Путь на восток

Ранчо представляет собой двухэтажный деревянный дом, выкрашенный тёмно-зелёной, местами облупившейся краской. Довольно убогое зрелище. Но я так давно не видела обитаемого человеческого жилища, что невольно замираю на несколько секунд, впившись пристальным немигающим взглядом в ровные ряды грядок по обе стороны от крыльца. Похоже, они живут здесь давно. А я… Я уже и не помню, когда в последний раз засыпала в постели, а не на разложенном сиденье своего джипа. — Урожай в этом году обещает быть хорошим, — с нескрываемой гордостью сообщает беременная блондинка, поравнявшись со мной и ласково поглаживая огромный живот. Не сильна в вопросах деторождения, но базовые знания медицины подсказывают, что срок уже внушительный. Энид вдруг улыбается мне с неожиданной теплотой. — У нас картошка с прошлого года осталась. Можем поделиться. — С чего вдруг такая щедрость? — фыркаю я с изрядной долей презрения. — Просто так, — она пожимает плечами с таким снисходительным видом, будто я выдала какую-то несусветную глупость. — Если люди перестанут помогать друг другу, надежда на спасение окончательно исчезнет. — Надежда на спасение? — ядовито передразниваю её идиотскую воодушевлённую интонацию. — Никакой надежды нет. Мы все подохнем рано или поздно. — Тогда ложись и умирай прямо сейчас, — иронично вставляет хренов герой, проходя мимо нас и бросив на меня неприязненный взгляд через плечо. — Если мне понадобится узнать твоё сраное мнение, я обязательно об этом спрошу, — парирую я, презрительно скривив губы. — Не злись на Ксавье, — блондинка слегка виновато улыбается, проводив кретина задумчивым взглядом. — Ему нелегко приходится… Но на самом деле он очень славный, правда. И заботится о нас. Oh merda, какой идиотизм. Интересно, у них было специальное голосование на пост лидера или герой самолично назначил себя таковым? Словно пастух над стадом неразумных овец. Пока я без особого энтузиазма рассуждаю о вопросах демократии, большая часть скудоумного альянса скрывается в доме — снаружи остаётся только стоящая рядом Энид и Тайлер, который обводит пристальным взглядом окрестности убогого ранчо. Мгновенно отмечаю про себя, что дом абсолютно ничем не защищен — и в случае нападения тварей все его обитатели пойдут на подножный корм живым мертвецам. Тем абсурднее выглядит их идея осёдлого образа жизни. В самом начале эпидемии я тоже пыталась отыскать постоянное пристанище. Выбор пал на огромный загородный дом неподалёку от Нью-Джерси — земля вокруг была испещрена воронками от бомб, но великолепный двухэтажный коттедж чудом уцелел. Помнится, я провела там целую неделю, наслаждаясь относительным спокойствием, внушительными запасами продовольствия и наличием горячей воды. А на седьмой день туда нагрянула толпа тварей. Единственным моим оружием на тот момент был маленький револьвер, подаренный дядей Фестером на совершеннолетие — и жалкая пушка с шестью патронами оказалась практически бесполезна против восставших мертвецов. Благо, в гараже коттеджа стоял наглухо тонированный чёрный джип с полным баком бензина, и мне удалось унести ноги. И с тех пор моя жизнь превратилась в бесконечное странствие сквозь заброшенные города и бескрайние мёртвые земли. — Блонди, иди в дом, тебе нужно отдохнуть, — кудрявый миротворец подходит ближе, отвлекая меня от воспоминаний о прошлом. — Может, хочешь пойти со мной? — Энид снова широко улыбается, демонстрируя ямочки на щеках. Я точно отвыкла коммуницировать с людьми — и оттого не сразу понимаю, что вопрос адресован мне. — Не хочу, — отрицательно качаю головой, удобнее перехватывая висящий за спиной автомат. Я всё ещё не уверена, что это не ловушка. Лучше не ослаблять бдительность. Блондинка вздыхает с заметным огорчением и поспешно удаляется — когда её тоненькая фигурка в нелепой кожанке кислотного цвета скрывается за дверями дома, Тайлер вдруг подходит ещё ближе. Я рефлекторно делаю шаг назад, все мышцы мгновенно напрягаются, готовясь отразить удар. Но хренов