Преступление и наказание.

На сон времени не оставалось. Первым делом Уэнсдей, зайдя в комнату, взъерошила свою кровать, имитируя свое присутствие в ней. И тут же направилась в душ, дабы смыть с себя запах костра, которым от нее несло, кажется, за сотни миль. Когда она вышла соседка уже проснулась и похоже совсем не заметила ее отсутствия ночью, что, конечно же, было очень хорошо. Наскоро она собралась на уроки. Внешний вид брюнетки оставлял желать лучшего, кажется все заметили, что она была даже бледнее, чем обычно, но она списывала это на то, что пол ночи писала дурацкие тесты, а остальную половину писала роман и не выспалась. Но вот директриса на удивление выглядела как обычно превосходно, кажется, что прошлой ночи вообще не было. На лице был как обычно неяркий макияж, за исключением красной помады на губах, растянутых в дежурную улыбку, волосы собраны в привычную аккуратную прическу, платье идеально выглажено, тело подтянуто, идеальная осанка. Из непривычного был едва ощутимый запах алкоголя в общем шлейфе парфюма. Но похоже его учуяла только Уэнсдей. День шел невыносимо долго. Кажется час был за два. Время тянулось как кисель, перетекая из одного занятия в другое, затем в третье. Все действия как будто выполняла не Уэнсдей, а какой-то робот. Вот сначала уроки, даже небольшой скандал с Бьянкой, как на автопилоте. Затем на пасеку, тоже на автомате. Потом какие-то дела с Ксавье у него в мастерской, в суть которых девушка даже не пыталась вникнуть. Потом поездка с Энид в Джерико вроде в какой-то магазин, а зачем? Неизвестно. Она все прослушала. Она была как марионетка, которой кто-то управлял. Из настоящих эмоций только дрожь, которая очень некстати охватила кареглазую, когда они проехали мимо полиции. Дальше по заученной схеме: час на написание романа и она писала, но вот что? Неизвестно. Это тоже делал ее кукловод, а не она. Занятие на виолончели на балконе, при прохладном пронизывающем до костей ветре. Но это тоже не она, это всего лишь мышечная память ее рук. Вещь не раз пытался разузнать что же произошло, но Уэнсдей игнорировала его. Она расскажет, но потом. Обязательно расскажет. И вот наконец время для долгожданного сна. Можно выключить автопилот. И погрузиться в чарующую негу. Прут арматуры аккуратно ложится в ладонь, пальцы обхватывают металл. На руке остаётся серо-металлическая пыль. Резкий замах. Прут со свистом рассекает воздух и приходится по подколенной ямке мужчины. Тот от боли падает на колени на грязный пол. Ещё один замах. Снова свист и орудие прикладывается к затылочной части мужчины, издавая тупой, глухой стук. Кровь сочится из раны. Жертва плашмя падает на пол лицом вниз. «Потерял сознание. Но ещё жив. Как будто я снова не довожу дело до конца» — сказала вслух хрупкая юная леди. А дальше мутная обволакивающая пелена и хаотичные удары, по ребрам, голове, ногам, рукам. На теле нет живого места. Брюнетка смотрит на свои руки. С арматуры капает капля крови и, кажется мозговой жидкости потерпевшего. Орудие убийства с характерным звоном выпадает из рук. Они слишком сильно трясутся. Они в крови. «Что же я наделала?» Уэнсдей резко соскакивает с кровати. Сердце бешено колотится. Лоб снова в мокрой неприятной испарине. Руки трясутся. Дыхание не удается восстановить. Картинка плывет перед глазами. Воздуха не хватает. Сквозь серую пелену девушка смотрит на часы. Полтретьего ночи. Юное хрупкое тело, пошатываясь, бредет босиком по холодному бетонному полу. Куда она идет? Она и сама не знает, но нужно идти. Хоть куда лишь бы идти, не останавливаться. Нельзя оставаться наедине со своими мыслями иначе они поглотят девушку. Каждый стук сердца кувалдой бьет по голове. Каждый шаг словно по битому стеклу. Каждая мысль ножом между ребер. — Мисс Аддамс? — реакции не последовало, безмолвная марионетка, которой теперь стала некогда сильная