Любопытство и его последствия

Люмин было странно смотреть на себя в зеркало и любые отражающие поверхности, не потому что она стала ужасно выглядеть, а потому что изменившаяся внешность напоминала о собственной роковой оплошности. Посмотреть в себе в глаза, она смогла только спустя две недели, после того как вернулась из пустыни и то только потому, что ей показалось, что со зрением что-то не так. Нет оно не стало хуже, как она переживала, но все равно изменилось, скорее всего именно поэтому Дотторе настоятельно просил носить повязку. Глаз который пережил вмешательство Предвестника, приобрел чрезмерную четкость и стал видеть значительно дальше, как будто ей в сетчатку вживили десятикратное увеличительное стекло или что-то подобное, в то время как другой остался прежним. Из-за этого диссонанса кружилась голова, потому на заданиях приходилось либо следовать совету Доктора, либо все равно жмуриться на один глаз. А из-за витиеватых татуировок, покрывавших предплечье, плечо, бедро и икроножную мышцу, пришлось сменить платье на закрытую облегающую темно-синюю тунику и белые лосины, чем-то похожие на те, что носила Лайла. Она все больше походила на капитана кавалерии без кавалерии, особенно в желании на очередной вопрос о повязке, отшутиться, что у нее дед пират. Паймон особенно сильно доставала ее вопросами, но Люмин не так ничего и не сказала, за исключением того, что в одной из пещер под пустыней похоже попала под проклятие. Фея тут же разгорячилась и начала требовать, чтобы Путешественница немедленно отправилась к Нахиде, но Люмин заверила ее, что это проклятие не опасно, она уже и так все что можно было, выспросила у Дендро Архонта. Конечно Паймон ей не поверила, но настаивать больше не стала. Ну не хотелось девушке признаться, что она максимально глупо облажалась, да и было бы только хуже, если б призналась, что над ней поработал Дотторе. Путешественница честно не знала, что со всем этим делать, да и был ли смысл дергаться, когда уже все случилось? Может и был, но если честно, Люмин даже не могла представить с чего начать. Поэтому, смирившись, просто отпустила ситуацию, продолжив жить так, как жила раньше, от поручения к поручению, с перерывом на поиски брата. Брат. Ха. Иногда Люмин жалела, что он у нее есть, потому что, чем больше узнавала, тем больше это заводило ее в тупик, тем что мотивация родственника была далека от каких бы то ни было удобоваримых объяснений его поступков. В этом плане действия Предвестников хотя бы в перспективе могли показать их конечную цель. — Ха-а, — выдох полный разочарования и рука проходит сквозь растрёпанные локоны. Позже, по наводке Аль-Хайтама, Люмин стала ещё на шаг ближе к пониманию Зандика и каким образом ему удалось продлить свою жизнь. В Архивах Академии нашлось несколько записей исследовательской группы, яснее дело после них не стало, потому что прямого упоминания действий Дотторе больше не всплывало, но.благодаря огромному количеству уже имеющейся информации о Каэнри’и, ее техническом потенциале до катастрофы, Люмин смогла узнать, что с помощью кхемии и ее взаимодействия с механизмами, под действием элементов, был создан новый доселе невиданный материал. В записях дахрийцев, он описывался как: Подвижный, похож на ртуть, отражает свет и имеет собственный нейронный центр. С помощью него можно лечить людей даже не делая разрезов. Это прорыв. Занимательно, не так ли? Она тоже так думала, особенно если сопоставить то, что в одном из миров, которые они до этого посещали, было нечто похожее. Только называлось оно: Амальгама или наномашины, имело схожие черты и возможности, последние можно ещё и запрограммировать на самостоятельное исследование. Что если Дотторе смог воссоздать утраченную технологию жителей Каэнри’и и смог перезапустить с помощью «амальгамы» регенерацию, а после остановить клетки отвечающие за старение? А что? Звучало более логично, чем то, что он пьет кровь младенцев. Натужно хихикнув, девушка изгнала непрошенные мысли и отправилась бить аллигаторов по поручению. *** Через два месяца, все лекарства оставленные Дотторе закончились и честно, Люмин радовалась, что никаких страшных изменений в теле не произошло, и ей не потребовалось вмешательство этого безумного. К тому времени, она уже и забыла, что с ней случилось, за исключением того, что она теперь больше не смотрит в зеркало и носит закрытую одежду, ничего не изменилось. Она спокойно путешествовала по Тейвату, как и раньше, помогая всем и вся, только иногда, когда девушка смывала пыль дорог с лица в ближайшем ручье, она наконец осознавала, что теперь двойственна. Люмин не могла изгнать из памяти Дотторе, а алый глаз, только сильнее запечатлел его образ на сетчатке и в мозгу. Тогда сердце, независимо от её желания, непослушно пропускало удар и просило полюбоваться собой ещё. И самое ужасное, она поддавалась, замирая над ручьем, рекой или озером на долгие минуты. А ещё… Ещё ее мучали сладкие кошмары. Именно сладкие, почти приторные, с горьким послевкусием, словно она пригубила горького алкоголя. Хоть Люмин и решила больше не ворошить прошлое Дотторе, он вот явно не горел оставлять ее сознание в покое. Потому что каждую ночь, словно искушающий демон, мужчина приходил к ней в сон, и кружил в танце, в полумраке огромного бального зала с зеркалами в пол, под мрачную музыку из переливов скрипки, виолачели и клавесина. Она сходила с ума, чувствуя захватывающий удушающий ком в груди и жар от ладони мужчины на собственной талии. А Дотторе смотрел на нее так, как будто готов сожрать заживо, и признаться честно, ей это нравилось, его огонь, страсть и безумие, а ещё темное очарование, когда он на мгновение останавливался, наклоняясь близко-близко, чтобы провести носом от ключицы до мочки уха, а после мягко усмехаясь, когда она наклонит голову, в желании ощутить больше. — Очаровательно, — шепот, на грани слышимости и лекое прикосновение сухих губ к нежной коже шеи, — Если б при встрече ты была такая же послушная… Шаг. Шаг. Поворот. И они снова кружатся в бесконечном танце. И в такие моменты, Люмин была рада, что это просто сон. Вряд ли в реальности она смогла вынести собственную беспечность и тягу к сумасшедшему Предвестнику.