И всюду тьма

Академия открылась при монастыре почти два века назад, когда обладатели Света стали все чаще появляться среди монахов и священников. Здесь обучали детей из благородных семей, обещая, что у них есть шанс получить статус Святого. И правда, каждый год хотя бы у одного из учеников проявлялась сила, поэтому никто не смел усомниться в благородных целях Церкви, тогда как она разрасталась и укрепляла свое влияние. Мужская и женская части Академии были разделены на разные учреждения, и подход к воспитанию и обучению у них не совпадал. Из всего числа подопечных Святыми становились хорошо, если пара человек. А что делать остальным? Мальчиков обучали наукам и прикладным навыкам. Они получали не только общее воспитание, но и профессию, будь то владение мечом или счетоводство. Образование было разносторонним — ожидалось, что эти молодые люди будут вести королевство Каритаса в будущее. Женская программа придерживалась менее открытых взглядов: девиц обучали домоводству, воспитанию детей, танцам, музицированию. Обязательными предметами были языки, математика и литература. Иногда преподавателям позволяли проводить занятия на свободную тему. Но главной целью всегда оставалась необходимость сделать из учениц хозяйственных жен и востребованных невест. В образовательном подходе было и кое-что общее: духовность и покорность. Это требовали безукоризненно, это прививали с самого начала. Разве может Святой перечить Церкви? Каждый день начинался с молитвы, а завершался проповедью. Каждое слово воспитателя и учителя приравнивалось к слову Святца. Ана не вписывалась в систему с самого начала. Она была сиротой, но росла не в приюте, а в женской части Академии. Обычно учеников принимали в возрасте от семи до десяти лет, Ана же находилась там с рождения. Ее полноценное обучение началось в семь, а до этого она жила в монастыре, который был частью Академии. До поступления Ана была предоставлена самой себе и наслаждалась свободой. Ее жизнь подчинялась лишь распорядку церковных служб, да приемов пищи. Ей повезло быть никем, от нее не требовали ничего, кроме незаметного существования. Она наблюдала за послушницами — ученицами Академии, гуляющими строем один час после полудня, пыталась подслушивать разговоры в коридорах, заглядывала в классы, чтобы поймать раздраженный взгляд учителя и убежать. Для Аны было непонятно, почему прогулки разрешены только раз в день и под присмотром воспитателей, почему девочки не разговаривали между собой, почему кто-то вообще соглашается на такую жизнь. Все изменилось, когда началось обучение в Академии. Она оказалась по другую сторону баррикад. Послушницы жили по гораздо более строгим правилам, чем те, к которым привыкла Ана. Пришло время адаптироваться. Ей не объяснили о целях запретов, но зато четко дали понять последствия их нарушения. Ана впервые попала в зеркальную комнату, за то, что вместо обеда сбежала на рынок за яблоками. Ей сказали раздеться догола и встать на колени. Ей сказали, что плоть человека слаба. Ей сказали смотреть на себя, не отводя взгляда. Ей сказали, что она предала свой дух ради страстей плоти. Ее ударили хлыстом. Ане было больно и невыносимо обидно, она не видела за собой никакой вины. Все, что она видела в зеркале — дрожащую от холода и унижения девочку, которую истязают за желание развеяться. В этом и была проблема. Хочешь получить силу Света — откажись от желаний, откажись от себя. Ана презирала этот лицемерный парадокс. Стала ли Ана примерной послушницей? Нет. Она стала лучше скрываться: научилась врать и льстить, выучила в Академии каждый уголок, каждую лазейку, привычки и распорядок монахинь. Так ей удавалось ускользать в библиотеку, или просто на улицу. Однако притворства не всегда было достаточно. Ану раз за разом пытались сломать, ее не воспринимали всерьез. Послушницы, зная о ее низком происхождении, не считали ее равной. Они пинали и толкали ее, плевали в еду, учебники заливали водой, резали одежду, потому как плохое отношение к Ане сходило им с рук. Слабость Аны стала их возможностью излить накопившиеся эмоции и напряжение. Даже учителя не возлагали на нее надежд, поэтому и к обучению подходили спустя рукава: письменные работы проверялись от случая к случаю, оценки выставлялись не глядя, поэтому ее успеваемость была ниже среднего, и со временем это стало еще одним поводом для наказания. Ей не светило замужество с дворянином, и уж конечно у простолюдинки не было и шанса на проявление Света. Со временем плохое отношение к Ане стало нормой, безнаказанность и вседозволенность творили чудеса, игнорирование переросло в жестокость. Ана терпеливо сносила любое унижение, пока ей удавалось ускользать в город, ведь там она нашла свое утешение — дорогого друга. Они встретились случайно в подвале заброшенного дома, Ана убегала туда, когда существование в Академии становилось совсем невыносимым, когда хотелось всех проклясть, хотелось дать сдачи. Ей говорили, что такова дорога на пути к Святости, и в этом подвале Ана хотела стать Святой даже ценой своей личности, если она сможет испепелить каждого на этой дороге. Однажды, после очередного истязания в зеркальной комнате, Ана под покровом ночи пришла в этот дом и услышала чей-то тихий плач. Впервые, она была не одна. Так два ребенка, объединенные собственными несчастьями стали утешением друг для друга. В конце концов… Ана попалась. На выходе из Академии ее заметила мать настоятельница. Ночью ее впервые наказали хлыстом без лечебной силы Света. Следы от ударов на Ане больше не заживали. К подобной дискриминации стали относиться, как к экономии. Свет в зачарованных вещах имел особенность заканчиваться, а их цена была непомерно большой. Когда Ане исполнилось девятнадцать, на ее спине уже не осталось здоровых участков кожи, на окнах стояли решетки, дверь запиралась на засов снаружи.