Flower

Прошло несколько дней. В тот вечер они погуляли очень даже хорошо, что на следующее утро всем было хреново: и старшим от похмелки, и младшим от того, что не спали полночи, а на утро у них было ещё запланировано расписание. Йоши относился к золотой середине, потому что не настолько накидался, чтобы мучиться, но и не выспался от слова совсем. Страдали в общем они все вместе, как полагается настоящей команде. Команде полных идиотов. После серьезного разговора с Джункю они с альфой старались не пересекаться. Вернее, старался с ним не пересекаться Джункю, и Йоши не мог его в чем-то обвинять. Сейчас ему нужно было много времени, чтобы принять, отпустить, собраться с мыслями и идти дальше, поэтому Йоши его не трогал и не маячил перед глазами. Сердце все также болело, но разум говорил, что это было правильным и верным решением. Джункю был для него лучшим другом, как и Хёнсок, как и Джихун, почти братом, которого у него никогда не было, и о других чувствах не могло идти и речи. С Махиро, конечно, все было намного проще. Они разъехались по разным уголкам Сеула, а после вновь неудавшейся попытки выживания альфа и вовсе вернулся обратно в Японию. Связь они не потеряли, переписывались и созванивались, когда находили небольшие кусочки времени, все также гордо именуя себя лучшими друзьями. Йоши так жить было намного легче, на расстоянии и без разговоров о прошлом, но сам головой понимал всю абсурдность и неправильность ситуации. Понимал, что таким образом он только сбегал от ответственности. Но проще было — это факт. Только с Джункю бы так никогда не получилось. Джункю пропадал в комнате, в своей студии, в компании — везде, где не было Йошинори, как и наоборот. На самом деле без внимания этого альфы оказалось и тяжелее, и легче. Тяжелее, потому что старший привык. Легче, потому что чужие чувства больше не давили. Иногда Йоши все же поддавался эмоциям, тихо рыдая в подушку по ночам, понимая, что, возможно, он эгоист. Джункю прекрасный альфа, заботливый и ласковый, он всегда прислушивался к другим, помогал в меру своих возможностей, никого не угнетая и не подавляя. Джункю был бы хорошим партнёром, надежным и верным, но… Но навязать себе любовь Йоши не мог. Джункю просто не его человек. Что-то произошло и с другими. От любимой привычки за всеми тихо наблюдать Йоши не избавился, несмотря на то, что голова была забита самобичеванием, жалостью к себе и отборной бранью, опять же на себя. Изменился Асахи. Поменялся Машихо. В каком-то трансе ходил Джихун. И все после одной единственной посиделки, которых у них до этого было огромное множество. Правда без алкоголя или без младших, но в этот раз они решили все совместить, внимательно следя за своими макне. За ними-то уследили, а вот за собой похоже нет. Узнавать, что случилось с Асахи Йоши не решался. Осознание, пришедшее к нему внезапно, ещё и на первом поцелуе с другим, никак не давало ему покоя. Йоши честно пытался даже избавиться от него, внушить себе, что все себе навыдумывал, навязал то, чего нет и не было никогда, чтобы аккуратно уйти от признаний Джункю. Но кому и что он доказывал таким способом? Все оказалось не так-то просто. Если раньше во времена предебюта Йошинори с легкостью отгонял свое наваждение, оставляя его открытым, то сейчас все было иначе. Асахи для него словно открылся с новой стороны. Взгляд на нем теперь задерживался дольше, чем обычно, о нем хотелось заботиться больше, чем о других, его хотелось касаться и прятаться в его объятиях. Йоши уверен, объятия альфы будут самыми теплыми и уютными, несмотря на весь холод хозяина. Также безумно хотелось, чтобы он вновь приласкал его кожу легкими нежными прикосновениями и смотрел своим нечитаемым, глубоким взглядом, в котором было спрятано слишком много всего. Этот маленький альфа постоянно подкрадывался в бедную голову Йоши, заставляя думать только о нем, и Йоши честно сдавался. Только свел все их пересечения до минимума, боясь своих чувств и гнева младшего. И ведь Асахи это более чем устраивало, а Йоши не знал радовало его это или обижало. Хотя и понятно все было без слов, как ясный день — Йошинори его никогда не интересовал, и с чего бы ему быть против? Для него совершенно точно ничего не поменялось. Йоши злился, только не знал на кого больше — на себя или на него. Неожиданные чувства, неожиданная ненужная никому влюбленность снесли его с ног и не давали нормально подняться, встать на ноги и крепко держаться на плаву. Это вымораживало. Видимо так себя чувствовал Джункю? Также влюбленно и отвратительно, сладко и, вместе с тем, горько? Только их отличие в том, что Джункю решился и надеялся, а Йоши знал все наперед. Ему было противно от таких сравнений, но ничего поделать не мог, проводя параллели и понимая, что попал он в настоящую ловушку, из которой похоже не выбраться. Похоже это его наказание. Придя к выводу, что свою проблему лучше немного пустить на самотек, Йоши решил выяснить что же происходило с остальными, в особенности с Машихо, который выглядел совсем уж разбитым и потерянным ребенком. Таким яркого, как солнышко, всегда радостного младшего Йошинори ещё не видел. И это, честно говоря, пугало. — Все в порядке, — обычно улыбнулся младший, но Йоши не проведешь. Фальшь и натянутость он узнает из тысячи, ведь знает своих друзей вдоль и поперек. С Машихо он вообще был большую часть своей жизни, начиная со школьной скамьи в Японии, будучи ещё совсем детьми. Только было еще что-то странное и не совсем понятное, оно висело в воздухе и не давало нормально думать. И Йошинори понимает — от Машихо пахло не как обычно. Вне комнаты этого никто не заметит, учитывая ещё хорошенько придавленную свою природу, но вот собственные комнаты, могли рассказать намного больше о своем хозяине, нежели он сам. — Ладно, ты меня раскусил, — уныло бормочет Таката, притягивая к груди колени, становясь из маленького просто в крошечное чудо. Йоши так и хочется его потискать, но свои желания он пихает куда поглубже, решая заострить внимание на том, что Машихо долго и не пытался отнекиваться. Похоже, он уже не справлялся, — кое-что у меня случилось. И теперь я не знаю, что делать. — Мне кажется многие проблемы решаемы, если только ты уже не летишь с десятого этажа головой вниз, — задумчиво рассуждает Канемото, от чего у Машихо дергается глаз — оптимист хренов с правдой-маткой нашелся, — хотя я бы ещё насчёт беременности подумал. Особенно сейчас. Не дай бог. Разумеется Йошинори шутил. Но вот Машихо смотрел на него такими огромными глазами, в которых отображался весь страх вселенной, что Йоши и сам испугался не на шутку. — Только не говори… — Нет, нет, нет, — быстро тараторит младший, сжимаясь ещё больше, — почти… — Нихера не понимаю, Маши, — честно признается Йоши, карабкаясь на кровать с ногами, и очень сильно удивляется, когда Машихо особо не обращает на это внимание