***
Полчаса до Нового Года. В подъезде было сыро и холодно, зато эхом отражались приглушенные голоса из квартир – люди уже провожали старый год. Сидеть на лестнице в преддверии нового года – то еще веселенькое занятие! Женька, натянув подол шубки Снегурочки, дрожала всем телом. И от холода, и от обиды. – Не справедливо, согласен! – выдохнул сидящий рядом Дунаев в костюме Деда Мороза, прикладываясь к горлышку шампанского. Глотнул, затем протянул Филатовой. Девушка окинула друга недобрым взглядом. Затем толкнула Андрея плечом, вырывая бутылку. – На кой черт я тебя послушала?! Подработали, блин! – Спокойствие, кареглазая, только спокойствие. Вообще-то не все так плохо… – Ты время видел, Дунаев? – она злостно постучала ноготком по циферблату своих часиков. – До нового года чуть меньше получаса осталось. А мы где? В замызганном падике, на лестнице с бутылкой «Советского»! – Вот без «Советского» было бы очень плохо. А пока – не все так плохо, ищи ты позитив, Женька! Так бы сейчас торчали в опустевшей общаге с перваками, жрали подобие оливье, давились бодягой из общей канистры, бегали к коменданту поглазеть на «Голубой огонек». А тут – разнообразие. После заваленного зачета и потери стипендии Андрей придумал план – они одолжили костюмы у ребят из студенческого комитета, расклеили по ближайшим остановкам объявления, гласившие, что за весьма приемлемую плату в новогодний вечер готовы осчастливить своим присутствием детей и взрослых. Люди предложением заинтересовались. Звонили в общагу – Дунаев задолбался бегать, как и комендант его звать, поэтому просто дежурил на первом этаже. Андрей с Женькой подготовились добросовестно. Программу придумали, чтобы все участвовали и веселились. И провели все качественно даже. Одного не учли – надо было брать предоплату. Не будешь же закатывать истерику при детях, разрушая их сказочный мир, требуя с родителей деньги за работу? Вот и выпроваживали их, искренне благодаря, улыбаясь и желая счастливого нового года! Весь заработок за эту веселую самодеятельность – три бутылки шампанского, шоколадка и восемь мандаринок! В общем, с горя присели на лестницу и распили прямо там. Женька впилась трясущимися от озноба пальцами в кожуру мандаринки и шмыгнула носом: – Я замерзла. – А я жрать хочу, – вздохнул Дунаев. – Ага, зато от общажной оливьешки открестился сейчас… Филатова засунула мандаринку ему в рот, и он блаженно вздохнул, раскусывая дольки. – Поехали в общагу. До нового года считанные минуты остались. Может, успеем. – На чем? – Поймаем такси… – Дуна-а-аев... А платить чем? Стишками? В этот момент такая злость в ней взыграла, что готова была всех в клочья разорвать. Филатова резко вскочила на ноги, чем заслужила удивленный взгляд Андрея, и воинственно расправила плечи. – Вставай, Дунаев, бери посох, и идем долги выбивать! Андрей икнул, оприходовав последнюю бутылку. – Снегурка в боевом режиме черепашки-ниндзя? Ты в курсе, что коллекторы из нас никакие? – Пошли! Хотя бы такси пусть оплатят! Через пару минут Женька уже стучала в дверь последнего заказчика. Спустя пару секунд хозяева открыли. На пороге стояла миловидная женщина, и она буквально расплылась в улыбке при виде наряженной парочки. Женька же начинала понимать, что могла ошибиться квартирой. Что-то не так. Эту брюнетку она точно видела впервые в жизни. Едва не застонала от досады. Конечно же! Они спустились на два пролета, прежде чем устроить свое пиршество. А поднялись всего на один. Боже, какой стыд. Филатова уже собиралась извиниться и откланяться, когда услышала, Дунаева: – Уважаемая, с наступающим, можете позвать этих… родителей? Они нам должны за работу. И если можно – побыстрее, а то дедушка Мороз скоро растает! Пока Женька ошалевшим взглядом разглядывала друга и шипела «Дунаев, ты придурок!», хозяйка закатилась от смеха. Ее заливистый хохот заполнил всю квартиру и лестничную площадку. Наконец, она отступила в сторону, махнула рукой в коридор: – Проходите! – а затем крикнула вглубь квартиры: – Народ! Все сюда, срочно! Женька попыталась еще что-то сказать, но не успела – Андрей затолкал ее внутрь и прикрыл дверь, на нее же, собственно, и опираясь. Прихожая заполнилась людьми и визжащими от восторга детьми. Каждый пытался прикоснуться к ним маленькими ручонками. Филатова расплылась в улыбке, стараясь отвлечь внимание от Дунаева, присела на корточки, искренне принимая их объятия и поцелуи. Из заработанных трофеев осталась в живых только шоколадка. Немного смущаясь, протянула ее детишкам. – Она волшебная! Ровно в полночь нужно загадать желание и разделить ее между каждым членом семьи. Тогда желание обязательно сбудется, и год будет счастливым! Принимая подарок, дети кричали и громко хлопали в ладоши. – Какого..? Женька оглянулась на источник звука. И тут же забыла, как дышать. Заколотило так, что едва равновесие на каблуках удержала. Нервно сглотнула. Из зала в конце коридора на них двигался высокий, подтянутый брюнет. И все бы ничего, если бы не голос! Лицо уже близко. Родинки, родинки и глаза. Такие чертовски холодные голубые глаза. Узнавание шарахнуло по голове посильнее чугунной сковородки. Вмиг протрезвела! К ней стремительно шагал… Малиновский. Страшный кошмар. Кошмарный страх. Во сне и наяву. Как же их с Дунаевым так угораздило? Что за год-то такой ублюдский! Вадим Юрьевич протиснулся через толпу родственников и возвышался теперь над ними, сурово разглядывая. И сразу жарко стало от этого взгляда. И шубка Снегурочки казалась слишком короткой, и колготки слишком тонкими. Сердце пропустило удар, а потом пустилось в бега. Адреналин зашкаливал, ничего не соображала. – Это же... – начал было Андрей, но закончила за него уже Женька, на выдохе констатируя факт: – Здравствуйте, Вадим Юрич… – Двоечники – Филатова и Дунаев! – обреченно выдохнул мужчина. – Вам уже мало того, что вы у меня в печенках сидите? Решили для комплекта и мозг высушить? Женька вздернула подбородок и членораздельно произнесла: – Не завалили бы нас, была бы стипендия. Была бы стипендия, домой бы уехали, а не побирались! – Однозначно! – в унисон кивнул Андрей. Вадим посоветовал всем родственникам пройти в зал, обещая во всем разобраться, и Дунаев с Женькой стали перешептываться, правда, недолго – как всегда от тона и голоса Малиновского захотелось по струночке вытянуться. – Прервали свои баталии! – они и правда прервали. Поймав взгляд каждого, Вадим глубоко вздохнул: – А теперь с толком, с чувством, с расстановкой объяснили мне, что происходит! – Это все из-за вас... – Так уж вышло, потому что... – По одному! После секундной паузы заговорил Андрей: – Вадим Юрич, это случайность. Мы ошиблись квартирой. Подрабатывали тут Дедом Морозом и Снегуркой, а нас кинули. Никто за работу не заплатил. Денег нет даже на такси. Решили подняться к последнему товарищу, у которого были, и попросить оплату... но ошиблись этажом. Извините! Мы уходим. Малиновский нахмурился. На лбу залегла глубокая морщина, которая выдавала в нем личность суровую и задумчивую. Для своих тридцати выглядел он очень… неплохо? Женька бы в лучшие времена взаимоотношений с преподавателем сказала бы даже, что красиво, но... – Почему денег нет? – поинтересовался он, наконец. Издевается, что ли? Филатова не выдержала. – Потому что один, не очень добросовест... Ммм!.. Вадим Юрьевич молниеносным движением накрыл ее рот ладонью, крепко фиксируя голову другой рукой. Вынуждая замолчать. Или глупо и невнятно мычать. – С тобой, Дунаев, будем говорить. – Ну вы же нас за… Ну, не зачли. Мимо стипендии, стало быть. – Ты же из обеспеченной семьи, Дунаев? Родители медики, кандидаты наук успешные. Тебе стипендия эта, как мертвому припарка. Откуда он знает? Женькиному удивлению не было предела. Неужели личное дело изучал? Зачем? Его близость начинала смущать. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Малиновский, скотина, был слишком близко! Нарушая все понятия личного пространства. Запах его одеколона – свежего, дерзкого, с едва уловимыми горьковатыми нотками – вливался в ноздри. Наталкивал не на то... Да убери ж ты руки, зараза! – Это к делу не относится. Я уехал из Москвы из-за своих принципов. И родители у меня тоже пошли на принцип… – Раз такой самостоятельный и пошел своим путем, то ни копейки тебе? – догадался Вадим. – На очном отделении не слишком много вариантов подработать. Сами понимаете, стипендия для нас важна. Теперь Малиновский отпустил Женьку, отступая в сторону. Она же, вдохнув глубоко-глубоко грудью, наступила на преподавателя. Раз близкий контакт – пусть абсурдный, но все же – произошел, она не преминула ткнуть пальцем в его грудь. Твердо, кхм… Филатова, где твои мозги? Сознание прямо пело голосом Пчёлкина! – Важна нам стипендия, ясно вам? Почему вы нас завалили? Да я ваш предмет, как «Отче наш» знаю! Вы же мне даже не дали на все вопросы ответить! – Те, кому она важна, кропотливо работают на лекциях и семинарах! – строго урезонил Вадим. Его сильные руки мимолетно, едва заметно легли на ее талию. Слегка сжали. И отстранили. Разумно. Малиновский сделал шаг назад, увеличивая расстояние. А Женька очнулась от наваждения. И весьма кстати. – Спокойно. Вы – двое – меня с ума сведете. Надо было вам прип… – он откашлялся, скрывая губы за кулаком, – прийти именно в этот дом! Накаленную до предела атмосферу поспешила разрядить женщина, открывшая им дверь. – А давайте знакомиться! Я – Марина, старшая сестра Вадика, – от этого «Вадика» покоробило всех троих, особенно Малиновского – вот так просто перед студентами, ну, Марина, ну спасибо! – А это моя дочка – Маша. Там младшая сестра Лиза. Ее мужа и сыновей вы уже видели. А вот там, наш самый старший брат – Антон, с женой и дочками. Ну, и собственно, мама – Дина Петровна. – Очень приятно! – улыбнулся Дунаев. – Извините нас. За все... Женька стыдливо взирала на большое веселое семейство, покой которого они с Андреем так нагло и беспардонно нарушили. И праздник испортили. В сторону Вадима Юрьевича и вовсе смотреть боялась. Однако его внимательный горячий взгляд ощущала каждой клеточкой тела. – Простите нас, – вторила она другу. – И… счастливого нового года! – Ладно, кареглазая, – Дунаев ободряюще потер плечи Женьки, – погнали, прорвемся! – Ага. – Пешком? – Пешком. – Филатова! – окликнул Малиновский. Но замерли оба. Женька решилась посмотреть в его глаза, казавшиеся сейчас почти как утреннее небо. От того, что в них прочитала, мурашки по телу табунами промчались. – Пересдача после праздников. У обоих. Проверим, «Отче наш» или все же мания величия, – друзья переглянулись, едва заметно улыбаясь, когда преподаватель добавил: – А теперь дружненько раздеваемся, товарищи студенты! – Но, как ведь… – Зачем? Вадим Юрьевич смерил девушку недовольным взглядом. – Филатова, я с первого дня догадывался, что ты меня плохо слышишь. Скидываешь свою… шкурку, перестаешь спорить и искать приключения на свою… пятую точку. Уверяю, девочка, ты их уже нашла. Интересно, это он про что? – Да неудобно как-то, Вадим Юрич, – привел