миротворец, заметив мою реакцию, только слегка усмехается самыми уголками губ и вскидывает обе руки вверх, демонстрируя безобидность своих намерений. — Слушай, я понимаю, что у тебя нет оснований нам доверять… — осторожно начинает он таким размеренным тоном, словно говорит с умственно отсталым человеком. — Но мы не воры и уж точно не убийцы. Тебе нечего бояться. Его идиотская миролюбивая речь не вызывает во мне ничего, кроме безотчётного раздражения. Какого черта они о себе возомнили? Кучка безмозглых глупцов с ещё более безмозглым кретином во главе — жалкие фермеры, выращивающие картошку на удобрениях из собственного дерьма. Держу пари, большинство из них даже не умеет стрелять. — Как тебя зовут? — Тайлер останавливается в паре шагов от меня, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Не подумай, что я в душу лезу… Просто я как будто тебя уже видел. — Уэнсдэй Аддамс, — я так давно не произносила вслух собственное имя, что привычное сочетание букв кажется чертовски странным. — Ну точно! — он хлопает ладонью по лбу, и его лицо вдруг проясняется. — Ты же та известная писательница! Моя жена обожала твои книги, даже затащила меня на презентацию одной из последних. Я не утруждаю себя ответом на эмоциональную речь — и не только потому, что не испытываю желания с ним разговаривать. Просто я стараюсь не вспоминать о прежней жизни, навсегда оставшейся в прошлом. Всё это безвозвратно кануло в Лету. Словно я никогда не писала книги, раз за разом взрывавшие топы среди бестселлеров, и никогда не жила в блаженном уединении в шикарном доме на верхнем Ист-Сайде. Тройная порция эспрессо по утрам, просторная гардеробная с обилием дизайнерской одежды в чёрно-белых тонах, антикварная печатная машинка, огромная ванна, в которой было так приятно лежать после напряжённого трудового дня — все эти незначительные мелочи, важность которых я оценила только сейчас, никогда уже не вернуть. Отныне весь мой мир — тяжёлый автомат МР5 за спиной, наглухо тонированный чёрный джип с металлическим усилителем бампера, на который я собственноручно приварила острые шипы, и лохматая дворняга по кличке Вещь. И так будет до самой смерти. Нет смысла предаваться ностальгическим воспоминаниям об утерянном. — Что случилось с твоей женой? — зачем-то спрашиваю я, хоть мне это и неинтересно. — Самоубийство, — Тайлер тяжело вздыхает, понуро опустив взгляд на собственные пыльные кроссовки. — У нас с Лорел была дочь… Всего четыре года. Я успел спасти только жену. Но она… не смогла справиться. Застрелилась спустя неделю. — Ясно, — равнодушно киваю, не считая нужным выражать бессмысленные соболезнования. Какой в этом толк? Мы все кого-то потеряли в этой безумной вакханалии. Негромкий хлопок входной двери прекращает наш натянутый диалог — на пороге дома появляется темнокожая девица с небольшим белым пакетом в руках. Кажется, её зовут Бьянка. Ума не приложу, зачем мне эта информация, но в голове почему-то отложилось. Она внимательно оглядывается по сторонам — типичная реакция в нашем мире, твари могут появиться отовсюду в любой момент — а затем быстро спускается по ступенькам и направляется к нам. Я уже протягиваю руку к драгоценным медикаментам, но Бьянка подозрительно прищуривается и проворно прячет пакет за спину. Вполне разумный поступок — похоже, она не совсем идиотка, в отличие от всех прочих. — Сначала оружие, — деловито заявляет девица, сохраняя безопасную дистанцию. — Уговор дороже денег, — вворачивает Тайлер с наигранно небрежной усмешкой. Не удостоив их ответом, я молча обхожу джип и открываю багажник, демонстрируя собственный внушительный арсенал. Две антикварных винтовки Бердана, четыре пистолета модели Беретта 92, один автомат Калашникова, один крупнокалиберный пулемёт Браунинг М2 и моя особенная гордость — ручной противотанковый гранатомёт, на который я смогла отыскать только один снаряд. Парочка Кольтов без патронов и набор клинков разной длины. — Ого… Обалдеть, — кудрявый миротворец восхищённо присвистывает