Шанс на спасение

~~~ Бар «Дублин» располагается не в центральном, а в относительно новом и достаточно оживленном районе Сеула: клубы, казино и прочие прелести ночной жизни. Посетителей в это время еще не так много, и они успевают занять стол в затемненном углу. Пожалуй, самое козырное место: чуть меньше света, слегка поодаль, значительно тише, и вуаля - нужный вайб обеспечен. Прямо рай для тяжелых эмоций, сложных разговоров и бывших любовников. Джувон, молчавший всю дорогу, глядит на темно-зеленый диван так, словно тот его может укусить, но все же садится. Что же, черт подери, творится с этим парнем? Чем бы оно ни было, Донсик твердо намерен со всем разобраться. Он не мог достоверно знать, как закончится встреча Джувона с отцом, но в целом его предположения подтвердились, и теперь оставалось следовать намеченному Плану. Этот План не содержит четкой схемы действий, набросан в спешке, почти наверняка имеет множество изъянов и, без сомнения, развалится к чертям при одном неверном шаге, но, если последовательно выполнять укрупненные этапы, то он должен привести к нужному результату. Донсик присаживается напротив, лицом к залу, откидывается на мягкую спинку и в ожидании официанта осматривается. Антураж бара соответствует заявленному в описании и в целом оправдывает свое претенциозное название, хотя Донсик никогда не то, что не бывал в Ирландии, он ни разу не выезжал за пределы Кореи. Много дерева, массивные потолочные балки, тяжелые светильники и латунные таблички, вычурные канделябры, состаренные ящики, номерные знаки и эмблемы каких-то спортивных команд – неудобоваримая смесь, создающая своеобразную атмосферу, - заветная мечта любого мальчишки-школьника времен его юности. В целом, ничего принципиально нового: где-то сколько-то лохматых лет назад он увидел такое впервые, сейчас же этот стиль копировала каждая вторая пивнушка. Не сказать чтобы «по-домашнему уютно и расслабляюще», как было обещано рекламой, все же такой западный колорит с претензией на историческую значимость – изюминка на любителя, но Джувону должно понравиться, он в прошлый раз напивался примерно в похожем заведении. Ах, да, он ведь безвылазно провел в ссылке на туманных островах девять лет. Неужели так проникся той чуждой культурой? Наверное, чтобы понять, нужно пройти этот путь своими ногами. Закончив изучать детали, Донсик с удовлетворением заключает, что все же здесь довольно неплохо. Приятно знать, что на этот раз он, похоже, не промахнулся с выбором. В юности, как и все приятели, Донсик просто мечтал оказаться в таком заведении, которые видел лишь в американских и европейских фильмах. Разумеется, в Маньяне в те годы ничего подобного и близко не было, а вот в Мунджу или Сеуле – возможно. Наверное, хорошо, что не все детские фантазии сбываются, хотя он до пропажи Юён успел побывать в таких местах, куда, повзрослев – и, да, черт подери, порядком поумнев, - сунулся бы только с оружием и по долгу службы. После армии он продолжил свои исследования, но подходил к этому уже с большей осторожностью и разборчивостью. За все время Донсик перебрал множество кабаков, добрую часть – в компании с Чан Хемином, который, будучи уроженцем столицы, знал уйму злачных мест. Но в последние годы его больше привлекали неприметные, но знаковые забегаловки, вроде тихого гриль-бара на окраине Мунджу где общительный хозяин к запеченной курице наливал превосходный макколи, да и там он не показывался уже несколько лет. По правде говоря, большая часть всего этого не шла ни в какое сравнение с мясной лавкой Джэи. Либо он отвратительно и сентиментально стареет, либо просто нащупал то, что ему действительно по душе. Пока он погрязает в воспоминаниях и ассоциациях, Джувон элегантно молчит, изучая свои руки, абсолютно равнодушный к миру вокруг. Прекрасный, высеченный из цельного куска льда, с табличками «Достоинство» и «Мне на все похер» на лбу. Чем дольше он пребывает в таком замороженном состоянии, тем сильнее хочется его расшевелить, сбить эту проклятую ледяную корку и освободить скрывающегося под ней живого человека. Настолько, насколько это возможно для парня со столь ограниченным спектром эмоций. Донсик тянется через стол и щелкает пальцами у Джувона перед носом. - Очнитесь, ваше высочество. Тот немедленно впивается в него колким, как тысяча льдинок, взглядом. - Что? - Ну как, я угадал? Местечко в твоем вкусе? Джувон оглядывается и пожимает плечами. - А ты что скажешь? - Здесь есть, на что посмотреть, - улыбается Донсик, отстукивая пальцами по неровной деревянной столешнице в такт навязчивой, но не раздражающей мелодии. Отсутствие гремящей музыки – еще одно неоспоримое достоинство угловых столов, помимо иллюзии уединения и интимного полумрака. Далеко не все живые выступления, которыми заманивают посетителей, отвратительны, но когда желание согнуть пополам завывающий на сцене гвоздь программы превалирует над желанием надраться, вечер можно считать напрочь испоганенным. – Вообще-то качество таких мест определяется совсем другим. Здесь главное – компания и выпивка. С первым у нас все отлично, значит, надо выяснить, как обстоят дела со вторым, верно? Джувон кивает, бросает пару слов только что подошедшему официанту, и спустя несколько минут тот возвращается со стаканами и опаляет их из странного устройства с соплом. - Ну да, дезинфекция превыше всего. Изящные