Уэнсдей, съедаемая угрызениями совести — мисс Аддамс! — и снова без ответа, только негромкое шлепанье голых ступней о пол — Уэнсдей! Словно в замедленной съемке низкая фигура оборачивается, а по щекам ручьи слез. Не раздумывая женщина подбегает к девушке, и, что есть силы стискивает ее в своих объятиях. Младшая переходит на рыдания с достаточно громкими всхлипами. — Поплачь, моя девочка, поплачь — шепотом куда-то в макушку говорит Лариса, и у нее самой наворачиваются слезы. Им столько всего предстоит еще пережить. Кто бы мог подумать, что для девушки, которая постоянно говорит о смерти, пытках, убийствах это станет таким испытанием. Она может с легкостью, без зазрения совести препарировать лягушек, белок и прочих животных. Также сложностей не составит пытать людей, измываться, издеваться. С легкостью выкопает любому могилу собственноручно, а так же вскроет уже чьи-то могилы. Убьет любого монстра. Но вот с человеком оказалось все намного сложнее. Оказывается убить монстра не то же самое, что убить человека. Эта сильная девочка прямо на глазах рушилась. Лариса медленно увела ученицу в свою квартиру. Которая находилась прямо в академии. В преподавательском крыле. Обычно она не водила никого к себе, даже коллег, но тут был особенный случай. Или просто особенная Уэнсдей. Она правда была слишком снисходительна к этой девушке, она слишком многое ей прощала и позволяла. И вот она заигралась. Настолько, что стала соучастницей убийства. Но могла ли она поступить иначе? Позвонить в полицию? Чтобы ее посадили? Но она бы могла добиться для нее минимального срока. Тем более, что в тюрьме она бы могла стать явно каким-то главарем. Но она не смогла позволить ей пройти через это. Она лучше сядет сама, чем посадит эту бунтарку. Почему? Да она и сама не знает. Просто Уэнсдей особенная. Может быть из-за давней дружбы с Мортишей Фрамп и влюбленности в Гомеса Аддамса? Вряд ли. Это все в прошлом. Сейчас есть только особенное отношение к юной Аддамс. Слишком особенное… Лариса уложила кареглазую к себе на кровать, укрыла одеялом и задумалась. Уйти или нет? Лечь рядом или уйти в гостиную на диван? Словно прочитав мысли Уэнсдей сказала: — Не уходите. И женщина послушалась. Сначала она робко приобняла младшую со спины, но когда та придвинулась ближе, обняла увереннее. И плевать она хотела на субординацию. Сейчас они нужны друг другу. Им столько всего предстоит перенести… До сгоревшего сарая никому не было дело. Его потушили и списали все на бомжей или подростков. Конечно, им было выгоднее думать, что это кто-то из изгоев характер свой показывал. Но тем не менее шумихи никакой не было. Это сарай был заброшенным лет 15 если не больше. Сгорел и сгорел — бог с ним. Шерифа Галпина еще никто даже не искал. После поимки его сына Тайлера, который является хайдом, Галпин старший частенько уходил в запои и не на одну неделю. Поэтому когда он не вышел на работу никто ему даже не позвонил. Не вышел и не вышел — бог и с ним. Пропьется и вернется. Молчание и игнор властей, конечно, был на руку преступницам, но рано или поздно что-то должно всплыть. Что-то подсказывало, что «нет тела — нет дела» в данном случае не работает, пусть это слега умалишенный шериф, потерявший ребенка, но все же шериф полиции Джерико. Остается только ждать судного дня… Яркие лучи солнца заглядывали в спальню, где на шелковом постельном, свернувшись калачиком спала брюнетка, без своих привычных косичек. Свет был настолько ярким, что пришлось все же открыть глаза. — Доброе утро, соня — прозвучал женский голос. — Доброе — потягиваясь и садясь на край кровати, протянула Уэнсдей — сколько времени? — Почти час дня. — Какой ужас, я же проспала почти весь учебный день — сказала кареглазая, вскакивая с кровати. — Можешь не идти сегодня на занятия. — Спасибо, конечно, мисс Уимс, но если я спала с вами это еще не значит, что