и не вставляет свои профилактические подзатыльники. Обычно он не очень любил, когда другие забирались на его ложе со всеми конечностями — чистоплюй и перфекционист до мозга костей, что теперь поделаешь. Но сейчас мальчишка даже не смотрит, от чего немного становится неуютно. Словно Машихо — это не Машихо, — расскажи все по порядку. — Мы переспали. Когда Йоши просил по порядку, он явно не имел в виду прямо в лоб и с размаху, черт возьми. — Что? Вы сделали что? — старший омега подскакивает со своего места и повышает голос, но больше от шока, чем от злости. Да он думать даже не успевает, не то что свои эмоции перебирать, — так, стоять, другой вопрос должен быть. С кем?! У Машихо трогательно дрожит губка, от чего он совсем похож на маленького ребенка, и Йоши уже начинает представлять, как будет кастрировать этого альфу, что посмел тронуть его… — С Джихуном-хеном. …малыша. Пиздец. Это полный пиздец. Машихо полностью прячет лицо в руках, совсем скрывая влажные глаза и щеки, покрасневшие от постыдных воспоминаний. Йоши присаживается обратно, откровенно таращась на своего друга. Этого не может быть. Чтобы Машихо, который один из ответственных хенов, и Джихун, который, на минуточку, их лидер… Да быть такого не может. Йоши отказывается в это верить. Не в этой жизни. — Ты сейчас серьёзно?.. — Угу-м, — кивает с опущенной головой Таката, даже и не думая поднимать её и смотреть кому-то в глаза. Слишком стыдно и плохо, — во время того вечера… Йоши кажется, что его челюсть валяется где-то под кроватью, а глаза, и так большие от природы, стали ещё шире. Не это он хотел услышать, когда шёл к младшему с серьёзными намерениями выяснить что же с ним происходит. Ох, далеко не это. Тишина стоит гробовая, слышно только громкий смех Чону за стеной — похоже они снова с Харуто и Доеном рубились в приставку, и Йоши даже как-то завидно становится. Ни забот, ни хлопот, просто красота. Канемото не знает что говорить, да что вообще в таких случаях говорят он даже представить себе не может. Аниме с таким поворотами сюжета он не смотрел, а дорамы и сериалы от нетфликса, где иногда красочно описывались такие ситуации — подавно. — Он тебя заставил? — Йоши аккуратно касается пальцами чужой руки. Он, конечно, любит и очень уважает Джихуна, но если это окажется так, то старший определённо точно закроет на все эти аргументы глаза и просто прибьет его. Но Джихун не такой. Машихо отрицательно качает головой. Он тоже это знает. — Я первый к нему полез… Ну пиздец. Йоши теряет весь свой запас, что корейский, что японский — абсолютно весь, а челюсть вновь весело ускакивает от него куда подальше. Об этой части жизни ему, конечно, никто не рассказывал. Пока Йоши агрессивно переставляет свой бардак в голове во что-то стоящее и понятное для него, Машихо понимает, что молчать больше не сможет. И держать в себе все, что накопилось за эти годы тоже. Ему нравилось любить Джихуна. Ему нравилось в Джихуне все. Его прямолинейность и серьёзность, граничащая с властностью, потому что на плечах много ответственности, а ещё он надёжное плечо их первого лидера; нравились его дебильные шутки, с которых Машихо не смеялся, но слушать любил; нравилось, как он держал дисциплину в их уютном, маленьком мирке, состоящем из двенадцати человек. У омеги от этого как-то приятно сосало под ложечкой — чертовски привлекательным выглядел их второй лидер в такие моменты. Машихо нравилась его нежность по отношению к нему. Как он всегда его поддерживал — неуклюже и очень мило, как старался окружить его комфортом и подарить уют, как постоянно говорил очаровательные фразочки по типу «я люблю тебя», которые приносили не только щемячью нежность. Машихо старался на них не отвечать, ведь такие слова значат для него совсем иное. Для него это несколько глубокое, личное, очень важное и сокровенное. И когда такими словами разбрасывались налево и направо… От этого Машихо точно был не в восторге. И понимал, что для Джихуна это далеко не принципиально, он любил их всех, и слова всегда предназначались для всех, и от этого было больно. Вряд ли бы Джихун когда-нибудь обратил на него внимание — такого маленького, лопоухого, ещё и вредного омежку, не ответившего ни разу ему «взаимностью». Для Машихо он правда больше, чем лидер. Больше, чем одногруппник. Больше, чем друг. — Но знаешь, — продолжает Шихо, больше заворачиваясь в маленький клубочек. Так было спокойнее. Йоши молчал, не смея перебивать и задавать ненужные вопросы, хотя и было их достаточно. Боль Машихо он чувствовал хорошо, и делать ему ещё хуже? Ни в жизнь, — я был не настолько пьян. Я просто безумно устал от своих чувств. Он пытался меня отговорить, убеждал, что я пожалею об этом. — И ты… — Йоши впервые за последние пятнадцать минут открывает рот, резво перебирая все слова, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Он все ещё был в чистом шоке, — пожалел? Машихо болезненно улыбается, а отрицательный кивок стал его ответом. — Жалеть о первом разе с любимым человеком? Хотя согласен, по пьяни его совершать совсем невесело, — Машихо совсем разбит, он не был похож на человека, который ни о чем не жалеет. Он жалел. Но не по собственной воле, — все дело в хене. Он буквально читал его мысли. После того злополучного вечера Джихун начал избегать его. Старший больше не приходил по утрам будить его, не наваливался сверху, чтобы досыпать свой сон — Джихун хоть и ответственный лидер, но просыпался он тоже с огромным трудом, позволяя увидеть свои маленькие слабости только Машихо. Но этого больше не было. Джихун больше не обнимал его, не оставался в тренировочном зале для усовершенствования каких-либо связок и не помогал на кухне с готовкой — этим теперь занимался Хенсок, который много ворчал на Пака, совсем не понимая причин такого переворота. А Машихо понимал. И каждый раз еле сдерживал жгучие слезы. Было больно, было обидно, Джихун игнорировал его, даже на тренировках он ни разу не взглянул на него, не подошёл и не заговорил. Словно Машихо не было и в помине. Омежка агрессивно вытирает свои мокрые глаза и совсем не сопротивляется, когда теплые нежные руки его притягивают ближе к себе и крепко обнимают, не позволяя утонуть в своих эмоциях. Машихо льнет ближе, утыкается носом в чужую шею и вдыхает тот самый запах родного дома, который всегда его успокаивал. — Я здесь, я рядом, — тихо шепчет Йоши, баюкая своего младшенького, — поплачь, если нужно. Не держи в себе этот негатив. Только Машихо не плачет — все свои слезы он уже выплакал темными одинокими ночами, а сейчас лишь смахивает остатки своей слабости. Но Йоши от себя не отталкивает, чувствуя в его руках снова защищенным, как несколько лет назад после своей первой течки. Йоши в это время не знал, как реагировать на всю ситуацию в целом. Он не мог кого-то обвинять или осуждать, ведь это совершенно не его дело и, тем более, не его