Полюбить тебя снова

Локи резким движением отбросил скипетр на пол и быстро приблизился к Сигюн, обхватил ее лицо руками и жадно впился в губы, в эти родные, близкие губы, по которым он изнывал в тоске последние пять лет, которые уже забыл, какие на вкус. Что уж там, он и не думал, что когда-нибудь сможет увидеть ее, коснуться, поцеловать. Так горько и так сладко одновременно, но это ожидание определенно стоило того, всех тех мучений, что ему пришлось пережить за эти года. Главное, что теперь она снова рядом. Тяжело дыша, Локи отстранился, прижался ко лбу Сигюн своим. Кажется, удача снова повернулась к нему лицом. И так же быстро отвернулась, едко ухмыляясь. Локи получил по лицу. Той самой рукой, которая гладила его по волосам, которая ласкала его по утрам и которую он с обожанием целовал. А потом был отпихнут от себя на добрых полшага такой силой, которой у Сигюн раньше не наблюдалось, хотя она была, на минуточку, богиней. Да, за почти пять лет с ней определенно что-то произошло. — Что вы себе позволяете? — это был тот самый тон, которым она говорила только в самой крайней степени негодования. Локи ошалел. Он пребывал в шоке, впал в ступор, выпал в осадок, потерял дар речи — да как угодно! В его голове они тысячу раз воссоединились, слились в поцелуях и объятиях, а вместо этого Сигюн ведет себя так, будто она понятия не имеет, кто он такой. Он уже был готов нервно расхохотаться. Каждый раз, когда он думает, что нет, хуже уже некуда, жизнь не перестает его удивлять — в плохом смысле, конечно же. — Я все понимаю, злодеям в наше время одиноко, но вы не можете обращаться вот так с окружающими. Если вам нужна помощь, — а вот теперь в ее голосе была та самая жалостливая интонация, с которой она говорила с безнадежно ранеными птичками, — то попросите. У вас ведь есть близкие… Брат, который любит вас, несмотря ни на что. Взбешенный Локи сделал к ней шаг, отчего она ойкнула, видимо, вспомнив, с кем она все-таки говорит, и отступила, уперевшись поясницей в рабочий стол. Он грозно посмотрел на нее сверху вниз и выхватил из руки бейдж, благодаря которому она и вошла в лабораторию. На фото — она. В этом сомнений нет. В графе имя и фамилия черным по белому: «Юн Лэнд». Очевидно, ненастоящие. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, как его сбило с ног в противоположную сторону яркой вспышкой. — Ну черт возьми, Юн, я просил тебя не провоцировать его! — У меня все под контролем, мистер Старк! — со слабой улыбкой заверила она. Мужчина приблизился к ней, опустив обхваченную железом руку, мельком осмотрел девушку, не ранена ли она вдруг. — Ага, я вижу. Переговорщик из тебя такой себе. — Старк призвал остальные части своего костюма и теперь полностью покрылся железом, новым и блестящим. Казалось, оно защитит его от всего. — Только не делайте ему больно. Пожалуйста. Голова, облаченная в шлем, медленно повернулась в ее сторону. Взгляд как будто бы смотрел сквозь Сигюн. — А это как получится. Обещать не могу. А сейчас уходи. И это не просьба, Юн. Старк взметнулся в воздух. Локи в это время пришел в себя в обломках стекла и дерева. Вот теперь он был по-настоящему взбешен. Многими обстоятельствами: например, почему его покойная жена, как ни странно, жива; а почему она ничего не помнит; в конце концов, тем, как его только что грубо отшвырнули, как половую тряпку. Вот уже целый букет поводов оторвать Старку руки. Ну и не только ему. Остальные просто не здесь. Но и с ними Локи поклялся разобраться, как только покончит с этим вшивым Нью-Йорком. Но что еще важнее — не потерять с поля зрения Сигюн. Локи не может потерять ее снова. Они сцепились в ожесточенной схватке. Удары чередовались с энергетическими сферами и иллюзиями. Но Локи был слишком взбудоражен, чтобы здраво мыслить, продумывать план. Теперь все менялось — когда Юн оказывалась жива. И теперь его интересовала только она одна. — Что вы с ней сделали? Угрожали? Мозги промыли? Если я узнаю, что хоть один прекрасный волос упал с головы моей жены, я