я могу не ходить на уроки. — На одной кровати… — Что? — Не «спала с вами», мисс Аддамс, а «спала на одной кровати». — Но спала же с вами на одной кровати — выделила последние слова девушка и пристально посмотрела в холодно голубые глаза женщины, как будто сканируя эмоции. — Не хотите объяснить что было вчера? — Это вас не касается. — А по моему касается. — Вам показалось… — Уэнсдей… нам надо доверять друг другу… — Мне надо в душ. — Конечно, вторая дверь налево. Женщину напрягало, что после всего, что с ними произошло девушка всё ещё не могла открыться ей. Кажется вот-вот тайна под грифом секретно под названием Уэнсдей Аддамс будет раскрыта, но девушка снова погружалась в свое нутро, оставляя после себя ещё больше вопросов, чем их было до этого. Что это? Сотканный постепенно образ? Или она просто не умеет или боится быть открытой? Боится довериться? Лариса очень хочет докопаться до этой загадки, имя которой Уэнсдей Аддамс. Прохладный душ приятно остужает кожу. Даёт возможность мыслям снова собраться воедино. Мозгу прийти в себя и думать рационально. Капли воды одна за другой стекают по внезапно разгоряченному телу, даря долгожданное успокоение. Стадо мыслей устроившее Помпеи в подсознании потихоньку унимается. Девушке так не хочется покидать это райское место, но, к сожалению, вечно там сидеть она не может. Уэнсдей нехотя выключает воду и тянется за полотенцем, как вдруг тело пронизывает будто электрическим током. Глухой непросветный лес. Кроны сосен плотно закрывают голубое небо. Не слышно не звука, как будто вокруг все вымерло. Ни птиц. Ни ветра. Только гнетущая напряжённая тишина. Пространство рассекает резкий оглушительный звук. Это выстрел. В сторону юной девушки, но в последний момент такая родная, за этот короткий промежуток времени, женщина не задумываясь закрывает ее собой, получая точный выстрел в грудину. Стрелок не дилетант. Он целился в голову Уэнсдей, но из-за разницы в росте попал в грудину Ларисы. Женщина, издав шумный резкий выдох, замертво падает на землю. Девушка кричит, подбегая к телу, истошно кричит. Голос ломается. Надрывистый крик сменяется визгом. Уэнсдей приходит в себя только тогда, когда ощущает, что Лариса крепко сжимает ее в своих объятиях, пытаясь привести в чувства. Кареглазая привыкла уже к своим видениям и выходила из них гораздо легче, чем ранее. Но это было гораздо сильнее, чем обычно. Возможно это связано с последними событиями, но об этом она подумает позже. Сейчас ее волнует то, что происходит в данный момент. Она обнаженная, мокрая прижата к статному телу женщины. И почему-то ее организм отзывается вновь странной реакцией. Всю кожу обдает резким жаром, запуская ряд мурашек по позвоночнику, клубок нервов пульсирует где-то в животе. Уэнсдей нужно срочно что-то выдать, чтобы избавить тело от реакции, а мозг от мыслей. — Мисс Уимс, если бы я не была так сильно прижата к вам, то давно бы вас убила за такие вольности — пытаясь сделать максимально холодный тон, сказала девушка. — Кхм… мисс Аддамс — женщина отстранилась — вы кричали… вот я и пришла… Голубые глаза прошлись по стройному обнаженному силуэту. Уэнсдей и не думала прикрыться, она смотрела за реакцией, которая ей очень нравится. Ей нравится смущенность и растерянность старшей, но в то же время и какое-то скрытое желание, которое она отчаянно гасила внутри себя. — Мне кажется вы пялитесь. — Нет, я… я пойду… раз все хорошо — щеки Ларисы залились краской. — Да я и не против, можете смотреть — брюнетка оперлась о раковину, давая больше возможностей для осмотра тела. — Выходите уже завтракать — блондинка поспешила выйти из ванной комнаты, ощущая небольшую испарину на своем лице. Уэнсдей широко улыбнулась вслед женщине и принялась одеваться. Лариса судорожно готовила кофе. Не понимая своей реакции на провокации ученицы. И кажется она и в правду открыто пялилась