***
– С тобой всё хорошо? Взгляд фокусируется на лице напротив и мальчик с медовыми волосами отвечает : – Да, хён. Прости, что опять где-то витаю, – виновато улыбается он и получает в ответ нежный взгляд. – Ну что ты, солнце, всё хорошо. Я понимаю твоё состояние. Он всё же твоя первая любовь. Сонхуну явно не нравился этот факт и поведение младшего, хоть он и уверял, что всё в порядке, чтобы не заставить Сону чувствовать себя виновато или неловко. Конечно, кому понравится, что первая любовь твоей половинки неожиданно признается ему в своих чувствах. К тому же, зная то, что чувства твоего парня были крепче кремня. Однако, несмотря на это, он очень благодарен за доверие Сону. За то, что тот рассказывает ему все мелочи этой ситуации и свои чувства, и позволяет ему, Сонхуну, высказывать свое мнение на этот счёт. Порой ревность даёт о себе знать, но Сону продолжает его уверять, что никогда не вернется к нему, потому что искренне любит Сонхуна. И последнему такое очень по душе. Должно быть, это и называется здоровыми отношениями? – Прости, хён. Я обещаю, что разберусь с этим как можно скорее, – господи, да почему ему теперь неловко с ним? – Сону, – он делает глубокий вдох, берёт своего парня за обе руки, – Прекрати. Я не хочу, чтобы тебе было некомфортно со мной из-за этого. Я уверен в тебе на все двести, а то и бесконечность процентов, поэтому знай, что тебе не нужно ощущать себя таким образом рядом со мной, хорошо? Боже мой, как же Сону любит этого парня, когда он вот так неожиданно говорит ему то, что младшему необходимо услышать. Так еще и так мягко держит его за руки и смотрит глазами полными любви. Сонхун по-детски наклоняет голову вбок, ожидая ответа. И у Сону в груди тепло разливается. Он не удерживается, быстренько тянет за руки ближе к себе и, привстав со стульчика, наклоняется, чтобы чмокнуть Сонхуна в губы. – Хорошо, хён. Может, закажем тортик?***
– Приём, Земля вызывает Ли Хисына. Эй, ты меня слышишь? Парень, наконец увидев ладонь, что махала перед его лицом уже несколько минут, просыпается из своих глубоких мыслей и недоуменно уставляется на своего одногруппника, который по совместительству является старостой. – О, неужели, – закатывает глаза, – мне профессор по психологии сказал, что ты не сдал ему отчёт по последней курсовой работе. – Что? – Очнись уже и сдай свой отчёт по курсовой работе. Я бегать не буду за преподавателями, чтобы вам на балл выше поставили оценку. Ян Чонвон недовольно цокает и собирается уйти из кабинета, но оборачивается, когда к нему вновь обращается старший : – Но я ему сдал его на прошлой неделе! – Слушай, я тебе лишь сообщил, а с остальным сам разберись, пожалуйста. У меня дел невпроворот, – говорит перед тем, как покинуть помещение своей важной и уверенной походкой. Чтож, парень действительно хорошо ведёт роль старосты. Но сейчас не об этом. Что ему делать с отчётом? Помнится ведь, что оставлял у профессора в кабинете. Вроде как... А если нет, значит она лежит дома у Сону, потому что писали они курсовую вместе, хоть и темы были разные. Каждый день оставались то у Сону, то у него, пили чай, обсуждали друг с другом какие-либо детали работы, советовались, смеялись над глупыми шутками Хисына об их преподавателях или жаловались на то, что не хватает информации в источниках. Когда заканчивали, обязательно включали любимую дораму Сону или задротили в игры Хисына. Кушали зубную пасту, то есть мятный шоколад; дрались подушками, засыпали в обнимку, утром сражались за очередь того, кто будет готовить завтрак. Сону всегда побеждал, когда говорил, что приготовит свои фирменные панкейки. Хисын их любил и любит до сих пор, он даже сейчас не про панкейки думает, а про Сону. Рро то, каким же он милым всегда был, когда сосредоточенно смотрел видео для курсовой, когда сомневался в чем-то и спрашивал у Хисына, потому что доверяет ему; когда громко смеялся с неудачной шутки Хисына; когда плакал над грустным моментом в дораме или смущался, когда были интимные сцены; когда ворчал, что мятный шоколад - это не зубная паста; когда кричал на него и забывал о формальностях во время боёв подушками; когда ночью ближе вжимался в его тело, потому что холодно; когда готовил панкейки, стоя у плиты в своём фартуке с медвежатами; когда накрывал на стол и ждал реакции Хисына на панкейки. А реакция никогда не менялась, всегда было восхищение. Не панкейками, а им - Сону. Вот только бы он раньше понял, что восхищение его было вовсе не дружеским, а таким, что вызывает бабочки в животе. Тогда был бы Сону с ним сейчас? Или этот журналишка использовал бы все методы, чтобы забрать к себе его драгоценного Сону? Господи, Хисын говорит так, будто Сону является его личной вещью. "Какой же ты мерзкий, Ли Хисын. Неудивительно, что Сону не с тобой". Он действительно постепенно сходит с ума из-за того, что потерял своё солнце. По чьей же вине?