Рядом с тобой

      Оминис знал Себастьяна слишком долго, чтобы не понять, что упоминание одного из вечеров в «Трёх мётлах» было не случайностью, а разработанным на ходу планом, в котором, к его ужасу, принимал участие он сам. Притом как бы того не хотел сам Мракс, он не мог расспросить друга об этом сразу, так как весь путь до класса трансфигурации они шли вместе с Изабель. Оставлять же эту тему до конца занятий было не разумно, ибо любая идея в голове Сэллоу напоминала стремительно развивающийся вирус, а значит лечить её следовало быстро, пока та не начала прогрессировать и распространяться на остальных.       Таким образом, блондин выждал момент, пока мадам Уизли после своей короткой речи о созидательных чарах не подойдёт к одному из студентов, чтобы тут же наклониться к другу и заговорить с ним.       — Выкладывай, Себастьян, что это было за завтраком? Ты что пытаешься свести меня с Изабель?       Слизеринец с веснушками усмехнулся и, не переставая водить пером по пергаменту, ответил поучительно убедительным тоном:       — Думаю, бал — это отличный шанс для первого шага, Оминис.       Сказать, что у Мракса язык прилип к гортани от его прямого и неожиданного заявления — ничего не сказать. На некоторое время он буквально утратил дар речи. Его серые глаза с синеватыми прожилками, что обычно были ко всему настороженными, хоть и абсолютно ничего не видели, сейчас давали его собеседнику ясное представление о истинных чувствах их обладателя. В попытках скрыть своё внутреннее волнение Мракс тут же нахмурился, а затем услышал, как перо в руках Сэллоу, перестав скрипеть, остановило свой проворный бег.       — И с чего ты взял, что меня это интересует? — успел опередить друга слизеринец, а затем тут же опустил свои плечи и спешно затих, услышав возобновившиеся шаги профессора впереди.       — А разве это не очевидно? — голос Сэллоу раздался совсем близко, и он невольно напрягся, по-прежнему ожидая подробностей. — Вы же двое так хорошо подходите друг другу, но в упор этого не замечаете. Я решил немного помочь.       В последней фразе звучала явная оживлённость, и Оминису это не понравилось. Ему претила сама мысль связываться с Коулман, ведь не так давно в крипте она самолично заявила Сэллоу, что он-Оминис ей не нравится, а он, несмотря на затаившуюся в душе обиду, был согласен с тем, что это решение правильное. В конце концов, он был почти уверен, что Себастьян был ей в тысячи раз ближе, чем он, обременённый своей семьёй и её чистокровными традициями, не вписывающимися в романтические отношения с ней. Вдобавок Оминис не хотел того, чтобы история со смертью его матери повторилась, точнее, просто не мог допустить подобного.       — У тебя, видимо, воображение разыгралось. Ты несёшь околесицу, Себастьян, — сказал и тут же фыркнул слизеринец.       — Да? А как же то, что случилось пару недель назад в Фелдкрофте? Я всё видел, Оминис. Видел, как ты и Изабель…       Не успел Сэллоу договорить, как рука Мракса нашла его иронично улыбающееся лицо, а затем сжала его и отодвинула подальше от себя:       — Слышал, испанские монахи приняли обет молчания? — не теряя каменного выражения лица, проговорил блондин. — Не желаешь к ним присоединиться? Если нет, то, прошу, говори тише, Себастьян, ведь по большей части та ситуация — твоя заслуга.       — Ты ещё скажи, что я наложил на тебя Империо тогда! — пробубнил парень, упорно настаивая на своём и улыбаясь.       Оминис скривил лицо и потёр рукой шею. Тогда во всём были виноваты Коулман и чёртов бочонок эльфийского вина, что в тайне от дяди притащил с собой Себастьян. Изначально они планировали навестить Анну, чтобы отвлечь её от болезни, а в итоге всё закончилось тем, что Оминису пришлось снимать Изабель с дерева, но обо всём, как говорится, по порядку.       