***
Универ облазили сверху донизу, Велосипеда еще не нашли, приземлились в полукруглой аудитории, сели за парту. Осмотрелись, почитали надписи (как будто и не уезжали из Москвы – узнаваемо до деталей). –А тут не без приятности, – отметил Дунаев, – старое здание в духе царизма. Первая пара прошла как обычно скучно – ознакомительные моменты, ничего более. Вышли из аудитории, разбрелись. Дунаев и Женька особо не волновались, чего нельзя было сказать об остальных однокурсниках – все в страхе ждали появления нового препода по хирургии. – Филька! – завопили за спиной. Сзади Женьку обхватили сильные руки, подняли над полом, закружили, услышали недовольное сопение. Опустили на место, и глазам предстал Леша, тот, который Велосипед. – Как дела, как провели последний день лета? – Отлично! – отмахнулась Женька. – Погуляли, присмотрелись. – А чего не позвали? Я б устроил бесплатную экскурсию! – покосился Велосипед на Андрея, и тот загадочно улыбнулся: – Хотели побыть в интимной обстановке, вдвоем. – Тогда понятно, дело молодое. Может, вам расписаться? Вон из соседней группы Лилька с Тошей расписались, получили комнату и живут, горя не знают. – Чего? – изумленно спросил Андрей, выпучив глаза. – Чего? – спросила Филатова ошарашенно. – Чего? – спросили хором оба, недоумевая. Леша поднял руки в знак капитуляции. – Не горячитесь, ребята, вопросов больше нет. А вот и Милена!.. – Доброго полудня, – быстро кивнула курчавая, нервно поправляя сумку, – поспрашивала я свежие сплетни у параллели про этого нашего нового «хирурга». Девчонки говорят – зверь! С первого же занятия загрузил так, что за весь год не разгребем! И это на втором только курсе! – А где старичок-боровичок? – хором поинтересовались Юля и Кот, нервно переглядываясь. – Я бы тоже хотела это знать! – закивала Милена и закусила нижнюю губу. – Вроде, на пенсию ушел не вовремя! Плакали наши отличные оценки горючими слезами… – Не паникуй раньше времени, может, новый не такой уж плохой? – предположил Дунаев. – Правильно, он хуже! Алина с параллельного потока сказала, что у них на лекции устроил настоящий беспредел! Строгий, жесткий, требовательный… – Разве педагог не должен быть таким? – пожал плечами Велосипед, закашлялся под общими осуждающими взглядами и горячо поддержал подругу: – Ужас, просто ужас, какой кошмар! – Ребята, кажись, это он, – кивнула в сторону коридора Женька, и все синхронно повернули голову. Новый предполагаемый преподаватель явно выделялся из общей картины привычного вида педагогов. По согласным кивкам одногруппников стало ясно, что Филатова предположила верно. Препод был одет в строгий классический костюм, белую рубашку без галстука с расстегнутыми верхними пуговицами, а в руке держал кожаный, явно дорогой портфель. Ректор что-то вещал ему, тот слушал внимательно, иногда хмуря смоляную бровь, и периодически кивал. Время следующей пары пришло. Второкурсники все понуро поплелись в аудиторию, рассаживаясь по своим местам. Преподаватель залез под кафедру, обнаружил в коробке из-под леденцов тайный запас мела. Мел застучал по доске, знакомый усыпляющий звук: «Малиновский Вадим Юрьевич. Слободняк ушел на пенсию!». Видимо, новоиспеченного Вадима Юрьевича уже достал один и тот же, интересующий всех студентов вопрос – а где, собственно, Слободняк. Малиновский небрежным жестом снял пиджак, повесил его на спинку стула, дождался, пока студенты немного придут в себя, подкатил рукава рубашки до локтя и, обводя всю группу строгим взглядом, поинтересовался: – В какой концентрации применяют раствор фурациллина для промывания ран? Тишина в аудитории стала почти осязаемой. Вадим Юрьевич кивнул своим мыслям, продолжая буравить студентов взглядом, пока не наткнулся на Женькин. Отрешенный. Явно мужчина не