отношения, лезть в которые он точно не собирался. Но он не понимал поведения ни одного, ни другого. Не понимал Машихо, который поддался чувствам, алкоголю и соблазну; не понимал Джихуна, который долго и не сопротивлялся, а теперь игнорировал и избегал младшего. Зато чётко понимал — как раньше у них теперь ничего не будет. И это пугало. Их группа — это не один, не два и даже не семь человек, а двенадцать, и связаны они все одной нитью. Каждый из них играл особую роль в команде и что же будет теперь с ними, когда их взаимоотношения потихоньку давали трещину? Сперва они с Джункю, а теперь Джихун с Машихо, которые всегда казались более ответственными, чтобы попадать в такую ситуацию? Йоши поглаживал чужие темные волосы на затылке, слушая тихое сопение рядом со своим ухом, и размышлял. Уже поздно было что-то менять, все же они свернули совершенно не туда, а на их пути стало попадаться слишком много испытаний и препятствий, без которых и так было не легко. — Я думаю, — аккуратно начинает старший, боясь сильно потревожить притихшего в его руках Машихо, — что Джихуну просто нужно время. Я мало что знаю об его настоящих чувствах, и совсем не могу сказать жалеет ли он об этом. Но как старшего и нашего лидера, возможно, его подкосило то, что он не смог сдержаться. Не смог уберечь тебя от себя. Ведь он мог тебя оттолкнуть, но не стал этого делать. Йоши говорит честно. Он знает Машихо. Он из тех людей, которым не нужны лестные неправдивые слова, которые на данный момент не несут никакой ценности; ему не нужны различные «не переживай, все будет хорошо» или «не обращай внимания, это пройдет». Машихо нужна честность и искренность, это намного лучше той розовой пелены, которая опустилась бы на глаза. Потому что ничего не будет хорошо. Потому что ничего не пройдёт. Не теперь. — Я только подставил его, — бормочет Машихо, глубже прячась в чужих объятиях и в приятном цветочном запахе, — он меня теперь ненавидит… Джихун? Ненавидит? — Ну что ты, — качает головой Йошинори и медленно отодвигается от младшего омеги, который интуитивно потянулся следом, — не говори ерунды. Просто дай ему время и вы обязательно поговорите. Поверь, Джихун не может ненавидеть тебя. Ведь ты ему дорог. Машихо поднимает на него свои большие трогательные глаза. Дорог, как друг. — Ты так думаешь? — в голове слышна робкая надежда. И дорог, как омега. Йоши не может обещать, не может обнадеживать, прекрасно понимая, что их жизнь далека от обычной. Йоши знал Джихуна, читал его насквозь, как хорошего друга, и его взгляды, которые он украдкой бросал на Машихо, и искренние улыбки, обращенные к нему, не могли лгать. Но чувства — это одно, а отношения в их маленьком тяжелом мире совершенно иное, и их не каждый сможет выдержать. Они все играли с огнем. Йоши больше ничего не говорит, одним взглядом извиняясь и показывая, что думает на этот счет. И Машихо его понимает, параллельно осознавая, что это далеко не конец его проблемной ситуации, которую же он сам и заварил. Как смотреть Джихуну в глаза он теперь не знал. Но и убиваться по этому поводу тоже сейчас не лучшее время, ведь дел сейчас было невповорот, к тому же вовсю шла подготовка к новому альбому, и нужна была максимальная отдача каждого участника. Оставалось только лишь ожидание. — Наверное, ты прав, — легонько улыбается Машихо, и на этот раз его улыбка не натянутая и печальная, а мягкая и даже чуточку беззаботная, — мне все ещё обидно и больно, но скорее всего и ему не легче. Я очень надеюсь, что мы сможем поговорить. И лучше бы сделать это в скором времени. Оказывается, как приятно не держать все в себе, не тащить в одиночку этот груз мыслей и негативных эмоций, а поделиться своими чувствами с другим человеком. Машихо доверял Йошинори, и сейчас ему стало намного легче, когда именно старшему он раскрыл свой страшный секрет. На душе самую малость стало спокойнее. — А ты чего такой загруженный в последнее время? — склоняет голову Шихо, ещё и поворчать успевает, что все покрывало собралось из-за их елозаний и обнимашек. Йоши на это облегченно смеется, узнавая в своем друге того самого ворчливого чистоплотного до ужаса мальчишку, — ну-ка встань, поправить нужно. И не думай, что я чисто риторически спросил. Нет-нет, рассказывай. Йошинори страдальчески стонет, совершенно не зная, как преподнести Шихо все, что с ним случилось в последнее время. А случилось точно не мало, даже перебор для его чувствительной душонки, которая любила качаться на эмоциональных качелях. Йоши вновь присаживается на уже идеально заправленную кровать, но на этот раз ноги за собой не закидывает, сразу предугадывая чужие действия. — Знаешь, наверное я пока еще не готов с кем-то поделиться, что у меня на душе, — все же подает голос старший омега, виновато улыбаясь, — прости за это. Как-то слишком много извинений в последнее время. Машихо в ответ только сжимает его ладони в своих, поддерживая и успокаивая. Не извиняйся. Все в порядке. Я понимаю.

***

Голова гудела ужасно. Асахи с болезненным стоном падает на свою кровать, уставший после очередного измотанного дня. Сегодня он снова половину дня проторчал в студии вместе с Харуто, а другую половину вместе с остальными одногруппниками в зале для практик, оттачивая их новую поставленную хореографию. Правда под конец репетиций некоторые разбежались по своим делам, в их числе был и Йошинори, у которого по расписанию как раз стояла смена имиджа, то есть долгожданная покраска волос. Асахи знал, как Йоши хотел этого. Альфа бездумно запускает пальцы в собственные коротко стриженные волосы, растерянно смотря в потолок. Так непривычно, когда ничего не лезет в глаза. Ещё более непривычно видеть себя в зеркале с такой стрижкой, но Асахи очень даже нравилось. Так ново и свежо. Необычно. Интересно, а как будет выглядеть Йошинори? Как стилисты поколдуют над ним на этот раз? И как вообще можно сделать человека ещё красивее, если он уже прекрасен и божественнен? Парень переворачивается на бок, и теперь его стеклянный взгляд был обращен на гирлянду, обвешанную на полках шкафа. Честно говоря, Асахи уже потерялся в счете длинных дней, и вместе с этим потерял время той самой их общей гулянки. Сколько прошло недель он не скажет, но по ощущениям горечи, оседающей на языке, и боли, покалывающей каждый раз его сердце, он точно скажет — легче не стало. Отпустить не получилось. Забыть — тем более. Конечно, он не думал, что все будет так просто, учитывая, что они виделись практически каждый день. Но маленькое семя надежды все равно ютилось в душе, что хотя бы чуть-чуть, но получилось бы относиться ко всей этой ситуации проще. Нет, не получилось. Асахи чувствовал себя скверно. Если раньше он наблюдал и присматривал за любимым омегой, то сейчас он наблюдал и присматривал за любимым занятым омегой. За любимым омегой, у которого уже был альфа. И это не он. Тяжелый