Шот четвёртый. Холо

"Какие холодные руки. Ледяные просто." – я сквозь сон улыбнулся Светкиным проказам. Не часто она баловала меня подобными шалостями, но наша привилегированная дружба вполне допускала спонтанный секс пару раз в месяц. Для здоровья, так сказать. Ибо оба мы люди занятые и увлеченные. Строить длительные серьезные отношения некогда, да и не с кем. В НИИ все уже давно переженились, поразводились и снова переженились. Становиться участниками этого сериала не хотелось. Нас вполне устраивали такие вот дружеские посиделки-полежанки. Замёрзшие пальчики лаборантки поползли вниз по подвздошным косточкам, стаскивая с меня трусы. Помогая ей, я приподнял бёдра и заёрзал в предвкушении оральных ласк. Кровь уже вовсю пульсировала в центральных артериях пениса, равномерно заполняя оба пещеристых тела и придавая им объём и жёсткость. Губчатая ткань головки разбухла, высвобождая член из крайней плоти. Тонкая слизистая натянулась до глянцевого блеска, и Светкин язычок прошёлся по ней, как по шарику вишнёвого мороженого. Обильно смачивая слюной, она облизала покругу чувствительную бороздку, уткнулась острым кончиком в отверстие уретры, и игриво защекотала, пытаясь раздвинуть узкую дырочку. В ответ пробужденная предстательная железа сжалась в тяжёлый комок и выпустила небольшую порцию секрета. Прозрачная пахучая смазка прокатилась по каналу к дразнящему меня языку и, смешиваясь по слюной, потекла вдоль выпирающих вен к съёжившейся от прикосновения холодных рук мошонке. Мягкие губы Светланы прижались к уздечке, заставив меня задержать дыхание и от нетерпения положить руку ей на голову. Я не сразу понял почему под моей ладонью вместо шелковистых Светкиных волос оказалось нечто колючее и грубое, как мешковина. От неожиданности, резко распахнув глаза, я обнаружил, что всё ещё нахожусь в камере СИЗО, а между ног у меня мерно покачиваются сферический объект, накрытый красно-синим клетчатым одеялом. Предположительно чья-то голова. И если учесть моё местонахождение, явно не Светкина. Осторожно приподняв край одеяла, я воровато заглянул под него и тут же опустил обратно, потому что оттуда на меня уставилась удивленная мордаха Кропаля с испуганными глазами и моим членом во рту. Возникло абсурдное ощущение, что я застукал его за непристойным занятием, к которому сам я не был причастен. Голова тем временем качнулась ещё несколько раз, подарив мне череду таких сладостных фрикций, что я зажмурился и изо всех сил стиснул зубы, чтобы не выдать себя стоном. Организм, уже успевший соскучиться по оргазмам, с радостью выдал несколько порций семени и принялся щедро разбавлять кровь эндорфинами. По коже прокатилась волна мурашек, соски сжались, волосы на ногах, руках и груди вздыбились, окончательно превращая меня в похотливое животное. Казалось, ещё чуть-чуть и я завою, как оборотень на луну. Пальцы инстинктивно вцепились в колючую клетчатую ткань, ещё крепче прижали ублажающего меня Кропаля к животу, и бедра сами собой толкнулись вверх, загоняя извергающуюся спермой головку в горячее сжимающееся горло. "Только бы в камере не было камер", – скаламбурил затуманенный мозг, и мысль показалась по-настоящему тревожной, ибо скрыть то, что со мной творилось было нереально. На моей физиономии явными и недвусмысленными гримасами рисовалось то, что я грязный извращенец, который только что кончил от действий гомосексуального характера. Из-под одеяла раздался хлюпающий кашель, заставляя меня опомнится. Я нехотя вернулся из звероформы в человеческое состояние и ослабил хватку. Чувствуя, как фактически изнасилованный в рот Кропаль сполз на пол, я виновато прикрыл глаза ладонью. Было стыдно и даже немного обидно, будто всё наоборот, будто это меня только что изнасиловали ртом. В конце концов меня даже не спросили. Но по венам уже приливами бурлил серотонин, сглаживая душевные терзания от случившегося. *** Я пролежал не шевелясь до самой