откушу вам всем головы и в особенности тебе, жалкий человечишка, вообразивший себя богом! Старк пустил несколько сфер энергий в Локи, но тот успешно уклонился. — Что? О чем ты, дорогуша? — О Сигюн! Что вы с ней сделали? — Кулак Локи оставил в стене внушительную вмятину, там, где должно было быть лицо Старка. Он дал заднюю. — Я думал, мы тут за мир боремся, а не за моего личного врача-консультанта. — Тем не менее у мужчины возник непочатый край вопросов: откуда Сигюн и Локи знакомы, когда это случилось, почему она не упоминала об этом, знает ли она вообще, что Локи готов убить за нее всех и каждого, и самое главное, почему он назвал ее женой? — Хватит нести эту ахинею! — О, пупсик, ты тут единственный, в чьем здравомыслии есть сомнения. Локи зарычал, сделал обманный маневр, и Старк, получивший по голове, пулей вылетел из окна в осколках стекла. Разгневанный и сбитый с толку, трикстер вышел на улицу, где думалось чуточку лучше. Ошибки быть могло. Локи слишком хорошо знал Сигюн, чтобы с кем-то ее спутать. Допустим, если предположить, что это ее лицо, но не она сама — двойник или реинкарнация… Да нет же, бред все это! Он никогда ни с кем ее не спутает. Или же… Локи запустил пальцы в смольные волосы. Голова пухла. У нее имя даже то. Уж больно много совпадений на один квадратный метр. Но понятнее от этого не становится. Казалось, он должен быть рад, что она жива. Но если она не помнит его, а следовательно, и любовь к нему, то это практически то же самое, что если бы она была мертва. Едва ли не хуже. Внезапно что-то твердое железное влетело прямо Локи в плечо и откинуло его на добрых десять футов к самому краю, откуда можно было видеть крошечные машины, словно хлебные крошки, разбросанные по дороге. — А я все думал, когда же ты появишься, братец, — шипит Локи и встает на ноги. И кидается на Тора. Они сходятся в рукопашном бою и, прекрасно зная слабости друг друга, бьют по самым незащищенным местам, но все-таки тайно силы жалеют — не хотят окончательно перейти в стан врагов друг друга. — Брат, прошу. Еще не поздно остановиться. Я не хочу драться с тобой. Локи заставил себя пырнуть ножом Тора в бок. Его болезненная гримаса вызвала у него толику вины. Но пути назад нет. Он уже взял на себя роль злодея этой истории — отступать поздно. — Поздно, братец. Уже ничего не исправить. В тот момент, когда Локи уже думал, что ослабевший Тор повержен, ему в голову сзади прилетел Мьёльнир, выбивший из него последние толики сознания и отправивший его в пучину тревожных сновидений.

***

Локи очнулся от боли в челюсти, куда ему прилетел кулак Тора. Кроме этого болело плечо, бок, спина и в особенности голова, где роились мысли. Царевич медленно поднимается на локтях и осознает, что находится в своих покоях и лежит ровно там, где в последний раз лежала Сигюн. От этого на душе холодеет, изнывает, скребется, болит что-то. С простыней давно пропало ее тепло, ее цветочный запах. Сегодня ему удалось лишь прикоснуться к ней, почувствовать ее тепло вновь и вновь потерять ее. От этого становилось еще невыносимее. На нем никаких доспехов, да и вообще чего-либо, представляющего опасность — только смятая белая рубашка и брюки. Кинжалы, которые он всегда носил с собой, тоже отсутствуют, не говоря уже про скипетр. Локи дернулся в приступе тревоги, что потерял вещь дороже скипетра и ощупал шею. На цепочке на груди так и покоилось холодное кольцо Сигюн. В дверях стояла черноволосая воительница со скрещенными на груди руками. Пробуждение Локи она заметила сразу же, но не торопится что-то предпринимать. Только когда он садится, причесывая растрепанные волосы руками, Сиф подает голос: — Не советую делать глупости. — Спасибо за совет, — елейно тянет Локи. Злость снова закипает в нем, злость, злоба и боль отчаяния. Через несколько минут в комнате, как по волшебству, появляется Тор — стража уже донесла ему, что братишка проснулся. — С пробуждением, — Тор неловко чешет затылок. — Ты уж прости за Мьёльнир. Нельзя было иначе. — Сколько я