вздох застревает в его груди, а голова все также дает о себе знать тупыми болями усталости, но не от их изнуряющего расписания, а от самого себя. Ему казалось, что он вел себя неправильно и неподобающе, просто отвратительно по отношению к своим хенам. Он любил и боготворил омегу своего старшего друга и товарища, к которому в последнее время ничего, кроме злости, и не ощущал. Он любил человека, которого не достоин, за которого даже не попытался побороться изначально, и которого сейчас обходил стороной, боясь сорваться и во всем признаться. Сейчас, когда он потерял, когда действительно потерял его, все правила, все установки, все принципы, которые он слепил сам себе, не имели абсолютно никакого смысла. Они разрушились под гнетом невзаимной любви, которую, возможно было исправить, если бы только Асахи попробовал. Если бы постарался. Только сейчас Асахи осознал, что, делая все для выполнения одной мечты, он потерял другую, которая была так рядом. Именно сейчас Асахи понял, что Йоши был важнее всего остального. Теперь же мечта стала полностью недосягаемой. Асахи бессильно рыкает в пустоту от душераздирающих мыслей и садится на постели, прикрывая уставшие глаза. Единственное, что смущало Асахи в последнее время, а вернее кто — Джэхек. И даже не смущал, а напрягал. В голову вновь пробирался их разговор трехдневной давности. — Тебе не кажется это странным? Асахи вопросительно смотрит на альфу, сидящего рядом и внимательно наблюдавшего за остальными. Асахи хмурится, немного не понимая сути вопроса, и тоже откидывается назад к стене. — Что именно? Джэхек медленно поворачивает голову, оставляя её прислоненной к вертикальной поверхности, от чего Хамада слегка съеживается — слишком уж крипово сейчас выглядит его друг со своим кукольным взглядом. — Присмотрись хорошенько. Джэхек все также наблюдает за ним, пока Асахи исследует остальных — потных и задолбанных друзей и одногруппников. Ничего нового. — И что тебя смущает? — А то, что для парочки, которая недавно призналась в чувствах, — Джэхек вновь отворачивается, не обращая внимания, как замер на этот раз младший, — они выглядят слишком уж далекими и незаинтересованными друг в друге. Много ума не нужно, чтобы понять про какую парочку идет речь. Асахи повторяет за старшим, и теперь они оба наблюдали за ребятами, прекрасно делая вид, что болтают о какой-то ерунде, на деле же тщательно разглядывая героев их разговора. Джункю о чем-то беседовал с Харуто и Машихо, находясь буквально напротив них, пока в другом углу Йошинори вместе с лидерами и Доеном повторяли связки хореографии, которые по их мнению были ещё не отработанными. И казалось бы, что тут необычного, но Асахи вглядывается внимательнее, действительно замечая, что Джункю ни разу не посмотрел на Йоши, даже наоборот, пытался спрятать свои глаза во всем подряд, когда омега подошёл к ним по зову Машихо, который что-то у него уточнял. А ведь раньше Джункю то и дело оторвать нельзя было от Йоши, к тому же Ким всячески старался прикоснуться к нему, чтобы урвать свою долю внимания. Асахи знал такие мелочи, так как сам далеко от старшего альфы не отставал. Но сейчас же все перевернулось — они даже практически не говорили друг с другом. Джункю словно отрезало от Йошинори. И это правда было странно. Подозрительно. Только Асахи хорошо помнит чужие слишком ласковые поцелуи, помнит слишком бережные прикосновения, помнит то самое признание, которое Джункю совершил перед всеми, пускай и без уточнений. Воспоминания и боль, которая так и не рассосалась, вновь обрушились на него с новой силой. Все ещё слишком свежо. — Наверняка им просто неловко перед всеми ворковать и нежничать, — пытается легко бросить слова Асахи, ведь его это не волнует. Не волнует, не волнует. Не волнует! Это совершенно не его жизнь и не его дела, чтобы соваться туда и выдвигать свои какие-то неуместные мысли, которые никому к черту не сдались. Правда дрогнувший голос его полностью выдает, разрушая идеальную картину равнодушия и отчужденности, — подумай сам. И, как кажется Асахи, он абсолютно прав. Ведь личная жизнь на то и личная, чтобы она оставалась за закрытыми дверями в объятиях только двух людей, разве не так? Асахи прячет лицо в своих коленях, пытаясь скрыться от картинок, что могут делать люди за теми самыми закрытыми дверьми. Раны еще не зажили. Скорее всего, никогда и не заживут. Джэхек лишь продолжал наблюдать за остальными. Из мыслей его выдергивает неожиданный шум из соседней квартиры, от чего Асахи хмурится, совершенно ничего не понимая. Вот же десять минут назад все было тихо и спокойно, так что уже могло случиться? Асахи встает с недовольным ворчанием — их группа никогда не умела быть тихой. У них, к его удивлению, никого не оказывается, получается вся возня и кипиш были в соседской квартире, где жили Едам и самые старшие, кроме Джихуна. Асахи кажется, что у него гребанное дежавю, когда он плетется к выходу. Уже в самом коридоре его чуть не сбивает с ног Чону, а из гостиной восторженные голоса становятся все громче. — Ну куда ты так несешься? — добродушно буркает японец, когда омега еле успевает извиниться за внезапное столкновение, — что вообще проис- Асахи теряет дар речи, когда наконец-то заходит в гостиную, и в глаза, помимо взбудораженного народа, ему бросается огненный яркий цвет. — Вау… — единственное, что слетает с губ пораженного и потерявшего весь дар речи Хамады. Он практически в открытую пялился на обновленного Йошинори, не в силах оторваться от него. Это действительно было вау. Сочный красный цвет слишком круто, даже сногшибательно смотрелся на Йоши, который буквально за считанные часы превратился в ещё более красивого и горячего омегу. Нет, конечно Йоши был великолепен с любым цветом волос, для Асахи он был самым прекрасным и самым любимым в любом виде, но вот это… — Ебать, как тебе идёт! — Джэхек определенно не стесняется в выражениях, за что получает легкий шлепок по плечу от Хенсока, который тоже засматривается на и так смущенного с головы до ног Йошинори, — да серьезно, хен, это пиздец как круто! Младшие даже внимания не обращают на ругательства, только лишь поддакивают им, изредка касаясь жестких после покраски прядей. У Йоши лицо горит не меньше, чем его волосы — он даже успел пожалеть, что решил не задержаться немного в студии, а сразу идти в общежитие, где по приходу сразу наткнулся на всю братию почти в полном составе. Он даже не мог предположить, что у ребят будет такая реакция, которая была хоть и приятной, но слишком шумной и смущающей. — Хен, ты похож на яблочко! — весело щебечет Доен, бесцеремонно влезая в чужие объятия, в которые его с удовольствием принимают. Йоши с этого милого комментария только хихикает, прижимая малыша в ответ к себе. Йоши чувствует себя максимально неловко, а повышенное внимание со всех сторон атакует его в полном объёме. На самом