брови недовольно сдвигаются к переносице. - Ты против? Ну же, инспектор Хан, откуда эта постоянная готовность держать оборону? Можешь хоть спалить эти стаканы к чертовой матери, если тебя это успокоит, я буду только рад. - Я восхищаюсь твоей предусмотрительностью. Джувон подозрительно прищуривается в ответ, но – удивительное дело - не развивает тему, лишь скептически кривит губы. Меню кухни и бара умещается на двух сторонах одного листа, причем, еда даже с изображением готовых блюд занимает жалкую четверть: понятно, зачем люди сюда приходят в подавляющем большинстве. - Винная карта нам ни к чему, верно? – хмыкает Донсик, хаотично водя пальцем по перечню видов и марок спиртного. – Как я понимаю, соджу здесь не наливают, ну, тем хуже для них. Решено: берем виски. Какой хочешь? Красный? Черный? Голубой? Ха. Этот, должно быть, какой-то особенный. И вот этот тоже. Погляди, у него совсем бесстыдная цена. Неужели хорошая выпивка должна столько стоить? - Я сам выберу, - Джувон выдергивает ламинированный лист у него из рук и быстро пробегает его глазами. – Johnnie Walker Blue label. Я в тебе не сомневался, Джувон-а. - Ну и ну. Должно хватить всего пары стаканов выпивки с такой стоимостью, чтобы отменно надраться. - Всю бутылку, - решительно добавляет тот. – Я плачу. - Э, нет, - протестующе поднимает руки Донсик. - Я тебя сюда привел, я и угощаю. Ты прав, нужно его хорошенько распробовать, этого голубого Джонни. Вдруг заделаюсь ценителем? - Это – довольно дорогой виски, - говорит Джувон и слегка отводит взгляд с чем-то, похожим на смущение. Наверное, улыбка сейчас не уместна, но ее практически невозможно сдержать. Эх, Хан Джувон. Ты не стеснялся называть меня убийцей родной сестры, а сейчас устыдился того, что способен не глядя взять выпивку, которая мне может оказаться не по карману? Какой же ты забавный чудак, право слово. - Я заметил, - ухмыляется Донсик и притворно-удрученно вздыхает. – Думаешь, я не могу позволить себе напиться в хлам с бывшим напарником? Разочарую тебя: я оставлял в барах куда большие суммы. В период службы в Сеуле он, действительно, порой настолько погрязал в людских бедах и горестях, в своем собственном унынии, так стремился почувствовать жизнь, что спускал половину жалования за ночь. К его чести это случалось крайне редко, всего пара-тройка эпизодов за все время, и он никак не ожидал, что будет козырять этим и вспоминать с улыбкой, а не с желанием отвесить себе крепкого пинка. - Как знаешь, - сдается Джувон, но на его лице все еще читается борьба. Эй, ты ни разу прежде не напивался с приятелями? Неужели это для тебя так ново? А чему, собственно, удивляться? Если вдуматься, он ведь напрямую все выложил еще после их первого совместного дежурства, закончившегося грандиозной возней в грязи. Как там было сказано? Ему не нужна дружба, потому что через нее люди пытаются использовать связи его отца в личных целях. Тогда в участке это было воспринято явной демонстрацией того, что столичный модник не желает быть накоротке ни с кем из унылой глубинки. Но, узнав Джувона получше, становилось ясно, что он тогда просто и честно озвучил правду о себе: у него, действительно, не было друзей, и он не нуждался в такой корыстной дружбе, которую ему, должно быть, довелось испытать. Донсик не знает, как так получилось, что парень, у ног которого могли быть все-все-все, оказался тем, кому никто не нужен. Пожалуй, вопрос из той же серии безнадежных "висяков", что и «Каким образом для избалованного столичного щеголя честь, справедливость и порядочность оказались превыше всего?». Донсик уже давно разбирает эту сложную, мудреную и красивую головоломку на элементы, и знает, что некоторые из них довольно абсурдны и противоречивы: привлекательная внешность таит острые шипы, которые Джувон сначала выпускает, а затем оценивает результат и уже принимает решение о том, чего этот человек – читай, жертва, - стоит. Если, конечно, по итогу остаются желающие продолжать общение. «Взорванные к чертовой матери мозги и полное отсутствие понимания нормальных человеческих взаимоотношений». Пожалуй, лучший способ оттолкнуть от себя людей. Функциональный и действенный защитный прием. Который, увы, в конечном счете играет против него Привет, Хан Гихван. Спасибо за подсказку. Надо бы освежить в памяти ту запись. Глупо и асоциально, даже по меркам Донсика, всегда плевавшего на мнение окружающих с высокой колокольни. И, как ни парадоксально, Хан Джувон, у которого, помимо здоровой психики, имеются все ресурсы этого мира, чтобы беззаботно наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях, именно таков. И в какой-то мере он прав. Донсик не питает избыточных – каких бы то ни было - иллюзий насчет этого мира. Люди – сплошь злобные, лживые и жестокие твари, в большинстве своем напрочь забывающие о сострадании, когда речь заходит об их собственных бесценных шкурах. Сама жизнь сложна и порой просто невыносима, а дружба и любовь прекрасны только в восхвалениях поэтов и полных – влюбленных – идиотов. Первое зачастую неотделимо от потребительства, второе – от болезненной одержимости, порожденной гипертрофированным собственничеством, а потому с годами вера в необходимость и того, и другого стремительно утрачивается. Но иногда встречаются люди, не лишенные обычных человеческих пороков, но пытающиеся с ними бороться, те люди, ради