и тянется к Браунингу, но я грубо отталкиваю его руку. — Выбирайте что-нибудь одно, — заявляю я безапелляционным тоном. — Кроме базуки. — Где ты всё это достала? — в голосе Бьянки слышится нечто похожее на уважение. — Мы нашли военную базу в пятнадцати километрах отсюда, но успели разжиться только автоматом, пока не набежали мертвяки. Ну разумеется. Вы ведь непроходимые кретины. Но свои мысли я предпочитаю оставить при себе — как ни крути, а сделка важна не только им. Возможность обзавестись медикаментами слишком привлекательна, чтобы так легко всё испоганить. — Советую взять автомат Калашникова, — предлагаю я, смерив их обоих бесстрастным прохладным взглядом. — На него есть четыре обоймы. Можете забрать все. — Идёт, — с готовностью соглашается Тайлер и извлекает из багажника выбранное оружие и патроны. Вещь, сидящий на заднем сиденье, расценивает его действия как наглое вторжение на охраняемую территорию — и издаёт угрожающий глухой рык. Но кудрявый миротворец и бровью не ведёт, ничем не выказывая страха перед ощетинившимся огромным псом. Бьянка же, напротив, испуганно отшатывается назад, торопливо бросив в багажник белый пакет, из которого выпадает несколько коробок с лекарствами. — Классная собака, Аддамс, — одобрительно кивает Тайлер, внимательно осматривая полученный автомат. Я захлопываю багажник и решительно направляюсь к водительской двери — прощаться со случайными знакомыми нет смысла. Я продолжу своё бесцельное странствие, а они останутся здесь — будут выращивать овощи на собственном дерьме и лелеять бесплодные надежды на лучшую жизнь, пока на захолустное ранчо не нагрянут кровожадные полумёртвые твари и не прикончат всю их компанию скудоумных идиотов. Я уже поворачиваю ключ в зажигании, как вдруг со стороны дома доносится звук открываемой двери, а затем — взволнованный звонкий голос беременной блондинки. — Эй, подожди! — кричит она и почти бегом мчится к моей машине. — Не уезжай! — Ниди, не надо! — следом за девчонкой выскакивает её благоверный в идиотской шапке и пытается поймать её за руку, но та с неожиданной ловкостью уворачивается. — Останься хотя бы переночевать! — Энид подскакивает к джипу и принимается настойчиво барабанить кулаком в боковое окно. Закатив глаза от неуклонно нарастающего раздражения, я нехотя опускаю стекло — и блондинка мгновенно просовывает руку в салон, вцепившись в моё запястье мёртвой хваткой. Я впиваюсь в неё самым уничижительным взглядом, на который только способна, но бестолковая девчонка словно вовсе не замечает моего недовольства. Похоже, гормональный всплеск благополучно отшиб ей последние мозги. — Не уезжай, — почти умоляюще повторяет она, изогнув брови домиком и взирая на меня своими небесно-голубыми глазами. — У нас есть еда и даже душ… Правда, вода холодная, но это лучше, чем ничего. И мы найдём для тебя спальное место. — Ниди, перестань, — Аякс или как там его безуспешно пытается урезонить буйную благоверную и оттащить её от машины, но она не поддаётся. — Детка, у нас самих мало продуктов, мы не можем делиться ими с кем попало. — Блонди, он дело говорит… — поспешно вставляет Тайлер откуда-то сзади. — Да что с вами такое?! — экспрессивно восклицает Энид с драматизмом, достойным Оскара. — Посмотрите, в кого мы превратились! Готовы грызть друг другу глотки за лишний кусок хлеба! Если мы так себя ведём, то чем мы отличаемся от тех тварей?! Мы и так по уши в дерьме, нельзя терять остатки человечности! Парень в шапке принимается горячо спорить, то и дело импульсивно всплескивая руками. Я наблюдаю за бурной сценой без особого энтузиазма — и хотя перспектива принять нормальный душ впервые за почти три года кажется невероятно манящей, у меня нет ни малейшего желания задерживаться в компании непроходимых тупиц. Вещь, не привыкший к такому шуму, непонимающе поднимает наполовину оторванное ухо и на всякий случай пару раз тявкает. Боковым зрением вдруг замечаю, что на крыльцо дома выходит хренов герой — и все присутствующие как по