Дело было вечером. В зимнее время темнело достаточно рано, поэтому около девяти часов все жители маленькой деревушки Фелдкрофта уже почти полностью разбрелись по своим домам. Мистер Сэллоу ушёл в гости сразу после ужина (видимо, школьные разговоры, как и само увеличение числа подростков на один квадратный метр их и без того крохотного жилья изрядно вымотало его), а с его благополучным уходом закончилось и притеснение Себастьяна. Парень тут же вышел на задний двор и вернулся назад уже с бочонком охлаждённого вина в руках. Анна и Оминис тогда лишь удивлённо покачали головами, но после короткой прогулки по деревне и долгой игры в плюй-камни в тёплой гостиной, всё-таки не отказались пропустить по паре бокальчиков.       Изабель же большую часть игры продержалась в стороне. Не выпуская бокала из рук, она пользовалась возможностью и осматривала маленький домик Сэллоу, время от времени подходила к Себастьяну, чтобы поддержать его или же подразнить из-за проигрыша на пару с Анной. Когда же на дворе совсем стемнело и Анне потребовался отдых, уже изрядно выпившая слизеринка накинула свою мантию и ненадолго выскользнула во двор, чтобы не мешать другу ухаживать за больной сестрой, а заодно немного проветриться.       Оминис заметил её отсутствие почти сразу, но решил не вмешиваться. Когда же Себастьян достал ванну для Анны из-под стола их крохотной спальни и начать наполнять ту водой с помощью магии, он понял, что тоже должен удалиться. Сняв свою мантию с крючка возле двери, он следом за Изабель вышел из дома. Свежий зимний воздух тут же приятно наполнил лёгкие кислородом и бодростью. Девушку он не искал, точнее, усердно делал вид, что не ищет. Он был почти убеждён, что Коулман поднялась на одну из смотровых площадок Фелдкрофта, в то время как сам он предпочёл не отходить далеко от дома.       Однако какого же было его удивление, когда он услышал её зов совсем неподалёку, да ещё и вперемешку с шелестом дерева.       — Себастьян? — её голос подозрительно дрожал и шёл откуда-то сверху.       Оминис нехотя достал палочку из кармана мантии, чтобы узнать, откуда именно, после чего последовал в его сторону, пока не упёрся прямиком в высокое дерево.       — Ах, это ты, Оминис…       Она разглядела его лицо, чуть потрёпанные светлые волосы и серые глаза, что в лучах лунного света казались небесно-голубыми и наравне с чистой бледной кожей делали его образ неестественно холодным, но вместе с тем очень благородным и привлекательным.       — Ты увидела мантию и тут же подумала на Сэллоу? Надо же.       С трудом скрывая своё раздражение от её недавно разочарованного тона, он приподнял горящий кончик палочки кверху и поймал её слабый, почти неощутимый силуэт, укрытый ветвями.       — Давай обойдёмся без твоих издёвок, Мракс, мне тут нужна помощь. Можешь позвать Себастьяна? Пожалуйста.       — Сначала утоли моё любопытство и скажи, зачем ты вообще туда залезла?       Она ненадолго замолчала, видимо, понимала всю нелепость ситуации, в которой оказалась, а затем с неохотой добавила:       — Ветер оборвал бельевую верёвку, и все вещи, что были на ней, разлетелись. Я собрала почти всё, но одна вещица, как назло, запуталась в ветке, и я…       »… не придумала ничего лучше, чем спьяну залезть на дерево, чтобы случайно не порвать её Акцио», — мысленно перефразировал все её дальнейшие слова Мракс и тут же усмехнулся тому, как извинительно они прозвучали в его голове.       Голос Изабель был расслаблен, язык заметно заплетался, но она, казалось, этого даже не замечала. Оминис поймал себя на мысли, что ему нравится слушать этот тон, нравится это изощрённое удовольствие чувствовать, что её спасение сейчас зависит именно от него. Он облокотился на дерево и на пару секунд прикрыл глаза, не прерывая их диалог:       — Вот как. Тогда почему ты не воспользуешься палочкой, чтобы спуститься?       — Ну…       — Ты её выронила, — не вопрос — утверждение.       — Дааа… — на выдохе протянула она, и он ещё шире улыбнулся.       