которых хочется засунуть свой скепсис куда подальше. Донсик всегда думал, что если ему охрененно повезло в дружбе, то на любовь лучше даже не замахиваться, и раз за разом – удар за ударом – сильнее убеждался в этом, но сейчас, когда он -впервые? - по-настоящему и совершенно безнадежно вляпался по самые уши, он не может отрицать, что это... здорово. Даже несмотря на все сопутствующее дерьмо. И Хан Джувон не меньше, чем кто-либо другой, заслуживает того, чтобы, по крайней мере, знать, как это бывает в лучшие моменты. Разумеется, только с ним, и ни с кем иным. Его любовь - самая обычная, человеческая, замешана на жадности, пропитана жаждой единоличного обладания и бесконечно далека от возвышенных идеалов, а сам он – собственник до мозга костей, до озлобленного нутра, до жалких крох разума и последней капли довлеющего безумия. - Кроме того, в следующую нашу попойку угощать будешь сам. Да, инспектор Хан, это именно так работает. Я выберу какой-нибудь навороченный бар и редкий, особо мудреный ликер из пыльцы фей, собранной на рассвете 30 февраля, а платить за него придется уже тебе. Джувон поспешно отворачивается, с преувеличенным вниманием изучая вывеску с какими-то незнакомыми эмблемами, но Донсик успевает заметить чуть тронувшую его губы улыбку. Едва ли это - та улыбка, что преследует его во снах и которую он так хочет увидеть наяву, ее скорее следует назвать вырванной почти силой, но и она греет его сердце. Как и завуалированное, но признанное обещание новой встречи. Ну, все. Можешь смело вешать себе на лоб табличку «Влюбленный кретин». Ее даже прибивать не потребуется, она прилипнет в тонне сахарного сиропа, что теперь у тебя вместо мозгов. Официант тем временем проворно приносит бутылку, демонстрирует пломбу и разливает виски по стаканам, плеснув каждому на два пальца. Джувон берет свой и под неодобрительным взглядом того залпом выпивает его содержимое. - Господа, вам, должно быть, известно, что столь благородный напиток не рекомендуется пить быстро, - чопорно выговаривает юноша. - Я буду пить так, как хочу, - прибивает высокомерием Джувон. Что ж, логично. Он выхватывает из его рук бутылку, наливает себе еще и вновь выпивает в один глоток, на этот раз, закрыв глаза и слегка поморщившись. - Инспектор Хан, где твои изысканные английские манеры? – шутливо журит его Донсик, когда официант, оскорбленно поджав губы, уходит. - Разве я не прав? – мгновенно вскидывается тот. - Ай, ну, разумеется, ты прав. Кто же посмеет возразить вам, ваше высочество. - Не говори со мной как с ребенком! - Айгу, да-да, прости этого провинциального старика с дырявой памятью, - ухмыляется Донсик и показательно касается пальцами своего лба. – Как там было? Тебе двадцать семь… Нет, постой, уже, должно быть, целых двадцать восемь, и ты меня… - Хватит, - ледяным тоном прерывает его Джувон, в третий раз наполняя свой стакан. – И держи свои гнусные насмешки при себе, ясно? Судя по виду, он чрезвычайно близок к взрыву. Донсик же едва не покатывается со смеху под грозным взглядом, эффект от которого, увы, смазан покрасневшими мочками ушей и ярким румянцем, даже шея предательски заалела. Что ж, по крайней мере, ясно, что они оба помнят окончание той фразы. Да, пожалуй, тот эпизод займет достойное место в золотой коллекции их особых моментов. Он сам несчетное количество раз воспроизводил в памяти события того дня. Определенно, следует развить тему. - И как я забыл, что к тебе полагается обращаться… Кстати, как? Ты ведь тогда так и не определился. Может, дорённим? - Ты пришел сюда пить или трепаться? – рявкает Джувон и, не дожидаясь ответа, свирепо толкает к нему второй стакан, слегка расплескав янтарную жидкость. - Заткнись и пей. Все еще тихонько посмеиваясь, Донсик прикасается губами к прохладному краю, лишь к стеклу, не пригубив содержимого. - И как тебе? Никак. Вместо того чтобы придумать, что бы подостовернее соврать, будто назло в голову лезут воспоминания о том, как инспектор Хан Джувон красиво и распутно слизывал со своей ладони его сперму. Черт подери и раздери это все. Вот конкретно об этом лучше не заговаривать, иначе ледяного красавца, чего доброго, хватит удар. - Терпимо, - в конце концов, заключает Донсик, стоически удержавшись от пикантных напоминаний. - Не соджу, но и этому стоит дать шанс. Парнишка прав: нужно продегустировать не спеша, как следует. Он отставляет стакан в сторону: в его Плане на сегодня нет такого пункта. Зато Джувон, кажется, стремится выполнить программу по выпивке за них обоих. Разглядывая его, Донсик с грустью отмечает мешки под глазами и серо-фиолетовые полукружья. У него ведь раньше не было таких очерченных скул? И подбородок словно слегка заострился. «Расстройство пищевого поведения». Перед глазами возникает Джувон, стоящий на коленях перед толчком в уборной ресторана, а следом приходит мысль, которая упорно не идет из головы. Интересно, как часто это у него случается? Интересно, какое количество еды задерживается внутри этого красивого тела и проходит полный пищеварительный цикл, а не отбраковывается и отправляется обратно фонтаном? - Отлично, если мне позволено говорить, теперь обсудим, чем бы набить живот. - Я воздержусь. - А я обедал уже довольно давно. Итак, что они могут предложить помимо выпивки? Мда, не густо. Вот мясо с овощами между двумя кусками булки. Выглядит безопасно и, скорее