команде умолкают и оборачиваются к нему, явно ожидая решения доморощенного лидера. Oh merda, и как меня угораздило вляпаться в подобный цирк абсурда? Я снова закатываю глаза. — Энид права, — внезапно заявляет Ксавье. Глуповатое лицо Аякса удивлённо вытягивается. Блондинка, неожиданно получившая поддержку, победно вздёргивает острый подбородок. Темнокожая девица замирает с приоткрытым ртом. Реакцию кудрявого миротворца я видеть не могу — он стоит где-то позади джипа — но держу пари, Тайлер шокирован не меньше остальных кретинов. Наблюдать за ними даже слегка забавно — но не настолько, чтобы я желала лицезреть это на постоянной основе. — А с какого хрена вы вообще решили, что я хочу с вами остаться? Ладно, я отчасти кривлю душой. Компания кретинов мне не нужна. Но в последний раз я ела примерно позавчера — и мой скромный обед состоял из двух кусочков тушеной говядины и половины банки консервированной кукурузы. Скудный рацион, ставший уже привычным за последние пару лет. В первый год выбор еды был более обширным, но у большинства продуктов оказался очень короткий срок годности. А ещё я так давно не спала в обычной человеческой постели, что уже не могу припомнить, каково это. И хотя суровый голос рационального мышления упорно твердит, что к удобствам лучше не привыкать, искушение хоть раз вновь ощутить элементарные блага цивилизации перевешивает любые доводы разума. — Да брось… Останься хоть ненадолго, — умоляющий тон блондинки подливает масло в огонь моих сомнений и заставляет чашу весов склониться в одну сторону. Поразмыслив ещё пару секунд и не сумев отыскать ни одного весомого аргумента против этой сомнительной затеи, я коротко киваю. Лицо Энид расплывается в такой счастливой улыбке, будто я только что сообщила, что могу спасти этот агонизирующий мир от окончательного вымирания. Всё больше убеждаюсь, что гормональный шторм крепко отшиб ей мозги. — Если поделишься одной банкой тушёнки, у нас будет почти праздничный ужин, — неуверенно вставляет её благоверный, который ещё пять минут назад утверждал, что не намерен делиться едой с кем попало. — Ненавижу праздничные ужины, — решительно отрезаю я, наградив Аякса ледяным взглядом исподлобья. Тот неодобрительно хмурится, но не решается вступать в конфронтацию. Похоже, они все и впрямь прислушиваются к мнению хренова героя, словно его мозги — единственные на всю компанию. — Пойдём я покажу тебе дом? — настырная блондинка дёргает на себя боковую дверцу джипа. Странно, но Вещь почему-то не протестует против столь наглой попытки вторжения. Чертов предатель. Я бросаю последний взгляд на извилистую линию дороги — из-за жаркой погоды кажется, что над раскалённой землей дрожит воздух. Помнится, в юные годы меня безумно влекли приключения и путешествия. И детские мечты сбылись — вот только совсем не так, как хотелось бы. И теперь убогое обшарпанное ранчо отчего-то выглядит более манящим, чем неизвестность за горизонтом. Как быстро меняются приоритеты. Даже забавно. Стоит всего разок пережить Апокалипсис — и ты уже совсем другой человек. Заглушив мотор, я выхожу из машины и, легонько хлопнув ладонью по бедру, подзываю к себе Вещь. Мой верный лохматый компаньон с наполовину оторванным правым ухом покорно выскакивает на улицу через приоткрытую дверь — и доверчиво виляет хвостом, уставившись на блондинку своими глазами-бусинами. Она глуповато хихикает, протягивает к нему руку… И секундой позже происходит что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Мой агрессивный одичавший пёс, которого я смогла погладить лишь спустя несколько месяцев, начинает ластиться к незнакомой девчонке как домашняя дрессированная болонка — подставляет широкую квадратную голову под её ладонь, блаженно щурится и даже свешивает набок язык. Невероятно. Немыслимо. Если бы я не наблюдала за происходящим своими глазами, ни за что не поверила бы. — Он такой славный… — щебечет Энид, почесывая собаку за ухом. — Как его зовут? — Вещь, — лаконично отзываюсь я, и блондинка