спал? — Больше суток. Локи смотрит за спину Тору, прикидывая, сколько ему понадобится времени и сил, чтобы обезвредить его и Сиф, сколько стражи стоит позади двери и где его скипетр. Потом покосился на окно. Нет, это вариант совсем крайний. Ему нужен план, при котором он желательно останется жив. Тор заметил перемену в лице брата и, хоть он не умел читать мысли, прекрасно знал его, чтобы предположить что-то. — Я едва уговорил отца не сажать тебя в темницу. Поэтому не совершай опрометчивых поступков. — Не думай, что я должен быть благодарен за это, — прошипел в ответ Локи. — Скажи мне, ты знал, что Юн жива? Крохотная, микроскопическая надежда еще теплится в груди Локи — вдруг Тор все-таки не знал, вдруг для него это тоже новость, ведь он бы сказал же ему, если бы знал, что самый любимый и дорогой ему человек жив. Сказал же, верно? Но лицо Тора никак не изменяется в лице. Вернее, на нем появляется только сожаление и тень вины, а когда он прячет глаза, то все становится ясно. Локи хлопает ладонями по бедрам и выдыхает с усмешкой, отворачиваясь, чтобы никто не видел уязвленность и разочарование в его глазах. На лице его смешивается нервная улыбка и боль. Он думал, что его уже нельзя ранить, разбить, сломать. Думал, что через худшее он уже прошел: смерть жены, правда о своем происхождении, вечная жизнь в тени величия брата. Но нет. Теперь это предательство. Самое настоящее предательство. — Значит, ты знал. Ты все знал, — Локи, облизывая губы, нервно поджимает их. — Ладно. Кто знает, что Юн жива? Молчание Тора начинает выводить Локи из себя. Как он может молчать в такую минуту? Сейчас час его оправдания, последний шанс не потерять его, а он никак не защищается, и самое главное, ничего не объясняет, что окончательно нервирует Локи. — Повторяю: кто еще знает, что Юн жива? Мама, отец? Фрейя? — Отец, Син и я. Сегодня узнала Сиф. Больше никто. Локи усмехнулся и продолжил мерить шагами комнату, держа руки за спиной. — И как же так вышло, что Сигюн, оказывается, жива? А, дорогой братец? Тор вздохнул, не осуждая Локи за сочившийся из него сарказм. Он знал, что рано или поздно ему придется рассказать Локи правду. Это был лишь вопрос времени. И к сожалению, момент этот настал слишком рано и совсем не вовремя. Признаться, он и сам не ожидал встретить Сигюн так скоро да еще и в таких обстоятельствах. Врать Тору больше не хотелось. Зная Локи, лучше сказать правду, пока он не решил сломать какой-нибудь мир. — Незадолго до приступа леди Сигюн в день ее кхм… кончины у Син было видение — ты знаешь, у нее иногда бывает, — и на основе этого она предложила мне способ, как спасти Юн: лишить ее божественной силы, забрать ее, а вместе с ней и болезнь. Ведь убивала ее именно магия. А нет магии — нет проблем. Но времени было крайне мало, действовать нужно было быстро, да и гарантий не было, что это сработает. Я решил вовлечь в это отца и рассказал ему, и он согласился, принял решение сделать Сигюн человеком, как поступил после со мной… — Тор замолчал, а потом усмехнулся, и уголок его губы нервно подпрыгнул. — Думаешь, откуда он это придумал? Но на своих правах он внес в наш план коррективы: решил забрать все воспоминания Сигюн, оставив вместо них ложные, а после отправить ее в мир смертных, чтобы все не усложнять. План, конечно, не идеален — божественные зачатки в ней все-таки остались, например, ее способности к целительству. Но это все еще губит ее — медленно, незаметно, но убивает. Но так были хоть какие-то шансы, что она проживет спокойную насыщенную жизнь… — Тор хотел было добавить «нашла бы человека, которого полюбит, и завела бы детей», но воздержался, зная, что брату это разобьет остатки сердца. — Тем не менее ей не сидится даже там, — не без раздражения подчеркнула стоящая у дверей Сиф, за что получила два недовольных взгляда в свой адрес. — Даже не смей говорить что-то о моей жене в подобном тоне. — Локи повернулся к Тору. — Я требую, чтобы вы вернули Сигюн воспоминания, все до единого. — Это невозможно, брат. — Я