Сам того не ожидая, Оминис представил на её месте маленького зверька, что по непониманию залез так высоко, что теперь было страшно сдвинуться с места. Кажется, в таком случае любая живность обычно замирает на какой-нибудь ветке и начинает жалобно пищать. Что ж, очень похоже на застрявшую на дереве Изабель с её притупленным чувством самосохранения.       — Знаешь, я была бы тебе бесконечно признательна, если бы ты вместо своего допроса просто позвал сюда Себастьяна.       — И лишить себя редкой возможности послушать, как ты говоришь заплетающимся языком — ни за что.       — Мерлин! Я же вообще-то серьёзно. Тут наверху довольно холодно, а я не какая-нибудь белка. К тому же моя мантия… она осталась внизу.       Чёрт. С этого и надо было начинать! Оминис моментально отлип от дерева, чувствуя вину за свою нерасторопность, в то время как она только и делала, что похлюпывала носом, преумножая его самобичевания.       — Раз так, то звать Себастьяна — фатальная трата времени. Я сам помогу тебе, посиди смирно, бельчонок.       Он отошёл на несколько шагов и вытянул перед собой палочку. Изабель, знающая, что Мракс не силён в точном наведении магии, тут же испугалась, что он может сделать только хуже.       — Подожди, стой! Что ты собрался делать? — заволновалась она. — Может, лучше позовёшь Себастьяна?       — По-твоему, я совсем беспомощный?       — Я не это хотела сказать.       Девушка не знала, как иначе выразить свои опасения и просто прикусила язык, наблюдая за тем, как нахмуренный Мракс создаёт обычную лестницу, а затем перемещающим заклинанием ставит её к дереву. Почему-то она была уверена, что он использует на ней заклинание левитации, но он, к её удивлению, выбрал более практичный магловский способ.       — Спасибо тебе, Оминис, — радостно произнесла она, осторожно и не торопясь двигаясь к спасительной лестнице.       — Не вздумай спускаться самостоятельно, Коулман!       Он наскоро убрал палочку, отстегнул свою мантию и бросил её на снег. Зимняя прохлада начала покалывать кожу, но он, будто не замечая этого, обоими руками схватился за деревянные перекладины и начал осторожно подниматься по ним вверх.       — Постой, Оминис, это же совсем не обязательно. Зачем ты?..       — Потому что в отличие от Себастьяна я не позволю девушке рисковать собой в моём присутствии, особенно если та ещё и пьяна.       — Но ты ведь можешь упасть, — с явным беспокойством подметила она, как он уже оказался наверху и с благородным, но всё же больше недовольным видом протягивал ей руку.       — Просто дай мне руку и осторожно ступай на лестницу.       На какое-то время она замешкалась, а затем решилась и вложила свою холодную ладошку в его ещё тёплую ладонь. Оминис помог ей забраться на верхнюю ступеньку, а затем, взяв её одной рукой под колени, усадил её хрупкую фигурку себе на плечо, в то время как та изо всех сил вцепилась в края лестницы руками, приготовившись переставлять их для спуска.       Мог ли раньше Оминис представить, что настолько лёгкая леди смогла победить Себастьяна на занятии профессора Гекат? Вряд ли. Считал ли он теперь эту случайно изведанную хрупкость привлекательной — определённо да.       Они благополучно спустились на несколько ступеней вниз, но держаться одной рукой за перекладины, а другой удерживать ноги девушки, Мраксу было не только неудобно, но и слишком рискованно, пусть та и переставляла свои руки следом за ним.       — Знаешь, мне будет гораздо проще, если ты обхватишь мою шею руками, а не будешь лишний раз сотрясать ими лестницу, — проговорил слизеринец, и она, чуть замявшись, сняла одну руку и схватилась ею за его свободное плечо, тут же извиняясь за причинённое неудобство в виде сильной хватки. — Пустяки. Просто в следующий раз постарайся обойтись без глупых идей, ладно?       