последний аргумент Дунаев. – Выходит, я в этом безумии замешан, – усмехнулся мужчина. – Компенсирую, как могу. – Дорогие наши гости! – в разговор уже вступила Дина Петровна. – Никуда мы вас не отпустим. До нового года пять минут осталось! К столу давайте! Никаких отговорок и слышать не желаю. Детей увели в другую комнату сразу, дабы не травмировать нежную психику разрушением легенды. Андрей и Женька смогли спокойно снять костюмы и спрятать их. Все заняли свои места за праздничным столом, слушая поздравление Горбачева. Одна Филатова все еще копошилась у входной двери – не получалось снять второй сапог. Собачка зажевала колготки. С ее удачей в последнее время ни на что другое рассчитывать не приходилось. На помощь пришел сам Малиновский. Схватив ее за локоть, усадил на маленькую тумбу, служившую обувницей и подставкой для телефона, острым взглядом осматривая замок. Мужчина казался чертовски злым. Женька очень хорошо чувствовала исходящее от него недовольство. Еще бы! Вломились тут, концерт устроили. – Вадим Ю… – Я не злюсь, если ты об этом, – прервал он сразу, просунув палец между икроножной мышцей и молнией сапога. И… вуаля, замок поддался! – Спасибо, – Филатова неосознанно прикусила губу. Он сейчас так близко. Совсем рядом. Единственный случай, когда их глаза находились на одном уровне. – Идем за стол, Евгения! – Вадим оплел пальцами ее щиколотку, сдергивая с ножки сапог. – Куранты бьют. Однако так и замер напротив, внимательно следил за ней, слегка прищуриваясь. – Ты, смотрю, совсем протрезвела, – его четко очерченные губы вдруг растянулись в улыбке. – Надеюсь, за столом мы обойдемся без твоих стандартных колкостей, правда? – Два! Три! Четыре! – дружный хор голосов отсчитывал последние секунды до нового года. – Пора! Мужчина поднялся с корточек, кивая головой в сторону зала. Женька одернула юбочку и поспешила следом за преподавателем. Дунаев, уже вовсю болтая с Мариной, оглянулся на подругу и постучал ладонью по свободному месту рядом. – Кареглазая, прыгай! – Восемь! Девять! Десять! Одиннадцать! Двенадца-а-ать! – рой фужеров встретился в воздухе ровно посередине стола. – С новым го-о-одом! Вадим Юрьевич чокнулся последним с Женькой, и уголок его губ снова тронулся в усмешке. – С новым годом, Филатова. – С новым счастьем!.. – выдавила она вмиг пересохшим горлом.***
Космос и Пчёла сидели на лестничной клетке, ровно так же, как еще час назад Женька и Дунаев. Только уже после боя курантов, в Москве, в подъезде дома Вити в Бирюлево. И вместо «Советского» – портвейн «Кавказ», в простонародье – «Нищий в горах». Две сигареты тлели в полумраке. – Ты че, так новый год в машине и встретил? – хмуро хмыкнул Витя, делая очередную затяжку. – Магнитола разрывалась курантами, – Холмогоров припал к горлышку бутылки. – Давай хоть стопки вынесу, че как бомжи? – Не надо, из горла вкуснее. Пчёлкин не знал точно, то ли после всего произошедшего у Юрия Ростиславовича так сильно подорвалось доверие к сыну, поэтому, возможно, предновогодний вечер в семействе Холмогоровых был испорчен, либо настрой Нади сыграл свою роль, и Космос предпочел не портить никому праздник и свалить из дома, но факт оставался фактом – друг позвонил прямо перед боем курантов Вите и сообщил, что скоро подъедет. – Белый с Филом не звонили? – уточнил он. – По их времени поздравили, – Пчёла затушил окурок и тут же потянулся за второй сигаретой. В голове рой мыслей. И так или иначе приводили они к одному – Женька. Обрывки отдельных фраз он слышал по осени, потом немного в декабре, а сам так и не решался позвонить в ее общежитие. Не хотел. И хотел одновременно. Сегодня, вроде как, даже был повод. Или он только