———
Она проспала невероятно долго, говорили они. Ее сон был подобен второму рождению из смертельной тишины Ночи и Темноты. Отпрыски их следовали за ней попятам, пытая на протяжении долгих часов. С сухих губ Рей неустанно срывалось его имя, как лихорадочная мантра. Тоска по нему кипела в самом центре сердца и разливалась горячим жаром между ног. Огонь, что заставлял ее извиваться и метаться по влажным от пота простыням. Маз часто навещала ее, время от времени зажигая настольную лампу, дабы прогнать тени. Она положила свою костяную руку Рей на лоб, чтобы проверить температуру и принести временное облегчение. Но все было бесполезно. Рей помнила каждую деталь ее времяпрепровождения с русалом, как будто это было всего пару мгновений назад. Воспоминания были невероятно живыми и подвижными, ясными, как весенний день. — Мне нравится быть с тобой, — прошептала она. Его очи напоминали раскаленное золото, когда он встретился с ней взглядом. Что бы она делала без них? — Только не исчезай снова… Русал наклонился, чтобы поцеловать ее. Холодная бледная кожа заставила ее тело поежиться. Его соленые губы оказались единственным спасением против ужасной жажды. Она пила из них, словно была обезвоженной землей. Рей было все равно, куда могла привести их связь. Теперь она принадлежала только ему. Рей вздохнула, глубже укутываясь в одеяла. Русал действовал осторожно, терпеливо исследуя каждую частичку ее дрожащего тела, расслабляя мышцы и подготавливая к тому, что должно было произойти. Не было пути назад, даже если она этого и хотела. Рей поняла это в момент, когда он впервые посмотрел на нее. Его когти легко царапали покрытый мурашками живот, медленно продвигаясь вниз в поисках того самого сокровенного местечка, скрываемого женским телом. Золотые глаза жадно отслеживали путь, пылая от предвкушения. Русал на секунду замер, когда когти коснулись завитков между ее ног. — Что у нас здесь? Рей заметалась на постели. Он припал ртом к наиболее чувствительной части ее тела, как будто открыл для себя совершенно новый вкус. Русал ласкал ее складки, посасывал, казалось, до синяков перевозбужденный клитор, бросая Рей за грань удовольствия вновь и вновь. Ее стоны эхом разносились по пещере, тело было мягким и податливым. Рей еле дышала, а он едва успел начать. — Сладкая ты на вкус. Как пресная вода, — он облизал губы и без капли стыда причмокнул. — Тебе нравится? Она кивнула. Ее щеки, наверное, могли соревноваться по интенсивности окраса с маком. — Да, очень… — Хорошо. Русал вновь навис над ней, царапая черными чешуйками нежные бедра, пристраиваясь. Глаза в глаза. Твердая длина прижалась к мокрому чувствительному входу. — Моя очередь, — голосом полным вязкого нектара произнес он. Рей сглотнула, хотя ее горло напоминало пустыню, и впилась ногтями в раскуроченное одеяло. Его член был длинным и набухшим, выпирая из деликатного места соединения чешуек и кожи — неоспоримое доказательство его причастности к человеческому роду блестело на блеклом свету, формируя на кончике влагу. Напоминая о том, насколько совместимы были их тела, невзирая на миллиарды лет эволюции, разделяющие их виды. Но когда русал вошел в ее нежное человеческое лоно, Рей пожалела, что была такой наивной. Он был невероятно большим, растягивая до боли. — Такая тугая, моя Рей, — застонал ей на ухо русал. Их самые что ни на есть человеческие части тела соединялись в наиболее универсальном смысле, которые им были доступны как мужчине и женщине. Она зажмурилась от медленного проникновения. Ее русал был тяжелым, достаточно тяжелым, чтобы при желании раздавить ее или же разорвать на кусочки, идя на поводу своей животной природы. Рей ничем бы не смогла противодействовать. Малая часть нее затрепетала от страха перед опасностью, причиной которой стала сама же Рей. Остальная сторона была ошеломлена несовершенством его влечения. Язык прошелся по пересохшим губам. — Открой глаза свои, — сказал он, убирая мокрые пряди с ее лица. — Чувствуй меня внутри. Увидь меня как свою пару. Рей последовала его приказу, встретившись взглядом с мистическим существом, которое стало ее любовником. Золотые глаза впивались в нее, пожирая заживо. Она