Она лишь качнула головой, едва ли собираясь прислушиваться к нему, а затем переборола страх и опустила вторую руку и прижалась к слизеринцу так, что внутри Мракса всё тотчас замерло. Девушка закрыла глаза и буквально навалилась на него сверху, позволяя себе полностью положиться на него. Её подбородок, упирающийся ему прямиком в затылок, скатился куда-то вниз, а сбивчивое горячее дыхание начало приятно щекотать шею Мракса, проскальзывая ему за шиворот. Оминис на секунду застыл на месте, поддавшись этому пленительному очарованию, что тут же рассеялось и уступило место иному волнению, которое он запретил себе чувствовать рядом с ней.       Когда они оказались внизу, Оминис аккуратно поставил девушку на ноги и уже решил, что можно наконец выдохнуть, как Изабель тут же оступилась и, не устояв на ногах, снова навалилась на него. Он едва удержался на месте, в то время как она, оказавшись в его объятьях, ни с того ни с сего засмеялась, будто веселящей воды выпила, а затем и вовсе забурилась своим носом в плечо Мракса, заставив того с неловким видом вытянуть руки за её спиной. Откровенно говоря, Оминис даже не понял, из-за чего она так повеселела. Может, посмеялась над собственной рассеянностью? Кто ж их пьяных разберёт!       Он дождался, пока её смех немного затихнет, а затем тут же серьёзно спросил:       — Не хочешь рассказать, что заставило тебя так беспечно напиться, раз ты даже при мне не смущаешься терять всякую бдительность? День в целом прошёл вполне отлично, Себастьян с Соломоном даже ни разу нормально не закусились, а ты, насколько мне известно, никогда даже сливочным пивом не злоупотребляла.       — От тебя ничего не ускользает, да? — она снова усмехнулась а затем как-то странно выдохнула и мазнула лбом по его плечу. — Всё дело в Анне.       Её слова буквально утонули в его плече, а когда он попытался вытянуть из неё другие подробности, она вдруг задрала голову вверх, отчего он тотчас застыл на месте, не решаясь даже шевельнуться, чтобы не столкнуться с её лицом и невольно ища его рядом.       — Не стоит лезть мне в душу, Мракс, иначе я тоже полезу в твою, — сказала она где-то совсем близко, и он тут же осёкся. — Мы ведь даже не настоящие друзья, забыл? Так что давай не будем сдвигать установленные дистанции, ладно?       — О каких дистанциях ты говоришь? — он непонимающе свёл брови, но она мало того что не поверила ему, так ещё и не попыталась даже отстраниться, наоборот, смело смотрела прямо в лицо, опаляя дыханием его кожу.       — Брось, я же знаю, что ты терпишь меня только из-за Себастьяна. Думаю, если бы не он, мы бы с тобой даже не разговаривали. Скажи ещё, что не думаешь так же?       — Ты пьяна. Уверена, что в таком состоянии хочешь говорить откровенно? Может, лучше проводить тебя до дома?       — Нет, я сейчас настолько смелая, что готова прояснить этот вопрос здесь и сейчас, юный лорд, но сначала… мне нужно найти мою мантию и палочку.       Оминис лишь усмехнулся, но упустил момент, как она выскользнула из его рук и направилась к дереву. Всё внутри него сжалось, когда он услышал её отдаляющиеся шаги и сопутствующий им хруст снега.       — Мерлин, ну и бестолковая, — едва слышно промолвил он.       — И от этих слов мне должно полегчать? — фыркнула она.       Коулман подняла со снега свою мантию и кофту, ради которой, собственно, и полезла на это треклятое дерево, а затем собралась отнести её к остальным сложенным в корзине вещам, как почувствовала ладонь Мракса, остановившуюся на её спине, и невольно застыла. Тонкие пальцы лихорадочно скользнули вбок, изучающе прошлись по левой лопатке, нашли плечо девушки, а затем слишком быстро опустились вниз и уверенно обхватили её запястье, отчего она чуть не выронила свою мантию из рук.       — Оставь всё это, и пошли в дом, — в этот раз слизеринец говорил более убедительно, хотя на деле сам испытывал небольшой дискомфорт от своей попытки найти её и вернуть в дом. — Если пробудешь на улице слишком долго — заболеешь. Мы с Себастьяном вернёмся и найдём твою палочку.       — Но…       — У тебя руки, как у мертвеца, — подчеркнул он и тут же выхватил её мантию, чтобы снова протянуть её назад, требуя быстрее надеть её. — Просто не спорь, если не хочешь завтра попасть в больничное крыло с температурой.       — Я лучше наварю себе бодроперцового зелья и обопьюсь им, нежели пойду туда, — сказала, как отрезала, она и послушно, но с трясущимися от холода руками, исполнила его просьбу.       — Умница, теперь идём.       Он наскоро протянул ей руку, чтобы она могла ухватиться за неё и направиться вместе с ним к дому Сэллоу.       — А ты хоть помнишь, в какой стороне их дом? — с усмешкой поинтересовалась она.       — Я надеялся, что ты дашь мне координаты, но если у тебя двоится в глазах, то лучше забудь.       Она едва усмехнулась и уверенно подтолкнула его в нужную сторону.       — А если бы я отказалась? Что тогда?       Мракс решил игнорировать её насмешливо-доставучий тон.       — Тогда мне бы пришлось искать старый колодец и ориентироваться по нему.       — Хм, так я и думала. Последнее время ты действительно довольно странный, Оминис.       — Странный? Я?       — Ага. Могу я задать тебе ещё один вопрос? Точнее, это даже не вопрос, а так, наблюдение. Можешь, не отвечать, если не хочешь.       — Ладно, попробуй.       — Дело в том, что я заметила за тобой кое-что странное. С этого года ты практически не пользуешься палочкой без острой на то необходимости. Не пойми меня превратно, я не слежу за тобой — ещё чего! — но мне любопытно узнать, почему. Себастьян как-то рассказывал, что ты выбрал себе в качестве одной из дополнительных дисциплин в этом году магловедение. Ты ведь не собираешься распрощаться с волшебным миром, да?       Он резко остановился и точно оцепенел от её проницательности, подумав: «Да что не так с этой девчонкой?!»       — А тебе в голову не приходило, что ты лезешь не в своё дело? С чего вдруг такой внезапный интерес ко мне?       — Интерес? — нахмурилась она, а затем тут же усмехнулась, убрав от него свою руку. — Просто я очень сомневаюсь, что после нашего выпуска наши дороги когда-нибудь пересекутся, а значит лично мне скрывать от тебя нечего. Так что, хочешь поговорить об этом?       — Нет! И ты об этом никому не скажешь, поняла? Только попробуй намекнуть об этом Себастьяну или Анне, и я…       — Что ты? — лицо Мракса резко перекосило, когда он почувствовал её совсем близко. — Знаешь, сколько замечаю тебя, Оминис, столько и поражаюсь тому, насколько велика тюрьма внутри твоей головы, раз ты не можешь доверить подобное даже своим друзьям, хотя всегда так искренне заботишься о них.       Он заметно нахмурился:       — Ты права, Себастьян, Анна, они не всё знают обо мне и моей семье, но ты не вправе разглашать им то, что тебя не касается.       — Да я всего лишь пытаюсь немного сблизится с тобой, но ты похоже слишком сложный и непрошибаемый человек. Иногда я даже поражаюсь тому, как вы вообще сблизились с Сэллоу, ведь он относится к горячему типу парней. Он более открыт и его эмоции иногда просто бьют через край, а на дуэлях…       — Так я значит, по-твоему, слишком холодный? — перебил её парень и по привычке сложил руки на груди.       — Нет, ты самый тяжёлый случай, Оминис: ты считаешь себя холодным, а сам горячий. Вот так!       — И откуда же такая уверенность?       — Ты очень требователен и всегда говоришь то, что хочешь. Тебе важно, чтобы тебя слушали, и ты даже готов надавить, если это необходимо. Всё это указывает, что ты тоже горячий тип, однако что-то тебе мешает быть открытым, поэтому ты часто от всего отстраняешься, и дело тут совершенно не в твоей слепоте.       Будто в доказательство своих слов, она постучала пальцем по его груди, но не успела сообразить, как он тут же перехватил её руку и с угрожающим или даже предупреждающим видом шагнул к ней.       — Раз ты меня понимаешь, впредь избегай двусмысленности в разговорах со мной и о дружбе тоже забудь. Мужчины и женщины не могут дружить, такая дружба изначально обречена.       — Что? Почему это? — удивилась она, и он напряжённо закусил губу.       — Потому что со временем кто-то из них станет привлекательным для другого. Это неизбежный факт, Изабель.       — Но ведь ты сам дружишь с Анной, разве нет? Выходит, ты…       — Нет, — перебил её он. — Но мы с ней уже пережили тот неловкий период, когда я нравился ей. После этого она встречалась с другими, но сейчас не об этом. Я считаю, что дружба возможна, если оба человека или один из них заняты кем-то другим. Однако если они оба свободны, то их отношения обречены, понимаешь?       — Я поняла только одно: что дружить мы никогда не будем.       — Именно, и пожалуй, с тебя на этом достаточно. Идём.       Он не стал выпускать её руки и продолжил вести её следом за собой к дому. Изабель, точно телёнок на привязи, совсем не сопротивлялась, а наоборот, упорно пыталась переварить его прописные истины, то и дело задумчиво хмыкая, вызывая у него улыбку. Девушка даже не сразу заметила стоявшего во дворе Себастьяна, но тот, увидев, что они с Оминисом идут за руки, тут же поперхнулся воздухом и закашлялся.       — Салазар! Это… это… мне ведь сейчас не кажется, да? Оминис, Изабель, вы двое?..       — Всë совсем не так, Себастьян, но если вздумаешь доставать меня этим, я превращу твою голову в тыкву, — вовремя перебил его Мракс, передав Коулман другу.       — Брось, друг, ты же знаешь, что рак на горе ещё не свистнул, — усмехнулся тот.       — Да? А я по пути, кажется, слышал одного.       Себастьян обиженно взглянул на него, а затем перевёл взгляд на странно улыбающуюся ему Изабель:       — Ну ты хоть скажи, что произошло?       — Если быть краткой, то мы с лордом Мраксом поговорили и пришли к обоюдному выводу, что дружба между нами невозможна, а наша с тобой и вовсе обречена. Как-то так. Можно теперь я пойду прилягу где-нибудь? Голова от него болит.       — Да, конечно, — ответил Сэллоу, открывая ей путь к двери и всё ещё ни черта не понимая. Когда она зашла в дом, он выпытывающим взглядом уставился на ухмыляющегося Мракса: — Эй, что она имела в виду, говоря, что наша с ней дружба «обречена»?       — Ты умный, вот и догадайся сам.       — Оминис!       — Она твоя подружка, не моя.       — Чёрт. Я ведь и правда не знаю, в чём дело. Кажется, будто ей весь вечер было немного скучно. Может, она обиделась, что я сегодня весь день не отхожу от Анны или просто устала?       — А может она просто остыла к тебе, и ты перестал казаться ей «горячим»?       — Что? — то ли удивился, то ли возмутился темноволосый слизеринец.       — Что?       — Что ты там только что сказал? Повтори.       — Больше ничего не скажу, идём, нужно найти её палочку, — блондин направился в сторону, из которой недавно пришёл.       — Подожди, Оминис! Что значит охладела? Ответь. Друг ты мне или не друг, в конце-то концов?       После этого Мракс ещё долго смеялся с попыток Себастьяна допытаться до него, но так ничего ему и не сказал. Изабель вообще избегала этого разговора после возвращения в Хогвартс. Из-за этого Сэллоу пришлось понять всё по-своему, а понял он так, как увидел.       — Ты должен сказать ей, что она тебе нравится, Оминис, — вторил он, продолжая мучить друга на трансфигурации. — Я же видел, как ты улыбался, когда шёл с ней за руку.       — Ты всё выдумываешь, Себастьян. К тому же разве не она сказала, что хочет пойти на бал именно с тобой? Вот и делай выводы, кто ей ближе.       — Вот когда доходит до принципов ты упрямее некуда, а как что-то такое, так голову в песок.       Сэллоу самому стоило вытащить голову из песка, но этого Оминис решил не говорить, а ограничился следующим:       — Просто больше не ставь меня в неловкое положение.       — Не могу тебе этого обещать, дружище.