едва не прыскает со смеху. — Что за имя такое? — она прижимает пальцы к губам, чтобы не рассмеяться вслух. — Ну то есть, оно интересное и необычное, но… — Не твоё дело, — я холодно обрываю её неуместную болтовню и первой направляюсь в сторону убогого дома. Изнутри ранчо представляет собой скромное жилище со старым продавленным диваном посередине гостиной, грудой непонятного хлама на каминной полке и широкой скрипучей лестницей, ведущей на второй этаж. Но здесь пахнет жизнью — жареной картошкой, горящими в камине поленьями и даже кондиционером для белья. Ощущения, мягко говоря, странные. Оказавшись в прихожей, я даже вытираю ботинки о маленький серый коврик со слащавой надписью «Дом, милый дом». — На втором этаже спальни… — вещает Энид тоном бывалого экскурсовода, махнув рукой в сторону лестницы. — Правда, их всего три. Наша с Аяксом, Тайлера и Бьянки. Раньше Ксавье жил с Бьянкой, но потом они расстались, и он перебрался на диван в гостиной. Места немного, но нам хватает. Я молча киваю, не считая нужным отвечать — взаимоотношения между кретинами волнуют меня чуть меньше, чем никак. После беглого осмотра гостиной моё внимание привлекает груда хлама на каминной полке. Сборище самых разнообразных предметов кажется любопытным — несколько помятых фотографий без рамок, байкерская кожаная куртка с нашивками, наручные часы с потёртым ремешком и трещиной на стекле поверх циферблата, маленький мишка Тедди с одним глазом и парочка ярких детских погремушек. Жалкие остатки прежней жизни, которую уже никогда не вернуть. — Это что-то вроде места памяти… — тихим голосом поясняет блондинка, останавливаясь за моей спиной. — Если у тебя осталось что-нибудь от родных, можешь положить сюда. — У меня никого нет. И не было, — бесстрастно отзываюсь я. Конечно, это ложь. У меня остался кулон, подаренный матерью на моё шестнадцатилетие — маленькая серебряная подвеска с первыми буквами наших имён. Но я не собираюсь признаваться этой наивной девчонке, что тоска по безвременно ушедшим родным гложет не только их. Вместо этого подхожу ещё ближе к камину, внимательно разглядывая ближайший снимок, на котором улыбающийся Тайлер обнимает за плечи совсем молоденькую рыжеволосую девушку в круглых очках. На соседней фотографии запечатлён хренов герой рядом со статным седовласым мужчиной — очевидно, с отцом. Единственная фотокарточка в рамке изображает счастливую Энид в белом платье невесты и Аякса в торжественном чёрном смокинге на фоне пышной арки, увитой нежно-розовыми пионами. Проследив направление моего взгляда, она тяжело вздыхает. — Когда всё началось, у нас был медовый месяц в Вегасе… — шёпотом сообщает Энид, ласково поглаживая выступающий живот и громко шмыгая носом. — Мы пытались вернуться обратно в Нью-Йорк, за двойную цену купили билет на самолёт, но рейс отменили. Я до сих пор не знаю, выжила ли моя семья… — Вероятнее всего, нет, — безжалостно отрезаю я, отворачиваясь от камина. — Пустые надежды — это ошибка. То, что потеряно, уже не вернёшь. Только свихнёшься. — Да, наверное, ты права… — вздыхает она, утирая мокрые дорожки слёз с ввалившихся щёк. — Но мне хочется верить, что с ними всё хорошо. В первые дни правительство проводило массовую эвакуацию в Сент-Джонс. Говорят, город закрыли в самом начале эпидемии… и там нет инфекции. — Чушь какая, — я мгновенно возвожу глаза к потолку, всем своим видом демонстрируя непоколебимый скептицизм. Бестолковые бредни о закрытых городах — не более, чем несбыточная утопия. Первое время мне тоже хотелось в это верить. Особенно, когда два с лишним года назад я случайно обнаружила записку на мосту Макинак. Написанный от руки текст гласил, что в городке Грандвилл на западе Мичигана принимают выживших — лелея нелепые надежды, я незамедлительно отправилась в указанное место. Потратила на дорогу целых три недели и последние остатки бензина, но вместо мифического Изумрудного города обнаружила лишь вымершую пустыню, по которой бродили десятки голодных тварей. И тогда я