всего, даже съедобно. И бонусом полагается еще соломка картошки. Что скажешь? Джувон страдальчески закатывает глаза. О расслабленной непринужденности нет и речи, но напряжение понемногу отпускает его, и сама поза уже не наводит на мысли об окаменевшей жертве Медузы-горгоны, прибитой к дивану гвоздями. - Не делай вид, что не в курсе про бургеры и картошку-фри. - Да, их рекламу в мое время крутили по всем каналам. Достаточно, чтобы надоело до чертиков и снилось в кошмарах. То ли дело рамён… Увы, он здесь не в почете. - Твое время, не твое время… - ворчливо тянет Джувон, вновь прикладываясь к стакану, и качает головой. - Никогда не понимал этого. Он собирается сказать что-то еще, но неожиданно рыгает и поспешно прикрывает рот рукой так, что над ребром ладони остаются видны только недоуменные глаза. Ой, как неловко. Что, принцы так не делают? - Тогда еще главным источником информации был телевизор. Обычные стариковские бредни, не бери в голову, - усмехается Донсик, поднимая ламинированный лист на уровень глаз и разворачивая «съедобной частью меню» к своему упрямому спутнику. Его ледяное высочество начинает оживать, пусть и на алкогольном энергетике, и это радует. – Тебе с беконом? Нужен двойной сыр? Джувон сидит, нахохлившись, и демонстративно игнорирует меню. - Я уже сказал, что не голоден. - Пить на голодный желудок – преступление. Так всегда говорил Нам Санбэ. И еще раз, на всякий случай, для справки: я угощаю. - Ты пытаешься манипулировать мною, используя память шефа Нама, - укоризненно сводит брови Джувон. - Да, так и есть, - широко улыбается Донсик и жестом зовет официанта. – Нам две порции вот этого, пожалуйста. - Будьте любезны, какую прожарку вы предпочитаете? – сухо спрашивает тот. - Medium, well или well done? Очевидно, недавняя обходительность его спутника не была забыта. Донсик поднимает взгляд и с чуть безумной улыбкой изучает паренька. Совсем еще мальчишка, возможно, подработка на время учебы. На вид лет 18, не более 20. И откуда в таком юном возрасте может взяться столько пафоса? Интересно, а каким в свои двадцать был Джувон? Эдакая вещь в себе, или разил беспощадной, бескомпромиссной правдой направо и налево, да еще и лез за нее в драку? Скорее, нечто среднее между первым и вторым. Встреться они лет десять назад, каждый со своей правдой и ее пониманием, готовые с горящими глазами перегрызть за нее глотку, как быстро они сцепились бы? А потрахались? Засунь тридцатилетний надломленный безумец Ли Донсик восемнадцатилетнему холеному, помешанному на принципах красавчику Хан Джувону руку в штаны – а он, в ту пору еще не всегда умевший вовремя жать на тормоза, точно так и поступил бы при первой же проскочившей между ними искре, – тот сначала сломал бы ее, а потом, разобравшись в себе, надрачивал бы ему в качестве извинений? Или, столкнувшись с таким беспрецедентным ударом по его мировоззрению, упрятался бы в свой ледяной кокон еще надежнее? Был ли Джувон тогда более гибким и смелым, или это приобреталось с возрастом и болезненными пинками, называющимися жизненным опытом? Оставил бы тогда Донсик его в покое после отказа? До чего же глупый вопрос. Возможно, он как-нибудь об этом пофантазирует. Деликатное покашливание возвращает его в настоящее. - Лично я признаю только один вид мяса – зажаренное до смерти, - ухмыляется Донсик, краем уха слыша сдавленный смешок с другой стороны стола. – Среди этих вариантов есть такой? Если нет, то мне все равно нужен только этот. А вот овощи оставьте полуживыми. Знаете, полезные вещества, здоровое питание и все такое. Выражение лица официанта приобретает кислинку, словно Донсик затолкал ему в рот целый лимон, но он подтверждает заказ и уходит. - Что ты делал около Исправительного центра? – спрашивает Джувон, наливая себе четвертую по счету дозу. Что ж, рано или поздно он должен был подобраться к этому вопросу. Очень узкому и скользкому вопросу, болтающемуся над самым краем пропасти. Как бы здесь не оступиться. - Собрался в кои-то веки навестить Чонджэ, да побоялся зайти внутрь, слишком тяжелое место и гнетущая атмосфера. Донсик не слишком кривит душой: лишение свободы, хоть и относительно недолговременное, оставило не самые приятные впечатления. Не настолько ужасно, чтобы вспоминать прошедший год с содроганием, но он совершенно не проникся тюремной романтикой. - Пак Чонджэ там нет. Он отбывает заключение в региональном тюремном корпусе в Южном Чунчхоне. - А я и забыл. Значит, напрасно ехал. Но зато встретил тебя. Все лучше, чем весь день перекладывать бумаги из одной стопки в другую. Когда бы мне еще довелось так погоняться, а затем напиться в твоем обществе? - Откуда ты узнал? – продолжает допрос Джувон, не спуская с него мрачного взгляда, и тут же сам себе отвечает. - Хёк. Вот ведь сучный мерзавец. Он качает головой, делает большой глоток, морщится, но наливает себе еще, кажется, в пятый раз: Донсик почти сбился со счета. - Напрасно ты так. Этот твой прокурор Квон мне даже понравился. Местами. Брови у него и вправду забавные. - Ну и катись к нему! – резко вскидывается Джувон. - Не могу, - спокойно возражает Донсик. - Я уже пью с тобой. - Ты не пьешь, - выразительно кивает тот на его так и нетронутый стакан. - Я не пью на голодный желудок. Я обещал Джэи-э. После его выхода из тюрьмы они с Джихвой и правда рьяно взялись за его здоровье, Джихун тоже