деле он сам не ожидал такого результата, но безумно был им доволен. Он мечтал об этом кажется с самого предебюта и, наконец-то, его маленькая мечта сбылась. — А ещё на тот самый огонёк из эмоджи, — хлопает в ладони Джихун, восторгаясь новому имиджу друга, как ребенок, — я обязательно это выложу! Йошинори смеется со всеми, только смущенно и несколько тише, ощущая себя совершенно иначе. Было странное, совсем необычное чувство, он как будто проснулся после долгого сна, впервые в жизни чувствуя себя счастливым и окрыленным. Не было подавленности, которая в последнее время жила с ним на законных правах, не было напряжения и тревоги, будто все проблемы ушли на второй план. Он словно возродился. Все-таки правду говорят, что изменение волос — своего рода психотерапия, Йоши убедился в этом на собственном опыте. Когда пыл немного у ребят приубавился, они все еще продолжали о чем-то весело болтать, видимо обсуждая подготовку к альбому и другие интересные вещи. Доен уже прилип с обнимашками к Хенсоку, на чем Йоши особо не стал заострять внимание — своих приколов ему хватало с головой. И не успел Йоши повернуться, как внезапно в кого-то врезался, больно задевая носом чужой лоб. Шипящие недовольные звуки застряли в горле, омега сейчас и так был взвинчен из-за повышенного внимания к себе, так ещё теперь раздражала неприятная лёгкая боль из-за чужой неаккуратности. Кажется, что сейчас вывести могла любая мелочь, начиная с рукава, зацепившегося за ручку двери, заканчивая звонко упавшими на пол ключами. Йоши почти готов рычать, но глазами встречается с другими, такими обычно неживыми и холодными. Только сейчас они были абсолютно другими, такими тёплыми и восторженными, и Йоши полностью теряется, пропадая в них с головой. Даже ворчать перехотелось. — Это невероятно красиво, — честно бормочет Асахи, и оба не замечают, что между ними слишком маленькое расстояние. Как тогда в его комнате. Не было смущения, не было неловкости, было лишь вновь то самое желание смотреть друг на друга, любоваться, упиваться этими взглядами, словно ничего важнее больше не существовало. Йоши тихо благодарит, все же немного пряча взгляд. — Можно потрогать?.. — Конечно, — слишком быстро слетает шепот в губ Йоши, но и на это становится глубоко плевать. Впрочем, как и на одногруппников, которые совсем не обращали на них внимания, а точнее не видели в их действиях ничего страшного и противозаконного, ведь все друзья так делали, и это было нормой. Ведь так?.. Асахи бережно коснулся ярких прядей, пропуская их через свои длинные пальцы, и с щенячьим восторгом наблюдал как они скользили между ними. Этот цвет словно был создан для Йошинори. Хамада не понимает, что делает, но во второй раз убеждается, что история вновь повторяется, когда он оставляет в покое покрашенные волосы, и медленно самыми костяшками касается пухлой, горячей щечки напротив. Кожа мягкая, нежная, она словно просила прикосновений и ласковых поцелуев. У Асахи действительно было дежавю. И не только у него. Йоши практически давится своим дыханием, но не позволяет себе все испортить, во все глаза таращась на альфу, и… и не замечает, как совсем неловко и боязно он прижимается своей щекой к чужой руке. У Асахи самого от этого жеста сбивается дыхание, а сердце готово выпрыгнуть из груди к чёртовой матери, как тогда. — Сахи, — слышат оба сквозь пелену, и кто-то дергает младшего за рубашку со спины, всячески пытаясь обратить на себя внимание, — Асахи, мать твою, сюда иди. Ты мне нужен. Джэхек честно еле сдерживается, чтобы не влепить подзатыльника своему другу, но того и без этого словно током бьет, а осознание происходящего буквально заставляет его отпрыгнуть от старшего омеги на расстояние. Они увлеклись. — Ой, а вы чего тут всей толпой собрались? — приближается к гостиной из коридора бодрый голос Джункю, которого оказывается изначально среди них не было. Так же, как и Харуто с Едамом, которые тоже появляются за своим хеном, — мы немного в студии задерж… Ох, нихрена ж себе, Йоши-я! Мало того, что увлеклись, так Асахи к тому же напрочь забыл про существование Джункю-хена, который вместе с младшими тоже заинтересованно начал крутиться вокруг их звезды сегодняшнего вечера. Асахи перевел растерянный взгляд на Джэхека, который всем своим возмущенным видом кричал: «дурак, не пались так сильно!», и благодарно кивнул в ответ. Асахи даже представлять не хочет сколько бы сейчас было вопросов, а сколько нужно было бы давать ответов из-за своей маленькой слабости и несдержанности. Он чуть все не испортил. Только вот… Почему же Йоши прижался в ответ к его рукам?

***

— Вы пришли меня раздражать или помочь с аранжировкой? — приподнимает бровь Асахи, полубоком наблюдая за двумя придурками, которые удобненько уместились на небольшом диванчике темной студии. Время медленно, но верно шло к обеденному перерыву, но Асахи не собирался покидать пределы своей и Харуто обители, пока не закончит все, что запланировал. Джэхек с Чону были несколько иного мнения. — Конечно же помогать, о чем ты? — невинно интересуется Джэхек, пока под его рукой задористо смеется младший омега и прижимается к нему ближе, — мы будем ментально с тобой. — А можно ментально со мной вы будете в другом месте? И бля, хватит сюсюкаться. — Не завидуй, Сахи-хен, — ярко и игриво улыбается Чону, а Асахи не стесняется в своих выражениях в виде жестов, показывая на обозрение средний палец, — мы ждем тебя на обед, если что. Асахи дарит один из своих вечно недовольных взглядов и все-таки отворачивается от двух голубков, не желая смущать их и злить себя. На самом деле злости так таковой на ребят никогда не было, наоборот, лишь радость и гордость, потому что они смогли. Смогли не убегать друг от друга, смогли признаться, смогли найти выход из ловушки своих чувств, смогли начать жить хоть еще более скрытно, но так, как им нужно было. Они смогли признаться. И, выглядя счастливыми, Асахи видел, что они ни о чем не жалели, в отличие от него самого. Он просто оказался слабее, а когда понял, что нужно, даже необходимо, действовать, было уже поздно. Асахи устало трет переносицу, собираясь силами. Нужно продуктивно поработать до обеда, чтобы со спокойной душой провести время с ребятами, а потом вновь вернуться к своим обязанностям. Только работа его и спасала в последние месяцы от пожирающих мыслей и чувств, которых было слишком много. Асахи не думал, что он сможет столько всего ощущать. Джэхек же, как обычно, наблюдал со стороны. Сколько он знал Асахи? Джэхек честно не вспомнит, а считать ужасно лень. Но за все это время, что они дружат, он впервые в жизни переживал за него. Когда Асахи исключили еще во времена выживания, старший знал, что с ним все будет в порядке. Асахи далеко не слабак, он сильный и мужественный, а послание, которое он оставил тогда Джэхеку, дало понять, что ему не о чем