на младшую. Она очень красивая, остроумная, с прекрасным телом, и не понятно зачем она его прячет под такой странной одеждой, в ее возрасте наоборот все стараются показать себя, а та только закрывается. У нее прекрасное чувство юмора, хоть и немного специфическое. Одно «но» она такая заноза для директрисы, но кажется и это начинает ее чем-то привлекать, а может это просто задатки мазохизма. Ведь у женщины столько проблем из-за этой занозы. Из раздумий Ларису вывела черноволосая бестия с двумя уже привычными косичками, появившеяся словно из ниоткуда. — Понравилось? — девушка облокотилась бедрами о стол. — Что? — Я. — Что ты? — блондинка не понимала сути диалога и просто хлопала глазами. — То что вы увидели — кареглазая приблизилась к женщине, прижимая ее к стене. — Я не понимаю о чем ты… — Я. Вы. Ванная. Минут пять назад. — Уэнсдей… — Лариса попыталась выйти из засады, но Аддамс смотрела на ту как хищник на свою жертву. — Так да или нет? — Что ты хочешь услышать? — Правду — ученица стояла уже вплотную к директрисе, прижимаясь всем телом к чужому, и пронзительно смотря снизу вверх в голубые глаза. — Я тебя не понимаю… — Я же вижу что понимаете, просто скажите это. — Уэнсдей… — Скажите. — Уэнсдей! — женщина приняла еще одну попытку побега, но снова неудача — что ты себе позволяешь? Я, на секундочку, директор академии Невермор, а ты ученица, если вдруг ты забыла! — Повышайте голос сколько хотите, я жду ответ. — Мисс Аддамс! — Мисс Уимс, понравилось или нет? — Допустим, да. — Значит все-таки в вашем вкусе… — заключила себе под нос девушка и пошла в сторону стола, оставляя у стены растерянную женщину. — Что ты себе позволяешь? Ты думаешь раз я один раз пошла у тебя на поводу, то так будет всегда? Нет, моя дорогая, у всего есть свои пределы! — Мы будем завтракать? — холодным тоном перебила ее младшая. — Ты невыносима! — Тем не менее я вам нравлюсь. Дальше дамы завтракали молча, не проронив ни единого слова, только изредка поглядывая друг на друга. Позавтракав юная Аддамс вернулась в свою комнату, но не успела она пройти внутрь, как на нее набросилась соседка. — Уэнсдей, ты где была? Почему ты не была на уроках? — Так получилось. — Что получилось? — Так повернулась ситуация. — Я правильно понимаю, что ты мне ничего все равно не расскажешь? — в ответ брюнетка лишь кивнула — скажи просто, что у тебя все хорошо и это никак не связано с риском для твоей жизни и здоровья. — Все хорошо — сказала девушка садясь за печатную машинку. Энид хмыкнув куда-то собралась и вышла из комнаты. Но писать Аддамс все равно не дали. На столе находился явно обиженный Вещь. Он не спеша постукивал пальцами по столу, явно давая понять, что он недоволен. — Что ты от меня хочешь? — Вещь показал, что ему не нравится, что она что-то скрывает — что ты хочешь знать? Что я убила человека? И что избавиться от трупа мне помогла мисс Уимс? Или то что я растерялась увидев труп? Черт, даже стыдно это признавать. В итоге Уэнсдей поведала все кисти, но уже более спокойным тоном. Он, конечно, рекомендовал рассказать все родителям, что они помогут в случае чего, но девушка резко отказала, пригрозив Вещи, что медленно отпилит все его пальцы, если он кому-то что-то расскажет. Товарищ спорить не стал. Соседка вернулась ближе к отбою и сразу легла спать. Но вот брюнетка все никак не могла уснуть, сон не шел как ни старайся. В ее буйную голову лезли отнюдь не светлые мысли. Убедившись, что в коридоре пусто и все уже спят, девушка пошла переодеваться. Она надела ту самую серую футболку. И босиком направилась к преподавательскому крылу. В коридоре было прохладно, от чего та поежилась. Проходя мимо кабинета директрисы она заметила, что там горит свет. «Неужели все еще работает?» — подумала кареглазая. Она легонько приоткрыла дверь осматривая помещение. Женщина сидела у камина с бокалом в руках. Аддамс