Рядом с тобой

      Прежде чем направиться в крипту, Оминис зашёл в библиотеку за книгами по этикету. Благодаря выходке Сэллоу настроение Мракса было настолько паршивым, что хотелось бросить всё, в том числе помогающую ему мадам Пергамм, кинуться на поиски предателя и хорошенько встряхнуть его, спросив, к чему вообще нужно было это принуждение? Неужели он думал, что Изабель ни о чём не догадается или… Мерлин! А если она уже всё поняла и по этому так внезапно рассказала ему о своих чувствах к Себастьяну?       Проклятье. Если это так, то это позор, ведь он совсем не планировал посвящать её в свои чувства. С другой стороны, знай Коулман обо всём, стала бы она просить его помогать ей? Вряд ли. Водить всех вокруг носа прерогатива сугубо Себастьяна, а она, как и он, просто очень рассержена на него. Да, именно!       Терзаемый внутренними сомнениями блондин заходил по читальному залу вперёд-назад, как маятник, случайно столкнулся плечами с кем-то в проходе, но будто ничего не почувствовал. Сердце никак не успокаивалось и шумом отдавало в уши, в то время как ноги, точно чужие, упрямо заставляли тело слоняться, нагоняя тревогу в каждый уголок сознания. И только оказавшись в полной тишине родной крипты, слизеринец смог наконец выдохнуть. Рухнул на старенький диван, отложил книги на подлокотник и, вытянув ноги, расслабленно прикрыл глаза и попытался отвлечься. А спустя полчаса сам не заметил, как на него накатил сон.       Сновидение было пустым, но ощущалось так, будто он находился в большом мыльном пузыре, прорваться через который можно было лишь коснувшись чего-либо. И так как зацепиться за темноту и тишину было невозможно, Оминис лишь глубже погружался в собственный разум, пока полностью не провалился в воспоминание, проникшее через его умственный барьер.       В нём было чертовски прохладно. Знакомый сквозняк тащился по полу и лизал стопы ног, заставляя пальцы сжиматься, а колени подрагивать и покрываться бегущими вверх мурашками. Впереди с двух сторон доносился скрежет тарелок, сопровождаемый тяжёлым молчанием и лёгким шевелением присутствующих за обеденным столом.       Мракс изучающе стучал пальцами по дереву, пытаясь отыскать тарелку с хлебом и не уронить ничего, что попадалось под руку, но случайно залез в соусницу, нарвавшись на брата Марволо.       — Куда ты пальцы суёшь? Не можешь запомнить, в какой тарелке у нас хлеб? Вот, бери живее.       Мальчик обиженно поджал губы, но принял кусок из рук брата. Когда этого оказалось мало, он тихо, стараясь не привлекать внимание отца, попросил ещё.       — Ешь суп, он прямо перед тобой, — шёпотом, но с явным недовольством ответил Марволо, только вот Оминис не умел есть без помощи матери, а она болела и уже как неделю лежала в своей комнате. Будучи оголодавшим и злым, мальчик не выдержал и, психанув, швырнул ложку на пол. — Тогда сиди голодным, — окончательное равнодушие в голосе брата и всеобщее молчание подействовали не хуже пощечины и выбили из груди весь воздух.       Оминис не слышал реакцию остальных, но знал, что они насмехаются над ним. И может быть, он бы не доставил им такого удовольствия, да только запах еды сводил с ума. Голод ощущался так сильно, что заглушил даже гордость, заставил сдаться и несмело взять в руки другую ложку.       Это было ужасно. Капли еды падали на ноги, одежду, растекались по столу, когда трясущиеся пальцы попадали мимо рта. Было стыдно, но он был ребёнком, который просто хотел есть, поэтому с опаской принял во внимание то, как за несколько метров от него отодвинулся стул, и кто-то из членов семьи встал с места.       — Брат, — решительный женский голос прервал тишину. Тогда Мракс едва знал этот тембр, но сейчас различил бы из тысячи. — Почему ты не хочешь нанять своему сыну учителя, который помог бы ему ориентироваться в мире, пока он не вырос?       Оминис вдавил голову в плечи, когда отец, прежде чем ответить, ни с того ни с сего фыркнул и прочистил горло.       — У нашей семьи и без того мало средств, Ноктуа, пусть справляется сам.       — Но разве ты не видишь, что он не справляется?       — Он просто привык полагаться на мать. Она слишком избаловала его, раз в свои восемь он так и не научится держать ложку в руках.       — Может и так, но как он пойдёт в школу? Ты вообще думал об этом? Как он будет общаться со сверстниками, если вы постоянно держите его в доме?       — Ты всего лишь два дня в нашем поместье, а уже подхватываешь нелепые слухи, сестра! — тон мужчины стал менее терпеливым, но он старался проявлять сдержанность. — Оминису просто опасно выходить на улицу, ясно? Он часто травмируется, а осмотр целителя и так не мало обходится благодаря его матери.       — Всё равно. Ему нужен учитель, который поможет ему познать внешний мир.       — Внешний мир? Он и так получает необходимое обучение, изучает историю, как и его братья, к тому же им всегда занималась его мать, а с остальными он ведёт себя как дикарь на привязи. Так что с этим поделаешь?       — Почему ты так жестоко говоришь о нём? Почему вы все так жестоки к нему?       — Жестоки? — возмутился мужчина, опустив руки на стол так, что по тому прошла вибрация, заставившая Оминиса и всех присутствующих вздрогнуть.       — А ты не видишь? — тем же тоном ответила ему женщина. — Ты бросил этого ребёнка на произвол судьбы, в руки больной супруги, а ведь он тоже Мракс и ничем не хуже остальных. Сам Салазар бы был не в восторге от того, что наследнику его крови элементарно забывают подать салфетку для ног, а ведь этот ребенок даже есть самостоятельно не умеет. Вся еда буквально валится ему на штаны, посмотри.       — Лучше заткнись, Ноктуа! Или мне напомнить тебе о том, как я не дал тебе сгинуть в твоей Германии и позволил переехать к нам? Будь благодарна за это и не суй свой нос, куда не стоит! А ты, Оминис, — голос отца ещё больше помрачнел, а тело мальчика будто свело судорогой, — перестань надеется на свою мать, ей не до тебя.       Мальчик обиженно хлюпнул носом и опустил голову, женщина же в поражении рухнула обратно на стул, но спустя пару секунд переварила оскорбление и сделала заявление.       — Я решила. Я сама буду заниматься твоим несчастным ребёнком, потому что он один из нас.       — Что ж, попробуй, заодно проверим, насколько тебя хватит, — с насмешкой отозвался отец, после чего женщина встала и подошла к Оминису.       — Пойдём на кухню, милый.       — Я хочу к маме. Можно?       — Сначала научись делать хоть что-то нормально, — вмешался отец.       — Брат, — голос тёти стал укоризненным.       — Что? Пусть хотя бы попробует налить себе воды самостоятельно. Если ничего не прольёт, я сам отведу его к ней.       Тётя очень раздражённо выдохнула, но Оминис не видел мать очень долго и не мог не воспользоваться этой возможностью, поэтому кивнул.       — Отлично. Дайте ему кувшин.       — Но это неправильно вот так манипулировать собственным сыном, — попыталась предотвратить этот цирк женщина.       — Я учу его, разве ты не этого хотела, сестра? Лучше отойди и не мешай ему.       Женщина скрипела зубами, но была вынуждена послушаться, поэтому отступила в сторону. Оминис взял протянутый Марволо кувшин с водой, поставил стакан ближе к себе и, крепко прислонив оба горлышка друг к другу, осторожно принялся переливать воду. Пока наполнялась половина стакана звук воды был слышен отчётливо, но, когда жидкость подступала к краям, становился таким тихим, что даже собственное дыхание перебивало его. На миг запутавшись, Оминис поднял кувшин чуть выше, а в следующую секунду почувствовал, как пальцы резко намокли.       — Что ж, не судьба, — тут же съязвил отец.       — Ты отвратителен, брат.       — Тогда ты ещё отвратительнее, потому что живёшь за мой счёт.       — Ну и скряга! Пошли отсюда, Оминис.       — Эй, если не я, кто ещё сохранит наследство нашей семьи?       — Такими темпами её у тебя скоро не будет.       Мужчина злобно прошипел что-то невнятное, в то время как Ноктуа быстро вывела Оминиса за собой из столовой, пока он окончательно не взорвался.       — Всё будет хорошо, Оминис, я обязательно позабочусь о тебе, — говорила она, пока её тёплая рука уверенно вела его за собой в сторону кухни.       — А мама?..       Она внезапно остановилась, развернулась и сдержанно погладила его по голове:       — Ты что забыл? — она сделала паузу, и, когда он поднял лицо вверх, добавила: — Твоя мама мертва, как и я.       Сердце замерло от этих слов. Оминис хотел убрать её руку, но вместо тёплых пальцев нащупал голые костяные фаланги, от которых веяло мертвенным холодом. Вспомнив о скриптории, мальчик сперва отпрянул назад, а, когда воспоминания разом нахлынули, остановился и, судорожно дыша, в чувствах произнёс:       — Тётя…       — Не можешь победить — беги, но не позволяй другим диктовать твою судьбу, иначе всё повторится.       