прекрасно знаю о манипуляциях с сознанием. Возможно. Уж Всеотцу под силу все. — Ее воспоминания не заблокированы или скрыты — их просто нет, понимаешь? Отец безвозвратно стер всю ее жизнь в качестве богини. Ради ее же безопасности. — То есть вы просто сбросили ее до заводских настроек?! Забрали ее силы, бессмертную жизнь, воспоминания, родных? — рявкнул в бешенстве Локи. — А мне так и вовсе сказали, что она умерла? Вы вообще в своем уме?! — Локи, успокойся… — Успокойся? Ты еще просишь успокоиться меня? Вы провели похоронную церемонию, весь Асгард был в трауре, вы заставили меня страдать, зная, что Сигюн для меня значит! Я пять лет думал, что моя жена мертва, а она очень даже жива, вон, разгуливает среди людишек и ведет дружбу с кучкой «мстителей»! А о моем существовании до сегодняшнего дня даже и не догадывалась! Кто я теперь в ее глазах? Злодей? Монстр, желающий растоптать весь мир? Локи в бешенстве приблизился к Тору, но не успел что-либо предпринять. К нему тут же подскочила стоящая наготове валькирия. — Возьми себя в руки, идиот. — Сиф зарядила ему по лицу. Сегодня все так и норовят отвесить ему оплеуху-другую. — Это равносильно тому, что она мертва. — Что ты сказала? — Локи от еще большей злости позеленел, его глаза налились ядовитым гневом и злобой, а щека тотчас же заалела. Но эта боль и в сравнение не шла с тем, что творилось у него на душе. — Я сказала, что ее уподобление человеку делает ее заведомо мертвой для тебя, как и для всех остальных богов. Человеческие года по сравнению с божественными просто пыль. Ты, ее мать и все остальные, кому леди Сигюн была дорога, только мучились бы от того факта, что она жива, но умрет, когда ее человеческая жизнь подойдет к завершению. Богиня Сигюн умерла в ту ночь — это ничего не изменит. А ты должен быть благодарен, что этот груз на себя взяли Тор, Син и Один вместо тебя. — Не вам было это решать, — процедил Локи, потиравший ладонью лицо. — А кому? Тебе? — усмехнулась Сиф. — Ты бы никогда на такое не решился. — Да, потому что я умею думать о других! — Ты? — издевательски усмехнулась валькирия вновь. — Умоляю тебя. Посмотри на себя. Ты только и делаешь что удовлетворяешь собственные низменные прихоти. Ты хоть подумал, что бы было с Сигюн, если бы на ее черепную коробку сейчас обрушились воспоминания полутора тысяч лет? Она могла сойти с ума или даже умереть. Ты даже спасти хотел ее не ради ее самой, а ради себя любимого, потому что, будем честны, Сигюн была единственной, кто безукоризненно терпел все твои выходки. Она единственное, что было в тебе хорошего, а с ее уходом ты превратился… в это. — Сиф… — Тор предостерегающе коснулся ее плеча, говоря тем самым, что она уже перегибает. Локи, хоть и натворил многого, не заслужил такие слова в свой адрес. В конце концов, он все еще его брат. Локи озверел окончательно. Он порядком устал, что его водят за нос и выставляют идиотом в любой ситуации. Он просто хотел любить и быть любимым, но и это у него выходит из рук вон плохо. Ярость дает ему сил. Поэтому Локи складывает ладони вместе и его силуэт десятикратно размножается, окружая Тора и Сиф. Первый по лицу кулаком получает Тор, а Сиф следом корчится от удара в живот. Когда последняя иллюзия рассеивается, Локи уже находится в коридоре, уворачиваясь от топорных ударов стражи, которая даже и не старалась будто остановить его. — В сторону, отрепье! Топот шагов. Тор просил не делать его глупостей, но Локи было все равно. Брат для него потерян навсегда, и его слово больше не имеет никакого веса, значения, больше ничего не значит. Мир Локи продолжает разрушаться до сих пор на части. Это его все равно не спасет. Спасти его могла только Сигюн, но и эта кроха надежды угасла, когда он увидел, каким взглядом она на него смотрит. Они никогда так не смотрела на Локи. На хвосте озлобленная и оскорбленная Сиф, хмурый Тор и дюжина стражников. Локи понимал, что в таком состоянии — неоднократно избитый, ослабевший и фактически полуголый — он не сможет их всех