периодически влезал с советами, и Донсик даже заподозрил, что выглядит совсем уж скверно. Даже широкая улыбка не действовала, как надо, а ведь он угробил порядочно времени на тренировки перед зеркалом, чтобы получить нужный результат. Увы, прожженные маньянские госпожи ее быстро раскусили, и он не стал больше утруждаться с этим спектаклем. - А я буду. Ну и отлично. Ты сильно упростишь нам задачу. Бургеры приносят слишком быстро, и Донсик уже мысленно начинает изобретать новый повод, чтобы объяснить свой отказ от спиртного. - Они выглядят странно, но этот запах… - он принюхивается и легонько щелкает пальцем по деревянной шпажке в центре. - Ммм… В целом, мой желудок одобряет. - Они выглядят обычно, - фыркает Джувон, надевая прилагающиеся перчатки. Донсик разворачивает свою пару и поднимает их двумя пальцами. - В том битком набитом студентами американском общепите, где я аж целых два раза ел эти американские булки, таких не выдают. - Это – мера предосторожности для соблюдения гигиены. Во всех уважающих себя заведениях бургеры едят только так. - Все уважающие себя люди едят их только так? – насмешливо изгибает он бровь. - Что ты имеешь в виду? - Ничего, - вздыхает Донсик и неспешно надевает перчатки. – Говорят, еда – это почти секс. Удовольствие от вкуса – почти оргазм. А это - как презервативы для рук. Джувон хмурится и поджимает губы. - Глупая шутка. - Да, пожалуй, - с улыбкой соглашается Донсик. Джувон как-то странно смотрит на него, вдруг улыбается в ответ и, словно поперхнувшись, начинает громко смеяться. Вот и славно, одной затычкой меньше. Его смех до того заразителен, что Донсик не выдерживает и присоединяется. Официант неодобрительно косится на шумных посетителей из-за своей стойки, и это только провоцирует. - Я теперь не смогу спокойно смотреть на них, - успокоившись, признается Джувон. На его щеках играет нежный румянец, и от легкой улыбки на них проступают – да, черт подери, - чертовски милые ямочки, Донсик все четко разглядел. Ну, наконец-то. Красивый, трогательный и безупречный. Как ожившее полотно или сошедшее с небес божество, которым можно любоваться вечно. Ай, да-да, тот самый безупречный инспектор Хан Джувон с очаровательной улыбкой и невинными ямочками, который выебал тебя едва ли не до потери пульса. Бля, только этого не хватало. Итак, первейшая задача на сегодня после всех пунктов Плана - подрочить. - Не смотри, ешь, - великодушно хмыкает Донсик и подвигает к нему тарелку ближе, с преувеличенным вниманием изучая свой бургер. – Принимать пищу можно и с закрытыми глазами, главное – с открытым ртом. Да, пожалуй, пока лучше не смотреть на этот воплощенный соблазн, что сидит напротив и бодро уминает картошку. И уж точно не вспоминать про то, что делал его рот. Бургер оказывается на удивление вкусным, картошка – сносной, хотя, запивать все это виски наверняка было бы куда как круче, нежели водой. Джувон, позабыв свои отговорки, с аппетитом съедает почти всю порцию, наливает себе еще виски, но как-то задумчиво изучает стакан и отставляет его подальше. - Пожалуй, мне хватит. - Почему? - Ты же сам говорил, что в моем возрасте пора заботиться о желудке. Донсик испытующе оглядывает его, пережевывая остатки своего бургера. Глаза уже повело, координация тоже просела, но до нужного результата пока далеко. Нет, так дело не пойдет. Он еще не в том состоянии, которое требуется для реализации Плана, хоть и на верном пути. Если у принца проснулся здравый смысл, нужно помочь его усыпить. - Кстати, у нас ведь завтра – маленькая годовщина, - говорит он словно бы невзначай. – Это тоже неплохой повод, чтобы как следует надраться. Джувон вздрагивает так, что массивный стол слегка покачивается, и на автомате тянет руку к стакану. - Я уже сказал тебе, все в прошлом, - цедит он, тяжело сглатывая и смотря куда-то в сторону. - Тшш. Какой ты чувствительный. Это – просто секс. И шутки про секс. Ты же реагируешь так, словно мы в разводе после десяти лет брака, а я напоминаю тебе про медовый месяц или брачную ночь. Или ты тогда всерьез воспринял мой треп про… - Заткнись уже! – рявкает Джувон столь громко, что парень и девушка, сидящие за столом по диагонали от них, синхронно поворачивают головы. Он хватает стакан, несколько секунд глядит на него, сжимая так, словно в нем заключено нечто, что он ненавидит больше всего на свете, но содержимое выпивает залпом. Донсик и сам себя ненавидит за эти слова. Дьявол и преисподняя, - прости, Юён, - но как же неимоверно, как неописуемо он устал. Почему бы, черт подери, просто не схватить Джувона за ворот прямо здесь и сейчас, не сказать, как сильно он его любит, как давно он отдал ему свое старое, потрепанное сердце, как безумно хочет его ледяное высочество Хан Джувона в свою постель, и свой дом, и в свою жизнь. Засыпать в обнимку, просыпаться рядом, быть с ним вместе, и так каждый день, до конца времен. «Я не заинтересован в этих отношениях». - Что? – мрачно глядит на него Джувон. – Ты ожидал другой реакции? Я уже говорил, что это все в прошлом. Твоя очередь вздрагивать, приятель. Донсик, уже подавшись вперед в своем безумном – и бездумном - порыве, удивленно моргает, качает головой и садится обратно, для надежности убирая руки на колени. Нет. Только вариант, где Джувон сам - ок, с его помощью, - признает, убирает гребанные барьеры, - все то, что его пугает, сдерживает и