Мракс на дрожащих ногах пошёл следом за её отдаляющемся голосом, желая поговорить с ней подольше, но чужое касание выдернуло его обратно в реальность, заставив сильнее вжаться в диван и собрать дрожащие пальцы в кулак.       — Ааа!       Напуганный и сбившийся голос Изабель раздался совсем рядом, и он почувствовал, как её взявшееся точно из ниоткуда тело едва не навалилось на него сверху. К счастью для обоих, девушка успела схватится одной рукой за спинку дивана, а другой упёрлась в грудь слепого слизеринца, который не сразу заметил, что всё это время стискивал её запястье пальцами.       — Зачем ты подкралась ко мне? — с трудом отходя от кошмара, Мракс оттолкнул знакомую от себя и тут же сел, пытаясь восстановить дыхание и прийти в норму. — Ты не знаешь, что спящих лучше не трогать?       — А я и не думала, что ты спишь, всего лишь подошла послушать, что ты там бормочешь.       Коулман ответила ему также резко, но в душе затаилась неловкость. Она не думала, что его так легко напугать. Впрочем, во сне все уязвимы.       — Прости, если напугала. Тебе снилось что-то страшное, да?       Оминис опустил лицо на ладони, сделал вдох-выдох и снова поднял.       — Нет.       — Но ты звал свою тётю во сне.       — Тебе послышалось.       — Всё ещё мучают кошмары после скриптория?       Он плотно сомкнул челюсть, всем своим видом показывая, что не хочет продолжать эту тему, однако стоило ей сесть рядом, ответный вопрос вырвался изо рта сам собой, а голос приобрёл колючий тон:       — А тебя они не мучают?       — Лишь иногда.       — Тогда тебе повезло. Лучше не спать от усталости, чем от навязчивых кошмаров.       — Но тебе ведь необязательно держать всё в себе. Я тоже была там и всё видела. Да, наши поиски так и не увенчались успехом, но…       — Просто забудь, — прервал её он. — Я кое-что принёс для твоих занятий.       Он потянул руку в сторону подлокотника, но никаких книг уже не обнаружил, и тут же впал в ступор.       — Я видела книги и переложила их на стол, — предупредила Изабель, и он кивнул.       — Ты должна прочитать их, они небольшие, но в них есть теория, которую необходимо переварить. Если у тебя появятся вопросы, я отвечу на них, а пока лучше сделать акцент на другом — том, что не перегрузит твои мозги и не отобьёт желание танцевать в первые дни.       — Тогда с чего начнём?       Блондин встал с места, обернулся и протянул ей руку.       — С импровизации. Проверим, насколько зажато твоё тело.       Изабель растерянно посмотрела на него снизу-вверх и была готова ахнуть. Лучше бы он предложил вальс, ведь она уже танцевала его с Себастьяном, да и выполнять заранее выученные комбинации не так неловко, как свободно танцевать с кем-то и бояться показаться неуклюжим оловянным человечком. Такие вещи обычно требуют доверия или времени на привыкание. А сможет ли она расслабится в присутствии Оминиса, который всегда относил её к категории «чужой»? Сомнительно.       — А музыка? — немного взволнованно спросила она.       — Я уже трансфигурировал пару бочек в пианино. Просто иди за мной.       Она, сама не зная зачем, кивнула, но, когда слизеринец развернулся и направился в конец крипты, медленно зашагала следом за ним. В углу тёмной комнаты в самом деле появилось чёрное глянцевое пианино. Оминис наложил на него заклинание, а затем, не отходя от инструмента, вытянул руку вперёд, призывая её подойти ближе.       Мягкая, расслабляющая мелодия пробралась в голову девушки и немного охладила нервы. Иззи сделала несколько шагов вперёд и оказалась совсем близко к Мраксу. Тот, почувствовав её приближение, привлëк девушку за талию ещё ближе, затем осторожно взял за руку, чтобы переложить её на боковой корпус пианино.       — Прежде всего ты должна уметь попадать в ритм мелодии, иначе говоря, научиться «чувствовать её руками и телом».       — Ну, с этим я как-нибудь справлюсь.       Она чуть поёжилась, когда её спина нечаянно коснулась его груди, но быстро успокоилась, стоило ему отступить назад, чтобы сохранить дистанцию.       — Уверена? А если вальс будет со сменой партнёра? Любое промедление, и ты можешь сбить кого-нибудь с ног.       — Ты пытаешься меня напугать или озадачить? — она бросила на него взгляд через плечо, и он усмехнулся.       — Нет. Просто в танцах недостаточно подсчитать количество ударов ритма барабана в уме, от этого твои движения не будут казаться расслабленными и естественными. Ты должна уметь пропустить музыку через себя, почувствовать её и затем перевести ощущение в движение. Вот, посмотри.       