наконец смирилась с неизбежным — вирус давным-давно поразил весь мир, не оставив ни единого клочка живой земли. — Это не чушь, — твёрдый голос хренова героя раздаётся прямо за моей спиной. Резко обернувшись, я сталкиваюсь глазами с Ксавье, который стоит на пороге прихожей, отряхивая грязь с ботинок о дверной косяк. Позади него топчется Тайлер с автоматом в руках. — Два месяца назад мы поймали их радиосигнал. — Я тебе докажу! — экспрессивно восклицает блондинка и с неожиданной для своего положения прытью подскакивает к стоящему на подоконнике радиоприёмнику. Пальцы с облупившимся ярко-розовым маникюром зажимают несколько кнопок, и в тишине гостиной раздаётся скрипучий монотонный голос, изредка перемежаемый помехами. — Всем выжившим. Повторяю, всем выжившим. Координаты: 47,5649°N, 52,7093°W. Чистая зона. Повторяю, чистая зона. Мы ждём вас. Энид выключает приёмник и воззряется на меня таким триумфальным взглядом, будто я должна запрыгать на месте от несказанного восторга. Какой трогательный кретинизм. — Сигнал повторяется каждый понедельник ровно в полдень, — гордо сообщает она. — Как только ребёнок появится на свет, мы все отправимся туда. Oh merda. Разумеется, сигнал повторяется. Ведь это запись, которая, вероятно, транслируется уже долгие годы. Верить в то, что в нашем агонизирующем мире осталась чистая безопасная территория без инфекции — всё равно что загадывать желание на падающую звезду. Когда ты поднимаешь голову к ночному небу и, затаив дыхание, беззвучно шепчешь о самой заветной мечте, ты опаздываешь на миллионы лет. Эта звезда давно мертва. Как и все твои мечты. — Где у вас душ? — я решительно меняю бессмысленную тему. Если непроходимые идиоты действительно верят в спасение, я не стану лишать их приятных иллюзий. Это сделают толпы тварей, которые разорвут на части каждого из них, как только бестолковый альянс покинет своё захудалое гнёздышко. Ледяные струи воды дарят давно забытое умиротворение — напор совсем слабый, но мне достаточно и этого. Усевшись на кафельный пол душевой кабины, я блаженно прикрываю глаза, обнимая руками острые коленки. Поразительно, но у них даже есть разбавленный шампунь с тонким ароматом яблока и крохотный кусочек розового мыла. А ещё пожелтевшее от многочисленных стирок полотенце, больше напоминающее половую тряпку — раньше я бы брезгливо скривилась и ни за что не притронулась бы к тонкому куску махровой ткани, но сейчас столь элементарные вещи кажутся мне высшим земным благом. Ровно как и жареная картошка, поданная на ужин. За обеденным столом царит напряжённое молчание — очевидно, большая часть кретинов по-прежнему не рада моему присутствию, но мне тотально наплевать на их убогое мнение. Одна только Энид ободряюще улыбается, подкладывая в мою быстро опустевшую тарелку дополнительную порцию еды. Тайлер следит за мной краем глаза с выражением явного интереса. Бьянка опасливо косится на Вещь, который вальяжно развалился на дверном коврике со слащавой надписью. Аякс, всё ещё обиженный на моё нежелание делиться тушёнкой, сверлит недовольным взглядом пустую чугунную сковородку. Не хватает только доморощенного лидера — Ксавье отказался от ужина, сославшись на необходимость сделать обход территории. Можно подумать, его жалкая семизарядная хлопушка способна отразить нападение тварей. Очередное проявление идиотского геройства и бестолкового кретинизма. Солнце уже клонится к закату, окрашивая скромный интерьер жилища в яркие оранжево-багряные тона. Покончив с приёмом пищи, все разбредаются по своим комнатам. Я усаживаюсь на диван, подозвав к себе пса и лениво почесываю его жёсткую шерсть на загривке. Вещь тоненько скулит и принюхивается к непривычному аромату яблочного шампуня, исходящему от моих мокрых волос. Его реакция вполне обоснована — обычно после водных процедур от меня за версту несёт озёрной тиной. Куда рациональнее было бы обрезать волосы совсем коротко, но у меня не поднялась рука. Когда-то мне нравилась собственная внешность, но регулярный