беспокоиться. Асахи никогда не бросил бы дело, которому хотел посвятить жизнь, и это вызывало лишь восторг и счастье вперемешку с гордостью от того, что Джэхек мог назвать себя другом такого человека. Джэхек никогда не переживал за Асахи, когда у того что-то не получалось, будь то отсутствие вдохновения для новых шедевров, или сложные движения хореографии. Юн помогал, чем мог, а если и у него были какие-то проблемы, то оба тогда шли к лидерам или к Машихо с Доеном, которым в танцах не было равных. Джэхеку не о чем было беспокоиться, пока он не понял, что все-таки упустил одну вещь в жизни своего лучшего друга. Влюбленность. Джэхек не знал была ли она первой, но точно знал — она была глубокой и сильной, полной смятения и восторга, боли и радости. Асахи любил сильно и крепко, только вот свои приоритеты он расставил совершенно по-другому, пока Джэхек с ужасом за этим наблюдал. Если многие очень сомнительно посматривали на половинок своих лучших друзей, то Джэхек к таким точно не относился, ведь Йоши он знал столько же, сколько и Асахи. Наоборот, Джэхек хотел только лишь помочь, вдолбить в чужую голову, что если потянуть чувства ещё немного, то будет поздно. И не ошибся. Асахи не сломали трудности их тяжелой жизни айдола, не сломали исключение и огромный злой шанс не дебютировать вместе с товарищами, не сломала долгая, почти бесконечная разлука с родными людьми. Но Асахи сломала любовь, которая стояла вместе с ним на одной сцене, которая жила с ним вместе, которая все эти годы была рядом. И которую он потерял, даже не успев обрести. Тихое сопение возвращает Джэхека из тяжелых дум в свою реальность и влюблённая улыбка расцветает на его лице. Чону дремлет, уткнувшись ему в шею, и руками крепко обнимает поперек живота. Джэхек буквально тает от нежности и любви к этому комочку счастья. Чону все еще без природного запаха, он еще маленький совсем и несформированный, из омежек в их группе он остался последним и единственным не пережившим первую течку. Но Джэхека это волновало в последнюю очередь. Он никому Чону не отдаст и обязательно дождется его. — Ну, думаю теперь можно… — в тишине раздался голос Асахи, который тут же перешел на шепот, — ребенок спит что ли? Джэхек не успевает даже слова сказать. — Ничего я не сплю, Сахи-хен, — сонно бурчит омега, приподнимаясь со своего нагретого, уютного места, даже не замечая какими глазами на него смотрел самый старший альфа, — тебя жду вообще-то. Ты закончил? Асахи лишь глухо посмеялся в ответ и подошел ближе, чтобы взлохматить чужие волосы, пока Чону все еще приходил в себя после неглубокого сна. И даже не возмущался. — Закончил, закончил. Пойдем обедать. — Ой-ой, — слышится из-за двери неловкое ойканье, когда они втроем выходят из студии, — о, привет. Прости, я немного отвлекся, и совсем не заметил, как ты выходишь. Йоши одной рукой держался за открытую почти настежь дверь, которая, по всей видимости, его чуть не пришибла, а в другой держал какие-то распечатанные листы бумаги, скрепленные в верхнем уголке. Асахи остановился почти сразу, и на секунду их взгляды пересеклись, но после в одно мгновенье разошлись. — Это ты прости, чуть не ударил тебя, — ровным голосом извиняется в ответ альфа, пока внутри все скручивало от неожиданной встречи и от того, что он чуть не навредил любимому, — ты в порядке? Йоши лишь кивает головой. — О, Йоши-хен! — Чону выглядывает следом, и когда все гости выползают из студии, Асахи наконец ее замыкает. — Ты куда идешь? Я тебя сегодня с утра не видел, — улыбается Джэхек, на что получает такую же добрую улыбку. — А я с самого утра у себя здесь, дома невозможно заниматься. Представляете, Джихун с Джункю решили друг друга на слабо взять! Весь день в квартире какие-то крики, визги и прочий шум! Йоши всегда возмущался очень мило, у него была от природы забавная мимика возмущения и игривой злости, а руки жестикулировали очень красочно и правдоподобно. Младшенькие тихо фыркнули от смеха, наблюдая за недовольным хеном. Уже не такие яркие волосы Йоши были спрятаны под шапочкой, а на запястье висела черная маска для лица — видимо путь держал прямиком за пределы компании. Впрочем, как и все они. — Хен, а ты не обедать случайно идешь? — прикидывает Чону, уже выстраивая план-капкан, чтобы зацепить за собой и старшего японца. Йоши с улыбкой кивает в ответ, натягивая на свой подбородок такую неудобную и слишком теплую маску. Джэхек моментально понимает чужие идеи, в то время, как Асахи занят своими проблемами, в которых фигурировало лишь два правила: не засматриваться и не палиться. — Мы тоже как раз идём, — ловко выруливает альфа, жирным намеком подначивая идти вместе, — кое-как Асахи дождались! Чуть не умерли с голоду! Асахи закатывает глаза и успевает еще пихнуть старшего в плечо, чтобы не преувеличивал. Йоши тихонько смеется на чужие возмущения и все же принимает безмолвное приглашение младшеньких. К тому же когда его облепили с двух сторон, он понял, что никуда теперь не денется. Только по Асахи он никак не мог понять — рад он его компании или же ему все равно, от чего губы досадно сжимались в полоску от маленькой обиды. Он никогда по-настоящему не показывал своих чувств, и это ужасно расстраивало. О том, что два раза они находились слишком близко друг к другу и были на грани разоблачения, оба старались не думать. Оба считали это что-то вроде помутнения рассудка, совершенно не прислушиваясь к своим сердцам. Йоши по самый нос натягивает маску, очень радуясь её наличию. Так хотя бы не видно его эмоций. В небольшом заведении народу было совсем мало — оно понятно, сегодня воскресный выходной день, но только не для айдолов. Ребята устроились в самом темном и неприметном углу, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Не долго думая, каждый быстро сделал себе заказ, и после уже сидели в спокойном ожидании. Джэхек с Чону беседовали о чем-то своем, Асахи листал новостную ленту, а Йоши вернулся к изучению своих распечатанных бумажек. — Что это у тебя? — интересуется Джэхек, на что Йоши поднимает свой уставший взгляд. — Билеты к экзамену, — трогательно шмыгает носом омега, прячась в этих листках с головой, — через две недели у меня экзамен в универе. Говорят препод очень жесткий и принципиальный. И разбор полетов мне получать одному, потому что Джихун с Джункю сволочи, взяли академ и теперь довольные сидят. Ах вот оно что. Зашиваясь своей любимой работой, Асахи иногда напрочь забывал, что их старшенькие ребята уже вовсю заочно учились в университете, и время от времени сдавали сессии. Также потихоньку грыз науки и их трудоголик Едам, в то время как Асахи с Машихо пока не торопились с этим — корейский язык для них был все ещё сложен в изучении. Недавно Джихун и Джункю взяли академический отпуск и теперь больше времени отдавали группе и своему расписанию, пока остальные старались совмещать все и сразу. Ну, и