любил отсутствия концентрации. Его глаза сверкнули, и он обратился к девушке: – Фамилия. Женька поднялась, игнорируя трясущиеся поджилки. – Филатова. – Итак, госпожа Филатова, я повторюсь. В какой концентрации применяют раствор фурациллина для промывания ран? Тишина. Даже если Женька что-то и знала из тех же разговоров с Ольгой Николаевной или они уже проходили это все в Москве, то вся информация за тяжелое лето улетучилась. Какая там концентрация? Хрен его знает, чуть не сорвалось с губ. Со своей бы концентрацией разобраться. – Не разочаровывайте меня, второй курс, – Малиновский стиснул зубы. – Ладно, другой вопрос! Гнойная рана дренирована тампоном с гипертоническим раствором поваренной соли. Какой вид антисептики использован? Снова воцарилась тишина, а Женька стояла, буравя взгядом кончик носа преподавателя. – Филатова, сядьте уже. Что ж, лес рук, как говорят наши доблестные преподаватели… - последнее он как-то подчеркнуто произнес, и по рядам прошелестел легкий, едва уловимый шепот однокурсников: «Он сам не препод. Он хирург». – Еще одна попытка. Какие особенности имеет кровь новорожденных? – Слабо выражены агглютиногены и агглютинины, – вдруг подал голос Дунаев. Женька удивленно покосилась на него. Андрей шепнул: – сказал наобум. Здешние ребятки явно ни черта ему не скажут. Надо как-то спасать ситуацию. – Почти правильно, – хмыкнул Малиновский. – Фамилия? – Дунаев. – Что ж, господин Дунаев, радует, что хотя бы у вас голос прорезался. Только агглютинины не слабо выражены, они просто отсутствуют. Что ж, к следующему занятию жду от всех подробный доклад про классификацию растворов и процессы, происходящие при растворении. Думаю, ваших знаний за первый курс должно на это хватить. Ну а сейчас вспомним теорию электролитической диссоциации. Выдираем листы, вооружаемся ручками, пишем ответы на мои вопросы. И студенты писали – до конца пары не поднимая головы. Пока вдруг Женька не покосилась на сосредоточенного Дунаева. И тут же была окликнута: – Филатова, если не ошибаюсь? Сдавайте свой листок, у вас автоматически «два». – Что? – вспыхнула Женька моментально. – За что это? – В следующий раз не будете глазеть по сторонам, а смотреть только в свой лист. – Вы думаете, я списывала?! – Я уже ничего не думаю. Листок мне на стол. И это впредь касается всех – никто во время тестирования не двигает головой ни на один градус. – Принципиальный черт, – буркнул Велосипед, хотя перечить не решился. Филатова не сдвинулась с места. Только прожигая «хирурга» насквозь, агрессивно смяла свои труды и припечатала бумажный комочек ладонью. Малиновский и ухом не повел на явно выраженный психоз. – Ты заметил странный феномен, – склонилась к Андрею Милена, – я вот вроде все знаю, но когда он спрашивает и так смотрит, бррр… – То умные мысли срочно покидают голову, – согласился он, провожая взглядом выходящего из аудитории «хирурга». – Эй, кареглазая? – он легонько толкнул подругу в бок. – Ясно. Я сейчас, встретимся на первом. – Чувствую, повезло нам, – вздохнула Милена. Велосипед принялся окучивать всех девчонок: – Юленька, ты же у нас умница, да? – Нет! – отрезала она. – Даже не надейся. Эссе я за вас писать не буду! – Ну, Юлия! – заканючил Леша, стоящий за спиной Кота. – Мы же друзья! Нам очень надо. Тем более ты пишешь то же самое эссе. – Отстаньте, оба! Некогда мне! Вы видели, сколько он нам на дом задал? И все к послезавтра сделать надо! – Зверь, а не препод, – согласился Велосипед и тут же переключился, – о, Верочка! Верунчик, помоги с эссе, а… Дальше Женька не слушала. Быстро подхватила рюкзак и покинула негостеприимную аудиторию. Милена потопала рядом. – Как он тебя, а? Ужас, мудак какой-то. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. В библиотеке надо взять учебник для первого курса и прямо с него начинать освежать память… Женька спустилась на первый этаж, где уже была перехвачена Дунаевым. Он протянул свежую горячую слойку и воду в ее руки. – Подкрепись, нас на ближайшее время ожидают бессонные ночи. Филатова прислонилась спиной к стене, Андрей облокотился совсем рядом. Вид у подруги был совсем не ахти. Сейчас явно из-за того, что всегда готовая ответить на любой вопрос Женька так легко опростоволосилась на первом же вопросе в первый же день, да еще и у такого, как Малиновский. Такие не теоретики, такие практики, поэтому мозг должен работать куда быстрее в экстренных ситуациях, а не давать себе шанс на раздумья. И почему он прикопался именно к ней? – Эй, кареглазая, да успокойся, ну, – Андрей бережно приподнял ее подбородок двумя пальцами и легонько щелкнул по носу. – Ну исправишь все! Заметь, если первый день начался говено, значит, дальше будет все в порядке. Наша старая проверенная теория, забыла? И тут рядом прогремел уже знакомый голос: – Любовные игрища надо проводить за стенами университета, молодые люди. Филатова с Андреем синхронно обернулись. У стены стоял недовольный Вадим Юрьевич, с неудовольствием глядя на «сладкую парочку». – Кажется, ваша пара у нас закончилась, – процедила сквозь зубы Филатова, – или ваше присутствие будет всегда гарантировать расстрел? Дунаев округлил глаза, закашлялся, и тут же поспешил объясниться: – Вадим… кхм, Юрьевич, не обращайте внимания, у Евгении сейчас не самый лучший период, – он поднял ладони, заслоняя собой Филатову, цветом лица которая почти уже сравнялась с белой краской. Края губ «хирурга» дернулись, а глаза метали молнии. Кажется, Женька его раздражала. Очень сильно раздражала! Может, проявить благоразумие и извиниться? – Вы бы так на лекции блистали красноречием, Филатова, – иронично протянул Малиновский, медленно осматривая девчонку с ног до головы. – Нам пора! Хорошего дня, Вадим Юрич! Андрей быстро схватил Женьку за руку и потащила за собой, подальше от раздраженного и злого Малиновского. – Что на тебя нашло, кареглазая? – шипел он на ходу. – Тебе и так проблем, что ли, мало? – Честно? Маловато! – огрызнулась Филатова, вырывая свою ладонь. – Отпусти уже меня... В общаге встретимся!***
В октябре «карантин» с Саши был снят. Он полностью восстановился, и пацаны нагрянули в подпольное место, где больше трех месяцев скрывали друга. – Хреновые новости, Сань, – хмуро сообщил Космос, по обыкновению жуя губы. – Уж я не знаю откуда, но на том берегу как-то прознали, кто тебя прячет... Белов, отставив початую бутылку пива, нахмурился: – И что теперь? – Будет крупная разборка, Сань... Очень крупная. Мы готовились долго, так что… – Я с вами. Пчёлкин отрицательно покачал головой: – Тебе старшаки велели башку вообще не высовывать. Саша возмущенно вскинулся: – Они там что, охренели?! Возмущение его можно было понять. И так из-за него завертелся весь этот страшный клубок, он буквально подставил и себя, и пацанов, и Женьку, которую буквально выкинули из родного города. Белов отчаянно начал доказывать друзьям, что не будет отсиживаться в тепле и безопасности, пока его пацаны будут подставлять свои головы под удары. – Короче, так, Кос! – он рубанул рукою воздух. – Передай там этим мудрилам – я иду с вами! Массовое побоище – стенка на стенку – состоялось в конце октября. Главным после Мухи значился тот самый Слон, который посмел в свое время покуситься на Женьку, тот самый, кому Пчёлкин дважды проламывал голову. – Смотри, живой, сука, – процедил сквозь зубы Витя. – Слушай, в третий раз он же точно сляжет, а, Теофила? Фил, так же, как и друг, имел свои счеты со Слоном. Раззадоренные до самой высшей точки кипения, схлестнулись. Бились до переломов ребер, до