на цыпочках прошла в помещение, и, дойдя до директрисы положила свои холодные руки ей на плечи. Женщина испуганно обернулась. — Господи, это ты?! — Ну не Господи, конечно, но да я. — Боже, во что ты одета? — блондинка осмотрела ее с ног до головы, понимая, что девушка в той самой футболке. — Да не боже, а просто Уэнсдей Аддамс. — Просто Уэнсдей Аддамс, зачем ты это на себя напялила? — Вам что не нравится? Мне показалось, что в тот самый день вам очень даже понравилось. — Уэнсдей, мне кажется ты неправильно меня поняла… — Тсс — девушка вышла из-за спины женщины, находясь теперь лицом к лицу. — Уэнсдей… — Мисс Уимс, вам не хочется просто расслабится? Последние несколько дней были такими тяжелыми — брюнетка медленно села на колени к директрисе, та не сопротивлялась, просто молча смотрела — мне кажется мы обе заслужили просто немного отдохнуть, отвлечься — продолжала та, положив свою руку на скулу блондинки — просто сбросить все маски, отложить все дела… — Ты же понимаешь, что обратного пути не будет? — Лариса положила свою руку на талию младшей, она дрожала, явно переживала, «не такая уж она и безэмоциональная» — пронеслось в голове. — Понимаю, но нам это нужно, нам нужна разрядка. Женщина пододвинула ученицу ближе к себе за талию. Свободной рукой провела по лбу, убирая в сторону разбушевавшуюся челку. Без кос ее волосы были такими длинными. Лариса не спеша провела по ним, ощущая всю шелковистость. Далее рука скользнула по скуле и спустилась к губам, таким сочным, пухлым и таким манящим. Уэнсдей молча смотрела на старшую, поддаваясь таким непривычным ласкам. Тело брала дрожь. Тугой узел внизу живота горел неистовым пламенем. Не выдержав такого напряжения, девушка прильнула к красным губам напротив стирая яркую помаду. Ответ не заставил себя ждать. Поцелуй был страстный и немного неумелый со стороны младшей, но это совсем не портило его. А наоборот добавляло какого-то своего особенного шарма. Губы юной Аддамс были на удивление сладкие, чарующие. А губы Ларисы были слегка кисловаты, с ощутимым привкусом вина, пьянящими. Уэнсдей робко спустила свои руки с лица, обводя шею, ключицы и добралась, наконец, до груди, слегка сжимая ее. Отчего женщина издала шумный выдох прямо в губы напротив. От такого действия волна мурашек атаковала брюнетку. Женщина решила тоже действовать. Она медленно спустила руки на ягодицы, сжимая их. Девушка издала полустон. Далее руки спустились на бедра, а оттуда решительно под футболку. Женщина аккуратно, одними пальцами касалась разгоряченной кожи живота, затем ребер, пересчитывая каждое ребро. Вскоре руки достигли груди. Лариса аккуратно взяла грудь, слегка надавливая большим пальцем на сосок. Дрожь девушки усилилась, сопровождаемая очередным стоном. — У тебя когда-нибудь что-то ты было? — спросила блондинка. — Нет — помотала в ответ та. — То есть ты девственница? — Да. Женщина убрала руку с груди девушки. — Вы чего? Я не против — Прости, но я не могу — Почему? — Я не могу с тобой так поступить. — Как так? — Уэнсдей, тебе лучше пойти в свою комнату и лечь спать. — Вы серьезно? — Вполне. Аддамс встала с колен директрисы, максимально сурово на нее посмотрев. И поспешила выйти из кабинета, достаточно громко хлопнув дверью. Всю ночь Уэнсдей не сомкнула глаз, впрочем как и Лариса. В голове одной крутилось как женщина могла так с ней поступить, и почему она передумала? Наверное она любит более опытных и ту ее неопытность испугала или оттолкнула. Другая в свою очередь думала как так она смогла затуманить мозг юной девушке, и почему позволила себе непростительную оплошность. Если то, что было в кабинете можно назвать оплошностью. Она директор академии. Уэнсдей ее ученица. Ничего более этого и быть не должно. Она слишком заигралась этой девушкой. «Нужно минимизировать контакт» — эта мысль пришла на удивление сразу в две головы.