чувствовала, как медленно он выходил из нее, чтобы потом грубо ворваться назад. Подражая низменным первобытным движениям, созданными Изначальными Богами. Толчки ускоряли биение ее сердца. Рей вздохнула, отдавшись инстинктам, что связали их навеки. Он был прекрасен, ее русал. Лицо его наполовину скрыло тенью, чтобы позволить солнцу лизнуть вторую часть, пока он овладевал ею на жестком холодном песке. В нем было так много от человека… и еще больше животного. Тело ее боролось за движение, что сковали мощные руки. Сердце преисполнилось противоречивыми эмоциями. За столь короткий отрезок времени случилось слишком много. Чтобы запомнить. Чтобы забыть. Ее человеческое тело не было создано для того, чтобы испытывать на себе любовь получеловека. Толчки его были глубокими, они принадлежали самому зверю, коим он, естественно, и являлся. Рей стонала под ним, крепко обвив ногами чешуйчатый торс. Рей крепче вцепилась в ткань и вдохнула пустой воздух, мотая головой из стороны в сторону и без остановки произнося его имя, достигнув вершины, которой не было ни конца, ни краю. Он внутри нее, заполняя ее до отказа. Они — единое целое. Его тело содрогнулось над ней. Пульсирующие потоки эйфории исходили от русала волнами. Он зарычал ей прямо в губы. Эхо его освобождения смешалось с ее слезами и головной болью. Оно испачкало постель и оставило ее умолять о большем. Теперь Рей принадлежала ему. Кайло улыбнулся… Рей вскинула голову, чтобы увидеть сидящую на стуле рядом с ее кроватью Маз, что украдкой вытирала слезы. Черты ее лица выглядели серьезно и отчасти отрешенно, словно женщина оплакивала смерть любимого человека. — Что случилось? Все в порядке? — хрипло спросила Рей. Маз только покачала головой и погладила ее по прохладному лбу в попытке унять все заботы. Она улыбнулась, но улыбка так и не достигла ее бледных глаз. — Это уже неважно, дитя мое… Что сделано, то сделано. Никто теперь не вправе выступить против воли Богов.———
«Тронутая безумием», — перешептывались между собой жители деревни, когда Рей спускалась вниз по извилистым тропинкам и каменным ступеням, скользких от опавшей осенней листвы. «Инфекционное заболевание мозга», — тихо произнес голос, когда она повернулась спиной к жене пекаря, держа в руках теплую буханку хлеба. «Унесенная нимфами», — перешептывались у двери старые женщины, неодобрительно покачивая головами, скрытыми темными платками. Рей была уверена, что с момента этой своей «таинственной болезни» услышала сотню различных теорий, что в том или ином смысле пытались разгадать причину ее отсутствия на публике на протяжении доброго месяца. Но с приходом ледяных зимних ветров, пронизывающие холодом все и вся на своем пути, желающих поглазеть и потрещать возникало все меньше. Из каминов поднимались клубни пара — темные скелетообразные струйки исчезали высоко в небе, напоминая о том, что ей так же не помешало бы поспешить в свой маленький дом, чтобы согреть у потрескивающего огня замерзшие кончики пальцев. Рей так бы и поступила, если бы не то странное чувство неприкаянности, не так давно овладевшее ее телом. Неожиданная потребность находиться поблизости с одним-единственным элементом природы, который она разделяла со своим русалом. Море. Треск дерева под ботинками Рей заставил нескольких рыбаков поднять свои головы. Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих — она по-прежнему приходила на пирс и часами напролет наблюдала за исчезающими оттенками синего на горизонте. Рей сидела, в надежде ожидая уловить что-то особенное в привычной водной ряби, хоть какой-то бесконечно малый ритм волн, что послужил бы сигналом о его появлении. Он сказал, что придет к ней, если она позовет. Но русала нигде не было. — Есть ли какой-нибудь способ, чтобы ты как в сказках смог выйти на берег? — спросила она. Вокруг сновали одни тени. На ее коже до сих пор теплело свидетельство их занятия любовью. — Чтобы стать подобным тебе? Рей знала, ее желание походило больше на детский каприз, но жажда увидеть его на земле разрывала сердце как ничто другое. Она хотела, чтобы русал остался с ней. — Разве в этом есть что-то плохое? В том, чтобы вернуться со мной на сушу. Мы могли