хотел, чтобы это был особенный повод. – Надо бы Женьке набрать, поздравить, – будто прочитав его мысли, предложил Космос. – Че думаешь? – Куда, на деревню дедушке? – тон Вити оставался все такой же насмешливый, несколько холодный, но кто, как ни Холмогоров понимал, что все это – напускное и к черту ненужное. Не стал бы Пчёлкин и говорить, что знал, куда звонить. Кос улыбнулся: – В общагу, у меня номер есть. Пойдем? Витя лениво пожал плечами, нехотя поднимаясь с лестницы, хотя все естество подмывало сорваться на бег и лететь к телефону. Возможно, он так бы и сделал, если бы не Космос. Холмогоров шагнул следом за ним в квартиру Пчёлкиных, разулся и присел на небольшой пуфик около тумбочки с телефоном. Анна Павловна и Павел Викторович как раз включили «Голубой огонек», мама сбегала на кухню – дорезать сыр и лимон. – Ребята, ну что вы как неприкаянные тут? Идемте за стол, Космик, ты наверняка голодный? – Сейчас придем, теть Ань, – улыбнулся он ей, – только Жеке наберем, поздравим. – И от меня Женечке огромный привет! Витя скрипнул зубами. Слишком теплое отношение и нередкие вопросы о Филатовой со стороны матери всю душу выматывали. К черту! Он нервно постучал костяшками по дереву вешалки, пока Космос крутил диск и набирал записанный на листочке номер Ленинградского общежития. – Первым говорить будешь? – его густые брови лукаво изогнулись. Пчёла цыкнул. – Так, крикну в трубку напоследок. – Козел ты рыжий… Витя решил проигнорировать. И так знал, что козел. Просто наблюдал за другом, который терпеливо ждал ответа. Наконец, после семи гудков трубку подняли, и на фоне были слышны приглушенные, уже подвыпившие голоса завхоза, дворника и трезвые – звезд эстрады из телевизора. – Общежитие слушает! – язык коменданта слегка заплетался, но тон был ни привычно раздраженный. Веселый. – С новым годом! Из Москвы беспокоят. Скажите, можно услышать Евгению Филатову со второго курса? Момент осознания, и в ответ летит: – А ее нет. – Как нет? – нахмурился Космос. За ним на автомате, не контролируя себя, и Витя. Плечи его напряглись. – Вот так – нет. Ушла она. – Одна? В ночь? – Ну почему одна, – хитрая усмешка, – с парнем. Дунаев, тоже новенький. Холмогоров оторопел. Дунаев в Ленинграде? Вот так новость. – Ладно, спасибо… Передайте ей, когда вернется, что ей братья из Москвы звонили, поздравляли. Если будет возможность, пусть перезвонит. – Ладно, – и звонок оборвался. Космос повесил трубку, уперся локтями в колени и сцепил пальцы в замок. – Че, нет ее? – Пчёлкин старался придать голосу как можно больше непринужденности, но не вышло. Он действительно, вашу ж мамашу, волновался. Друг кивнул. – Вот дурынды кусок! Куда она поперлась одна в чужом городе?! – Она не одна. С ней Андрюха. – Дунаев?! Кажется, ничего не могло уже удивить, однако, жизнь каждый лень завышала планку. С губ сорвался истеричный смешок. Дунаев, значит. Скотина… – Наш пострел и тут поспел! – Дозвонились? – Анна Павловна высунула голову из проема двери в зал. – Если поговорили, идемте скорее, выпьем за новый год, а то ПалВикторович уже заждался. – Идем, теть Ань! Космос двинулся впереди, только ненадолго опустив глаза, но не оглянулся, когда услышал, как Пчёлкин мощно саданул кулаком по стене. – Знаешь, что, Кос? – наконец, уже за столом, скрывая под скатертью красные костяшки, вдруг сказал он. – Надо бы смотаться, проверить эту сладкую парочку. Вопрос взялся будто из ниоткуда. Эта идея была сама собой обязательна к исполнению – Фил еще перед самым их с Саней отлетом велел проведать сестру. Космос все понимал и теперь лишь сверлил взглядом потемневшие от злости глаза Вити. Слов не вернешь. Думай, что хочешь, Кос.