Она поменяла руку и встала к нему боком. Оминис отвернул лицо и положил ладонь рядом с её, затем сконцентрировался на выходящей из пианино лёгкой мелодии и, уловив её такт, сжал вторую руку в кулак, подвёл к сердцу и начал отбивать по груди его ритм, топая одной ногой и сопровождая свой счёт словами «и раз, и два, и три, и четыре».       Девушка глядела на него с небольшим удивлением. Видеть Оминиса с такой чуткой стороны было как минимум непривычно, однако хорошо, что он не пытался важничать перед ней, говорил спокойно и непринуждённо, будто действительно хотел заинтересовать её и направить к изучению танцев.       — А теперь попробуй сама, а потом перейдём к движениям, — проговорил он и с помощью палочки поменял мелодию.       — Хорошо. С виду это не так сложно.       Она закрыла глаза для удобства, после чего прислушалась к звуку музыки. Стук молоточков, ударяющих по струнам, ощущался подушечками пальцев через холодную деревянную стенку и откликался в области груди. Темп мелодии стал чуть быстрее, сменилась высотность, но между самым громким звуком и более низкими, она смогла различить закономерный такт «раз-два-три-четыре», но с какой-то оттяжкой, похожей на незаконченное «четыре».       — И раз, и два, и три, и че… — проговорила она, вслушиваясь в музыку, а затем добавила: — «Четыре» будто обрывается.       От её слов лицо парня вытянулось. Судя по всему, он не ожидал, что она заметит это, а она не знала, что из-за этого она станет нравиться ему чуточку больше.       — Молодец, давай ещё, — чуть позже сказал он и сменил композицию на медленный вальс, который Коулман уже слышала, танцуя один на один в гостиной с Себастьяном.       Воспоминания тут же залили краской её лицо, но к счастью, Оминис в силу своего недуга не мог этого заметить. Однако губы слизеринца дрогнули в приветливой усмешке, когда она и тут ответила правильно.       — Не очень похоже, что ты совсем не разбираешься в музыке, — скептично изогнул брови парень, закончив их первую часть тренировки.       — У меня бабушка играла на пианино. Я много времени провела с ней, пока родители ходили по лесам и пещерам за нашей деревней и собирали редкие травы для аптечной лавки, чтобы продать их подороже.       — Раз так, то почему они ни разу не смогли заплатить за несколько уроков танцев для тебя?       — Собирательство и продажа трав в мире маглов гораздо менее прибыльное дело, чем в волшебном мире.       — Тогда зачем этим заниматься?       — Просто это куда лучше, чем горбатится на какой-нибудь фабрике, к тому же лес, природа — мои родители любят такое. Я тоже люблю. Это успокаивает.       — Да, наверное.       Мракса немного сконфузил её ответ, но он удержался от желания задать ей ещё пару вопросов, ведь это означало бы, что он хотел сблизится с ней, а в его положении это было совсем не к чему. Сам он выходил на природу только с тётей, когда поступил в Хогвартс — с Анной и Себастьяном, и только несколько лет назад начал бродить везде самостоятельно. Самым любимым было ходить вдоль какого-нибудь берега или осторожно взбираться вверх по узкому ручью в лесу, держась за большие гладкие камни, которые мешали на пути, грозя разбить его голову в случае падения, но преодолеть которые было настоящим испытанием, доставляющим радость.       — А что насчёт тебя? — спросила она, и он совсем не ожидал этого.       — В смысле?       — Почему ты любишь музыку? Кто научил тебя этому упражнению?       Он чуть нахмурился, но подумал, что не будет ничего страшного в том, чтобы ответить на этот вопрос.       — Тётя. В своё время она очень любила ходить по балам, но потом промотала все свои средства, вернувшись в наше родовое поместье.       — Себастьян говорил, что ты был очень привязан к ней.       — Да, но я не хочу, чтобы из-за этого ты считала меня несчастным ребёнком с дефицитом внимания.       — Тогда почему маглы? Почему ты хочешь переехать?       Оминис сильно нахмурился. Опять она затронула эту тему. Думает, что если он расскажет ей про свои проблемы и планы, ему станет легче? Как бы не так. Если бы он и решился на подобное, то выбрал бы того человека, которому нравился, но Изабель по душе Себастьян, поэтому он с трудом мог представить себе такой расклад, а самое важное — он боялся, что мысли о ней в конце концов сдавят ему глотку.       — Ты спрашиваешь из-за Сэллоу или тебе правда интересно?       — И то и другое сразу. Просто это на самом деле как-то неожиданно, да и Себастьян хочет, чтобы мы подру… то есть стали больше доверять друг другу.       — Себастьян думает только о себе, а мы, кажется, изрядно отвлеклись.       Коулман тяжело вздохнула. Попытка сблизится не удалась, и обстановка по-прежнему осталась напряжённой, хоть и казалось, что Мракс стал немного приветливее.       — Да, ты прав. Но что теперь нужно делать? Слизеринец ещё раз наложил заклинание на пианино, после чего попросил её закрыть глаза и встать спиной к спине.       — В танце важны две вещи: первое — не боятся своего партнёра, второе — не поддаваться своим комплексам и уметь сосредоточится как на своих ощущениях, так и ощущениях другого. Сейчас мы будем двигаться в такт музыке, будто мы — единый организм, и закончим только тогда, когда между нами не останется ничего, кроме музыки.       Изабель передёрнуло от его слов, в то время как Мракс продолжил:       — Это всего лишь упражнение, чтобы побороть неловкость в танце, потом ты легко сможешь попробовать его вместе с Себастьяном. Просто закрой глаза и не думай, ладно?       — Х-хорошо.       Слизеринка подавила волнение и все же сделала шаг навстречу, после чего робко прижалась спиной к нему. Оминис тут же почувствовал её нервное дыхание и напряжение в теле, затем крепко взял девушку за руки и медленно задвигался под спокойную музыку, подбирая такие движения, которые были бы комфортны им обоим, а также позволяли ей привыкнуть к нему.       Долгое время Иззи дрожала, как напуганная девчонка. Её длинные волосы щекотали спину Мракса, заставляя его непроизвольно улыбаться. Однако, как бы он ни старался выглядеть спокойно, внутри был взволнован не меньше.       От мягкости её ладоней и соприкосновений пальцами покалывало кожу. Тепло её тела чувствовалось через одежду и мешало проникнуться музыкой. В какой-то момент он начал жалеть, что задумал всё это, а потом Изабель сама неловко переплела их пальцы и, перехватив у него инициативу, увела его в плавное, нежное движение. Сначала волна одной рукой, потом другой, потом ещё раз.       Поняв, что она достаточно расслабилась, он повернулся к ней лицом и продолжил двигаться с ней также плавно и медленно. С закрытыми глазами они кружились, разводили руки в стороны, поднимались на носочки, притягивались и отталкивались. Изабель чувствовала его тёплое дыхание на себе, это успокаивало и одновременно помогало сосредоточиться на ощущениях.       В движениях Мракса ощущалась забота, нежность и грация, его аромат обволакивал, а музыка, казалось, замирала, когда он притягивал её ближе, предлагая перейти в близкое объятие, не сжимая, не навязывая его, а ожидая её решения. Изабель согласилась не сразу, а лишь когда энергия танца, мелодия и движения, о которых не нужно было задумываться, прежде чем сделать их, пропитали её настолько, что она почувствовала опьянение.       Весь мир будто сузился до них двоих, растворился и оставил после себя только музыку. Когда та закончилась, Оминис осторожно, чтобы не порвать тонкую связь с напарницей, завершил танец. Несколько минут они стояли обнявшись. Изабель не решалась открыть глаза и наслаждалась приятным послевкусием. Никогда прежде она не ощущала себя настолько расслабленной и довольной, может, поэтому, когда Оминис улыбнулся и, погладив её по волосам, назвал её умницей, она не могла ничего ответить.       — Думаю, на сегодня хватит, — произнёс слизеринец и тут же отстранился. Сердце его сжималось от досады, что пришлось выпустить её из объятий, и он поспешил отвернуться к пианино, чтобы скрыть своё разочарование.       — Тогда увидимся на общей репетиции?       — Да, и не забудь книги.       — Хорошо.       Изабель кивнула и быстрыми шагами направилась к дивану. В горле совсем пересохло, а дыхание перехватило. Она не ожидала, что будет настолько взволнована сегодня и никак не могла отделаться от мысли, что они в самом деле могли так касаться друг друга. С другой стороны, это всего лишь упражнение, так зачем надумывать себе лишнего, так?       И тем не менее она долго не могла заснуть в выручай-комнате, зашла в виварий и прилегла на траву, заложив руки за голову. Взгляд сам устремился в мерцающие звёзды, а мысли запутались ещё сильнее, вызывая растерянность.       — Нет, он просто хочет помочь, так что хватит надумывать.