отталкивает. Еще одного прямого отказа он просто не вынесет, даже несмотря на твердую уверенность в том, что это - ложь. Если это – ложь. Если он верно все истолковал. Если он не обманывает себя в угоду своей бессмысленной, глупой убежденности. Надежды. Веры. Своей никчемной, нелепой, ненужной любви. Соберись и подбери свои гребанные сопли. - Ну, надо же, я поражаюсь тебе, Инспектор Хан, - тянет Донсик с привычными насмешливыми интонациями, способными, как частенько ворчит Джихва, достать и столетнего мертвеца, чего уж говорить про столичных принцев. - Твой приятель, этот прокурор Квон, был прав: просто фантастические, разительные перемены. Ты ешь из общих тарелок, без угрызений совести напиваешься в барах, смеешься над глупыми шутками. В чем причина? Кто-то разбил тебе сердце? - Я сейчас разобью кому-то морду, - почти рычит Джувон, свирепо глядя исподлобья. Донсик четко осознает, что перегибает, почти уже до предела, до надлома, - рана кровоточит, кость белеет, и вот-вот раздастся тошнотворный треск, - но он умеет балансировать, он съел на этом собаку, и сейчас точно знает, на что идет и чего добивается. Поправка: он никогда не пробовал собачатину, даже мысли такой не возникало, а вот Чонджэ под уговорами матери как-то раз сдался, за что его несколько лет нещадно дразнили. - Еще эта необъяснимая страсть к насилию… Что ж, так и запишем. Ай, может, следуя нашей славной традиции, мне обыскать твой подвал? Или хотя бы шкаф? - Пошел к черту. - А ты? – игриво улыбается подмигивает Донсик. - Пойдешь вместе со мной? Ты ведь обещал упасть в адское пекло ради меня, вместо меня. А как насчет пройтись туда-обратно за компанию? - Я пока не собираюсь никуда отсюда уходить, - фыркает Джувон и, продемонстрировав вновь наполненный стакан, делает большой глоток и вальяжно откидывается на мягкую спинку дивана. – Твоя тюрьма. Там было кошмарно? - Рад, что ты, наконец, спросил, - Донсик расплывается в улыбке, облегченно выдыхая при смене темы: он был на волоске от катастрофы. - Терпимо. Как полицейского меня определили в относительно приличный контингент. Представь, даже нашлось несколько интересных собеседников: копы-взяточники, копы – подставники, - сплошь опальная интеллигенция. Было с кем посмотреть телевизор. Тяжелее всего далось привыкнуть к еде. Это не мясная лавка Джэи, и после пары дней даже тот твой кошмарный зеленый салат показался бы аппетитным. - Я чертовски хотел оказаться там вместо тебя. В крайнем случае - наравне с тобой. Я даже готовил письменное прошение, но потом подумал и понял, что аргументация недостаточна, это не подействует, так будет только хуже. И я все еще уверен, что так было бы правильно. Но иногда, когда ты делаешь что-то такое, как сейчас, я думаю, что… что ты… - разглядывая дно своего стакана, Джувон мнется и тянет фразу, словно не решается ее закончить, но, наконец, поднимает глаза, - что ты там оказался заслуженно. - Не ты один, - пожимает плечами Донсик. - Суд тоже так подумал. «Причина смерти – остановка сердечно-легочной деятельности, вызванная полиорганной недостаточностью». Да и я сам, пожалуй, соглашусь с этим. - Не за то, что ты сделал тогда. Ты знаешь, о чем я. А за то, что ты… что ты такой… Их взгляды встречаются, и вновь все ровно то же, что и прежде: разряд, удар, оцепенение. Как будто мало одних этих будоражащих слов. Все же когда-нибудь в один из таких моментов он точно схватит сердечный приступ. На этот раз Донсик первым прерывает этот зрительный секс. Он просто не доверяет себе и опасается своей непредсказуемой реакции, которая может все испортить. Куда уж больше? Сердце пропускает удар и на долгие секунды словно зависает в тревожном ожидании, как в полете, брошенное в невесомости, в крутом пике без парашюта и шансов на выживание. Так, шшш, инфаркт на сегодня отменяется: ты за рулем. - Какой же я? В качестве ответа Джувон осушает стакан и с громким стуком ставит его на столешницу. - Что у тебя за дела с Хёком? – недовольно спрашивает он. - Дела? Не припомню. Просто встретились и поболтали однажды. Судя по тяжелому взгляду, это объяснение его не устраивает. - Ублюдок, я ему переломаю руки, если он… - тихо бормочет Джувон, наклонившись над столом. – Не смей сговариваться с ним за моей спиной, ясно? Отлично. Еще немного, и этот этап Плана можно будет завершать. - Говорить с пустыми стаканами – дурная примета. Держи, - усмехается Донсик и доливает ему виски, но тот капризно отталкивает его руку. - Не помогает. - Что именно? - Ты сказал, что можно напиться, подраться или потрахаться. Напиться не помогает. Драться я не хочу. Остается потрахаться? Донсик едва сдерживает удивленный свист. Так быстро? Он не рассчитывал на такой эффект и не планировал ложиться сегодня с Джувоном в койку. Уж точно не с пьяным Джувоном. Но знать, что он все же не против, - не то чтобы на этот счет имелись сомнения, - чертовски приятно. - Голосую за то, чтобы лучше распробовать вариант напиться. - Хёк говорил, что не проблема найти кого-то в таких местах, особенно после пары бокалов, - продолжает Джувон, словно не слыша его. Он и в самом деле начинает оглядываться. Бар понемногу заполняется людьми, ищущими в поздний вечер пятницы расслабления и досуга. Донсик с трудом удерживает отпавшую от удивления челюсть на месте и грязную брань - на языке. Итак, рога справедливости все же нашли тебя. Что