побудки. И даже когда вспыхнула лампа и затрезвонил нерводробительный звонок, я ещё какое-то время не мог собраться с духом и встать. Кропаль же в отличии от меня совершенно не тушевался. Он, звонко шлёпнув босыми ногами, спрыгнул на пол, пожурчал в унитаз, поплескался ржавой водой над раковиной и, подойдя ко мне, бесцеремонно хлопнул по плечу. – Химик. Слышь? Вставай. Я приоткрыл глаза, увидел совершенно беспристрастный взгляд своего растлителя, и на секунду даже засомневался, что всё произошедшее было наяву. Но физические ощущения не обманешь. К тому же я лежал со спущенными до колен трусами в луже биологических жидкостей. Увы, слишком реалистичные последствия для предрассветного сновидения. – Химик? – снова подал голос Кропаль. – Можно ещё одну конфету взять? "Без сладенького не останешься", – вспомнились мне слова безвременно ушедшего Сазона. Похоже неспроста парнишку Олюшкой погоняют и зажимают на каждом углу. Спрашивается, какого чёрта я за него вступился?! Может он себе покровителя искал и цену набивал, чтобы потом конфетками лакомиться. А тут я со своими супергеройскими порывами: и ему всё обломил, и себе возможно срок добавил. Придурок великовозрастный. – Бери, – буркнул я, стесняясь натягивать трусы под взглядом того, кто с меня их стянул. Кропаль довольно заулыбался, как задаренная девица, и отправился шуршать пакетом. Пока он выбирал себе вкусняшки, я наскоро оделся и спрятал оставленные на простыне мокрые следы преступления. "Что ж такое-то, что ни утро, то мокруха", – мысленно съюморил я, но понял, что вообще не смешно и уныло поплёлся к умывальнику. Пока я ждал, когда цвет воды с бурого передёт к светло-рыжему, в двери с грохотом распахнулось маленькое оконце, и в проёме показались две железные миски с кашей. По камере тут же потянулся непередаваемый аромат пригоревшей кастрюли. Шустрый сокамерник засуетился, подскочил с лавки, подбежал к раздаче, забрал обе чашки и, как залихватский официант, сервировал стол. – Кушать подано, – шутливо рапортовал он, уселся на место, высыпал себе в кашу полпакета найденых стреди даров чечена орешков, остатки положил возле миски, предназначавшейся мне. Но какой к черту завтрак, когда чувствуешь себя потным вонючим кобелём и натёртой мылом промежностью. Хотелось залезть под кран целиком и отмыться. Или как тот Сизый вывалить "хозяйство" в раковину и прополоскать под струёй проточной воды. Но увы, воспитание не позволяло. Так что, полоснув только руки и морду лица, жамкая все то же несчастное полотенце, я подошёл к столу и всё же заставил себя заговорить о случившемся. Надо было пресечь это дело в зародыше. – Ну и что это было? Кропаль, уже набравший кашу в ложку, но не успевший поднести её ко рту, растеряно посмотрел на меня. – Ты же сам разрешил, – потом обижено потупился и поменял местами чашки, уступив порцию с орехами мне. – Да я не об этом, – выдохнул я, сел напротив и высыпал остатки солёного арахиса во вторую миску, потом показал пустым пакетом на кровать. – Я об этом. Кропаль проследил за движением порхающей в моей руке обёртки и посветлел: – А… Так ты же сам сказал, что поможешь мне отсюда выбраться, если я буду делать то, что ты хочешь. У меня отпала челюсть. – Что? Я не так сказал! – А как? – Кропаль сравнил количество топинга в каше у меня и у себя и как напёрсточник снова поменял тарелки местами. – Я сказал, что ты должен делать, как я скажу. В ответ он одарил смешливым взглядом, давая понять, что не видит разницы. Пришлось пояснить: – В смысле, чтобы прислушивался к моим советам. Вернулся в социум. Понимаешь? Выбрался из этой клоаки! – М, – вздёрнул подбородок пацан, – ну, извини, неправильно понял. Он снова улыбнулся и сунул ложку с кашей в рот, неприятно скрежетнув зубами об алюминий. Я ж отодвинул от себя миску. Кого я собрался спасать? Его? Это испорченный материал. Брак. Там в голове уже такие настройки, что к нормальным не откатить.