разумеется времени на сон и в целом на себя у них оставалось совсем немного. Чону делает большие испуганные глаза, с ужасом смотря на билеты, будто они главный враг народа, а Джэхек понимающе загундел, кивая в ответ. У самого тоже со следующей недели сессия начинается, и Асахи мысленно усмехается. «Вот же лох» — проносится в его голове, но вслух даже и не думает этого говорить, чтобы не задеть старшего омегу. — И ты так с самого утра их учишь? — осторожно спрашивает Хамада, ловя в ответ странный косой взгляд. Бля. Неужели он настолько лишил Йоши внимания, что тот удивлялся даже обычному вопросу? Хреновее не скажешь. — Уже несколько дней зубрю, — грустно выдыхает Йошинори, — честно, я откровенно заебался. Чону, ты этого не слышал. Чону кивает валанчиком, пряча за маской невинную улыбочку. Йоши действительно устал, его глаза уже совсем замыленные, а некогда румяные щечки стали совсем впалыми и бледными. Асахи недовольно хмурится — так дело не пойдет. — Тогда сделаем так. Дай мне сюда свои бумажки. Удивленный и недоверчивый взгляд на этот раз был не только у старшего, но и у Джэхека с Чону. Первый даже предположить не мог, что такого решил свинтить его лучший друг. Йоши осторожно отдает свои ответы. — А зачем… — А чтобы ты до них не добрался, — предугадывает вопрос альфа, бережно складывая листы рядом с собой. Йоши замирает, хлопая своими большими уставшими глазищами, — сейчас принесут еду, и ты спокойно поешь. Серьезно, как у тебя еще аппетит не испортился от этого? Хотя мне кажется, ты и не ел вовсе! Ты вообще в курсе, что твои щечки совсем исчезли?! Джэхек еле сдерживается, чтобы не закашлять и не запищать, иначе бы полностью разрушил неожиданную семейную идиллию напротив. Поэтому он лишь прячет свое лицо в плече Чону, пока тот с огромным интересом слушал, как всегда спокойный Асахи сейчас возмущённо разносил их хена по фактам. Честно сказать, они оба впервые видели Асахи таким. Йоши так вообще подавился всем чем можно и нельзя, в шоке смотря на Хамаду, в голосе которого сквозило не столько возмущение, сколько… беспокойство. Переживания. Забота. Будь это Хенсок или Джихун, Йоши скорее всего и порычал бы для виду, и повыпендривался тоже чисто из принципа, но вот Асахи… Внутренняя омега сладко мурчит от чужого внимания и заботы, собираясь вокруг себя пушистым комком. И вдруг резко захотелось расплыться в улыбке. — Эй-й-й, ну чего ты ругаешься, — Йоши все также улыбается, выбивая из колеи на этот раз младшего, который резко позабыл все, что хотел еще сказать вдогонку. Йоши игриво бодает чужое плечо головой, чтобы вообще отправить противника в полный нокаут, — я все понял, Сахи, не ворчи только. Оказывается ты такой ворчун. — Ничего я не ворчун, — все также продолжает бурчать Асахи, светя своими покрасневшими щеками, как прожекторами, благо за маской и не таким ярким освещением этого было не видно. Иначе точно со стыда сквозь землю провалился бы, — я просто… переживаю. О тебе. Забочусь о тебе. Йоши смущенно улыбается, снова теребя маску возле самого своего носа. Слишком приятно, слишком по-особенному звучат эти слова от человека, который значит слишком много для его влюбленного сердца. Похоже, он все же как-то дорог Асахи, как-то по-своему и по-дружески, но даже этого для омеги вполне достаточно. — Ваш заказ, — рядом неожиданно появляется хрупкая маленькая девушка-бета с подносом и переставляет с него на стол часть заказанного, — остальное принесу через пять минут. Чего-нибудь еще желаете? — Да! Снэки и колу, пожалуйста! Тут такое кино развора- Асахи под столом максимально дружелюбно пихает хныкающего от боли Джэхека, и вежливо благодарит ничего непонимающую официантку, пока Йоши с Чону еле сдерживаются от смеха.

***

Обратно в компанию ребята особо не торопились — после сытного обеда было решено немного прогуляться, тем более погода стояла теплая, больше прохладная, и совсем не душная. Даже Асахи оказался не против, хотя и понятно было почему. К тому же, он так и не отдал Йоши ответы к экзамену, заявив, что вернет их только в компании. Йоши, конечно, повозмущался, что так нечестно, подулся ради приличия, но перечить не стал, решив тоже немного отдохнуть. Асахи прав — отдых совершенно точно не помешает, да и любимые тымэ вряд ли обрадуются его усталости. Они забрели в парк, который находился недалеко от их компании, и вновь нашли дальний, не многолюдный закаулок, чтобы спокойно посидеть и подышать воздухом. — Йоши-хен, — зовет старшего Чону, удобно устроившись на его плече. Они сидели на скамейке, пока Джэхек с Асахи уже вовсю оккупировали детскую площадку, на которой как раз было не видать малышей. Детский сад одним словом, а не миддл-лайн, — ты не знаешь, что происходит с Машихо-хеном? Он в последнее время совсем измученный ходит, еще и нога… он постоянно держится за нее, ты видел? Йоши замирает, услышав последние слова. Если в своей голове Йоши еще мог объяснить моральное состояние младшего ситуацией, в которую они оба попали с Джихуном, то вот физическое… — Прости, но я не замечал… — Все в порядке, вы слишком заняты в последнее время, тем более сессия в универе, — успокаивает его Чону, прекрасно все понимая. Только вот Йоши от этого совсем не легче. Он ведь старший, — я пытался поговорить с ним, но хен лишь улыбался, как обычно, и сказал, что мне не о чем беспокоиться. Да и ногу он массирует лишь в одиночестве. Я совсем случайно это увидел, когда к нему в комнату без стука зашел. Ох, и отхватил же я тогда конечно… Йоши почувствовал, как его на доли секунд охватила паника, а по коже резко прошлось стадо холодных мурашек. Он не знал почему, но стало вдруг слишком страшно за младшего. Его физические увечья могли появиться от морального состояния, учитывая, как он сильно нервничал из-за Джихуна. Психосоматику никто не отменял. Да даже если и не она, а ушиб или растяжение связок на практиках, то это такая же не норма. К тому же у них совсем недавно успешно закончился промоушен с новым альбомом, и то есть Машихо мог все это время просто терпеть боль? Что же происходит с их солнышком? — Я поговорю с ним, не переживай, — обнадеживает Чону старший, серьёзно задумываясь над его словами. Кажется, с Машихо снова нужно проводить профилактические беседы. — О, и хен… Йоши уже начинает напрягаться, боясь, что кому-то из детишек тоже плохо, а он об этом и не знает. — Можно будет и мне с тобой потом поговорить? — У тебя тоже что-то болит?! — Нет-нет, все хорошо! — Чону аж подскакивает с места, успокаивая уже всего взвинченного Йошинори, — я хотел поговорить о течке. Пожалуйста. Ладно, эти слова Йоши плюс-минус успокаивают, учитывая, что Чону у них остался последним несформированным омегой, и совершенно ясно, что ему нужна будет помощь от своих хенов. Йоши помнит свое обещание заботиться о младших омегах, и он его выполняет, искренне желая, чтобы ребята