ж, все по-честному, верно? Ты ведь не в претензии, садистская скотина? Нет. Но Квон Хёк заслуживает казнь через вырванный язык. Только ли Квон Хёк? А что, если Джувон и правда решит… Донсик в красках представляет себе, как оттаскивает его от потенциальных кандидатов для развлечений на ночь. Бля-я-я. В принципе, всегда есть годный вариант просто оглушить, Джувон сейчас в таком состоянии, что свалится и от щелчка по носу, но сам факт, что он об этом подумал… А почему бы ему не думать? Он что, связан с кем-то какими-то обязательствами? «Это – просто секс». «Я не намерен поддерживать эти отношения». Блять. - Проблемы появятся позже, - скрипит зубами Донсик. – Гарантирую: ты чертовски сильно пожалеешь, когда протрезвеешь. Он вытирает губы салфеткой и небрежно прикрывает ею свой скучающий стакан: спиртное в любом виде еще никогда не выглядело столь соблазнительно. Нет, не так: еще никогда – ладно, уже очень давно, - ему не хотелось надраться до отключки и, опционально, потери памяти. Неделя унылого пьянства в подвале после годовщины гибели Санбэ не в счет. Как-нибудь они с Джувоном непременно поменяются ролями, или оба будут в одинаковом состоянии, когда передвигаться можно лишь держась друг за друга, но это точно случится не сегодня. - У тебя в этом отменный опыт, да? – как-то странно смеется Джувон. – В том, чтобы найти кого-то на ночь. Не поделишься? Донсик обалдело моргает в ответ. Его что, с двух ходов загнали в угол? - Я знаю, о чем говорю, - уклончиво отвечает он. - Просто поверь на слово. Идет? - Основа полевой подготовки, - поучительно выговаривает Джувон. - Надо проверить все на себе. Хотя менторский тон, искаженный влиянием спиртного, звучит презабавно, Донсику вовсе не до смеха: его персональный Зверь справедливости и правда решительно встает, но, пошатнувшись, падает обратно на мягкий диван. Потерпев фиаско, Джувон несколько минут внимательно оглядывает себя, свои руки и ноги, словно пытаясь понять, в чем дело. Это столь карикатурно и смешно, что на этот раз губы сами растягиваются в теплой улыбке. - Я пьян, - хмуро констатирует он, закончив осмотр. - В стельку, - довольно мурлычет Донсик. Неимоверно довольно. Что там плел Джувон про сломанные руки? Он выбил бы челюсть любому, кто хоть пальцем коснулся бы его парня. Хорошо, что до этого не дойдет: условный срок и все дела. - Ты… Ты нарочно напоил меня. - Ну, зато теперь мы знаем твой предел, - мягко возражает Донсик и утешительно гладит его по голове. - Что дальше? - отмахивается Джувон и уже в открытую икает. – Ты все это затеял. Ты и предлагай. Я так понимаю, Джувон-а, ты хочешь продолжить увеселения? Ладно, как пожелаешь. - А чего бы ты хотел? - Убить. - Что-что? - Убить его. Я хочу убить своего отца, - нарочито четко и громко произносит он. Донсик замирает. Неужели он вот так просто подобрался к сути? Впрочем, сейчас не до того. Парочка по диагонали вновь прерывает беседу и тревожно оглядывается. Да и не только они. Офисная пьянь, как правило, очень насторожена в подобных вопросах. Такие времена. Так, инспектор Хан, кажется, нам пора валить, пока ты не стал звездой и этого бара. Лучший момент, чтобы уйти, как говорится, по-английски. - Это тоже будет восприниматься по-другому, когда проспишься. В таких вопросах не стоит горячиться. - И что же мне делать? Уж точно не спать с кем попало. - Предлагаю просто прогуляться, - хмыкает Донсик, одной рукой подзывая официанта, другой нашаривая в нагрудном кармане карту. – Не забудь прихватить свою бутылку. Наш приятель Голубой Джонни дорог моему сердцу и кошельку. ~~~ Река Ханган совсем не похожа на то озеро в Чунчхоне, где среди изумительной природы расположен - укрыт от назойливого мира - домик Нам Санбэ. Твой домик. Уже твой. Там все дышит чистотой и умиротворением, река же в полной мере отражает дух громадного мегаполиса: всегда в движении, грязный, суетливый, бурлящий поток. Впрочем, сейчас, в этом месте она кажется спокойной, но, возможно, просто темнота скрадывает колебание поверхности. - Где мы? Джувон хоть и покачивается, но стоит на ногах без помощи, да и бутылку виски держит довольно крепко. Для конечной цели неплохо было бы напоить его до состояния полного трупешника, но и в таком виде он довольно послушен. Нетипично послушен. Объективно оценивая его поведение, Донсик не ждет проблем с повиновением. Пока не настанет утро, трезвость не вступит в свои права и не предъявит счета. - Еще на этом свете, - усмехается Донсик, присаживаясь на холодную скамью. Погода не слишком располагает к ночным прогулкам: днем бывало обманчиво солнечно, но до установления круглосуточного тепла еще однозначно далеко. – Не узнаешь? После сегодняшних гонок мне и самому с трудом верится. Но ад, скорее всего, выглядит несколько иначе. Набережная реки Ханган здесь, на окраине Сеула, благоустроена, но пустынна, хотя, учитывая погоду, отдаленный район и то, что время близится к полуночи, это не удивительно. Либо же просто отсюда не видно ночное шоу. Джувон брезгливо оглядывается, но садится рядом, уместившись почти точно, лишь слегка толкнув Донсика в плечо. - Зачем мы здесь? Хороший вопрос. Этого этапа не было в Плане: после бара они должны были поехать прямиком в Маньян, но, глядя на Джувона, сгорбившегося на сидении рядом и периодически прикрывающего рот рукой, Донсик решил, что ему нужен свежий воздух. Вылакать