бы жить вместе. — Когда ождать следующую бурю? — спросила Рей стоящего на причале рыбака. Он был старым, как ее дедушка. Скорее всего, в своей жизни он наслушался бесчисленное количество историй о море. Она предположила, что он, вполне вероятно, мог ответить на терзавшие ее денно и нощно вопросы, на которые он, очевидно, совсем не желал давать ответы. — Они приносят за собой сирен. Как думаете, долго ли осталось ждать? Мужчина смерил ее сочувствующим взглядом, прикрыв лицо изношенной капитанкой. Кожа у его глаз была покрыта морщинками, на лице — борода. Он запустил руку в ведро и достал оттуда кальмаров. Хороший, однако, улов. — Думаю, тебе следовало бы больше отдыхать, — пробурчал мужчина себе под нос. Изо рта выглядывал сигаретный бычок, пока он перебирал кальмаров один за другим, сортируя их по размеру. — Ты по-прежнему не оправилась от болезни. Я скажу Дэмерону, чтобы он забрал тебя домой. Он будет более чем счастлив помочь. — Я не нуждаюсь в отдыхе. Мне просто нужно снова выйти в море и начать наконец работать. Мне нужна только лодка, — она указала на пульсирующие под зимним солнцем волны. «Чтобы найти его», едва не сорвалось с губ Рей. Она чувствовала себя расстроенной, скитаясь повсюду без всякой на то цели. Может, Кайло искал именно уединения? Ведь это часть его природы — скрываться от назойливого человеческого глаза. — Единственное, что тебе следует делать, так это держаться как можно дальше от воды, девочка. Я не собираюсь вылавливать твое тело из моря, если уж на то пошло. Я до сих пор в долгу перед твоим стариком, — прорычал мужчина и грубо вытер нос полинявшим рукавом ветровки. Его ладони были измазаны в чернилах. — Мой дедушка не учил меня слоняться по берегу без дела. — Старик Кеноби вряд ли желал, чтобы ты последовала за ним в мир иной. — Я знаю, как постоять за себя. — Может, это и правда. Однако, это не отменяет тот факт, что никто не захочет рисковать собственной лодкой, чтобы узнать, заблуждаешься ли ты или же нет, — пожал плечами моряк, потянувшись за следующей порцией кальмара. — Иди домой. Внешне Рей удалось сохранить спокойствие, хотя внутренне ее прямо разрывало на части. Она сжала губы и сощурилась, всматриваясь в игривые воды. Значит, у нее больше не было лодки. Ту поглотил безудержный приступ ярости моря, оставив гнить в своем ненасытном зёве на долгие сотни лет. Когда море злилось, ему было все равно — дерево ли это, либо же нержавеющая сталь. Ему было так же наплевать на то, что оно оставило своего бывшего лучшего друга с голыми руками и без надежды на выживание. Лодка была единственным источником дохода Рей. И теперь она осталась ни с чем. — Не готова ты еще быть со мной, — сказал русал. Она уставилась на тени, танцующие на его лице. На акульи зубы, венчающие его необузданную копну волос, словно первобытная корона подземного царства. Украшение лишь подчеркивало остроту его взора. Рей нахмурилась. — Разумеется, я готова. Почему ты не веришь мне? — ее решение было таким же непреклонным, как галька под ее спиной. — Нет, — отрезал русал, продвигаясь все ближе к воде. Он отвел от нее взгляд. — Тебя все еще удерживает здесь… — Кайло, постой! Она поползла за ним по песку, бросаясь в воду, что омывала берег. Но было слишком поздно. Ее русал стремительно нырнул под воду, как будто его никогда и не существовало. Пронзившая ее боль была слишком сильной. — Ты солгал мне! — по весь голос закричала Рей, разрывая глотку с легкими. — Ты сказал, что придешь ко мне по моему зову. Но ты солгал! Несколько рыбаков обратили на нее свое внимание, над головой пронзительно заскрежетала чайка. Зимнее море пульсировало и невозмутимо нагоняло новые волны, оставаясь безразличным к мукам маленького человека. Рей обернула вокруг себя крепче свой серый вязанный свитер и сжала в ладони россыпь черных жемчужин, словно чётки. Она знала — они не принесут ей покоя, это было, скорее, инстинктивным жестом, чем чем-либо другим. Но ей попросту требовалось держаться хотя бы за что-то. — Он вернется ко мне, — прошептала себе под нос Рей. — Он обязан… Хотя глубоко в душе понимала, что ее русал был таким же непредсказуемым, как и стихия, что служила ему домом.