недосып и скудный рацион основательно её подпортили. Впрочем, какая теперь разница? Если я не подохну однажды с голоду, не сумев вовремя отыскать новую порцию припасов, то закончу жизнь в виде полумёртвой твари, бесконечно рыскающей по заброшенным городам в поисках жертвы. Иных вариантов попросту не существует. Негромко хлопает входная дверь, и моё блаженное уединение нарушает хренов герой. Ксавье проходит в гостиную, убирая за пояс свой бесполезный Кольт, и плюхается в кресло рядом с диваном. Я незамедлительно награждаю его самым уничижительным взглядом, недвусмысленно намекающим, что его присутствие тут некстати, но он остаётся тотально невозмутимым. Черт бы его побрал. — Моё имя Ксавье Торп, — зачем-то сообщает он, ковыряя пальцем выбившуюся из потёртой обивки пружину. — А ты вроде бы Уэнсдэй? — Зачем ты убеждаешь их, что безопасная зона существует? — равнодушно роняю я, усаживаясь поудобнее и подбирая ноги под себя. — Это ведь чушь. Этот ваш сигнал — просто старая запись, а сказочки о лучшей жизни — идиотская утопия. — Ты вообще ни во что не веришь? — Торп подозрительно щурит тёмно-зелёные глаза, скользнув по моему лицу долгим изучающим взглядом. — Зачем тогда живёшь? Зачем продолжаешь бороться за выживание? Я презрительно фыркаю, не считая нужным поддерживать глупый философский диалог о вере и жизненных целях. Но хренов герой не унимается. — Когда я нашёл этих людей, каждый из них был близок к самоубийству, — пафосно изрекает он. — Потерянные и несчастные, они бродили по миру без цели и смысла… — А ты себя мессией возомнил? — возвожу глаза к потолку с нескрываемым раздражением. — Спасаешь чужие идиотские мечты о несбыточном избавлении? — Ты читала Ремарка? — Ксавье сцепляет длинные пальцы в замок и слегка склоняет голову набок. — Мечты спасать не нужно. Надо спасать веру, а мечты придут опять. — Избавь меня от своей душещипательной философии, — в моём ровном голосе отчётливо сквозят ядовитые интонации. — Ты в прошлой жизни психологом был? — Нет, — он усмехается самыми уголками губ, от чего на щеках появляются едва заметные ямочки. — Я был художником. Бесцельно прожигал жизнь в творчестве и алкоголе. В день, когда всё началось, я должен был поехать к родителям. Но у меня было такое чудовищное похмелье, что я решил отложить поездку… А другого шанса не представилось, понимаешь? И раз я не смог спасти своих родных, я могу хотя бы попытаться помочь другим людям. — Мне это неинтересно, — я равнодушно отворачиваюсь к незашторенному окну, за которым клубятся мягкие серые сумерки. От непривычной сытости в желудке и расслабленности во всём теле глаза неизбежно начинают слипаться, несмотря на довольно ранний час. — Проваливай, Торп. Я хочу спать. — Мне некуда проваливать, Аддамс, — он почти в точности копирует мой пренебрежительный тон, что только усиливает раздражение. — Ты заняла мой диван. — Вали к своей подружке, — сонно отзываюсь я, вспомнив недавний рассказ блондинки. Хренов герой пытается язвить в ответ, но я уже не слушаю — опускаю голову на жёсткий подлокотник дивана и, набросив на плечи свою видавшую виды кожанку, прикрываю глаза. Я проваливаюсь в сон практически мгновенно, напрочь позабыв об элементарных мерах предосторожности. Краем ускользающего сознания успеваю подумать, что мой автомат остался на кухне возле обеденного стола — но окружающее спокойствие и старый продавленный диван создают иллюзию относительной безопасности. В конце концов, компания скудоумных идиотов во главе с доморощенным героем, страдающим бессмысленной рефлексией, прожила здесь столько времени. Вряд ли твари решат навестить захудалое ранчо именно сегодня. И я окончательно сдаюсь во власть крепкого сна без сновидений. А потом резко просыпаюсь от заливистого собачьего лая — доля секунды уходит на осознание происходящего. За хлипкой закрытой дверью раздаётся тяжелое утробное рычание, которое невозможно ни с чем перепутать. Твари. Живые мертвецы, уродливая аномальная ветвь эволюции. Они здесь.