одолеть. Поэтому он принял решение бежать. На мосту у него появляется слабая надежда на удачный побег. Осталось добежать до той части, где он сможет телепортироваться. Но тут ему в бок прилетает копье Сиф, добротное, длинное, с наконечником из божественной стали. Проходит по касательной, но рвет левый бок в щепки. Теплая кровь побежала по штанине и скоро ощутилась на коже ноги. — Ëтун подери… Однако Локи продолжает бежать. Он чувствует, как силы стремительно иссякают, дышать становится совсем не выносимо, в глазах периодически темнеет. Он мечтал только в эту минуту умереть и оказаться в объятиях любимой. Отдаленно, через пелену Локи слышит голоса. Вероятно, это Тор, возможно, стража. Просят остановиться, сдаться. Но где Локи, а где сдаться? Он умрет, но головы никогда не опустит, во что бы то ни стало. Внезапно в ноги ему падает сверху Мьёльнир с такой силой и скоростью, что только чудом Локи остается жив. Это заставило его остановиться. — Брат, достаточно! — сзади донесся голос Тора. — Хватит этой бессмысленной войны друг с другом! Еще не поздно все исправить… Локи, у которого в очередной раз потемнело в глазах, медленно повернулся. В очередной раз все выходит так, что он злодей, а его брат — герой. И как после этого можно принять руку помощи от него? Как, если его и без того ни во что не ставят, и только страх других мог стать для него подобием уважения, понимания и принятия. — Меня бросят в темницу, унизят мое существо еще больше… и чтобы что? Я не могу так жить, ты хоть это понимаешь? Сигюн… — Ты думаешь, только тебе была дорога Сигюн? — срывается на крик Тор и бьет себя кулаком по груди. — Она была моим другом! Моей сестрой! Частью моей семьи! — он снова стучит кулаком. — Я тоже любил ее! — Нашей, — хрипит Локи. — Что? — Нашей семьи. У нас была семья. И вы все разрушили. А я остался крайним. Локи ступил шаг назад, все еще глядя на Тора. Потом еще и еще… А затем развернулся и побежал изо всех сил. Он не верил ему. Лимит доверия был давно исчерпан. Последние его крохи Тор утратил в тот момент, когда решил не рассказывать правду о Сигюн. Возможно, тогда все бы было иначе. Его хромающая фигура быстро отдалялась от Тора и Сиф и вот-вот оказалась бы у телепорта. Валькирия достала секиру и собиралась было броситься за царевичем, но Тор перегородил дорогу ей взмокшей рукой. Она вопросительно уставилась на него. — Пусть идет. Ему нужно остыть, все обдумать. В конце концов мы врали ему. Я врал, — Тор опустил голову и произнес уже тише. — Хэймдалль, отправь Локи куда он пожелает. — Всеотец тебя отпесочит, как Суртура в свое время, ты это понимаешь? Тор медленно кивает. — Локи заслужил немного покоя. И я готов за это заплатить.

***

Когда Хэймдалль спросил у Локи, куда его переместить, тот без раздумий назвал то место, где сейчас находится Сигюн. Он не думал, что это может быть продуктовый, дом Старка или просто улица, где полным-полно всяких лишних глаз. Ему было важно, просто жизненно необходимо оказаться рядом с кем-то, кому он еще мог доверять. К счастью, сейчас он обнаружил себя в безлюдном коридоре многоквартирного дома перед какой-то дверью. Очевидно, она была той самой. Локи находился на последнем издыхании. Он уже не замечал лужу крови, которая успела скопиться, пока он стоял и пытался понять, где он, он также не замечал, как дрожат его руки и как с подбородка капают прозрачные соленые капли. Его трясло мелкой дрожью от лихорадки, на лбу и висках скопился холодный пот. Прижимая к рваному боку рубашку, мокрую и пропитанную кровью, Локи вобрал в себя последние силы и угрожающе заколотил кулаком по двери в надежде, что Сигюн ему откроет. Чтобы он хотя бы просто посмотрел на нее, в ее дорогие сердцу глаза. Увидеть ее — последняя воля приговоренного, так сказать. Ему больше некуда было идти, не к кому. Локи стукнул еще раз и прислонился лбом к двери. Глаза сомкнулись сами собой. Дверь открылась, и, удивленно глядя, Сигюн ахнула, когда ей в ноги упал сам Локи Лафейсон, без сознания и весь в крови. ㅤ