не проходили этот путь в одиночку. — Конечно поговорим, — кивает Йоши, пока его добрая улыбка прячется за темной маской, — придешь ко мне в комнату, когда будешь готов, хорошо? Чону много раз кивает, а его глазки довольно щурятся, выдавая ответную благодарную улыбку с потрохами. Совсем рядом послышались возмущения Джэхека, от чего оба фыркают от смеха — как раз вовремя. — Ты когда и какого хрена таким спортиком стал?! — Айгу, что случилось? — качает головой Йоши, заинтересованно наблюдая, как Джэхек сразу полез в объятия младшего омеги. Конечно, за ним и раньше замечалась особая любовь к одногруппникам — Джэхек был достаточно тактилен и ласков, но вот к Чону, такое ощущение, у него было совершенно иное чувство. И это очень даже интриговало. — Мы поспорили на желание, кто больше сделает отжиманий на турнике, — пожимает плечами Асахи, — я сделал больше, а он — лошара. — Вау, да ты красавчик, — искренне радуется Йошинори, выставляя вперед свои лапки, в которые Асахи, довольный до чертиков от чужой похвалы, незамедлительно дает пять. — Оу, так вот что тебе дало мотивации, — играет бровями Джэхек, сразу забывая о своем поражении. — Я тебя сейчас как пиздану, — вяло замахивается Хамада, на этот раз даже не чувствуя смущения, ведь Йошинори тоже смеялся от чужой несерьезной шутки, в которой была доля правды. — А я тебе уже мотивации не придаю, Джэхек-хен?! — теперь уже Чону начал возмущаться, а Джэхек не вовремя понял, что на этот раз ляпнул, немного не подумав. Асахи его вновь окрестил несусветным лошарой, пока Йоши все еще смеялся. — Пойдем уже в компанию, пока вообще друг друга не поубивали. Подходя ближе к основному зданию, ребятня более-менее успокоилась, и кое-что все никак не хотело покидать голову Йошинори. Они все еще были детьми. Даже он, будучи одним из хенов, понимал, что такой же ребенок. Как и Джихун, как и Хёнсок, как и Джункю. И сейчас такие мелочи в виде неожиданного желания побеситься, поиграть, в шутку подоставать других — все это было отголосками их несостоявшегося нормально детства. Им все еще хотелось быть детьми, но они уже давно проходили через настоящие эмоциональные качели, познавали различные чувства, принимали как и взлеты, так и падения. — Кстати, Йоши-я, — Джэхек как обычно забивает болт на формальности, чего Йоши ему конечно же позволяет, и меняется местами с Чону, чтобы привычно закинуть на старшего свою руку, — я все хотел спросить тебя… у вас с Джункю все хорошо? Йоши резко тормозит и буквально прирастает к асфальту. С Джункю?.. Останавливаются и все остальные, от чего Чону ворчит, но, ощутив резко изменившуюся обстановку, замолкает, удивившись неожиданно резкой смене поведения хенов. И только Асахи со злостью и раздражением в глазах смотрел на Джэхека, совершенно не понимая к чему все эти вопросы, ведь в теории никто и ничего не знал ни о каких отношениях. Так какого черта он полез?! — Что ты имеешь в виду? — осторожно уточняет Йоши, и Асахи готов поклясться — даже голос его поменялся, стал серьезным и стальным, хотя и по-прежнему звучал тихо, а всегда ласковые глаза на мгновенье покрылись льдом. Он был совсем другим. Но Джэхек всегда играл по-своему и все доводил до конца. — Просто раньше вы так много времени проводили вместе, а сейчас между вами словно кошка пробежала, — Джэхек и без Асахи знает что к чему, и как лучше задать то, что его интересует, — я просто переживаю не случилось ли чего. Кажется, Асахи зря обматерил своего друга. Йоши неожиданно легонько улыбнулся, а его глаза вновь вернули былой теплый оттенок. Больше он не выглядел таким напряженным, как секунды до этого. — О, ты об этом, — Джэхек несколько раз с невинным видом кивает, подтверждая свои слова, — все в порядке. Мы просто… немного поругались. И до сих пор ходим дуемся друг на друга. Тебе не стоит переживать за нас, скоро помиримся. Они поссорились. Но… Из-за чего? Асахи прекрасно понимал, что это совершенно не его дело, но интерес того почему они поссорились и почему так долго не могут помириться никак не давал утихнуть. Что-то здесь было не так. Его действительно интересовали чужие отношения, потому что в этих отношениях был тот, кого он любил. И даже если он теперь не мог претендовать на чужое сердце, то должен был знать каково его любимому человеку с другим. Все ли в порядке, достаточно ли о Йоши заботились, не ругались ли они или не ссорились, не валял ли дурака Джункю… Да. Асахи нужно было это знать, чтобы точно быть уверенным в том, что его Йоши в надежных руках. Только вот очень неправдоподобное объяснение старшего ему явно не нравилось. Но копать дальше никто не стал: ни Джэхек, ни тем более Асахи. Юн тоже остался не совсем доволен ответом, но больше ничего не сказал. Он и так прошелся по острие ножа и, к счастью, без приключений. Уже в компании, не доходя до студии младших японцев, Джэхек неожиданно попрощался со всеми, забирая в охапку чуть растерявшегося Чону, который особо и не сопротивлялся. Йоши недоуменно смотрел им вслед, пока Асахи считал мысленно до десяти для успокоения. Он точно когда-нибудь пришибет его. — Асахи, мы в компании, — Йоши возвращает его из своих мстительных мыслей, тепло улыбаясь, — верни, пожалуйста, ответы. О. Точно. Альфа смущенно улыбнулся в ответ, доставая из своей сумки сложенные бумаги. Он не знал, как сказать то, что гложило его все то время, что они провели сейчас вместе, но Йоши вот-вот и мог уйти. Он всегда уходил, забирая с собой все тепло, а Асахи никогда не останавливал его, позволяя ему исчезать и делать себе больно. Пора прекращать. — Йоши-кун. Впервые за долгое время его имя слетело с губ слишком легко и свободно. Йоши кивает, показывая, что слушает. — Я хотел предложить… В общем, если тебе вдруг нужна будет помощь, я бы мог проверить тебя. Ну то есть, — Господи, этот набор слов хоть кто-нибудь разберет? Асахи кажется, что глупее он еще не выглядел, — я могу тебя поспрашивать по этим вопросам, а ты дашь ответы. Если тебе это поможет. И если ты этого хочешь. Асахи хоть в глубине души и ждал положительный ответ, но точно на него не рассчитывал. Йошинори же думал недолго. — Ты меня очень выручишь, Асахи! — искренне воскликнул он, и младшему даже показалось, что Йоши потянул к его руке свои, но вовремя себя одернул, заводя их за спину, — я думал об этом. Хотел попросить кого-нибудь иногда проверять меня, но так и не дошел до этого. Кого-нибудь? Но почему он не попросил об этом… Джункю? — И если я тебя не буду отвлекать, то… — Не будешь, не беспокойся, — сразу отрезает Асахи, чтобы не дать Йоши передумать, — приходи в любое время. Или меня зови, я приду. Для тебя я свободен. Йоши снова растягивает свои губы в нежной улыбке, скромно благодаря в ответ. В это же время Асахи окончательно убеждается, что где и с кем бы не был этот омега, кого бы не любил, он сам будет принадлежать только лишь ему.

***