А Мухосрански очень нетерпимы к таким мальчикам-отличникам. Меня булили сверстники так, что бывало к утру лицо больше задницу напоминало. Потом разборки в учительской, наставительная речь взрослых и ещё больше насмешек от одноклассников. Только если бы я рассказал Кропалю эту историю, я автоматически превратился бы в его глазах в терпилу. А так – я герой. Почти пример для подражания. Жгут олотенца шлёпнулся на пол и, раскручиваясь, змеёй отполз в сторону. – Извини. Я не знал. – Да, ладно, – отмахнулся я и вспомнил про пакет. – Иди сюда. Хватит на полу сидеть. Геморрой заработаешь. Мне тут Габор гостинцы передал. Хочешь? Кропаль, перебирая лопатками по стене, поднялся, подошёл ко мне, перекинул ногу через лавку и, усевшись ко мне лицом, спросил: – Думаешь, я безнадёжен? Я подвину к нему пакет с надпись Fa и отрицательно помотал готовой. – Не бывает безнадежных людей. Всё в твоих руках. Могу помочь. Он усмехнулся, потрогал пузатый синий бок пакета, нащупал сквозь шуршащий полиэтилен шоколадный батончик а-ля Сникерс и, будто говоря о нём, попросил: – Помоги. – Я поговорю с Габором. Вытащим тебя отсюда. Дальше, если хочешь можешь пожить какое-то время у меня. Найдем тебе работу. Дальше видно будет. Я залез рукой в пакет, извлёк облюбованный Кропалём батончик и протянул. – А что взамен? – глядя на шоколадку, вполне рационально поинтересовался он. – Взамен, ты будешь прислушиваться к моим советам и делать то, что я скажу. – Отбо-ой! – послышалось из-за двери и свет погас. Батончик тут же выскользнул у меня из пальцев и вскоре зашуршал оберткой на верхней шконке Кропаля. Маленький крысёныш. Оставалось надеяться, что это знак согласия. Очень уж захотелось поиграть в наставника. Если сам не сумел стать супергероем, почему бы ни попытаться вырастить из кого-то другого.