полбутылки крепкого пойла в одно горло всего за вечер – это вам не детские забавы. Донсик может ручаться, что и Нам Санбэ с Юнгом в лучшие-то годы с трудом вытянули бы такой вызов, хотя, разумеется, бывало всякое. Ладно, может, это и к лучшему. В конце концов, даже в самые продуманные планы иногда приходится вносить корректировки в угоду обстоятельствам. - Ты же еще полчаса назад хотел убивать, помнишь? Я решил, что нужно освежиться. Джувон кивает и уныло разглядывает на просвет содержимое бутылки. - Нет стаканов. Жаль. - А мне совсем не жаль. Хватит с тебя. - Я сам знаю, что мне нужно. Донсик поворачивается лицом к нему, седлает скамейку и вглядывается в красивый точеный профиль. И как этот парень умудряется выглядеть надменно, даже будучи едва в состоянии держать спину прямо? У Джувона имеется примечательная особенность: по нему абсолютно не видно, пьян он или нет, и если да, то явно заметна только крайняя степень опьянения, когда он не может двигаться или вовсе лишается чувств, как в прошлый раз. В остальном же он почти не теряет связности речи, лицо – привычно холодная, невозмутимая маска, лишь взгляд приобретает мягкость, становится рассеяннее. Он формулирует фразы дольше, конструкции проще, но в целом – завидная стойкость. Вернее, ее видимость. Донсик еще не встречал человека, который был бы полностью неподвластен алкоголю. Самоконтроль Хан Джувона выигрывает у Голубого Джонни со счетом 1-0. - Чем отец так расстроил тебя, что ты захотел его убить? В Плане не было и этого. Донсик не намеревался расспрашивать Джувона, вытягивать из него правду, когда он пребывает в таком беззащитном состоянии. Только в трезвом виде, в здравом рассудке и по своей воле. Только то, что он сам захочет рассказать. Но он просто не может удержаться. Если завтра бури не избежать, насколько Джувон будет разговорчив? Удастся ли преодолеть грядущее сопротивление, сможет ли План выдержать такой натиск? А если наплевать на замшелую мораль и выудить из него все, что получится, прямо сейчас? Ну, уж нет. Выворачивать душу куда полезнее на незамутненную голову. - А что, он мало сделал? Ты разве не хочешь его смерти? Еще один хороший вопрос. Вопрос, которым Донсик задавался не раз и не два. - Он уже получил заслуженное наказание. Но я пересмотрю свое мнение, если то, что он тебе сегодня наговорил, так отвратительно. Джувон глядит куда-то вверх и внезапно прыскает. - Что такого? - Всегда ты смеешься первым, но… - Что именно? - Это и, правда, так смешно… Я не могу. - Давай же, Хан Джувон. Ты ведь на редкость смышленый парень. Неужто всего с полбутылки жалкого вискаря растерял свои хваленые мозги? Джувон поворачивается к нему и удивленно моргает. - Откуда ты знаешь? - Знаю что? Донсику частенько приходилось общаться с подвыпившими приятелями, и он мог быть терпелив. Он часами выслушивал пьяные излияния и нудные теоретизирования Чонджэ, их вялые споры с Джихвой, хныканье Джихуна и ругань Досу. Треп Нам Санбэ о лучших временах, который сейчас вспоминается почти что с нежностью. Но сейчас он опасается уловить что-то лишь частично, упустить важное, получить неверную, искаженную алкоголем картину и составить ложное впечатление. - Хан Гихван… Мой отец… Он так и сказал. Сказал, что у меня окончательно все размякли мозги, пока я трахался с тобой, - хихикает Джувон. – Представляешь? Запросто. - Любопытное наблюдение. Помнится, раньше в разговоре с Ли Чанджином он высказал сомнения в наличии у тебя мозгов в принципе. И что еще он сказал? Чем еще он пытался тебя ранить? - Много чего. Он... Он… - слова будто готовы сорваться с языка, но Джувон поднимает на него глаза и, словно в нем вновь что-то закрывается. – Неважно. Бля. Это как нужно муштровать – нет, ломать - себя в юности, даже детстве, когда кости, мировоззрение и мозги еще достаточно гибкие, чтобы выработать такой вот рефлекторный самоконтроль? Этот красивый, богатый молодой мужчина надрессирован держать себя в рамках – ледяной доспех, не растапливаемый алкоголем, внутренняя клетка, созданная для себя им же самим, - настолько, что, даже будучи пьяным, не может высказать, выпустить на волю все то, что у него внутри. Даже если это хочется не просто выпустить, а выблевать, выдрать вместе с внутренностями. Донсик не от праздности листал статейки о расстройстве пищевого поведения: может за пару дней он не стал первоклассным специалистом в этой области, пусть и перелопатив тонны материала, но понял, что в корне этой дряни лежит психологическое дерьмо. Выбор здесь невелик: либо Джувон пробьет дыру в своей скорлупе и даст волю этой мерзости, либо она медленно сожрет его живьем. - За это ты хотел его убить? Джувон смотрит на него снисходительно-высокомерно. - Моя постель – это моя постель. Я трахаюсь с кем хочу, понятно? Благодаря надежному эликсиру правды, которого он выхлебал в избытке, в искренности его слов не приходится сомневаться, и Донсик ощущает облегчение. Впрочем, его тут же вытесняет глупая, неуместная, но Очень Неприятная Мысль, которую просто жизненно необходимо озвучить. - И с кем же ты хочешь трахаться? Мне принципиально нужно знать это, инспектор Хан Джувон. - Не твое дело, - надменно фыркает тот и отворачивается. Ну, ты же не ожидал прямого ответа? - Ладно, проехали, - вздыхает Донсик и бряцает наручниками, прихваченными из машины. - Посиди здесь немного. Я скоро.