расквашенных носовых перегородок, до пробитых голов, до лужи крови. В итоге победа осталась за Беловым. Враг был разбит. После этого сокрушительного поражения люберецкие вынуждены были уйти со всех спорных территорий. Пара исконно своих точек была так же передана в руки победивших. Саше были сделаны весьма и весьма заманчивые предложения о дальнейшем сотрудничестве. Но и тогда он не дал своего согласия, просто обещал подумать. А затем, все еще настроенная решительно после разговора с Юрием Ростиславовичем, Татьяна Николаевна уговаривала сына уехать подальше из города. Сашу, наоборот, совсем не грела перспектива уезжать из Москвы. Он попытался убедить всех, что прекрасно отсидится и здесь, но мать и пацаны настаивали на безоговорочном отъезде. – Пойми, Белый, – Холмогоров был серьезен, как никогда, – это пока здесь тихо, но что будет дальше – никто не знает. Белов согласился и стал готовиться к отъезду. Вернее, готовила и собирала его мать. Пчёлкин со съехавшей челюстью и переломом трех ребер «отдыхал» в районной больнице. Друзья нагрянули с пакетами яблок, баночкой красной икры и рюкзаком пива. – Ну, как ты тут, Пчелогром? – улыбнулся Белый, присаживаясь на край кровати. – Жало восстанавливается? Говорить можешь? Витя покачал пальцами, издав что-то еле членораздельное. Космос, проверив больничный коридор, закрыл дверь и вставил в медицинский штатив вместо капельницы бутылку «Ячменного колоса». – Короче, сбагриваем мы Белого с Филычем в Североуральск, - подытожил он, откупоривая первую бутылку. – Так что у нас сегодня что-то типа отвальной. Ну и за твое выздоровление, жук! – А… как, - выдал открытой челюстью Витя, чуть приподнимаясь на руках и подтягивая тело к изголовью кровати. – Все предусмотрено! – засмеялся Валера, вытащив из внутреннего кармана трубочку-соломинку и вставив в горлышко бутылки. Троица вогрузилась вокруг Пчёлы, Саша поддерживал бутылку, пока друг втягивал через соломинку пиво. Как и раньше балагурили и что-то ласково, как с ребенком, приговаривали. – Давай-давай, – смеялся с улыбкой Космос, – ну как, чувствуешь силу животворящую? – Угу, – моргнул Пчёлкин. – Так, это что еще тут у вас за пив-бар? – раздался вдруг мелодичный голос за спинами. Нахмуренная медсестричка очень тихо и плавно вошла в палату. – А ну-ка быстро все отсюда!.. Пацаны, улыбаясь самыми невинными улыбками, принялись объясняться. – Девушка, а вы знаете, что о пользе пива писали даже в журнале «Здоровье»? – абсолютно серьезно заявил Саша. Медсестра улыбнулась. – Нечего мне тут сказки рассказывать. Так, сворачивайте свою шарманку и быстренько-быстренько на выход. – Все-все-все, – выставил руки в усмиряющем жесте Фил, – никаких проблем, уходим!.. – Иначе я доктора позову… – Не надо доктора. – А доктор – женщина? – откусив с хрустом зеленое яблоко, игриво уточнил Космос. – Мужчина. – Все! Тогда не надо, – отмахнулся Холмогоров, пока Сашка и Фил активно прощались с Пчёлкиным. – Вот тебе яблочки, – Белый аккуратно подкидывал плоды, которые Витя едва успевал ловить. – Попросишь милейшую сестру милосердия сделать тебе яблочную пюрешку. – А это – самое главное! – Фил перекинул еще и единственный банан. Медсестра, хоть и продолжала смотреть на них с непоколебимым и серьезным лицом, все равно с легкой улыбкой выпроваживала неугомонных парней. Те, двигаясь медленно спиной к выходу, успевали махать и посылать Пчёлкину игривые воздушные поцелуи. – На связи, брат! – крикнул напоследок Белов, когда перед его носом, наконец, захлопнулась дверь. Вздохнув, медсестричка сунула руки в карманы халата и присела около улыбающегося и молчаливого Вити. – Ну что, как тут наши зубки? Пчёлкин показал большой палец вверх и протянул ей банан. – Ну, спасибо, рыцарь. Давай теперь я тебя осмотрю.